В своей жизни, наполненной авралами, недосыпанием и постоянной уверенностью, что ничего не даётся даром, Сон Сури больше всего ценила три вещи: друзей, работу и кофе из автомата на первом этаже. И если кто-нибудь когда-нибудь сказал бы, что однажды придётся встать перед масштабным в своём ужасе выбором в одной из этих вещей, она рассмеялась бы этому человеку в лицо. Представить себя лишающейся подруг, кофе или карьеры она не могла и не хотела, поэтому любые невзгоды встречала с каменным лицом и уверенностью «бывало и хуже». Даже если «хуже» в действительности пока не бывало.

Отправной точкой свалившегося на Сури безобразия стали дополнительные занятия. К счастью, в её классе учились умные ребята, большинство из которых набирали себе домашней работы, чтобы не торчать вечерами в школе. Однако два самых проблемных ученика повадились ходить каждый божий день, превращая Сури в кашу из усталости, стресса и тихой ненависти. В такие моменты она искренне хотела уволиться, но педагогический долг мешал ей бросить подопечных на полпути к выпуску. Поэтому она раз за разом, день за днём, приходила, садилась за стол и ждала, когда откроется дверь и в класс войдут Су Кимин и… Чон Чонгук.

Сури взъерошила волосы и, выдохнув, уставилась в листок посещаемости. Ни одного пропуска. Как бы она ни старалась вдолбить в головы бедовых учеников побольше информации, они всё равно приходили с таким упорством, будто в их затылках зияли дыры. Сури всё больше склонялась к мысли, что и Кимин, и Чонгук посещали её занятия исключительно по личным причинам — другого объяснения такому усердию она не находила. Едва ли их настолько беспокоило будущее, тем более что один успешно занимался карьерой айдола, а второй — заочно числился студентом в лучшем университете Сеула, благодаря связям отца.

Сури отодвинула листок и зарылась пальцами в волосы.

На самом деле, Кимин являлся для неё кем-то вроде давнего знакомого. Он регулярно ходил на занятия, его присутствие не вызывало желание нервно почесать зудящее место между лопатками. Чонгук же обрушился на Сури с внезапностью тропического ливня. Она знала его с первого года старшей школы, встречала на занятиях, когда быт айдолов отпускал его посидеть урок-другой. Однако момент, когда он обзавёлся табличкой «Твоя личная проблема» и встал перед ней в полный и, следовало признать, немаленький рост, она как-то упустила. Лишь в чёрт разберёт какой по счёту раз поймав на себе заинтересованный взгляд, Сури, наконец, стала понимать, что это «бж-ж» неспроста. И по-настоящему испугалась. Не себя, не тайных желаний и не того, что одиночество порой толкало её на глупые поступки. Сон Сури испугалась последствий, которые могли врезать по ней с силой стальной биты. Такое дерьмо она вряд ли была в состоянии расхлебать.

Кимин был проще. Он тоже смотрел на Сури с любопытством, граничащим с чем-то запретным, однако куда больше его веселила реакция Чонгука, которого страшно раздражал повышенный интерес в сторону учителя. Наверное, это было своего рода соревнование — кто первым удостоится внимания госпожи Сон. И хоть Сури искренне верила в свой характер и непоколебимую силу воли, взгляд всё чаще соскальзывал к Чонгуку. Особенно после приснопамятной посиделки с подругами, когда она впервые признала, что не отказалась бы от его задницы в своей кровати.

Жалобно хныкнув, Сури закрыла лицо ладонями. Ещё никогда она так не падала в собственных глазах. Это был первый камень, сорвавшийся с вершины её уверенности в себе. И как бы она ни пыталась себе солгать, мучительное волнение перед каждой встречей порождало ураган в мыслях.

Вздрогнув от зазвучавшей на улице мелодии, Сури подошла к открытому окну. Студенты у ворот школы что-то бурно обсуждали, взрывая тишину двора громким смехом, на телефоне одного из них играла песня группы BTS. Та самая, где фривольно пелось о буйстве гормонов. В голове против воли всплыло воспоминание о походе на концерт, после которого Сури особенно сильно захотелось свернуться калачиком в углу, воя о несостоявшемся педагоге с порушенной психикой и этикой. Сам концерт прошёл замечательно, Сури всё понравилось, эмоциональный подъём оказался на высоте. Но стоило ей отлучиться по естественным нуждам… В общем, когда она вышла, слова о том, что у кармы уродское чувство юмора из весёлой присказки превратились в железобетонную уверенность. Потому что к ней мгновенно подкатился одетый в пропитавшуюся потом полицейскую форму ученик с предложением проводить уважаемого учителя на улицу. Помертвев до состояния высушенной каракатицы, Сури с трудом смогла кивнуть, потому что ни Лиян, ни Юмин на горизонте не обнаружилось. Чонгук охотно пояснил их отсутствие тем, что они ушли.

