Восемь месяцев назад моя жизнь не просто перевернулась с ног на голову — она будто остановилась. Я не живу по-настоящему сейчас, а будто борюсь, играю в какую-то затяжную рулетку. Повезёт или нет? И каждый новый день, каждое новое сообщение об отбое тревоги как подтверждение, что в этот раз повезло, но ведь никто не знает, что будет в следующий раз.

В последнее время я чаще слышу взрывы. Я слышала их вначале войны, но гораздо реже. Теперь тревоги больше пугают, хотя я и не впадаю в истерики. Порой могу словить паническую атаку, но всё чаще внутри накатывает какое-то оцепенение. Наверное, такая защитная реакция организма, чтобы не сойти с ума. По ночам всё чаще снятся кошмары или сны, после которых хочется лезть на стенку.

Вчера мне приснился сон с тобой. Будто война закончилась, все вокруг радовались этому, кто-то оплакивал погибших, а я увидела вдруг тебя в толпе людей. Оцепенела, смотрела на тебя, а ты подошёл, улыбнулся и сказал:

— Ну шо ти дивишся на мене, наче я прізрак? Живий, я ж безсмертний, забула?

Ты обнял меня и я обняла тебя в ответ, так крепко-крепко, как никогда раньше. У меня пошли слёзы, я не могла ни остановить их, ни сказать ничего толком, только в голове крутилось одно слово: живой…

Мы стояли так, обнявшись, пока ты не сказал, что я слишком сильно в тебя вцепилась. А мне не хотелось отпускать — я боялась, что если открою глаза, сделаю шаг назад, то это всё исчезнет, окажется жестокой шуткой и я опять останусь одна. Мне хотелось столько всего сказать, но я ничего не могла — открывала рот, чтобы произнести хоть слово, и снова закрывала его. Как рыба в аквариуме.

Потом сказать всё таки получилось:

— Я скучила за тобою.

И слёзы пошли сильнее, когда ты ответил:

— Я теж скучав, нафіг ці сльози, давай, заспокойся і ходім, вип'ємо наш любимий американо з молоком. Помниш, як ми на першому курсі матєшу прогуляли й пішли компашкою каву пити?

Проснулась, обнимая подушку и поняла, что плакала по-настоящему. Слёзы пошли ещё сильнее от понимания, что это только сон. Сон, который никогда не сбудется. Я теперь до конца своей жизни буду покупать тот американо с молоком одна.

Ну вот, даже сейчас, когда пишу тебе, не могу сдержать слёз. Ты бы сказал, что так нельзя, что нужно жить и бороться дальше, что я сильная и я не могу опустить руки, что я уже выдержала немало.

Скоро восемь месяцев, как тебя нет, а я не могу с этим смириться. Не могу принять.

Да, я, вроде как, стараюсь двигаться куда-то, если не в будущее, то хотя бы в настоящее. Гуляю, общаюсь с кем-то, до сих пор пишу свои фанфики, перечитываю наш совместный отрывок, который заставляет одновременно и смеяться и грустить теперь. Улыбаюсь всё чаще через силу, чем от настоящей радости, стараюсь держаться, чтобы остальным, кто рядом, было легче. Пытаюсь больше внимания и времени уделять своей семье, насколько это возможно. С Юлькой мы стали чуть ближе, как мне кажется — ты бы порадовался, зная, как меня мучили наши с ней разногласия. Но у меня ощущение, что какая-то часть меня тоже умерла вместе с тобой. Наверное, другие люди тоже чувствуют подобное, теряя тех, кто им был близок и дорог.

Недавно мы с моим соавтором решили написать работу, посвященную войне. Написать о собственных воспоминаниях, чувствах, эмоциях, написать о наших близких, о том, что мы все испытывали до и после начала геноцида украинцев. Ты бы сказал что-то вроде:

— Давай, жгі правду-матку, з мене лайк! Раді такого діла даже зареєструюся на твоєму тому сайті й підпишуся.

Ты был из тех, кто всегда говорит правду, не боясь осуждения, хейта или прочего, но, в отличие от меня, ты умел выразить это куда более деликатно.

Я уверена, что нашу работу с таким подходом к тематике обязательно забанят, но мы будем выкладывать её снова и снова. И лично от себя я посвящу эту работу тебе, уже и подпись готова — моему брату-Кощею от Булавушки.

Словами не описать, как сильно мне тебя не хватает и как я скучаю каждый день. Я очень сильно люблю тебя. И так будет всегда.