Им Юмин была здравомыслящим, хладнокровным и, следовало признать, действительно умным человеком. Она не впадала в крайности, выкладывалась на полную катушку и придерживалась правила «семь раз отмерь и выкинь нахер ножницы, чтобы не порезаться». Рассчитывая только на свои силы, она настолько отвыкла от любого доминирования, что временами задумывалась: а сможет ли она вообще приспособиться к появлению в её жизни мужчины? И так как ответ на этот вопрос с каждым расставанием становился всё более расплывчатым, однажды она смирилась с мыслью, что проще закупиться в секс-шопе и перестать трепать себе нервы.

Выкрутив музыку погромче, Юмин притормозила на светофоре и закурила. Как бы мама ни закатывала глаза, как бы тёти и дяди ни шипели о необходимости «оставить свой след», единственным и неповторимым мужчиной для неё являлся ярко-оранжевый «жучок». Он не диктовал свои условия, не пытался заставить жить по своим правилам и тем более не торопился занять в её сердце самое большое место. Юмин любовно погладила руль и, выпустив в воздух струю дыма, повернулась. Из соседнего автомобиля на неё укоризненно смотрел какой-то дед.

Да, взгляды окружающих тоже вгоняли её в уныние, но так как Юмин в первую очередь была воспитанным человеком, она улыбнулась, снова затянулась и, дождавшись смены сигнала светофора, пропела она в унисон с играющей песней:

— Ебись ты конё-о-о-ом!

К счастью, услышать её не мог никто, и это было ещё одной причиной, по которой она обожала свою машину.

Трек на радио сменился, Юмин, хмыкнув, узнала в первом же проигрыше нашумевший хит группы BTS — самую популярную в последнее время композицию, которая практически сношала чарты, неприлично долго держась на лидирующих позициях. И хоть Юмин до сих пор считала себя унылым скептиком в отношении кей-поп индустрии, не признавать очевидного она не могла — ребята жгли. Причём жгли так, что даже ей нравилось.

Сделав музыку ещё громче, Юмин подхватила припев. Слов она не знала, но мурлыкать в такт получалось довольно хорошо — спасибо далёкому и древнему, как все динозавры, музыкальному образованию. А уж когда на передний план вышел голос Хосока, Юмин и вовсе перестала сдерживаться. Как ни странно, его партия запомнилась ей без труда, хотя в бодрый речитатив попадать пока всё равно не удавалось.

Снова покрывшись мурашками на удачной передаче ведущего голоса, Юмин встряхнулась и улыбнулась. Старательность Хосока, его самоотдача и титанический труд, которые чувствовались во всём, восхищали её, и если при первом знакомстве она удивилась тому, что в голове айдола шуршало что-то более значимое, чем флаеры и конфетти, то во время второй встречи она была приятно поражена его рассуждениями и некоторыми историями. В Чон Хосоке за фасадом весёлого балагура, улыбчивого солнечного человека и души компании пряталась интереснейшая личность, и Юмин с каждым разом только крепче утверждалась во мнении, что не все айдолы были такими простыми, какими хотели казаться.

Их дружба вспыхнула внезапно. Поначалу Юмин целиком и полностью сосредоточилась на госпоже Чон, своей заказчице — по сути, временным центром вселенной для дизайнера. Но затем господин Чон ненавязчиво, но довольно настойчиво тоже стал появляться в этой вселенной. До тех пор, пока Юмин не поймала себя на мысли, что ей нравится его общество. И это было странно вдвойне. И если первое время ей было сложно продраться сквозь некоторое смущение и предрассудки, Linkin Park, гнев и усталость сделали невозможное — они заставили отбросить скептицизм и иронию и «упасть» в другого человека. Спастись в нём от того, что обычно называли ёмким словом «пиздец». С тех пор жизнь не то чтобы круто поменялась, но в ней определённо появилось больше красок. И Хосок во всём этом играл далеко не последнюю роль.

Звонок мобильного заставил Юмин вынырнуть из мыслей. Повернув мобильный так, чтобы видеть имя звонящего, она в недоумении вздёрнула бровь. Ничего сверхъестественного в том, что на дисплее высветилось «Чон Хосок», не было, но, с другой стороны, время подкрадывалось к вечеру, у группы в эти часы обычно шли тренировки.

Юмин слегка порозовела, усмехнувшись тому, что запомнила личное расписание BTS лучше своего адреса, и нажала кнопку приёма вызова.

— Слушаю!

— Привет, Юмин-а, — преувеличенно бодро отозвался Хосок. — Не отвлекаю?

Юмин тут же насторожилась, уловив усталые нотки. Он, конечно, тоже был человеком, который и уматывался, и засыпал на ходу, но столько тоски в его голосе она слышала впервые. Складывалось впечатление, что с Хосоком случилось нечто экстраординарное.

— Привет. Нет, не отвлекаешь.

— Хорошо. — Хосок, судя по прыгнувшей интонации, попытался улыбнуться, но безуспешно, поэтому он лишь вздохнул.

Юмин прикусила губу, стараясь понять, как следовало поступить. Она, конечно, привыкла вытирать сопли подругам, выслушивать их исповеди и даже давать советы, но проделывать то же с парнем… Она была совсем не уверена, что ему требовалась аналогичная терапия с последующим заеданием горя мороженым.

— Что-то случилось? — хмуро уточнила Юмин, заранее приготовившись к возможной необходимости бежать на помощь в любой уголок Сеула.

Хосок неуверенно усмехнулся, затем кашлянул и выдавил:

— Хотелось бы соврать, что всё в порядке, но не могу.

— Та-а-ак… — Юмин на всякий случай перестроилась в крайний правый ряд, чтобы при первом же сигнале повернуть. — Мне приехать?

Хосок снова вздохнул. Было заметно, что у него едва ли было желание показываться перед ней настолько разбитым, но некоторые вещи не следовало переживать в одиночестве.

— Да, пожалуйста. Я сейчас в общаге и… — Запнувшись, он помолчал, затем продолжил: — Ты ведь на машине?

— Само собой.

— Будет сильно нагло, если я попрошу тебя подбросить меня в студию?

Юмин закатила глаза. Как дитё, честное слово.

— Не смеши. Через десять… — Она глянула на часы, прикинула расстояние и покачала головой. — Через двадцать минут буду у вас.

Хосок от этой новости заметно повеселел.

— Спасибо, — с чувством произнёс он и отключился.

Юмин же, порадовавшись, что выбрала именно крайний правый ряд, вывернула руль и чуть сильнее вдавила педаль газа. Судя по состоянию Хосока, реабилитация ему была необходима. И чем быстрее — тем лучше.

Припарковавшись у общежития, Юмин вышла из «жучка», прикурила и в ту же секунду едва не подавилась дымом, когда на пороге вырос Хосок, собственной персоной. Подняв голову, он нашёл взглядом Юмин, дёрнул уголками губ и, надвинув кепку на лицо, торопливо спустился по лестнице.

— Привет, — тихо произнёс он.

Юмин только ошарашено заморгала, поразившись его виду. Члены группы тщательно следили за собой, потому что попасться под шальные камеры без грамма макияжа, сонными, усталыми или нездоровыми было удовольствием ниже среднего. Людям в интернете дай волю — они по косточкам разберут внешность возлюбленного айдола, особенно если тот не в форме. Но сейчас Хосок предстал перед ней крайне бледным, с залёгшими под глазами тенями, измученным и неулыбчивым — таким, что фанаты точно не простили бы.

Спохватившись, Юмин отвела взгляд и кивнула в ответ на приветствие.

— Поехали? — Она приподняла бровь. Хосок молчаливо кивнул, вызвав у неё волну не самых приятных ощущений.

