Пока Вэй Ин сражался с эмоциями на фоне едва не приключившегося с ним группового изнасилования, Лань Чжань в соседней комнате буквально рвал на себе волосы. То, что он сотворил с этим несчастным юношей, было отчаянным шагом — нарушением всех правил, на которых зиждилось его затянувшееся во времени существование.

Гули, среагировав на непреодолимое влечение аромата Вэй Ина, обрекли его на смерть, хотя даже не удосужились разобраться, с кем имеют дело. Они совершили злодеяние и заплатили высокую цену, но что предстоит Вэй Ину? Что предстоит им обоим, если о недопустимой вольности Лань Чжаня станет известно в Совете кланов?

Аромат… Он до отказа напитал воздух квартиры. Несмотря на то, что когда за Вэй Ином закрылась дверь в ванную, Лань Чжань выволок диван, пропитанный его кровью, на задний двор, залил бензином и поджёг, ноты, морочащие нервные окончания, продолжали витать вокруг.

— Проклятье! — Лань Чжань со стоном прикусил нижнюю губу, чувствуя напряжение там, где не чувствовал его уже так давно, что позабыл о такой особенности тела.

Специальный отдел «Шан-шу», созданный с одобрения Совета кланов, несколько веков подряд находил суккубов и уничтожал ещё в колыбели, не дав созреть, окрепнуть и встать на Тёмный Путь. Последние годы в среде, где вращался Лань Чжань, ходили слухи, что у этой организации появился конкурент. Отныне подобных Вэй Ину созданий целенаправленно разыскивали не только члены «Шан-шу», но и группировка отверженных, возглавляемых Сюэ Яном — осуждённым на смерть, но сумевшим избежать наказания. Не приходилось сомневаться, что суккубы понадобились ему не забавы ради. Сюэ Ян слыл порочным злым гением, и искомое являлось частью какого-то плана.

Лань Чжань никогда не сталкивался с суккубами вживую, но в Вэй Ине было всё, что соответствовало их описанию: поражающая воображение андрогинная красота, выраженный сексуальный магнетизм, редкий фиалковый цвет глаз, среди людей носивший название «происхождение Александрии», и дивное сплетение феромонов, вынуждавших окружающих слетать с катушек…

Этот переворачивающий нутро аромат был следствием потусторонней ауры — демонической меткой, астральным отпечатком высшей сущности. Лань Чжань почувствовал его на беспрецедентно огромном расстоянии, что не поддавалось осмыслению, и двигался на него, как загипнотизированный, пока не достиг цели. Запах был подобен прорезающим темноту лучам света, блистал ослепительными аккордами оттенков как редкая драгоценность, лишал воли, самообладания, рассудка…

Теперь-то Лань Чжань понял, почему из-за суккубов в прошлом кланы развязывали кровопролитные войны, истребляли целые общины, жестоко предавали близких и друзей. Власть суккубов над чувствами и помыслами внушала страх. Их одинаково сильно ненавидели и вожделели, им почти невозможно было противостоять. Они были способны вогнать в безумие, превратить в марионетку, извлечь энергию из любого одушевлённого создания и обратить её в оружие. А ведь непробуждённый суккуб, коим являлся Вэй Ин, источал аромат лишь на четверть своей реальной мощи.

Свежесть льда, замешанная на таинственном сиянии Луны, сотканная из нежности лотоса, пронизанная энергией самой жизни — жизни, утекавшей сквозь пальцы после нападения гулей. Если бы Лань Чжань оказался рядом на несколько минут раньше, Вэй Ин бы отделался испугом и чудовищной панорамой воспоминаний о гибели четверых «сумасшедших», о которых нигде не напишут и ничего не скажут по ТВ. Он бы продолжил жизнь человека, оставаясь в относительной безопасности до своего пробуждения, но гули успели слишком сильно изранить его…

Простые смертные после укуса гуля быстро утрачивали чувствительность и погибали все без исключения. Болевые ощущения были присущи тем, кто воплощал в себе наследие сверхъестественных мутаций. Когда человеческое в таких жертвах ослабевало, истинная суть выходила на передний план, но даже тогда лишь немногим удавалось выжить. Шанс зависел от количества яда, попавшего в организм,.и, к несчастью, в случае Вэй Ина он стремился к нулю.

