Дазай подрывается на кровати, подавляя рвущийся наружу крик. Дрожащими руками тянется к телефону, вырубая будильник, и сверяется с датой на экране: двенадцатое марта. Снова.

Перед глазами по-прежнему маячит израненное мёртвое тело Накахары, а собственное тело лихорадочно бьёт мелкая дрожь. Дазай, крепко стискивая в ладони смартфон, нервно клацает по экрану подушечками пальцев, выискивая в контактах необходимый номер. Ещё со времен мафии, контакт под именем «Слизень» вбит в быстром наборе на случай патовых ситуаций. И сейчас как никогда быстро высвечивается на экране исходящим вызовом.

Ну же, Чуя, возьму эту чертову трубку!

Секунды текут мучительно медленно, долгие гудки действуют на нервы, распаляя воображение не самыми лицеприятными картинами. Сердце пропускает удары в томительном ожидании такого необходимого сейчас голоса. И, когда гудки смолкают, а на том конце провода слышится сонное ворчание, с уст Осаму слетает тихий стон облегчения. Как камень с души.

Живой.

– У меня только один вопрос: какого хера?

Чуя и в обычное время не расположен к милой беседе с бывшим напарником, а ранним утром, когда до будильника осталось всего ничего и хочется спокойно доспать свои минуты сна, он и вовсе не желает слышать кого-то. Особенно Дазая.

– Неужто чиби еще спит? – как можно беззаботнее выдавливает из себя детектив, с неким трепетом прижимая к себе телефон. Чуя там, у себя в квартире, в своей постели, живой и невредимый.

– Твоё счастье, что ты далеко, – сонное бормотание. Дазай, как наяву, представляет себе заспанное личико Накахары, что всеми силами прячется от яркого солнца, зарываясь лицом в полушку или край оделяла. – И что не в моих силах отвесить тебе тумаков по телефону. Чего тебе надо в такую рань, Дазай?

– Решил удостовериться, что за ночь ты не склеил ласты.

– Ласты склеить можешь только ты, суицидальная скумбрия, – едва слышный стон. Видимо, потягивается. Осаму непроизвольно сглатывает, голос напарника утром слишком соблазнительный, отчего в низ живота устремляется сладостное тепло. – Я же живее всех живых и подыхать, в отличии от некоторых, не собираюсь.

Осаму бы с этим поспорил, учитывая пережитый кошмар. Но пока решает смолчать. Единственное, спешит предупредить.

– Чуя, – кряхтение в трубке затихает, – чтобы сегодня не произошло, не используй Порчу. Даже если я буду рядом. Даже если ситуация примет серьёзный поворот, прошу, не используй Порчу. Не доверяй сегодня моей способности, слышишь? – молчание. Осаму кажется, что он разговаривает с пустотой. – Чуя?

– Что за обреченный бред ты только что сморозил?

– Просто пообещай, что не используешь её.

– Осаму, прекращай нести чушь.

– Пообещай, Чуя, – непреклонно твердит Дазай, крепче стискивая в руках телефон. Ему необходимо услышать положительный ответ Накахары. Необходимо знать, что этот человек не станет сегодня рисковать своей жизнью.

– Тц, чёрт с тобой, – сдаётся, – обещаю. Доволен?

– Да, – тихий шепот. Осаму отключает телефон, уже в пустоту добавляя еле слышное «спасибо». Если Чуя пообещал, он обязательно сдержит слово, а значит одной проблемой становится меньше. Накахара не использует сегодня Порчу, не подвергнет свое тело саморазрушению, не подчинится власти внутреннего божества, а, значит, останется жив. Не умрёт, как прошлой ночью, на руках Дазая.

Осаму уже не сомневается. Всё, что произошло, включая смерть Чуи, было на самом деле. Этот день, двенадцатое марта, он уже проживал раньше. Причем, не один раз. Как минимум, два раза Чуя уже умирал у него на глазах от Порчи из-за того, что Осаму вовремя не оказалось рядом.

Остается вопрос: почему всё возвращается к началу этого дня. Исходная точка, как сохраненный пункт в игре, в которой игрок по неосторожности погиб и получил возможность начать прохождение заново.