Человек-праздник, человек-солнце, человек-я-улыбаюсь-потому-что-не-умею-иначе с крайне хмурым видом распахнул дверцу, забрался в салон и степенно пристегнулся, сопровождая все действия убийственной тишиной.

Юмин к такому не привыкла. Она сглотнула и, мысленно ударив себя по лицу, тоже залезла в автомобиль.

— Напомни-ка, когда это я успела наняться тебе в водители, — с напускной ворчливостью произнесла она, чтобы разбавить сгустившуюся атмосферу.

Хосок, повернув голову, беспомощно улыбнулся. Чуть сдвинув кепку, он вздохнул.

— Извини. Просто ты… вроде как единственный человек, которому я могу показаться таким.

Юмин недоверчиво нахмурилась. А друзья? В смысле, члены группы? Они ведь там все не разлей вода, судя по СМИ и рассказам того же Хосока. Неужели им оказалось настолько плевать, что у их товарища, ответственного за надежду и всё хорошее, светлое и доброе, было лицо человека, хомячок которого трагически скончался под гусеницами танка?

Юмин пожалела, что нельзя снова закурить, и нервным жестом пригладила волосы.

— Расскажешь, что случилось?

Улыбка Хосока стала ещё жалобнее.

— Давай не сейчас, ладно?

Юмин дёрнула плечом. Не сейчас — значит, не сейчас. Она не любила настаивать. Каждый, кто доверялся Им Юмин, делал это по доброй воле, принуждать она не собиралась.

Повернув ключ зажигания, Юмин крепче сжала руль.

— В студию?

— Да, — оживился Хосок, — только не в ту, где мы обычно занимаемся. Там сейчас… шумно. Поехали в другую.

По пути Юмин почти не смотрела в сторону Хосока, но его тяжёлый, внимательный взгляд периодически обрушивался на неё с силой морской волны. На протяжении всей поездки он сосредоточенно молчал. Изредка он задумчиво подносил руку к лицу и касался пальцами губ, проводил по ним долгим тягучим движением, словно стирая что-то, и снова погружался в мысли. Когда он сделал это в первый раз, Юмин лишь скосила глаза, на второй — задержала взгляд на его руках, на третий — сама облизала губы, которые внезапно стали чудовищно сухими. Действия Хосока, чем бы они ни были продиктованы, оказались настолько заразительными, что Юмин почти неудержимо тянуло повторить их. Поэтому когда она поймала себя на том, что тоже трогает губы, раздражение всё-таки взяло верх.

— Ты ещё грызть их начни, — проворчала она резче, чем хотелось бы.

— А? — Хосок, дёрнувшись, в недоумении заморгал. — Ты про что?

— Про… — Юмин покрылась ледяным потом, поняв, что думает о его губах. — Про руки разумеется! Ногти, в смысле! Ты их чуть ли не в рот суёшь!

Хосок озадаченно посмотрел на свои пальцы, затем — на неё, а потом — снова на пальцы и, наконец, понял, о чём шла речь. Сжав кулаки, он смущённо опустил их.

— Извини. Я, наверное, перенервничал.

Юмин гулко сглотнула, когда он, нахмурившись, прикусил губу. Это было уже слишком!

Ткнув дрожащим пальцем в кнопку включения кондиционера, она вывернула вентиляторы так, чтобы они дули в её пылающее лицо, и выдохнула. Хосок был достаточно привлекательным молодым человеком, симпатия к нему вспыхнула вполне ожидаемо и логично. И хоть Юмин по-прежнему придерживалась мысли, что дружба лучше случайного секса, некоторые инстинкты всё равно были сильнее, заставляя её крепче стискивать колени.

— Это что-то серьёзное? — снова попытала удачу Юмин, загнав шальные мысли обратно в тёмные закоулки сознания.

Её угнетали настроение Хосока, его молчание, а ещё — необходимость сидеть в метре от него и уговаривать себя не капать слюнями на колени. Видимо, накинувшаяся на город духота выдавила из неё последние мозги, раз уж логика всухую проигрывала не самым правильным желаниям.

Хосок улыбнулся. Расслабленнее и теплее, чем несколько минут назад, так что у Юмин почти отлегло от сердца.

— Ничего такого, из-за чего следовало бы беспокоиться, — выдохнул он. — Но спасибо, что спросила. Это приятно.

— Да ладно тебе, это нормально, — растянув губы в подобии улыбки, выдавила Юмин. — Мы ведь друзья.

Лицо Хосока снова потемнело. Он хмуро кивнул и отвернулся, заставив её испытать приступ паники. Она сказала что-то не то? В смысле, не так? Не вовремя? Что?!

С трудом подавив желание закашляться, Юмин уставилась на дорогу и запретила себе даже думать в сторону Хосока. Что бы у него ни случилось, не следовало усугублять это своей нервозностью. В конце концов, она сидела за рулём, это в данный момент было намного важнее.

Когда из-за поворота показалось нужное здание, Юмин едва сдержала облегчённый вздох. Испытание мрачным настроением Чон Хосока подошло к концу, можно было высаживать его, прощаться и с полным ощущением выполненного долга ехать домой.

Наверное…

Юмин припарковалась на подъездной дорожке и вопросительно глянула на Хосока. Тот встретил её взгляд со странной смесью обречённости и смирения.

— Я могу ещё чем-нибудь тебе помочь?

Хосок, снова рассеянно потянувшийся пальцами к лицу, с лёгким оттенком недоумения моргнул. Затем он дёрнул уголком губ в тщетной попытке улыбнуться, и тут у Юмин кончилось терпение. Она была не бог весть каким утешителем, но пинка для ускорения вполне могла дать. В конце концов, Лиян она из-под гнёта уныния вытащила, теперь пришла очередь Хосока.

— Так, ну тебя в жопу с твоими тайнами и ужимками! — сердито рыкнула она. — Не хочешь — не говори, но перестань уже корчить такие рожи, будто собираешься или расплакаться, или упасть замертво!

Хосок, вздрогнув, опустил глаза. На его щеках стал расползаться болезненно-яркий румянец, вкупе с бледным лицом это показалось по-настоящему жутким.

Юмин мысленно досчитала до трёх, затем выключила мотор и повернулась к нему.

— Ты алкоголь употребляешь? — буркнула она.

— Я не пью, — замотал головой Хосок, после чего внезапно встряхнулся и, нахмурившись, поправился: — Но соджу мне нравится.

Юмин мрачно улыбнулась. Губа не дура. Хотя в этом их вкусы определённо совпадали.

— Вот и славно. Только учти — после этого я за руль не сяду, так что пойдёшь в общагу пешком.

— А ты? — Хосок поджал губы.

Юмин едва не застонала, снова против воли очертив их форму глазами. С ней явно творилось что-то не то, с таким откровенным вожделением она на него пока не смотрела. Да и он, если честно, до сих пор не вёл себя так, что хотелось то ли прижать его к себе и утешать до потери сознания, то ли опрокинуть назад вместе со спинкой сидения и запрыгнуть сверху.

Погода, что ли?..

— В случае чего останусь ночевать в «жучке». — Юмин с ностальгической нежностью улыбнулась, припомнив начало карьеры дизайнера и то, сколько ночей ей пришлось провести в машине, закутавшись в плед.

Сморгнув вспыхнувшие перед глазами картинки, она решительным жестом вытащила ключ из замка зажигания и перегнулась назад, чтобы достать завалившуюся в дальний угол сумку. При её росте это не составляло труда, но в данный момент то ли карма задницей повернулась, то ли какие-то планеты выбились из благоприятного астрологического рисунка, но ремешок сумки всё время выскальзывал из пальцев. Юмин пришлось едва ли не улечься в проёме между сидениями. Лишь собрав в кучу все вспомнившиеся ругательства и помянув парой светлых добрых слов прабабку бывшего начальника, она сумела, наконец, справиться с простой, казалось бы, задачей.