Навряд ли Вэй Ин знал о себе правду. Очевидно, он, как и большинство непробуждённых, генетический код которых состоял из мешанины слабо проявленных или теневых маркеров, привык опираться на внушённый с рождения порядок вещей в человеческих реалиях и так жил до настоящего момента.

Только теперь перемен не избежать, игнорировать изначальную суть больше не получится. Лань Чжань метался по комнате загнанным зверем и изумлённо постигал, что догмы морали и праведности, лежащие в основе двигавших им стимулов, этой ночью дали сбой. Он не просто вмешался в Ночную Охоту других существ, что без соответствующих полномочий строжайше запрещалось, но и запустил пробуждение создания, подлежащего уничтожению.

Оставалось неясным, как Вэй Ину удалось дожить до взрослой формы. Вероятно, он рос и взрослел исключительно среди простых смертных. Люди реагировали на суккубов значительно слабее, нежели представители иной стороны мироздания, так как их чувства были от рождения притуплены природой, но для гуля, ликана, вампира и прочих это притяжение было равносильно мгновенной утрате контроля над собственными побуждениями.

Четверо гулей, в запале ярости раскромсанные Лань Чжанем, имели солидный вид — возможно, занимали высокие посты и даже руководили какими-то компаниями. Район находился под юрисдикцией клана Вэнь — самого многочисленного и лучше всех приспособленного к жизни бок о бок с людьми. Именно главе Вэнь поутру доложат об инциденте. Узнать почерк Лань Чжаня будет несложно — его меч Бичэнь оставлял весьма характерные следы. Событие породит резонные вопросы. Должен иметься весомый повод для ликвидации четырёх лиц представителем другого клана на чужой территории без согласования операции на высоком уровне.

Ночная Охота, упомянутая одним из гулей, совершалась в рамках существующего договора Совета и не являлась чем-то редким или порицаемым. В мегаполисах люди ежедневно пропадали десятками, если не сотнями. У каждого вида созданий с незапамятных времён были свои подконтрольные земли, свободы и ограничения. За порядком и исполнением правил следил избранный голосованием клан Лань — вампиры, чей долгий век и исполинская сила стали залогом накопления мудрости и способности держать в узде более заносчивых и свирепых соплеменников.

Стараясь избежать более тяжёлых последствий содеянного, Лань Чжань, пока жёг диван, вызвал службу зачистки на заброшенную стройку. Привлекать внимание СМИ и полиции к произошедшему нельзя. Хотя агенты Совета были внедрены во все влиятельные структуры, оберегать общий секрет являлось незыблемым правилом для всех представителей сумеречного мира. Надзор за его исполнением вёлся непрерывно. Любые проблески обличающей информации жёстко и эффективно пресекались: неосторожных и слишком разговорчивых быстро настигала смерть, а все утекающие во всемирную сеть компрометирующие материалы мигом получали статус конспирологического бреда и фейков.

Лань Чжань до боли тёр переносицу, стараясь сфокусироваться на чём-то, помимо морочащего аромата Вэй Ина. Он был самым уравновешенным и невозмутимым членом своего Ордена. Его справедливость и холодный ум ставили в пример, мастерство и самообладание возносили как дарованные свыше благодати. Глава его общины, старший брат Лань Чжаня, Первый Нефрит — Лань Сичэнь, прочил ему превосходное будущее, возвышение и скорое создание собственного клана. Своим поступком Лань Чжань поставил крест на его чаяньях. Суккубов нельзя будить, их положено убивать — даже дети в альянсе кланов знали эту простую истину. Но что сделал Лань Чжань? Он не только вступился за Вэй Ина перед гулями, но и, пытаясь спасти, осознанно и добровольно напоил собственной кровью, тем самым отметив как спутника жизни.

Спустя полчаса всхлипы и рыдания, доносившиеся из ванной, полностью стихли. Вымотанный сражением с навязчиво стучащейся в сознание новой потребностью, Лань Чжань медленно покинул своё место у окна и нерешительно направился в ванную комнату. Он понимал: если до этого момента Вэй Ин не вышел сам — скорее всего, отрубился под действием ускоренной регенерации тканей и чрезмерной нагрузки на нервную систему.