Ушли.

Бросили её.

Одну.

Блять!

Подругам, конечно, потом пришлось рассказать облегчённую версию прогулки по коридорам, но из памяти-то подробности никуда не делись. Ведь тогда, плутая по закоулкам, Сури впервые оказалась на грани срыва с катушек. Особенно когда они очутились в такой заднице, что им потребовалась бы помощь и Тесея, и Ариадны, и даже Минотавра, будь он неладен, чтобы выбраться. Чонгук в тот момент очаровательно смутился, посетовав, что заблудился, Сури ему почти поверила. Однако когда по спине скользнула ладонь, а уха коснулся едва слышный шёпот, стало совсем не до смеха. Сури понятия не имела, чего именно хотел от неё Чонгук, но инстинкт самосохранения так больно пнул её под зад, что она едва не снесла весьма немаленького мальчика с ног, ломанувшись в сторону ближайшей двери. И пока она не разбирая дороги неслась вперёд, нос нестерпимо чесался от собравшихся в нём запахов: пыль, пот, туалетная вода, лак для волос и фруктовая жвачка.

Откуда взялась эта жвачка вообще?!

Лишь когда Сури заячьим галопом впрыгнула в очередную дверь, чтобы перевести дух, её накрыло лавиной жгучего стыда. Чонгук наверняка решил, что его учительница не только припадочная, но ещё и чокнутая до кучи — так уноситься от человека, который не сделал ничего предосудительного было по меньшей мере странно. Не объяснять же ему, что в первую очередь она улепётывала от себя. Стоило ощутить пугающую близость, вопль ужаса провалился в низ живота вместе с нарастающей паникой и превратился там в томное, тягучее ожидание. Как после случившегося можно было абстрагироваться и вести себя как обычно? Сури едва на стены не лезла, когда на пороге показывался Чонгук! Спасало бедственное положение только то, что в аудитории присутствовал Кимин.

А ведь она вполне могла взять больничный…

Сердито захлопнув окно, Сури вернулась за стол и снова уставилась на листок с посещениями. Может, он хотя бы сегодня не придёт?

Тихо заскулив, она опустила голову на скрещенные руки. Она могла обманывать себя сколько угодно, но вместе с погибающим преподавателем внутри совершенно точно сидел отъявленный мазохист, который искренне наслаждался каждой проведённой в таком состоянии минутой. Если в Аду существовал котёл, где варились лишившиеся педагогической гордости учителя, Сури с мрачным весельем думала, что нырнёт в него при первой же возможности.

Стук заставил её дёрнуться. Сури разогнулась, поправила блузку и переплела пальцы. В следующее мгновение дверь распахнулась.

— Здравствуйте, учитель, — вежливо поклонился показавшийся на пороге Чонгук.

— Здравствуй, проходи, пожалуйста, — дёрнула уголками губ Сури и, заморгав, поймала себя на мысли, что для полноты картины чего-то явно не хватает. Вернее, кого-то. — А… Су Кимин разве не с тобой?

Чонгук степенно зашёл в аудиторию, сгрузил тяжёлый рюкзак на парту и охотно пояснил:

— Он почувствовал себя плохо. Попросил передать, что сегодня не придёт. — Он скромно улыбнулся. — Вы же не против, если мы позанимаемся вдвоём?

Затылок обожгло острой болью. Сури невольно вздрогнула и, потянувшись к туго затянутым в строгий пучок волосам, коснулась кончиками пальцев пульсирующей точки. Обычное воображение. Слишком натуральное и сильное.

— Нет, не против, разумеется, — натянуто улыбнулась Сури, поёрзав. — Присаживайся. На чём мы вчера остановились?

Чонгук с готовностью достал тетрадь, учебник и, нахмурившись, углубился в уравнения. Математика стояла первой в блоке выпускных экзаменов.

Сидя с неподкупным видом, Сури с самого начала дополнительных занятий принялась усиленно потеть. Чонгук не делал ничего провокационного, он даже смотрел на неё через раз, уделяя примерам намного больше внимания. Но Сури всё равно покрывалась мурашками, особенно когда он прикусывал колпачок ручки или сосредоточенно хмурился. Каждое его действие воспринималось остро, почти с истерикой, так что к концу первого часа Сури можно было смело выжимать. Блузка облепила спину второй кожей, мерзкое ощущение гуляющего по аудитории сквозняка заставляло передёргивать плечами.

Сури на полном серьёзе ощущала себя на грани нервного срыва.

Терпеливо разжёвывая припасённый материал, она изо всех сил старалась отвлечься, но либо из неё был откровенно хреновый учитель, либо Чонгук беспощадно тупил. Приходилось по три-четыре раза повторять одно и то же, поэтому к моменту, когда в дверь деликатно постучали, Сури едва не расплакалась от облегчения.