Судя по реакции Чуи, он не помнит, что умирал. Помнит только Осаму? Возможно. Вчера в офисе никто не осознал, что проживают день по второму кругу. Чья-то способность? Как вариант. Тогда, почему она подействовала на Дазая. Если только…

Осаму вскакивает с кровати и начинает ускоренно собираться, желая, как можно быстрее, оказаться на работе. Он не может допустить повторение этого кошмара.

«Способность подействовала не на меня, а на кого-то другого. Кого-то, кто был рядом со мной в момент её активации. И этот кто-то Чуя»

***

Накахара сидит на постели, с недоумением гипнотизируя собственный телефон. Что это только что было? На шутку не тянет. Но и воспринимать слова бывшего напарника всерьёз кажется мафиози нелепой затеей.

Отбросив размышление до лучших времён, парень медленно, болезненно кряхтя, поднимается с кровати. Тело сковывает неприятная ломота, двигаться первое время, затруднительно, но, спустя пару шагов и нескольких упражнений для разминки затекших мышц, состояние заметно улучшается.

Стоя под прохладными струями душа, Чуя вспоминает то время, когда они с Осаму жили под одной крышей, будучи напарниками. Дазай всегда творил разнообразную дичь, играя по своим собственным правилам. Раздражал, выводил из себя, бесил, но… никогда не ставил под сомнения свои стратегические планы. И если о чём-то просил, то после всегда аргументировал свои действия. Всегда оказывался прав.

Что же им движет сейчас?

По какой-то неведомой причине, Чуя и впрямь не может нарушить тех обещаний, что так или иначе даёт Дазаю. Нет, причина не такая уж и неизвестная. Просто, юноша не хочет признавать её, ведь тогда всё, что он так давно скрывает глубоко в душе, рано или поздно даст о себе знать, окончательно испортив и без того хрупкие отношения между ними двумя.

Чуя не хочет терять это призрачное доверие, что царит между ними, даже не смотря на открытую вражду. Поэтому смиренно терпит, скрывая чувства как можно глубже в своём сердце. Так намного легче. И не так больно, когда проклятый суицидник в очередной раз выкидывает какой-либо фокус.

Не больно…

Да кого он обманывает?

Всех.

И себя в том числе.

Закончив с водными процедурами и приведя себя в относительный порядок, Накахара решает по-быстрому сделать себе небольшой завтрак, пока позволяет время. Но… погрузившись глубоко в свои внутренние переживания, в итоге до чёрных угольков сжигает несостоявшуюся яичницу с беконом. Так необходимое ему сейчас кофе предательски сбегает, расползаясь грязным пятном на белоснежной плите.

Что ж, не так уж и сильно он хотел есть.

В душе поселяется неясная тревога, а утренний звонок Дазая теперь рассматривается как дурное предзнаменование. Ещё и вчера какой-то ублюдок осмелился стащить из-под носа информационного отдела важные документы, уничтожив с десяток офисных служащих, и сегодня Накахаре предстоит его поймать. И наказать по всем правилам Портовой Мафии, чтобы другим неповадно было.

Наказать…

Найти бы ещё теперь этого ублюдка.

Накахара раздражённо кусает колпачок от ручки, внимательно просматривая предоставленные ему отчеты. Разведка потрудилась на славу и за одну ночь смогла собрать достаточно информации о человеке, что так опрометчиво бросил вызов мафии. Что ж, не долго ему числиться в списке живых, уж Накахара об этом позаботится.

Пьер Буля – сорок три года. Француз. Способность: неизвестна. Цель прибытия в Йокогаму: неизвестна. Однако информационному отделу удалось выяснить, что мужчина раньше принадлежал французской мафиозной группировке, пока не продал секретные данные своего босса вражеской организации, тем самым спровоцировав переворот власти внутри организации.

– Мерзкий тип, – брезгливо бросает Накахара, разглядывая прикреплённую к делу фотографию врага. – Терпеть таких не могу.

Судя по записям, как видит Чуя, Буля прибыл в Йокогаму десятого марта, пару дней назад, но уже, за столь короткий срок, успел натворить достаточно. Убийство сотрудника министерства, похищение документов: как он успел так быстро изучить секретные входы и выходы организаций и их слабые места?