Удовлетворённо хмыкнув, Юмин медленно, чтобы не вписаться никуда ни головой, ни руками, разогнулась и, невовремя повернувшись, практически натолкнулась на обжигающий взгляд. Хосок смотрел на неё задумчиво, внимательно и, казалось, совершенно спокойно, но у Юмин всё равно возникло ощущение, что его глаза проникали куда-то под кожу. При этом он снова зачем-то потянулся рукой к лицу, провёл пальцем по губе, а затем повторил этот же жест языком.

Юмин почувствовала, как сердце, замерев на пару мгновений, с треском рухнуло в низ живота. Внутренности опалило пламенем, кончики пальцев заледенели, а во рту так резко пересохло, что язык приклеился к зубам. Всего один жест, ничего не значащий и, возможно, машинальный, — а она едва в обморок не рухнула.

«Соберись!» — пронзительно взвизгнул внутренний голос. Юмин мысленно отвесила себе такого пинка, что и в самом деле подпрыгнула.

— Так! — Она прижалась мокрой спиной к обивке сидения и содрогнулась от отвращения.

Зашибись!

История их дружбы с Хосоком, конечно, действительно получилась внезапной и стремительной, однако так же внезапно и стремительно переспать и сохранить при этом хорошие отношения им точно не грозило. Юмин слишком хорошо себя знала.

— Что делаем дальше?

Хосок, спохватившись, оторвал от неё взгляд и полез в карман толстовки.

— Вот, — он протянул Юмин небольшой простенький ключ, — это от двери. Охранников не бойся — они только ближе к ночи приходят. Заходи, располагайся, а я пока сбегаю в магазин.

— Я там не заблужусь? — криво усмехнулась она и, аккуратно подхватив ключ за кольцо, мимолётно коснулась его пальцев.

Хосок сразу же убрал руку в карман.

— Там один коридор, он ведёт в основной зал. В крайнем случае, я тебя найду. — Он улыбнулся и, снова натянув кепку на лицо, практически вылетел из «жучка».

Юмин, проследив за ним взглядом, откинулась затылком на подголовник, пару раз несильно стукнулась для верности и тихо провыла:

— Не-е-е-ет, бля-а-а-ать…

В студии оказалось прохладно и тихо. Судя по запаху, помещение действительно использовалось крайне редко, однако неуловимое ощущение присутствия всё равно было, и Юмин, переступив порог основного зала, тихо фыркнула. Хосок не соврал — заблудиться тут было нереально даже при полном отсутствии освещения. Единственное, что мешало, — путающиеся под ногами провода, но и с ними оказалось довольно легко справиться.

На ощупь найдя выключатель, Юмин сморщилась от вспыхнувшего под потолком тусклого света и сразу же его погасила. Солнце ещё не зашло, освещения от двух небольших окон вполне хватало, чтобы не нырнуть носом в пол. В остальном Юмин понадеялась, что им не придётся много шевелиться.

Хосок появился минут через пятнадцать. Отыскав взглядом пристроившуюся у зеркал Юмин, он улыбнулся и в несколько прыжков оказался рядом, обдав её запахом улицы и чего-то ещё неуловимого.

— Толковой закуски, к сожалению, не было, — на выдохе пробормотал он. — Надеюсь, ты ничего не имеешь против вяленого мяса?

Юмин качнула головой.

— Ты ведь… не разбавляешь? — Хосок вопросительно вздёрнул брови и быстро облизал губы.

Сердце, только-только вернувшееся на место, снова рухнуло в низ живота. Юмин почувствовала, как её затошнило.

— Предпочитаю не разбавлять, но… — Она бледно улыбнулась. — Сейчас, наверное, стоило бы.

— Блин, прости, я не подумал. — Хосок мимолётно куснул губу — как раз в том месте, где только что проводил языком.

Тошнота Юмин усилилась тысячекратно. В ту же секунду она пожалела, что вообще предложила незапланированный алкогольный рейд, но отступать было некуда. В следующий раз, значит, будет думать головой, а не другим местом.

— Да ладно, — Юмин махнула рукой, — я могу употреблять соджу и без тоников. Правда, придётся больше закусывать, иначе меня быстро развезёт.

Хосок смущённо улыбнулся. В этот раз без боли и фальши, так что Юмин незаметно выдохнула. Её компания, видимо, действовала на него положительно — хоть какая-то польза от этого цирка, особенно если учесть, что сама она была точно не в своей тарелке.

Вынув пару рюмок, Хосок степенно наполнил их и отставил бутылку в сторону. Юмин про себя хмыкнула, уловив осторожность в его движениях.

— Давай выпьем за то, чтобы всё плохое заканчивалось как можно скорее, — торжественно произнесла она.

Хосок поддержал её неуверенным вздохом, но рюмку всё-таки поднял. Конечно, если бы все проблемы решались так просто, мир был бы наводнён алкоголиками, но одних пламенных речей не хватало. Поэтому Юмин, выпив, быстро отправила в рот кусочек вяленого мяса и испытующе посмотрела на Хосока.

— Итак, — протянула она, — что у тебя всё-таки случилось?

Хосок чуть не выронил изо рта закуску. С шумом вдохнув, он быстро прожевал, затем кинул на Юмин заметно потяжелевший взгляд.

— Я поругался с Чимином, — нехотя выдавил он и опустил голову.

Глаза Юмин едва не выпали из орбит. И всё? В смысле, он только поэтому выглядел так, словно лишился смысла жизни? С ума сойти, она ведь уже напридумывала проблемы в семье или ещё что похуже… Хотя так, наверное, было даже лучше. Подобные неприятности решалась на раз-два.

Чимин стремительно становился персоной номер один в списке её личного адского геморроя. От него, казалось, страдали все, включая саму Юмин, которую достало слышать о нём со всех сторон.

— Ну… кхм… — Она почесала кончик носа и, подумав, ещё раз приложилась к рюмке. Это явно стоило запить. Или заесть. — Честно говоря, не знаю, что сказать. Сильно?

Хосок кивнул и тоже отпил. Его слегка реабилитировавшееся настроение снова упало в район плинтуса, Юмин мысленно поздравила себя с очередной восхитительной затеей. Следовало поднимать эту тему после третьей, а то и после четвёртой рюмки, а она резанула по живому без анестезии. Мо-ло-дец!

— Я ещё никогда не ссорился с ним. А в этот раз как-то… плохо получилось. Я ужасно себя чувствую. — Хосок взъерошил волосы, и Юмин вдруг обратила внимание, что в свете проникающего в окошки закатного солнца рыжие пряди превращались в насыщенно-медные. Это было завораживающе красиво, хоть и неуместно в данной ситуации.

Юмин усилием воли отвела взгляд.

— Из-за чего хоть? — спросила она, старательно выметая из головы мысли о том, насколько у него, должно быть, мягкие волосы, особенно если зарываться в них пальцами.

— Это из-за нуны. В смысле, Ли Лиян, — пояснил Хосок.

Юмин будто по затылку огрели. Она ошеломлённо заморгала, окончательно избавившись от тягучих галлюцинаций, и прищурилась.

— При чём тут она?

Хосок дёрнул уголками губ.

— Я точно не уверен, но Чимин, кажется, думает, что у меня к ней чувства.

Челюсть Юмин поехала в сторону. То есть пока она усиленно ратовала за личную жизнь Лиян, у Чимина появился соперник? Или как их там обычно называли в манхвах и дорамах?

— Извини, если лезу не в своё дело… — Юмин поджала губы, — но это правда? В смысле, Лилин нравится тебе?

Хосок, вздрогнув, распрямился и истово замотал головой. Юмин почему-то почувствовала облегчение.

— Она симпатична мне как человек и собеседник, с ней забавно общаться, но это только по-дружески. Тем более что она совершенно точно смотрит только на Чимина. Было бы не сильно приятно влюбиться в, так сказать, чужую девушку.