Чонгук тоже оторвался от тетради.

— Извини, пожалуйста, — утомлённо выдохнула Сури и повернулась к двери. — Отдохни немного.

Кивнув, Чонгук отложил карандаш и невозмутимо достал телефон. В следующую секунду в аудиторию протиснулась Ким Хвагюн — заведующая и бессменная правая рука их директора, похожая на высокую сухую жердь и обладающая удивительно непривлекательным лицом.

Сури внутренне напряглась. Визиты Хвагюн редко заканчивались чем-то хорошим. Чаще всего она появлялась на пороге, только когда требовалось сделать строгий выговор.

— Госпожа Сон, — заведующая сухо улыбнулась поклонившемуся ей Чонгуку, — я не помешала?

— Нет-нет, — поспешно заверила Сури, — у нас как раз перерыв.

Хвагюн с напускным сожалением вздохнула.

— Именно по этому поводу я и пришла. — Она мимолётно глянула на навострившего уши Чонгука. — Я очень извиняюсь, но, боюсь, на сегодня ваши занятия придётся закончить.

Сури изумлённо моргнула, тоже мельком глянула на Чонгука и остолбенела, заметив, как его лицо превратилось в маску.

— А можно узнать, в чём причина? — сдержанно спросила она, стараясь скрыть радость.

— В школе будет проводиться плановая химическая обработка, о которой наш персонал, увы, забыл предупредить учителей, — пояснила Хвагюн, раздражённо фыркнув. — Приходится самой оббегать аудитории и выгонять занимающихся. Это чудовищно неудобно и некрасиво.

— Да уж, неприятная ситуация, — заметила Сури, стараясь не обращать внимания на Чонгука, который усиленно делал вид, что телефон его интересует намного больше их разговора.

— Не то слово, — закивала Хвагюн. — Надеюсь, вас не сильно отяготит смена планов.

Сури хмыкнула про себя. Напротив — смена планов доставит ей ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Что ж, — она поднялась с места, — в таком случае, мы немедленно закончим занятия и покинем школу. Спасибо, что предупредили.

Хвагюн расцвела.

— Прекрасно. До завтра и спасибо за понимание. — Она поклонилась, снова кивнула Чонгуку и исчезла за дверью.

Сури перевела дух, подумав, что иногда всё-таки стоит верить в судьбу и карму. Тут точно потрудились высшие силы.

— Ладно, — Сури повернулась к Чонгуку и улыбнулась, — сегодня нам не суждено добиться справедливости у мира, давай продолжим завтра. — Она прищурилась, стараясь не сильно откровенно радоваться. — И Кимин, к слову, тоже ничего не пропустит. Это несомненный плюс.

Взгляд Чонгука по весу стал напоминать свинец. Он посмотрел на Сури с нечитаемым выражением, после чего так резко поднялся, что она едва удержалась от вскрика.

— Да, вы правы, — произнёс он, наконец, и одним движением сгрёб в рюкзак все принадлежности.

Сури только сглотнула, наблюдая за его действиями. Чонгук с видимым усилием старался сохранить невозмутимость, но его нервные движения всё равно вызывали желание почесаться. Причём Сури так и не поняла, что рассердило его сильнее — внезапно завершившиеся занятия или упоминание Кимина.

Закончив сборы, Чонгук закинул рюкзак на плечо. Даже не посмотрев на учителя, он перешагнул порог, повернулся, чтобы поклониться, и без слов исчез. Это был не самый вежливый поступок, но возмутиться Сури не посмела. Тревожить неожиданный успех ей не хотелось — мало ли, вдруг мироздание передумает.

Дождавшись, когда гулкий звук шагов стихнет, Сури выдохнула, передёрнула плечами и подхватила из ящика стола папки. Затем она заперла учительскую и бодрой походкой отправилась к выходу из школы. Перспектива вечера в обнимку с дорамой и ведром мороженого раскинулась перед мысленным взглядом так красочно, что губы растянула улыбка. Именно такого времяпрепровождения ей и не хватало.

Оказавшись вне стен школы, Сури на мгновение остановилась, чтобы вдохнуть полной грудью сырой воздух. Судя по тому, что небо затянули тяжёлые тучи, намечался дождь, тратить время попусту не стоило. Не хватало ещё попасть под ливень и испортить прекрасное настроение, тем более что зонта у неё с собой не было — солнечное жаркое утро не располагало таскать с собой дополнительные тяжести.

Наморщив нос, Сури хотела уже стремительной походкой направиться к автобусной остановке, как вдруг сбоку раздался тихий голос:

— Учитель?