Кровь вампира, вопреки бытующему в фольклоре людей убеждению, не меняла природу — чтобы причислять себя к вампирскому роду, вампиром надлежало родиться. И всё же воздействие она оказывала немалое: способствовала запуску скрытых в теле мутаций, неестественно быстрому заживлению ран и, пока циркулировала по венам, наделяла удивительной выносливостью и жизнестойкостью. Самой же главной особенностью крови вампира было формирование связи её носителя с тем, кто её вкусил, на ментальном уровне.

Предположение подтвердилось. Вэй Ин лежал на боку лицом в пол под струями душа, не подавая признаков жизни. Волосы тёмной лужицей растеклись вокруг головы. Сплошь испещрённое ранами тело уже с успехом преодолело первую стадию преображения. Большинство укусов, мелких ушибов и царапин полностью исчезли. На месте более глубоких ранений пока виднелись бледные кровоподтёки, которые продолжали светлеть.

Лань Чжань был поражён. Какой бы целительной ни являлась вампирская кровь, полное восстановление после подобных травм обычно занимало много часов, а то и несколько дней. Вэй Ин и вправду оказался очень особенным. Его организм буквально на глазах перестраивался, но впереди маячило самое сложное. Лань Чжань не брался предсказать, как проявит себя проснувшаяся суть Вэй Ина, когда он очнётся. Многие из пробуждённых после узнавания правды впадали в буйство, что неудивительно, ведь прежняя устоявшаяся жизнь мнивших себя людьми созданий рушилась, а новая пугала неизвестностью.

Лань Чжань просчитался, полагая, что у него больше времени до того, как Вэй Ин трансформируется. Он надеялся успеть увезти его из города и надёжно спрятать. Клан Вэнь вскоре захочет переговорить с учинившим расправу и, вероятнее всего, отправит за Лань Чжанем подчинённых или потребует у Совета снарядить поисковые отряды. Нельзя, чтобы их схватили: велика вероятность, что Вэй Ина предадут смерти на месте.

Лань Чжань на миг замер в дверях ванной, преодолевая пахнувший в лицо, как морской бриз, поток концентрированного аромата, под действием которого горячей волной омыло чресла. В дёснах наметился зуд. Горло сдавил спазм характерной нужды. Давление настигло не только область шеи, но и затылок. Высокий тягучий звук в ушах взлетел до небес, едва не разрывая барабанные перепонки. Лань Чжань, наверное, впервые в жизни почувствовал подкашивающую на ровном месте слабость. Перед глазами поплыло. Ему стоило огромного труда взять себя в руки и подойти к Вэй Ину. Глаза против воли жадно изучали изгибы его безупречного тела — такого беззащитного и хрупкого, что казалось, дух едва теплился в нём.

Лань Чжань набрал в пригоршню воды и плеснул себе в лицо, затем сделал несколько глотков, чтобы забить иную жажду, и бережно оторвал Вэй Ина от пола душевой. Понадобилось приложить титаническое усилие, чтобы вытереть его насухо, не утратив остатки самообладания. Стараясь абстрагироваться от слепящего натиска желания, накатывающего до дрожи при каждом прикосновении к мягкой как бархат коже, Лань Чжань запоздало повторял себе, что не должен был решать судьбу юноши и тем более не имел права связывать его с собой посредством крови, только возможности обратить это действие вспять не было, а каждая новая минута рядом с Вэй Ином лишь отдаляла от спасения.

Лань Чжань мог избежать ответственности, разве что свалив всё на суккубье влияние, против которого были бессильны воля и рассудок. Признав утрату контроля и вверив себя в руки старейшин, он наверняка обеспечил бы себе оправдание. Любой на его месте именно так бы и сделал, но Лань Чжань не был бы Лань Чжанем, если бы наступил на горло своей совести. К тому же имелось в Вэй Ине что-то, что цепляло не только его взбаламученные инстинкты, но и опьяневшую душу.

Передав спасённого Совету, Лань Чжань в лучшем случае обрёк бы его на мучительную гибель, в худшем — подверг каре куда страшнее смерти. Взрослые суккубы являлись огромной редкостью. Дети не представляли такой ценности, их потенциал был незначителен, а аура не столь выражена. Половозрелая особь — другое дело. Попадая в распоряжение кланов, она не только становилась ценным трофеем и разменной монетой в играх элиты, но и объектом пристального внимания всякого рода учёных и исследователей.