— Сердцу не прикажешь, — пожала плечами Юмин, совершенно иррационально радуясь его ответу.

— Да, — отозвался Хосок, и она в недоумении подняла взгляд, уловив в его голосе грусть, — не прикажешь.

Оторопело заморгав, Юмин не нашлась, что ответить, в то время как Хосок опрокинул в себя остатки соджу и снова наполнил рюмку.

— Почему Чимин решил, что ты неровно дышишь к Лилин? — прокашлявшись, чтобы избавиться от хрипа в горле, спросила Юмин.

— Потому что мы с ней иногда общаемся, — глухо произнёс Хосок. — У меня есть её номер, я справлялся о её здоровье, когда она была в больнице, а потом у нас просто осталась привычка обмениваться ничего не значащими сообщениями, в духе «Как дела?». — Он вздохнул, отпил и продолжил: — Позавчера мы устроили в общаге небольшую пьянку по случаю удачно завершившегося гастрольного тура, а вчера Чимин вернулся сам не свой. Сперва он просто метался по комнате, как тигр в клетке, а затем, когда я невзначай спросил — не у нуны ли он ночевал, слетел с катушек. Честно говоря, я испугался, что он мне голову откусит. В такой ярости я его ещё не видел.

Хосок сник, вернувшись мыслями в тот момент. Видимо, при наличии настолько добродушного характера и желания сделать всем хорошо он не учёл, что любая помощь — моральная или физическая — была хороша только в определённое время. Вот дал бы он Чимину остыть, неприятной ситуации, возможно, удалось бы избежать.

Юмин допила соджу и тоже наполнила рюмку. Услышанное требовалось переварить, потому что общий праздник кретинизма уже не вписывался ни в какие рамки. Лиян и Чимин, конечно, могли хоть до посинения любить друг другу мозги, раз уж к остальным частям тела стеснялись прикасаться, но зачем было втягивать Хосока? Вот уж кто действительно являлся пострадавшей стороной.

— Я пытался объяснить, что он не прав, но это его, кажется, только сильнее разозлило, — жалобно улыбнулся Хосок. — Уж не знаю, что у них там с нуной произошло, но возвращаться в общагу, пока там настолько свирепый Чимин, я опасаюсь.

— Поэтому ты сбежал и не захотел ехать в привычную студию? — хмыкнула Юмин.

Хосок кивнул.

— Боюсь, если мы снова столкнёмся, он точно мне вломит.

— М-да-а-а-а, — Юмин упёрлась руками в пол за спиной и перенесла вес тела на них, — ситуация — не позавидуешь.

— Не то слово, — пробормотал Хосок. — Но, знаешь, что самое нелепое во всём этом?

Юмин оторвалась от созерцания потолка и вопросительно вздёрнула бровь.

— У меня ведь уже есть девушка, которая мне нравится.

Выпитый алкоголь весёлыми пузырьками вспенился в желудке, из-за чего показалось, будто внутри стали порхать бабочки. Однако Юмин тут же сердито одёрнула себя. Кто вообще сказал, что он имел в виду её? Девушек в Сеуле пруд пруди. К тому же, если подумать, ребята из BTS побывали в стольких странах, что вполне могло статься, что великого Чон Хосока покорила вовсе не кореянка.

— Ну, — Юмин снова уставилась в потолок, порадовавшись, что уже достаточно стемнело, чтобы не было заметно, как вспыхнули её щёки, — если у вас это взаимно, думаю, не составит труда переубедить даже такого упрямого человека, как Чимин.

— Я не знаю… — прошелестел Хосок.

Юмин недоверчиво глянула на него.

— Чего не знаешь?

Хосок сглотнул, и она так отчётливо увидела, как его кадык поднялся и опустился, что алкогольные бабочки опять зашевелились, только теперь этому сопутствовала не воздушная эйфория, а тошнота. Следовало больше закусывать.

— Я имею в виду взаимность, — пояснил Хосок. — Не имею ни малейшего представления, что эта девушка чувствует ко мне.

— Да ладно! — Юмин, опешив, резко подалась вперёд. — А спросить — нет?

Хосок попытался улыбнуться, но вышел лишь неуверенный оскал.

— Я… боюсь, наверное. Боюсь услышать «нет». Это меня уничтожит.

Он надтреснуто засмеялся, и Юмин ощутила острую необходимость обнять и утешить его, сказать, что всё будет хорошо, погладить по голове и чмокнуть в макушку, как маленького. Проблема заключалась лишь в том, что Хосок не был маленьким, а желания Юмин простирались далеко за пределы здравого смысла. Она ведь самым чёрным образом завидовала девице, которая сумела вызвать у него такие эмоции.

«Зато мы дружим, это порой круче и крепче любых влюблённостей», — невесело подумала она. И на этом же закрепилась, чтобы не сорваться на посторонние мысли.

— Ну и зря, — припечатала она, откровенно плохо справляясь с задрожавшим голосом.

Рассердившись на себя, она одним махом осушила рюмку, чтобы успокоить нервы, но стало только хуже — теперь Юмин накрыла невероятная, глупая и абсолютно нелогичная обида. Ну почему ей никогда не везло на таких парней?.. Вереница слабаков, маменькиных сынков и излишне кичащихся своим тестостероном самцов утомила её ещё год назад, но в последнее время желание проснуться бок о бок с тем, кто не станет требовать или подстилаться, стало принимать пугающие масштабы.

Юмин заторможенно моргнула, осознав, что алкоголь наконец-то начал действовать. Она уже менее адекватно воспринимала обстановку, а нестерпимая тяга высказаться наполняла язык небывалой лёгкостью. Пришлось прикусить его, чтобы не начать жаловаться на жизнь.

— Думаешь, следует попробовать? — уточнил Хосок, вздёрнув брови.

— Само собой! — горячо заявила Юмин. — Лучше один раз переболеть и вылечиться, чем страдать годами по тому, кто тебя, быть может, недостоин.

Хосок улыбнулся и вдруг снова коснулся пальцем губы. Юмин пришлось ущипнуть себя, чтобы не поплыть. Ну до чего же он хорош… С медными волосами, которые в сумерках стали ещё темнее, застенчивым взглядом, неуверенной улыбкой и, чёрт бы его подрал, ужасно сексуальными руками, которые, казалось, жили отдельно от тела. Наблюдая за тем, как он обхватывает пальцами рюмку, как подносит её ко рту и делает глоток, Юмин ощущала себя на грани помешательства. Её пьянило не столько от выпитого, сколько от мысли, что на его губах наверняка отпечатался горьковатый привкус алкоголя…

Моргнув, Юмин поспешно отвела взгляд. Её шокировал настолько широкий размах фантазии, поэтому когда Хосок снова потянулся, чтобы добавить в её рюмку соджу, она покачала головой.

— Я, наверное, немного передохну. И поем.

Юмин быстро затолкала в рот кусок вяленого мяса, и Хосок улыбнулся, послушно отставив бутылку.

— Тогда я тоже подожду, а то будет немного невежливо, если тебе придётся по итогу нести моё тело.

Юмин сперва рассмеялась, но быстро умолкла, потому что разрастающаяся внутри истерика стала прорываться наружу. Объяснять Хосоку, откуда у неё появилось такое настроение, не сильно хотелось. Тем более что она, как выяснилось, тоже боялась быть отвергнутой, даже при том, что её одолевала вовсе не любовь, а, скорее, физическое влечение.