Муторно и напряжно.

Чуя прикрывает глаза, массирует пальцами виски, в попытке прогнать внезапно вспыхнувшую мигрень. Физиономия вражеского ублюдка кажется Накахаре до неприличия знакомой. Они уже пересекались раньше? Возможно. В конце концов, Чуя не раз участвовал в делах, связанных с французскими союзниками, если так можно выразиться. Вот только… внутреннее чувство опасности вопит о тревоге, пробуждая в подсознании не самые лицеприятные картины. Кровь. Много крови. И боль. Всепоглощающая боль, раздирающая лёгкие раскалённым металлом. И во всём этом нестерпимом аду, сродни миражу, маячит полный отчаянья взгляд карих глаз. И чьи-то тёплые ладони.

Его ладони…

«…не используй Порчу…»

Голос, как наяву, будоражит воспоминание утреннего разговора. Чуя непроизвольно дёргается, подаваясь назад, и небрежным движением руки сбивает локтём стоящий рядом кофе. Гадство. Остывший напиток стремительно расползается тёмным пятном по документам, искажая текст грязными кляксами.

Сегодня явно не его день…

Чуя потеряно наблюдает за творящемся на столе беспорядком и пытается вспомнить, откуда в его подсознании столь сильное ощущение чужих бинтованных рук на собственном теле. Горячие ладони и повторяющийся крик. Голос, зовущий его по имени. Такой близкий, и в тоже время, нестерпимо далекий, как свозь толщу воды. Накахара закрывает глаза, поднимает руки и закрывает ладонями уши, сосредоточившись на своих воспоминаниях. Но вспомнить хоть что-нибудь из прошедшего ночного кошмара так и не может.

«Пообещай, Чуя»

К чему эти пустые обещания?

– Бред, – шепчет Накахара одними губами. Ощущение нависшей над ним Порчи вводит в смятение, и этот грёбанный утренний звонок… Очередная игра? – Будь оно всё проклято!

Резкий удар по столу ладонью. Юноша раздражённо сметает с рабочего места испорченные документы вместе с опрокинутой кружкой, вслушивается в звон разбитого фарфора, с опозданием осознавая, как сильно сглупил, и замирает: дверь в кабинет тихо скрипнула. На пороге остановилась Коё.

– Чуя? – Озаки с беспокойством смотрит на своего воспитанника. От зоркого взгляда не ускользают и разбросанные по полу документы с осколками белого фарфора. – Что-то случилось?

– Всё нормально, – машет головой, небрежным взмахом руки поправляя лезущую в глаза чёлку. – Не бери в голову.

Озаки недовольно хмурится. Ответ её явно не устраивает.

– Переживаешь о пропавших документах? – озвучивает своё предположение исполнительница. – Это ведь тв-

– Не в этом дело, – перебивает, извиняюще смотрит наставнице в глаза. – Тут другое. Считай, – присаживается на корточки перед разбросанным мусором, касается их кончиком пальца, облаченным в перчатку, – дурным предчувствием, – активирует способность, выкидывая испорченные вещи в мусорное ведро возле стола. – Что-то не так, – поднимается на ноги, выпрямляясь. – Многое не сходится. И я не могу понять, что меня так напрягает. Это… раздражает и выводит из себя.

– Я уже не раз говорила, что тебе нужно научится контролировать свой гнев и держать себя в руках. Вспышки гнева ничем хорошим для тебя не закончатся.

– Я помню, – устало приземляется в кресло. Радует, что испорченные бумаги были лишь копией настоящих документов. – Это временное состояние, не переживай, – слабо улыбается, в попытке подбодрить и успокоить наставницу, – разберусь с Булей и всё вернётся в норму. Возможно ты права, – снова трёт виски. Давящая боль не уходит, – и моё взвинченное состояние из-за бумаг, что попали в руки врага. Их давно пора было уничтожить, босс и сам предлагал, но…

Девушка снисходительно улыбается, немного склоняя голову в бок:

– Всё образумится, вот увидишь, – Накахара скептически усмехается, но никак не комментирует чужие слова. – К слову о боссе… Мори ждёт тебя у себя. Появились новые данные.