Во времена триумфа научного прогресса и скоростного развития технологий прорыв к искусственному синтезу производимой суккубами химии означал получение их могущества и сил. Для реализации этого требовалось лишь обеспечить кадры подходящими подопытными. Лань Чжань понимал: Вэй Ин — идеальная кандидатура для данных целей.

Последние десятилетия Совет только и делал, что под видом благородных устремлений разрабатывал всё новые и новые программы изучения сложных процессов симбиоза. В вечном поиске «философского камня» мутация накладывалась на мутацию и порождала порой столь чудовищные формы жизни, что на их устранение уходило колоссальное количество ресурсов и жизней — как членов кланов, так и человеческих.

Фальшивая внешняя собранность Лань Чжаня дала трещину, когда полотенце в его руках, которым он обтирал Вэй Ина, спустилось к его паховой области. Хлебая воздух, Лань Чжань неимоверными усилиями заставил себя прекратить пялиться на обнажённого парня перед собой и поспешил облачить его в запасной комплект своей одежды. Затерянная в дебрях плотной застройки квартира была лишь перевалочным пунктом — одним из множества разбросанных по всему городу: стандартный минимум удобств и вещей на случай необходимости.

Оглядев Вэй Ина, Лань Чжань решил, что справился с задачей неплохо и пора сниматься с места. Он влетел в кухню, чтобы напоследок глотнуть воды — остудить пылающее огнём горло. Больше помочь себе было нечем. Неспадающее возбуждение мотало тело в океане труднопереносимого томления.

Заставляя подскочить на месте, из спальни донеслись грохот и ругань. Лань Чжань молнией влетел в комнату и застыл. Вэй Ин, по всей видимости приходя в себя, ворочался и свалился с постели, что ускорило возвращение к реальности. В следующий момент он выпрямился — движение было уверенным и лёгким. Влажные волосы скрыли лицо, но когда Вэй Ин завёл их наверх, на Лань Чжаня уставились глаза цвета аметиста, в которых ярче всего проступал шок. Серый оттенок полностью исчез из радужек, как и нежный персиковый тон обезоруживающе красивого лица, ныне почти снежно-бледного.

— Ты очнулся. Хорошо, — констатировал Лань Чжань ровно. — Нам надо поговорить…

Ресницы Вэй Ина затрепетали, ошеломлённый взгляд беспорядочно скакал по незнакомой обстановке. Он настороженно склонил набок голову. Нежно припухших губ коснулась заискивающая улыбка.

— Привет… Жуть как неудобно всё это, но я накануне, похоже, набрался в хламину, потому что не помню, кто ты?

— Забыл?

Лань Чжань недоверчиво прищурился.

— Я — Лань Ванцзи, Лань Чжань, — медленно произнёс он. — Своё имя, надеюсь, помнишь?

— Своё вроде помню… Что ж, рад знакомству, Лань Чжань!

Вэй Ин расторопно протянул руку для приветствия, но тут же в смущении её отдёрнул.

— Прости, я откровенно туплю! Ладно, просто в паре фраз обрисуй, как было дело, — он с силой помассировал виски. — А то у меня в голове бардак, всё как в тумане.

Лицо Лань Чжаня под действием этих слов будто окаменело. Вэй Ин истолковал его реакцию превратно.

— Не принимай на свой счёт. Ты красавец, каких поискать. Уверен, я хотел с тобой пойти… И что-то мне подсказывает, мы отрывались с размахом. Колись, что это было — текила, виски, бурбон? Если честно, мне противопоказано всё с содержанием этанола…

Его быстрый говор оборвался, когда он коснулся взором измятой постели и валяющихся на полу полотенец, на некоторых из которых явственно выделялись пятна крови.

— Фак! — исторг он уже совсем другим тоном. — Это кровь?.. Чем мы занимались?..

Его паника нарастала, как впрочем, и муки Лань Чжаня, который поморщился и чуть в голос не застонал. Вэй Ина хотелось швырнуть навзничь, заткнуть поцелуем, подмять под себя и затрахать до потери сознания. Дразнящий аромат, будто распылённый в воздухе наркотик, оседал в лёгких и отнимал способность адекватно мыслить.

— Ты совсем ничего не помнишь о том, как попал сюда? — измождённо выдавил Лань Чжань, до хруста вдавливая пальцы в косяк двери. — Совсем ничего?

Вэй Ин нервно хихикал и елозил ладонями по затылку, стискивая в пальцах волосы.