Кашлянув, Юмин хотела уже произнести что-нибудь до жути пафосное и, несомненно, вдохновляющее, но тут в замке внезапно заскрипел ключ. И пока Юмин, подняв палец, пыталась сообразить, с чем были связаны настолько неприятные звуки, Хосок среагировал с поразительной молниеносностью: он одним широким движением сгрёб их нехитрый стол под комод, а сам, схватив замешкавшуюся собутыльницу за руку, рванул в самый дальний угол зала. Присев, он втолкнул её в нишу между колонками и, вжав в стену, с трудом втиснулся следом. Сбивчивым движением скинув толстовку, он укрыл их обоих от посторонних взглядов и затаился, напряжённо вслушиваясьсь в раздающиеся снаружи звуки.

Дверь в зал распахнулась сразу после того, как Хосок навалился на Юмин всем телом, поэтому скользнувший по потолку луч света от фонаря она уже не увидела, во все глаза уставившись на оказавшиеся прямо перед её носом губы. Те самые губы, которые практически изрешетили её мозг за последние пару часов.

Юмин постаралась отвлечься, но взгляду просто не на чем было остановиться, потому что всюду, куда бы она ни отвернулась, находился Хосок: его ухо, изящный для мужчины нос, чёткая линия подбородка, скула, чуть прищуренные глаза и снова губы — святые боги, спасите, помогите — с крохотной родинкой. И этот последний штрих не оставил и без того богатой фантазии ни единого шанса. Юмин совершенно точно, без ужимок, увёрток и столь любимого всеми самообмана поняла, что хочет поцеловать его. Прямо в эту родинку. А также в скулу, в нос, в шею — везде, куда только успеет, прежде чем поймёт, что именно она творит.

— Пусто, вроде, — неуверенно раздалось снаружи.

Юмин, вздрогнув, поймала тихий выдох Хосока, в котором сконцентрировался аромат соджу — крепкий, сладковатый, сносящий подчистую любое желание сопротивляться.

Что же делать, господи? Что делать, когда так хочется совершить что-то неправильное?..

Рация тем временем затрещала, оттуда послышалась чья-то невнятная речь, и охранник усмехнулся:

— Вам показалось. Тут никого нет.

Юмин вместе с нарастающей паникой осознала, что если она не желает, чтобы их дружба с Хосоком закончилась так бесславно, следует подать голос. Их найдут, дадут втык и отправят домой. Возможно, Хосоку достанется по первое число. Возможно, он даже обидится на неё за предательство. Но зато их дружба перестанет висеть на волоске, потому что если их не найдут, не отругают и не выгонят… быть беде.

— Понял, — на порядок спокойнее отозвался охранник, когда рация вновь ожила. — Хорошо. Будет сделано.

Он отключил звук, снова прошёлся фонариком по стенам и потолку — Юмин на периферии зрения увидела мелькнувший луч — и, наконец, пошёл обратно к двери.

«Останови его! Останови!» — истерично шептал внутренний голос, в то время как Юмин просто открывала и закрывала рот. Она была не в силах выдавить ни слова, хотя искренне пыталась. Видят боги, она прилагала все усилия, чтобы произнести хоть что-нибудь. Хосок всё это время смотрел в сторону, тщательно следя за тем, чтобы охранник оставался на достаточном расстоянии. И до тех пор, пока дверь не закрылась, а ключ в замке не повернулся, Юмин продолжала сражаться с полным отсутствием голоса. Лишь когда шаги затихли в коридоре, она поняла, что проиграла. Фатально, катастрофически. Проиграла.

— Чуть не попались, — улыбнулся Хосок, повернув голову.

Его губы невесомой щекоткой скользнули по носу, Юмин тут же пожалела, что не умеет просачиваться сквозь стены. Прикосновение получилось настолько мягким и чарующим, что захотелось потянуться следом, чтобы насладиться, распробовать как следует.

— Ты в порядке? — Хосок обеспокоенно нахмурился, испытующе разглядывая Юмин.

Та в ответ молча смотрела на его шею и терялась во впадинке между ключицами, которые широкий ворот растянутой майки совершенно не прятал.

В порядке ли она была? О, нет, в данную минуту она находилась в той стадии, когда за такой вопрос можно было получить по морде.

— Юмин-а? — тихо позвал Хосок.

Юмин, практически заставив себя посмотреть на него, ощутила себя угрём, которого кинули на раскалённые камни. Он нависал над ней из-за неудобной позы, его лицо находилось на непозволительно близком расстоянии, поэтому в глаза снова бросилась эта родинка.

Юмин с трудом подняла одеревеневшие руки и попыталась упереться ладонями в грудь Хосока, его дыхание и запах сводили её с ума. Это было чёртово наваждение, помноженное на алкоголь и установившуюся между ними атмосферу доверия и откровенности. И как бы Юмин ни пыталась сдержаться, она всё равно машинально провела языком по пересохшим губам. Ударившая по пальцам взволнованная вибрация заставила её покрыться мурашками. Этот жест явно не остался незамеченным.

— Нам уже можно вылезать, — прошептала Юмин.

Хосок гулко сглотнул, и она опять против воли прилипла глазами к его шее, по которой медленно скатилась небольшая капелька пота. Юмин почувствовала, что тоже покрывается испариной — настолько ледяной, что по рукам прошла дрожь. Хосок это, разумеется, ощутил. Он отпустил угол толстовки, которая всё ещё накрывала их головы, и аккуратно, словно боясь повредить, положил горячую ладонь на дёргающиеся холодные пальцы. Юмин только выдохнула, поразившись контрасту их температур.

— Юмин-а, — повторил Хосок и вдруг наклонился ближе.

Юмин в панике попыталась отстраниться, но добилась лишь того, что стукнулась затылком о стену. Боль немного отрезвила поплывший разум.

— Это не очень хорошая идея, — одними губами улыбнулась Юмин, заворожено глядя в его глаза. Они всегда были такими пугающе тёмными?

Хосок улыбнулся в ответ. Тоже одними губами, отчего стало совсем не по себе.

— Это будет ошибкой, — уловив его настроение, пробормотала Юмин. — Алкоголь, конечно, неплохой катализатор, но…

— Нет, — перебил её Хосок. — Алкоголь тут не при чём.

«Да ладно!» — саркастично воскликнул внутренний голос, и Юмин пожалела, что не может влепить себе пощёчину — места для манёвра было маловато.

— Мы ведь друзья, — снова попыталась она, с иронией подумав, что на друзей с таким вожделением не пялятся, а она практически поедала Хосока взглядом. Господи, да она почти чавкала при этом, словно вместе с фатальной нехваткой секса у неё ещё несколько лет полностью отсутствовала возможность общаться с мужчинами!

Глаза Хосока сверкнули, губы сжались. Он нахмурился, раздумывая, видимо, над последней фразой, и Юмин с трудом сдержала желание передёрнуть плечами.

— Мы друзья, — подтвердил, наконец, Хосок, — но…

— Друзья таким не занимаются, — перебила Юмин.

Лицо Хосока побелело. Крепче стиснув её пальцы, он отпустил второй угол толстовки, который всё ещё держал свободной рукой, и хлопнул ладонью по стене над её головой. Юмин, ойкнув, прикусила язык.

— Юмин-а, — голос Хосока почти звенел от напряжения, — перестань это делать.

— Делать что? — пискнула та, оторопело заморгав.

— Выводить меня из терпения, — пояснил он.

— Да я не… Я просто… — заблеяла Юмин, но тут её словно кто-то за язык дёрнул: — Это всё просто гормоны и недоебит, пойми, если мы им поддадимся, получится не очень хорошо, ты ведь любишь другую…

Хосок от этих слов заметно вздрогнул и округлил глаза. Пару раз моргнув, он неверящим взглядом уставился в лицо Юмин и в немом изумлении распахнул рот, словно пытаясь понять, что тут вообще только что произошло. От его растерянного вида Юмин страшно захотелось раскаяться и попросить прощения, однако сделать это она не успела, потому что спустя несколько секунд пронзительной тишины Хосок, хрипло ругнувшись, внезапно подхватил пальцами лямку её сарафана и рывком дёрнул её на себя. Голова Юмин беспомощно мотнулась, по губам мазнуло чужим дыханием.