Чуя кивает, обещает вскоре явиться к боссу, лишь приведёт мысли в порядок. И Коё уходит, оставляя юношу наедине с самим собой. Отчасти, она догадывается, что именно, вернее кто, мог вывести её воспитанника из себя, но решает не поднимать запретную в стенах кабинета Накахары тему. Тем более, как обмолвился утром Мори, встреча заклятых напарников в новой миссии лишь вопрос времени.

Когда Чуя, поздоровавшись, проходит в кабинет босса, его внутри ожидает не только Мори, но и Акутагава. Накахара кивает в знак приветствия и брюнету.

– Вызывали? – вкрадчиво интересуется исполнитель, снимая перед Огаем шляпу, слегка склонив голову в знак уважения.

– Наши ищейки выяснили, где в данный момент скрывается Буля, – мужчина протягивает подчиненному черную папку. – Предположительно, он будет оставаться в этом месте до вечера. В семь часов ему назначена встреча с перекупщиком, чьё настоящее имя нам пока не известно.

Среди документов Накахара находит прикреплённую фотографию заброшенного храма, расположенного в чаще леса на окраине Йокогамы. Знакомое место. Чуя был там несколько лет назад, когда только узнал о его существовании. Храм бога, чьё имя давно забыто среди обычных людей, но отчетливо въелось в его собственную память. Имя бога, чья сила заключена в его теле.

Какая немыслимая ирония.

– Вам ведь уже известно, – продолжает Мори, – что Буля, прежде, чем проникнуть в нашу организацию, предположительно убил члена министерства внутренних дел.

– Да, – не отрываясь от чтения документов, подтверждает Накахара. Акутагава молча кивает. – Айзека Азимова. Я изучил досье на этого человека. Он…

– Занимался отслеживанием иностранных эсперов, прибывающих в Йокогаму. И его последней целью был как раз наш с вами «дорогой друг», – алые глаза Огая кровожадно сверкнули. – Азимов заинтересовался Булей, как только ему стало известно, что тот до недавнего времени состоял в французской мафии, а также являлся прямым посредником с Портовой мафией в недавних переговорах, что прошли около месяца назад.

«Так вот почему его лицо показалось мне знакомым…» – мелькает в мыслях Накахары, но ничуть не успокаивает. Из-за срочного задания, на тот момент, делами французских союзников занималась Коё. И Накахары на переговорах не было.

– Дело Азимова передали Вооруженному Детективному Агентству? – хрипло отзывается Акутагава. Становится понятно, почему и его вызвали для нового задания, за которое уже отвечает Накахара.

– Именно, – довольно тянет босс.

Чуя вздрагивает: не нравится ему это. Дазай с самого начала знал о предстоящей миссии, когда звонил утром?

– Пару часов назад я разговаривал с Фукудзавой об этом деле, и, учитывая сложность миссии, нами было принято решение объединить силы, направив на задание два сильных дуэта, – самодовольный оскал. Мужчина с нескрываемым интересом рассматривает застывшего перед собой рыжеволосого подчиненного. Не трудно догадаться, в каком направлении сейчас устремились мысли юного исполнителя. – Ваши напарники будут ждать вас через полтора часа. Место встречи указано в документах, – кивок на папку в руках Накахары. – И, Чуя, – юноша поднимает взгляд на босса, – я не стал сообщать, что именно украл у нас Буля. Тебе решать, делиться этой информацией с Дазаем, или же нет.

– Я вас понял, босс. И все же, – натянуто улыбается, – предпочел бы заняться этим заданием без мешающегося под ногами мусора.

– Не сомневаюсь. Однако, настаиваю на том, чтобы в этой миссии ты объединился с Дазаем. Есть вероятность, что тебе придётся прибегнуть к «тяжелой артиллерии». Ты же понимаешь, о чём я, Чуя?

Проникновенный алый взгляд. Не трудно понять, что речь идёт о Порче. Странное чувство противоречия окутывает обладателя Смутной печали: приказ босса, обещание Дазаю. Мысль, что Осаму обо всём знает, снова мелькает в голове, в этот раз более уверенней закрепляясь в подсознании.