— Вообще-то у меня биполярка, не первый год сижу на литии. Спиртное под запретом. Как-то раз я облажался с этим — такое было! Меня нашли спустя неделю — в Вегасе, с труппой циркачей из Румынии, проходившим пробы в мюзикл «Призрак Оперы», прикинь… Видимо, вчера я снова был в ударе…

Он упёрся взглядом в разворошённые одеяла и сбившиеся простыни.

— Скажи, мы хотя бы предохранялись?

«Хьюстон, у нас проблемы!.. У нас, чёрт возьми, гигантские проблемы!» — взорвалось в мозгу Лань Чжаня. Он готовился к тому, что Вэй Ин, придя в себя, начнёт бушевать, впадёт в истерику или, напротив, в апатию, но утрата воспоминаний, пусть и частичная, в планах не значилась. Им нужно было немедленно убираться из этой квартиры, города, а, может, и страны заодно, но провозгласи Лань Чжань теперь, что он — вампир, вписавшийся за Вэй Ина, когда его пыталась изнасиловать и разорвать в клочья свора гулей, что сам Вэй Ин — суккуб и они теперь связаны кое-чем посерьёзнее случайного секса, в ответ при самом лучшем раскладе последует матерный посыл и кручение у виска пальцем.

— Твою мать! — выругался Лань Чжань, вцепившись в досаждающее жжением горло, и так шибанул по двери, что та надломилась, частично слетев с петель, а со стены осыпалась штукатурка.

Вэй Ин испуганно вытаращил глаза и слегка попятился.

— Не злись, я не хотел обидеть, — примирительно начал он. — Просто, если не считать тот дебильный зашквар с Вегасом, не в моём стиле напиваться до беспамятства и запрыгивать в койку к малознакомому парню… Не в смысле, что в Вегасе я с кем-то…

— Заткнись и послушай! — пытаясь удержать проблеск здравомыслия, с досадой прервал его лепет Лань Чжань. — Мы должны убираться, сюда скоро пожалуют гости!

— Копы что ли? — встрепенулся Вэй Ин.

— Нет. Кое-кто пострашнее.

— Мы что-то учудили? Кого-то приложили или что? — принялся строить предположения Вэй Ин.

— Мгм, — буркнул Лань Чжань, хватая его за руку. — Пошли. Моя тачка внизу.

— Подожди, не тащи меня так… — сбегая за ним по ступеням, тараторил Вэй Ин. — Объясни нормально, что за типы нам угрожают? Куда я, кстати, подевал телефон и почему мы одеты как близнецы?..

Вэй Ин начал обыскивать карманы и вдруг умолк. По его лицу пронеслось странное выражение.

— Дьявол! Я забыл мобильник дома, когда бросился на улицу… — заторможенно провозгласил он спустя мгновение. — Стемнело, я заблудился…

— Продолжай, — не сбавляя темпа, требовал Лань Чжань, ободрённый проблеском его памяти. — Что было дальше?

Вэй Ин замешкался. Он собирался ответить, но в этот миг они очутились на улице. Лань Чжань почувствовал опасность, но поздно. К головокружительному аромату Вэй Ина примешался чужой запах, резко овеявший лицо вместе с прохладой ночи. Прозвучал выстрел, разорвавший тишину спящего квартала мощным хлопком. Лань Чжань дёрнулся к Вэй Ину, закрывая того собой. Пуля ужалила плечо, но Лань Чжань даже не дрогнул. Втолкнув Вэй Ина обратно в подъезд, он всего одним прыжком сблизил себя со стрелявшим, выбил из его рук пушку, развернул к себе и полоснул уже выскользнувшим из ножен Бичэнем по горлу.

Из-за припаркованных вдоль дороги машин грянул новый выстрел. Лань Чжань отпрянул в сторону, выхватил из-за пояса короткое лезвие и швырнул в направлении стрелка. Раздался судорожный вскрик и звук падения. Оружие достигло цели. Лань Чжань нащупал влажную впадину на плече и, запустив в неё сразу два пальца, извлёк пулю, позволяя быстрой регенерации позаботиться об остальном.

Вэй Ин с округлившимися глазами и срывающимся голосом был тут как тут. Проводив взглядом брошенную на асфальт пулю, он скороговоркой выпалил:

— Жесть! Вот это мы встряли! Ты как? Очень больно? Нужно что-то сделать, перевязать хотя бы…

— Нет надобности, — холодно отрезал Лань Чжань.