Спина сразу вспотела, вибрация под ладонью усилилась. Шутки закончились.

— Как же меня это заебало, — выдавил Хосок.

«Меня тоже!» — нервно подумала Юмин, но снова брякнуть что-нибудь глупое уже не успела, потому что на затылок легла рука, в следующее мгновение последнее разделяющее их расстояние распалось от обжигающего прикосновения.

Юмин шумно вдохнула через нос, когда губы буквально смялись под натиском слишком жёсткого для такого осторожного человека поцелуя. Она дёрнулась, но больше для вида, чтобы успокоить взбунтовавшееся подсознание тем, что она хотя бы попыталась увернуться. Однако пальцы на затылке, пальцы, щекоткой прошедшиеся по талии, заставили её податливо потянуться навстречу. Она могла сколько угодно обманывать себя, сопротивляться и кичиться железной волей, но отрицать очевидное было уже нелепо. Моментально отозвавшееся тело говорило лучше любых слов — стон наслаждения сам вырвался наружу, стоило прижаться грудью к его груди.

Хосок целовал её почти с отчаянием, он не пытался быть нежным или внимательным, однако Юмин, цепляясь за ворот его майки, со стыдом и затаённым восторгом наслаждалась этим. Ей же этого и не хватало, чтобы сорваться с вечно скрипящих петель морали и нравственности и пуститься во все тяжкие. Она желала страсти — она её получила. А уж нарочно это вышло или же нет — оставалось на откуп совести.

Как Юмин и предполагала в фантазиях, губы у Хосока оказались чарующе мягкими, а когда его язык проник в рот, уже почти выветрившийся, но всё ещё различимый привкус соджу заставил её вжаться в него всем телом. Хосок, тут же воспользовавшись возможностью, придвинулся ближе, хотя в закутке между колонками и так было не протолкнуться. Убрав руку с талии Юмин, он упёрся ладонью в стену для равновесия, и Юмин, получив долю свободы, скользнула пальцами по его рёбрам. Хосок сдавленно выдохнул ей в губы, когда она стиснула майку на его спине в кулаки, царапнув при этом кожу. Всё его тело напряглось, мышцы, казалось, налились свинцом, однако он не шелохнулся, удерживая Юмин практически на весу, чтобы та точно никуда не делась.

Решив плюнуть на всё и пойти навстречу желаниям, Юмин прижалась к широкой груди и, когда Хосок чуть приоткрыл рот, всё-таки обвела контур его губ языком. Дикое, сметающее с ног возбуждение моментально превратило конечности в варёные спагетти, Юмин даже представить не могла, что ей это настолько понравится. Причём эффект явно получился обоюдоострым — дыхание Хосока, сорвавшись, стало глубже и тяжелее, а сам он, засипев, отстранился. И Юмин, открыв глаза, поняла, что сейчас воспламенится. Хосок смотрел на неё с таким обожанием, что в душе вяло всколыхнулся почти подавленный протест.

Ему нельзя было испытывать к ней такие эмоции. Как и ей к нему…

Однако озвучить это у Юмин так и не получилось, потому что следующий, ещё более нетерпеливый поцелуй вытеснил последние здравые мысли, оставив на поверхности расхлябанное «Ну и пусть».

Ну и пусть Чон Хосок влюблён, ну и пусть Юмин всего лишь друг. Ну и пусть. Сейчас они оба совершенно точно наслаждались происходящим, а с последствиями им в любом случае предстояло разбираться потом.

Снова вдавив Юмин в стену, Хосок протолкнул руку под её спину. В закутке по-прежнему было тесно, однако он каким-то невиданным образом умудрился сделать так, что Юмин почти уселась ему на колени. Хосок удивительно легко и ловко умудрился сменить руки и подхватить её под бёдра, чтобы прижаться теснее и жарче, и Юмин едва не задохнулась, когда в промежность упёрлась жёсткая, нагревшаяся за время сидения в полусогнутом состоянии пряжка ремня.

Смутно порадовавшись, что решила этим вечером надеть сарафан, Юмин невнятно замычала, ощутив, как по покрытой мурашками коже скользнула ладонь. Прокатившаяся по телу волна удовольствия заставила её выгнуться и запрокинуть голову, и этим тут же воспользовался Хосок, мягко куснув подставленную шею. Юмин показалось, что из глаз посыпались искры, когда следом за укусом почувствовала прикосновение языка. Вышло слишком волнующе, и она со сдавленным смешком подумала, что такими темпами кончит раньше, чем они вообще начнут.

Решив отвлечься от накатывающих ощущений, Юмин чуть отстранилась и, поймав недоумевающий взгляд Хосока, протиснула руку между их телами. Она поддела края его майки и потянула её наверх; замерший на её губах сдавленный выдох отлично продемонстрировал, насколько ему понравилась эта небольшая манипуляция. Добравшись до груди, Юмин обвела кончиками пальцев тёмные соски и дёрнулась, когда Хосок вдруг перехватил её руки. Поймав его взгляд, который по температуре напоминал расплавленное железо, она облизала пересохшие губы, но вывернуться из хватки не успела, потому что Хосок, притянув одно из её запястий к лицу, ощутимо прикусил кожу.

Юмин будто макнули с головой в кипяток. Он вздрогнула всем телом и с такой силой рванула его майку на себя свободной рукой, что послышался глухой треск ткани. А когда зубы плавно сменились губами, которые тягуче медленно скользнули вверх — к плечу, ей и вовсе стало нечем дышать. Желание избавиться от мешающей одежды превратилось почти в помешательство, так что когда поцелуй достиг шеи, снова превратившись в укус, она тонко всхлипнула и вцепилась в пряжку ремня.

Хосок прервал поцелуй лишь дважды: чтобы выскользнуть из майки и чтобы Юмин смогла сбивчивым движением расстегнуть лиф сарафана, пуговицы которого будто въелись в петельки. Снимать его полностью не было ни времени, ни желания, каждая секунда пульсацией отдавалась внизу живота, так что вскоре она уже не могла отличить боль от удовольствия. Тело наполняло желание продолжить начатое и довести дело до конца.

У Хосока были красивые руки с длинными, подвижными пальцами, и когда его ладонь легла на грудь, Юмин испытала что-то среднее между запуском катапульты и провалом в пропасть. Ахнув, она потянулась к его губам, но поймать поцелуй не удалось. Дёрнув бровью, Хосок сжал грудь в ладони, а затем аккуратно сдавил сосок между большим и указательным пальцами. Юмин почувствовала, что рассыпается на куски. От ступней до самого затылка её прошило таким разрядом, что из горла вырвался стон, и лишь затем Хосок наклонился, чтобы стереть поцелуем с её губ тихие панические вдохи.

Ощутив на бедре скользящее прикосновение, Юмин не сразу поняла, к чему всё движется. Поэтому когда пальцы осторожно очертили край нижнего белья, она вздрогнула и зашипела, зажмурившись до цветных искр под веками. Низ живота отяжелел, спина стала мокрой, хотя Хосок всего лишь огладил ладонью самый возбуждённый участок тела. Затем он подцепил пальцем ажурный край — Юмин мысленно возблагодарила великое мироздание за то, что в спешке утром схватила именно этот комплект — и коснулся влажных складом.

Юмин дёрнулась, инстинктивно пытаясь сжать колени, и судорожно втянула носом воздух. Она снова потянулась к ремню его джинсов и со всей осторожностью, на которую только были способны её одеревеневшие руки, щёлкнув пряжкой. Потянув вниз молнию, она мазнула ладонью по члену и мягко царапнула ногтем обтянутую тканью трусов головку. Хосок в ответ на её действия содрогнулся и чуть резче, чем следовало бы, проник пальцем внутрь. Вышло неожиданно и приятно, поэтому Юмин, ахнув, с силой прикусила губу, чтобы не сорваться на вскрик.