«…Чтобы сегодня не произошло, не используй Порчу. Даже если я буду рядом…»

Конечно он знает. Однако… это первый раз, на памяти Накахары, когда Осаму лично просит не прибегать к смертоносной способности.

– Будет сделано, – безэмоционально отвечает Чуя, стараясь избежать зрительного контакта с боссом. Плохое предчувствие снова разжигает пламя опасности в глубине души, заставляя сердце болезненно сжиматься.

– Вот и отлично, – удовлетворенная ухмылка, – тогда не смею больше задерживать вас. Акутагава полностью в твоем распоряжении, Накахара. Его помощь будет полезной.

Чуя ничего больше не отвечает. Кланяется на прощание боссу, возвращает шляпу на голову, поправив выбившиеся пряди волос, и спешит покинуть кабинет. Ему еще предстоит кое-что проверить, прежде, чем идти на встречу с детективами.

Акутагава бесшумной тенью выходит следом, скрываясь от исполнителя в противоположном направлении.

***

– Не хотелось бы вмешиваться не в своё дело, – начинает издалека Акутагава, – но… Тебя что-то беспокоит?

Они не спеша идут вдоль набережной, приближаясь к месту встречи, обозначенному в порту. Торопиться им некуда, до встречи ещё полчаса, и Чуя, мягко говоря, сомневается, что Дазай притащит свою задницу раньше озвученного времени.

– И ты туда же, – обреченный вздох. Накахара переводит взгляд на голубую гладь моря, наслаждаясь видом отражающихся на водной поверхности солнечных бликов. – Считай, – пожимает плечами юноша, – что я недоволен скорой встречей с бинтованным ублюдком.

– Но тревожит тебя совсем не это, – подмечает Рюноскэ.

– Возможно, – нехотя соглашается. – Есть пару моментов, что меня настораживают. Я бы назвал это дежавю.

– Из-за упоминания о Порче?

– В какой-то степени.

Чуя останавливается, опирается руками на резное металлическое ограждение. Вот они и на месте, дальше им предстоит идти только после того, как присоединятся их напарники с детективного агентства.

– Пока рядом будет оставаться Дазай, тебе не стоит заморачиваться с Порчей, – прерывает затянувшуюся тишину хриплый голос. – Он всегда найдёт способ остановить тебя, если что-то выйдет из-под контроля.

Чуя усмехается, пряча за улыбкой тревожащую душу боль:

– Ты слишком сильно идеализируешь этого человека, – провожает взглядом корабль, что, не спеша, постепенно скрывается за горизонтом. – Дазай тот ещё умник, но и он не всесилен. Рано или поздно на его пути окажется преграда, которую даже ему не под силу будет преодолеть. Как считаешь, – оборачивается к Рюноскэ, – какова вероятность, что в итоге нас с ним обоих уничтожит именно моя способность?

– Если это произойдёт, – спустя минуту раздумий, выдаёт Акутагава, – то, отчасти, исполнится его заветное желание.

Накахара с недоумением смотрит на коллегу, отчего тот спешит пояснить:

– Дазай не успеет остановить тебя, только если всерьёз решит уйти из жизни вместе с тобой, –облокачивается спиной на перила, устремляя взгляд в небо, – говоря твоими словами: какова вероятность, что суицид с тобой для него окажется важнее ваших жизней. Как по мне, – не давая Чуе вставить и пару слов, продолжает мафиози, – оба варианта одинаково возможны. Но… он не будет подрывать твоё доверие. И тебе об этом известно куда лучше, чем мне.

Что ж, в чём-то Акутагава прав. Каким бы бесящим мудаком не был Дазай, Чуя не сомневается, что тот найдёт способ его остановить и не бросит один на один с Порчей. Вот только…

«…Не доверяй сегодня моей способности, слышишь?..»

Что значили его слова? И почему Дазай так озабочен этим вопросом?

– Если когда-нибудь, – слова звучат отстраненно, будто и нет никого рядом с Чуей. Мафиози не говорит «сегодня», но Рюноскэ на интуитивном уровне чувствует, о чём именно речь, – что-то пойдёт не так, и Дазай не сможет меня остановить – хватай тигра и бегите.