— Как это нет надобности? Ты сдурел? — напустился на него Вэй Ин. — Кто эти люди, чего от нас хотят? Что происходит, не хочешь объяснить?

— Все объяснения потом.

Лань Чжань притянул Вэй Ина к себе, закрывая собой как щитом на случай внезапной атаки.

— Не отходи от меня ни на шаг, — оценивая периметр, мрачно предупредил он. — Сейчас главное добраться до машины.

Под действием стресса или просто обалдев от вектора развития событий, Вэй Ин подчинился, прильнув к его телу так, словно уже не раз это делал. Манящие губы и порабощающие аметистовые глаза оказались перед самым носом Лань Чжаня, заставляя пережить поразительную гамму эмоций. Голову заволок туман. Дурманящий запах щекотал нервы. Тело отзывалось на близость Вэй Ина уже знакомыми импульсами истомы, заставляя ныть низ живота. Лань Чжань не помнил, когда в своей жизни испытывал такой накал чувств. Перманентное возбуждение, преследующее некоторых подростков в период пубертата, в своё время обошло его стороной, но, чудилось, настигло теперь.

Чтобы как-то отвлечься, Лань Чжань пытался анализировать ситуацию. Нападавшие точно не являлись частью поисковой группы и навряд ли подчинялись главе клана Вэнь — Вэнь Жоханю. Слишком мало времени истекло для визита тех и других. Да и стрельба посреди улицы, пусть и ночью, против правил Совета. Похоже, не только гули учуяли Вэй Ина и шли по следу. Был кто-то ещё — возможно, из числа одиночек или шныряющих повсюду подчинённых Сюэ Яна. Это сильно осложняло и без того сложное положение.

Мысли снова уплывали к жмущемуся к его груди парню. Желание укусить Вэй Ина, попробовав всю полноту нектара, струящегося по его артериям, показалось едва выносимым, и это с учётом выпестованной годами тренировок, хвалёной выдержки Лань Чжаня. Он отвернулся, пытаясь не вдыхать, но стало лишь хуже. Обзор заплясал и помутнел. Сорвавшись с цепи самоконтроля, Лань Чжань резко вернул взгляд Вэй Ину и, поддавшись затмению, впился в его приоткрывшиеся в недоумении губы — сладкие и прохладные, как земляника после дождя.

Движение пробудило резкий толчок жара и дрожи. Искушение углубить поцелуй попирало неуместность происходящего. Жадно захватывая губы Вэй Ина своими, исступлённо облизывая и посасывая, Лань Чжань проник языком в тепло приветливо встретившего его, влажного рта. Вэй Ин широко распахнул глаза и пару мгновений пребывал в прострации, но как только пришёл в себя, начал отвечать, словно память отшибло уже им обоим, причём прямо в эту секунду и на этом месте.

Идиллию разрушил быстро приближающийся шум. Против воли отпрянув друг от друга, парни разом вскинули головы на звук. Он шёл сверху — с крыш домов. С десяток или больше хорошо развитых, рослых ликанов смахнули с ближайших зданий вниз. Человеческая форма не отменяла того, что эти существа обладали поразительной резвостью и могли в любой миг принять звериный облик.

— Эй вы! Пойдёте с нами! — издали выкрикнул возглавляющий их широкоплечий качок, вперив горящий взгляд в без сомнения уже завладевшего его желаниями юношу в великоватой ему одежде Второго Нефрита клана Лань.

— Я так не думаю.

Лань Чжань без суеты грациозным движением освободил из ножен Бичэнь.

— Держись позади, — велел он Вэй Ину, но тот не шевельнулся.

Что-то в нём незримо переменилось. В воздухе вокруг стройной фигуры заклубилась едва заметная алая дымка. Фиалковые глаза обратились к Лань Чжаню. Прежней растерянности и замешательства в них не было, им на замену пришли хладнокровие и азарт учуявшего добычу охотника. Этот новый жёсткий взгляд со всё возрастающим интересом осмотрел лицо Лань Чжаня, задержался на губах, которые только что его ласкали, и вернулся к глазам, отливающим плавленым золотом.

— Что было в напитке, что ты дал мне?

— Ты вспомнил, — уронил Лань Чжань с пугающе отчётливым пониманием, что ни о чём не жалеет.