Однако передохнуть или хотя бы прийти в себя Хосок ей не позволил, сразу же добавив к первому пальцу второй. Поймав её оторопевший, мутный от удовольствия взгляд, он наклонился. Тягуче медленно прижавшись к её губам, он начал двигать рукой — слишком плавно и осторожно, поэтому через пару мгновений Юмин, вскинув руки и до боли в ногтях впившись в его плечи, со стоном двинула бёдрами вперёд, насаживаясь глубже и сильнее. Ощущения при этом получились такими, что захотелось то ли расплакаться, то ли закричать. И то, и другое страшно напугало бы Хосока, поэтому она лишь крепче сцепила зубы.

Моментально подхватив желаемый ритм, Хосок придвинулся так, что Юмин пришлось шире развести ноги. Острые края неподвижных огромных колонок тут же впились в кожу, но смутная боль от этого ощущения потерялась в сонме экстаза, когда Хосок, прижавшись губами к шее Юмин, прикусил кожу и втянул её в рот. От этого наверняка останется засос, но Юмин, проклиная всё на свете, не стала заострять на этом внимание.

Почувствовав надвигающийся оргазм, Юмин усилием воли заставила себя распахнуть глаза и из последних сил сжала руку Хосока. Тот послушно замер, уставился на неё с будоражащей кровь смесью вожделения и терпения. От одного его взгляда хотелось расплавиться на месте, но Юмин усилием воли сгребла остатки рассудка в кулак и сбивчивым нервным движением задрала подол сарафана выше. На связную речь она всё равно была не способна.

К счастью, Хосок всё понял без слов. Сосредоточенно прикусив губу, он немного отстранился и так же дёрганно приспустил штаны с нижним бельём. Вновь вернувшись к лицу Юмин, он ненадолго замер, и она снова провалилась в его расширившиеся практически во всю радужку зрачки. Он нравился ей, чёрт подери, сильно. И этот момент можно было смело приравнивать к одним из самых запоминающихся, потому что так глубоко — на грани с сумасшествием, почти бредом — её не задевал ещё никто.

Первый рывок отозвался протяжным наслаждением внизу живота. Поза была чудовищно неудобной, пространства для любых действий оставалось критически мало, но Хосок каким-то непостижимым образом умудрялся делать так, что Юмин ощущала себя невесомой пушинкой в огромном океане. Он двигался внутри торопливо, отрывисто и резко, но с каждым толчком Юмин оказывалась всё дальше от этого зала, но всё ближе к этому человеку.

Скользящие под пальцами волосы — слипшиеся от пота, мягкие, почти шёлковые.

Вибрирующие в горле горячие стоны — разбивающиеся о губы, о шею, о плечи.

Глухой шёпот, что-то бессвязное, но чудовищно милое — захватывающий душу, сердце, разум.

Юмин не ждала романтики и «первый-раз-должен-быть-особенным». Она хотела только страсти, густо замешанной на желании и возбуждении, потому что это не подразумевало под собой никаких особенных чувств. Однако с каждым новым рывком, с каждой вспышкой под закрытыми веками она всё отчётливее понимала — она пропала. Совсем. Безвылазно.

Безнадёжно.

Когда внизу живота стало жарко, а по спине вдоль позвоночника прострелило истомой, Юмин накрыло оргазмом. Она вздрогнула всем телом, прижалась к Хосоку и, оставив на его лопатках несколько полос, сдавленно застонала. Ноги перестали ощущаться почти сразу, а когда конвульсии немного утихли, она ощутила, как Хосок, тихо всхлипнув, отстранился. В следующую секунду на колонке слева появились белесые следы.

Не удержавшись на ногах после разрядки, Хосок пошатнулся и с громким выдохом упал на спину. Услышав сопроводивший это глухой стук, Юмин на мгновение испугалась — а не приложился ли он попутно головой, но раздавший следом невнятный бубнёж успокоил зарождающуюся панику. Хосок был цел. Устал, вымотан, но цел. Это не могло не радовать.

Юмин поправила нижнее бельё, негнущимися пальцами застегнула лиф и, одёрнув юбку, подползла к Хосоку. Испытующе глянув в его лицо, она убедилась, что он дышит, и с шумным выдохом растянулась рядом. Как ни крути, ей тоже требовался отдых.

От пола приятно веяло прохладой, так что уже спустя минуту Юмин вполне нормально себя чувствовала, а спустя ещё две — наконец-то в полной мере осознала, что только что произошло. В смысле, она не то чтобы пожалела, но далёкая устойчивая мысль, что теперь всё точно будет иначе, заставила приятные ощущения притупиться.

Хосок пролежал в неподвижности несколько дольше. Его дыхание постепенно приходило в норму, испарина высыхала, так что когда он открыл, наконец, глаза и повернул голову, Юмин практически нырнула во всепоглощающую нежность. На миг ей стало непереносимо стыдно. Она совершенно точно не заслужила такого отношения, тем более что она им фактически воспользовалась, прикрывшись красивенькой отмазкой «один раз — не бабуин».

Улыбнувшись дрогнувшими губами, Юмин чуть подтянула лиф платья и собралась с духом. Следовало разрушить собравшуюся вокруг них интимную тишину, потому что это стало давить на нервы. Однако открыть рот и сказать что-нибудь Юмин не успела, потому что Хосок перекатился на бок и, подперев голову ладонью, посмотрел на неё сверху вниз.

— Честно говоря, понятия не имею, что следует говорить, но… — Он вдруг запнулся и, уставившись куда-то в район её шеи, слегка покраснел. — Я же не сделал тебе больно?

Глаза Юмин едва не полезли из орбит. Машинально коснувшись этого места, она вспомнила, что именно тут должен был остаться засос, и хмыкнула.

— Не бойся, выживу, а след пройдёт. У тебя, кстати, такой же. — Она кивнула на наливающийся синяк на его ключице. Она хоть убей не помнила, когда успела оставить его, но раз уж так получилось…

Хосок, опустив взгляд, покраснел ещё сильнее. Тронув пальцем засос, он усмехнулся.

— Интересно смотрится.

— Да уж, — хмыкнула Юмин и, поджав губы, замолчала.

Она не имела ни малейшего представления, как воскрешать затухший разговор, и в голове, как назло, оказалось пусто — хоть сверчков запускай. Следовало, наверное, сказать, что ей всё понравилось, похвалить его, что ли…

«Ещё оценку в табель успеваемости поставить, ага», — ехидно фыркнул внутренний голос, и Юмин уныло подумала, что он прав. Дельный выход из положения в голову никак не приходил, зато ворох тупых шуточек оказался тут как тут.

Ну почему человеческий мозг был таким сложным?..

— Юмин-а, — внезапно подал голос Хосок, и Юмин, дёрнувшись, навострила уши, — по поводу этого…

Она повернула голову, порадовавшись, что не ей пришлось нарушать тишину с правом первых сбивчивых объяснений. Хотя на самом деле это было немного трусливо с её стороны. Она-то являлась свободной птицей, а Хосоку, который, можно сказать, предал возлюбленную, пусть та пока и не являлась его второй половиной, теперь предстояла битва с совестью. Долгая, нудная, выматывающая.

— Знаешь, — неожиданно перехватила инициативу Юмин, мысленно решив — будь что будет, — я думаю, нам не из-за чего переживать. Ты же со своей девушкой ещё не встречаешься, так что это не считается. Ну а я… в смысле, мне ты ничем не обязан, не надо брать на себя ответственность и за моё душевное равновесие, ладно?