– Я не…

– Это приказ, – резко, не терпя возражений. И Акутагаве остается только кивнуть, соглашаясь. Чуя не уверен, что в принципе обратится сегодня к своей истиной способности, но предупредить стоит.

В конце концов, он ни за что не нарушит обещания, что дал своего проклятому напарнику. И это раздражает ещё сильнее.

Дальнейшее ожидание проходит в молчании, которое никто не желает нарушать. Рюноскэ незаметно наблюдает за старшим коллегой, с беспокойством отмечая, как тот напряженно сжимает кулаки. Но решает больше не вмешиваться.

Тихий шелест шаркающих о бетонную плитку подошв доносится до слуха мафиози довольно-таки быстро. А следом – и недовольный голос исполнителя:

– Опаздываем, скумбрия. Разучился ластами перебирать по суше?

Чуя смотрит недовольно, буквально прожигая Дазая взглядом голубых омутов, и не спешит двигаться с места. Внимательно наблюдает, как детектив подходит ближе, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки, и изучающе оглядывает мафиози с ног до головы.

– Всё та же фраза, – разочарованно фыркает Осаму, – никакой оригинальности.

– Чего? – непонимающе щерится Чуя.

Дазай словно и не ощущает угрозы в чужом голосе. Делает ещё один шаг вперед, едва не наступая на лакированные ботинки напарника, склоняется к лицу, всматриваясь, и дотрагивается подушечкой указательного пальца бледной щеки.

– Вижу, кто-то плохо спит, – невозмутимо, – кошмары? Или, – лицо искажается не то безумной улыбкой, не то леденящим душу оскалом, – какие другие развлечения?

– Что ты?..

– Чем ты занимался вчера, Чуя? – на полном серьезе. Нет и следа от былого дурачества. – Что ты помнишь, – неотрывно смотрит в усталые глаза, – о вчерашнем дне?

– Работал, – кладёт на лицо Дазая ладонь, отодвигая от себя нарушителя личного пространства. – В отличии от некоторых бездельников, я ответственно подхожу к своим обязанностям.

– В чем заключалась твоя работа? – не унимается детектив. И, даже когда Чуя, грубо оттолкнув его от себя, направляется в сторону леса, Осаму, как собачка, спешит за ним, ни на шаг не отставая. – Чуя, – издевательски тянет детектив, – если не хочешь говорить напрямую, давай я попробую угадать…

– Завались!

– Дазай, как и всегда, полон энтузиазма, – смущенно смеётся Ацуши, следуя за наставниками вместе с Акутагавой, держась от чересчур шумной парочки на расстоянии.

– Энтузиазма докопаться до Накахары, – хрипло поправляет тигра Рюноскэ. Скорее «доебаться», как сказал бы сам Чуя, если бы слышал сейчас разговор младших товарищей, но, увы, его внимание сейчас целиком и полностью во власти Дазая, что не намерен отставать от напарника.

– Дазай с самого утра ведёт себя странно. Словно сам не свой, – вдруг делится своими переживаниями Накаджима, чуть сбавляя шаг, чтобы Осаму и Чуя не услышали. – В офис пришел одним из первых. У каждого спрашивал, чем мы занимались вчера. До прихода Куникиды перерыл весь архив агентства, а потом и вовсе заставил Катая взломать хранилище информации министерства, но, видимо, так и не нашел, что хотел.

– Чуя, – снова доносится со стороны старших, – а что тебе снилось? Мне вот, к примеру, радужные пони, а тебе? Ну же, не стесняйся, поделись своими грязными фантазиями, что не дают тебе покоя по ночам.

Акутагава обреченно прикрывает глаза ладонью, поражаясь выдержке Накахары, который до сих пор не вдарил раздражающему объекту.

– О снах, к слову, – тихо бормочет Ацуши, перенимая внимание Акутагавы на себя, – он у нас тоже спрашивал. Что снилось, – перечисляя, вспоминает тигр, задумчиво потирая пластырь на скуле, – были ли кошмары…

Оказавшись за чертой города, снова, как по расписанию, звучит всё тот же вопрос Ацуши: «А куда мы?». И дальше в разговор Осаму уже не вслушивается. За прошедшее время он окончательно убедился: никто, кроме него, не помнит, что этот день они проживают не первый раз. В агентстве всё тихо и спокойно, никакого намёка на творящейся временной парадокс. Действия Чуи так же указывают, что он ничего не помнит, но… Когда Дазай упомянул про сон и кошмары, на миг во взгляде Накахары мелькнуло беспокойство.

«Я попал в точку своим вопросом?..»

И снова они перед той самой хижиной. Вокруг обманчиво тихо. Дазай знает, враг притаился и ждёт подходящего момента, чтобы разделить их.

«Что ж, – думает Осаму, не отставая от напарника, – сегодня немного изменим правила игры»

– Будьте начеку, – единственное, что произносит Чуя, прежде чем двинуться вперёд, но внезапно его запястье перехватывает рука Дазая, останавливая.

– Внутри бомба, – коротко и ясно. Накахара понимающе кивает, ни на минуту не сомневаясь в словах напарника. Жестом просит отпустить его руку, делает один шаг вперед, подцепляет носком ботинка камешек под ногами и, активировав способность, запускает его пинком в хижину, перенося действие Смутной печали на ветхое строение.

Щелчок – и глухой взрыв скрывает хижину забытого бога под плотным покровом взметнувшейся пыли, удерживаемой в небольшом коконе из гравитационного поля.

– Отличная работа, Накахара, – радуется было Ацуши, но его перебивает строгий голос Чуи.

– Они еще здесь, не расслабляться!

А дальше всё снова происходит слишком быстро.

И не по плану Дазая.

Повторная серия хлопков – и парней окружают четыре мощные взрывные волны, оглушающие и лишающие возможности здраво рассуждать на несколько минут. Этого хватает, чтобы два противника вновь бросились в рассыпную.

Откуда только вышли?

– Акутагава, за ним! – слышит Осаму совсем близко. И понимает, что всё снова катится к чёрту. – Оба!

Дазай успевает схватит Накахару за руку до того, как исполнитель взмывает в небо, и, с беспокойством взглянув в суровое лицо, напоминает:

– Ты обещал, – голос предательски срывается, выдавая всё волнение хозяина, отчего Чуя испытывает двоякие чувства. Страх и беспокойство Дазая передаются и ему.

– Я помню, – шаг в сторону, прыжок, и вот гравитационный манипулятор снова скрывается с глаз Неполноценного человека, преследуя свою главную цель.

– Выживи, Чуя, – одними губами шепчет детектив, провожая красное свечение напарника взглядом. В этот раз у них всё обязательно получится.

Ожидаемый шорох за спиной. Осаму резко отступает в сторону, пригнувшись и поставив подножку своему недавнему противнику. Опрокидывает верзилу на землю и, пока тот не сориентировался, ловко достает припрятанный за поясом пистолет, выпуская несколько пуль прямо в лоб неизвестному мужчине.

В этот раз он был готов к встрече, и не планировал тратить на никчемный мусор много времени.

С отвращением пнув ботинок остывающего трупа, Осаму оглядывается, прислушиваясь. Вокруг по-прежнему облако дыма, что постепенно рассеивается. Посторонних звуков больше не слышно. Он остался один? Возможно. Дазай медленно продвигается к одному из очагов взрыва. Как он и думал – бомба была заложена заранее под землей. И, как становится понятно, изучив остатки от устройства, детонатор сработал от управления на расстоянии. Удачненько.

– Противник, оказывается, не такой уж и дурак, каким показался «вчера».

Всё с самого начала было спланировано так, чтобы поставить их в ловушку и заставить разделиться.

– Не удивлюсь, – хмурится, – если у них ещё остался туз в рукаве.

Со стороны, где предположительно сражается Накахара, постепенно затихают вспышки взрывов и автоматных очередей. Чуя победил? Осаму уже не сомневается в этом, а потому может себе позволить облегчённо выдохнуть.

Опасность миновала.

Осаму ещё немного времени тратит на то, чтобы осмотреть руины разваленной хижины, на всякий случай запоминает стёртые временем иероглифы на чудом уцелевшем куске дерева, а после отправляется на поиски напарника. Надо бы похвалить того за удачно выполненную миссию.