Хосок, распахнув рот, уставился на неё в немом шоке. Он, видимо, хотел поднять немного другую тему, и Юмин, наткнувшись на полное непонимание с его стороны, нахмурилась в попытках прикинуть, какую именно. Она-то логично посчитала, что его вогнало в тревогу наличие третьей стороны в их многообещающей романтической линии.

— Или ты не о девушке переживал?.. — осторожно поинтересовалась Юмин.

Хосок, вздрогнув, отмер.

— О какой девушке? — выдавил он. — Я сейчас думал о твоём парне.

Юмин показалось, что её со всего маху огрели мешком по лицу. Она, конечно, редко говорила с Хосоком о своей личной жизни, потому что находила эти темы несколько неподходящими для друзей их уровня, но откуда он взял подобные мысли, она вообще не понимала. Она ведь работала сутками напролёт, особенно в последнее время. Да любой нормальный парень давным-давно сбежал бы от такой девушки.

Подперев летящую вниз челюсть плечом, Юмин прищурилась.

— Это ты сейчас кого имел в виду?

Хосок округлил глаза и неуверенно промямлил:

— Как кого? Ну того парня… Мин… Мисона, кажется. Вы ведь с ним встречаетесь, я прав?

В мозгу Юмин громко щёлкнуло. Пару секунд полученная информация обрабатывалась вдоль и поперёк, натужно скрипя всеми возможными шестерёнками, а затем, когда в голове наконец-то обрисовалась полная картинка, Юмин не выдержала и громко расхохоталась. Вот умора! Надо будет приколоть потом Мисона, что их дурацкие отношения наделили романтическим смыслом. Да его удар хватит от одних только перспектив!

— Ты что-о? — простонала Юмин, когда Хосок озадаченно замолчал. — Мисон-оппа — мой давний друг, между нами нет никаких чувств.

— Но мы ведь… тоже друзья, — осторожно напомнил Хосок, и весёлость Юмин как рукой сняло.

Да уж, в умении ставить её в неловкое положение он бил все рекорды.

— Ну… — Она втянула носом воздух. — Мы с тобой не так давно друг друга знаем и сейчас как раз переживаем ту стадию дружбы, когда она похожа на влюблённость. С Мисоном мы это прошли лет десять назад. — Почесав нос, она улыбнулась. — У него, кстати, свадьба через месяц, так что можешь успокоить совесть — я свободный человек, который имеет право грешить направо и налево, и ты никому не перешёл дорогу, правда.

Хосок опустил глаза. Повернув голову, Юмин увидела, как он опять коснулся пальцем губ и закатила глаза, потому что внизу живота снова толкнулось возбуждение — пока ещё вяло из-за только что испытанного оргазма, но уже вполне различимо. Ну что за ерунда, в самом деле!

— А почему ты, кстати, думаешь, что мне должно быть неловко перед любимой девушкой? — внезапно подал голос Хосок. Юмин ошеломлённо заморгала, вынырнув из бесконечного потока самобичевания.

— Ну… ты же только что… со мной… — невнятно пробубнила она, с ужасом поняв, что не может двух слов связать от удивления.

Было немного странно, что он затронул эту тему. Как человек честный и добросердечный, Хосок наверняка должен был испытывать хотя бы смятение от того, что предпочёл возлюбленной другую девушку. Однако, если не считать некоторой нервозности, он казался безмятежным и расслабленным — таким, что Юмин стали одолевать определённые сомнения.

— Мы только что… перешагнули определённую грань, — осторожно заметила она, проглотив вертящиеся на языке вопросы, и сморщилась от того, что назвать секс сексом у неё почему-то язык не поворачивался. Детский сад, штаны на лямках.

— Вот именно, — с убийственной серьёзностью подтвердил Хосок. — И мне перед тобой совершенно точно не за что стыдиться.

Юмин от его безапелляционного тона страшно захотелось отползти в другой конец зала.

— А при чём тут я? — севшим голосом спросила она.

Хосок в ответ на это тепло улыбнулся. Наклонившись, он прижался губами к её носу, и в этом жесте было столько всепоглощающей заботы, что Юмин ощутила себя хрупкой, слабой, но вовсе не в плохом смысле, какой вкладывали в это определение другие мужчины. Хосок не пытался подавить её, попрать её сильную сторону, а наоборот — без особых слов и действий одним своим присутствием заставлял её чувствовать спокойствие.

В глазах моментально защипало.

— Ты не так давно посоветовала мне рассказать любимой девушке о своей симпатии, каким бы ни был её ответ. Так вот, знай, ты мне нравишься, — произнёс Хосок. — Очень давно и очень сильно.

Юмин показалось, что её снова макнули в кипяток. Сперва щёки обожгло румянцем, а потом по внутренностям разнеслась яростная метель недоверия. Ну не могло всё быть настолько гладко и хорошо! Это было слишком неправдоподобно для реальной жизни! Она не привыкла… она была не готова к такому!

— Я серьёзно, — предупреждая любые возражения, заметил Хосок.

Юмин сглотнула, боясь моргнуть, чтобы ощущение отрыва от земли не прошло вместе с быстрым болезненным падением.

— Н-но ведь… — Запнувшись, она кашлянула и нахмурилась.

«Ведь» — что? Ей нельзя влюбляться? Ему нельзя влюбляться? Вообще-то при должной смекалке и находчивости возможно всё, так что её попытки выехать на любимых отговорках с треском проваливались одна за другой. Потому что как бы она ни пыталась отрицать, он тоже ей нравился. Не так давно, правда, но не менее сильно.

Пока Юмин собиралась с духом, Хосок напряжённо молчал. Он не сводил с неё взгляда, и от одного этого ей снова захотелось потянуться к нему, зарыться пальцами в волосы и прижать его голову к груди, чтобы успокоить и заверить, что всё будет хорошо.

Глубоко вздохнув, Юмин на мгновение зажмурилась и, наконец, улыбнулась.

Была — не была.

— В таком случае, — спокойно произнесла она, — придётся мне кое-что рассказать о себе, чтобы ты заранее знал, что за сокровище выбрал. Учти, информация будет убийственная, так что я на всякий случай дам тебе шанс сбежать. Правда, всего один.

Хосок моргнул. Затем моргнул ещё раз и, наконец, ахнул. Он, видимо, совсем не рассчитывал на такой результат, поэтому шок в его глазах спустя пару мгновений сменился поистине головокружительной радостью. Порывисто двинувшись вперёд, он не удержался на локте и практически упал на крякнувшую от тяжести Юмин. Захохотав, он моментально обвил её руками и прижался к губам, словно опасаясь, что в следующее мгновение часы пробьют двенадцать и карета превратится в тыкву. К счастью, никакие сказочные законы тут не действовали, так что как только первые восторги улеглись, Юмин выдохнула, опять подтянула лиф сарафана и вздёрнула бровь.

— Ну что, оппа, пора нам, наверное, уходить, а то мало ли — вдруг охранник вернётся.

Хосок, улыбнувшись, вдруг замялся и застенчиво потупился. Юмин это показалось подозрительным.

— Кстати, — пробормотал он будто между делом, — я тут знаю гостиницу неподалёку… Она вроде как недорогая и, по слухам, уютная. Может, туда?

Юмин, хрюкнув от смеха, зажала нос пальцами. Вот ведь хитрый жук, всё предусмотрел. Интересно, а что бы он делал, если бы она его отшила? Хотя… для таких мыслей было уже поздновато. Она согласилась, теперь ей некуда было деваться.

— Тогда чего мы ждём! — решительно произнесла она и села.

Из студии они вышли крадучись и хихикая, как школьницы после пьяного выпускного. И хоть Юмин пока с трудом верилось в происходящее, тёплая ладонь, сжимающая её пальцы, придавала уверенности. Им предстояло многое преодолеть и обсудить, но ей очень хотелось верить, что принятое решение не вылезет никому боком. Сексом дружбу не испортишь ведь, правда?