Поиски Накахары продолжаются довольно долго. С каждой новой минутой утихшая было тревога вновь вспыхивает в груди Дазая, болезненно сжимая сердце в тиски страха. Размеренный шаг ускоряется, в один момент срываясь на бег, как только в поле зрения детектива попадают вывороченные с корнем деревья. Не иначе, как Накахара побуянил.

Отчаяние охватывает сильнее, и Дазай сам не осознаёт, как начинает звать напарника по имени. Шелест листьев и веток. Осаму останавливается, переводит взгляд на источник шума и тут же бросается к Накахаре, в последний момент подхватывая ослабевшее тело, предотвращая падение юноши.

– Чуя?

Мафиози слабо смеётся, болезненно морщась. Он облажался. Выиграл, уничтожил врага, но облажался, потому что выжить с такими повреждениями и кровопотерей – шансов нет.

– Я, – кашель, – сдержал… обещание, – говорить трудно, в горле пересохло. Все тело, словно огнем горит и пульсирует от многочисленных пулевых ранений, которые исполнитель умудрился пропустить из-за неожиданной атаки со спины. – Сдержал, – зачем-то повторяет юноша и утыкается лбом в ключицу Дазая. Дышать трудно. Кажется, задето лёгкое.

– Чуя, держись, сейчас, – Осаму пытается встать вместе с измученной ношей на руках, но слабое мычание напарника и хватка дрожащих пальцев на воротнике, заставляют его замереть. – Чуя?

– Идиот, – голос хриплый, едва различимый. Дыхание сбитое. Чуя чувствует, что уже на пределе, а потому торопится сказать, пока есть возможность. – Его… – новый приступ. Губы окрашиваются кровью, которой мафиози буквально захлебывается. Дело дрянь, – ег-го… н-не…б-был-ло, – в глазах мутнеет, – иль… иллю… зия…

– Буля – иллюзия? – уточняет детектив, как можно бережнее обнимая напарника за плечи, придерживая рукой за голову, чтобы Чуе было удобнее говорить и дышать.

Накахара медленно моргает, сжимает пальцы на одежде детектива, стараясь столь незамысловатыми действиями подтвердить чужую догадку. Сознание постепенно сходит на нет. Остеклевшие глаза закрываются, рваное дыхание замедляется. Осаму аккуратно прижимает юношу к себе, утыкается носом в растрепанные рыжие волосы и прикрывает глаза. В руке зажато чужое запястье – подушечками пальцев прощупывает пульс, что вот-вот затихнет.

– Прости, я снова не успел, – судорожно шепчет Осаму, прекрасно зная, что его уже не слышат.

***

Глаза резко открываются, рука машинально тянется к телефону, отключая будильник до того, как он успевает издать хотя бы один писк. Осаму садится на кровати, подносит ближе экран смартфона и сверяется с датой: двенадцатое марта.

Гаджет отбрасывается в сторону. Детектив с обреченным и измученным стоном вплетает пальцы в волосы, оттягивая у корней, и обессилено падает на постель, бесцельно смотря в потолок. С одной стороны, Дазай испытывает облегчение – он вернулся к началу и у него снова есть шанс всё исправить. С другой – видеть раз за разом, как у тебя на руках погибает дорогой тебе человек, невыносимо.

Осаму чувствует, как постепенно и сам начинает ломаться от постоянной картины мёртвого Чуи перед глазами. От его крови на своих руках. От того, как раз за разом ждёт, затаив дыхание, последнего удара сердца своего напарника.

Дазай до ужаса боится, что очередная смерть Накахары станет решающей. Что он не сможет остановить эту убийственную череду и потеряет Чую навсегда. Боится так сильно, что его сердце каждый раз пропускает удар, прежде чем на экране смартфона отображается роковая дата, клеймом отпечатавшаяся в памяти.

Медлить нельзя. Впереди ожидает много работы.

Осаму быстро встаёт с кровати, собирается и, даже не вспомнив про завтрак, спешит в офис.

Он проживает уже седьмую гибель Чуи…