Сури вздрогнула и испуганно шарахнулась в сторону, однако подкосившийся каблук испортил изящный уход от опасности. Сипло взвизгнув, она взмахнула сумкой и, наткнувшись на появившуюся из ниоткуда руку, вцепилась в неё изо всех сил. На миг она замерла в попытке понять — это земля качается под ногами или колени ходят ходуном, а затем медленно повернула голову и практически напоролась на хмурый взгляд Чонгука. И так вспотевшая спина немедленно покрылась вторым слоем испарины.

Охренительная встреча, блин. А ведь Сури почти поверила в чудо…

Заметив, видимо, как ярко вспыхнули её скулы, Чонгук разжал пальцы и, смутившись, сделал шаг назад.

— Т-ты что-то хотел? — напряжённо отозвалась Сури и распрямилась, с силой стиснув ремешок сумки. Сохранять важный вид получалось с трудом.

Предгрозовая духота облепила её с ног до головы, захотелось немедленно оказаться под душем, желательно ледяным.

— Да, хотел, — кивнул Чонгук, отводя взгляд. — Можно попросить вас позаниматься со мной ещё немного?

Сури показалось, что она ослышалась. О каких занятиях он говорил, если им в простых и довольно доступных выражениях дали понять, что школа будет закрыта до следующего утра?

Она прищурилась, словно действительно не поверила своим ушам, и на всякий случай переспросила:

— Что, прости?

— Математика. — Шея Чонгука стремительно краснела, пока он, промахиваясь, пытался сунуть руки в карманы брюк. — Я всё ещё не могу понять некоторые темы, поэтому не могли бы вы позаниматься со мной сегодня ещё немного?

— Н-но ведь… — Сури захлопала глазами, пытаясь уложить в голове и его просьбу, и непонятно откуда взявшуюся эйфорию по этому поводу. — Школа закрыта, да и Кимин…

— У нас на следующей неделе выступления, — перебил Чонгук, поджав губы. — Я не успею подготовиться, если не разберусь сейчас.

— Так до первого экзамена ещё есть две недели, — ободряюще улыбнулась Сури.

— Полторы из которых я проведу вне Кореи, — ещё мрачнее отозвался Чонгук. — Боюсь, там у меня совсем не будет возможности заниматься.

Сури прикусила щёку изнутри, борясь сразу с несколькими желаниями. С одной стороны, ей было жаль нерадивого ученика, который старательно рвался напополам между учёбой и карьерой айдола, но с другой…

Чонгук поднял на неё взгляд. Он не требовал, не уговаривал, не настаивал, но в его глазах плескалось столько немой мольбы, что сердце Сури дрогнуло — на короткое мгновение, всего на пару секунд. Однако этого хватило, чтобы она открыла рот и успела произнести:

— Ладно, поехали ко мне. Но, учти, никому ни слова, иначе меня выгонят с работы!

На миг повисла непроницаемая тишина.

Сури в ужасе смотрела на Чонгука, медленно осознавая, на что она подписалась. Она пригласила своего ученика не в кафе, не в библиотеку, не в любое другое общественное место, где они смотрелись бы куда органичнее. Она позвала его к себе. В свою берлогу. Маленькую холостяцкую квартирку, порог которой уже пару лет не переступала нога мужчины.

Сури тяжело сглотнула, собираясь взять слова обратно и предложить менее рисковый вариант, но тут лицо Чонгука озарилось улыбкой — настолько яркой, солнечной и радостной, что все протесты провалились в желудок, вызвав изжогу.

— Спасибо, учитель.

Сури с нарастающей паникой поняла, что теперь точно не сможет ему отказать. У неё не хватит на это силы воли.

Снова глянув на небо, чтобы удостовериться, что тучи никуда не делись, Сури вздохнула, собралась с духом и растянула губы в ответной улыбке — жалкой, дрожащей от неуверенности и испуга. Она и так увязла в происходящем, но именно сейчас дела приняли весьма неслабый оборот. И виновата в этом была она сама. Следовало оттолкнуть Чонгука, поставить его на место, проявить волю, но…

— Давай поторопимся на автобус, не то придётся мокнуть на остановке, — скороговоркой выпалила Сури и, развернувшись, быстрым шагом направилась в сторону ворот школы.

Чонгук, не задавая лишних вопросов, спокойно пошёл следом.

За всю дорогу они не перекинулись и парой слов. Сури старательно не обращала на залипшего в плеер Чонгука ни малейшего внимания, а когда подошёл автобус, предусмотрительно отсела как можно дальше. Мысль о том, что их мог видеть кто-нибудь из школы, не покидала её ни на секунду, каждый брошенный в их сторону взгляд казался подозрительным. Ей мерещилось, что люди знают обо всём и осуждают её за слабоволие и потворство гадким желаниям. Сури колотило от неуверенности и ощущения, что она совершает ошибку, которая вылезет ей и боком, и задом, и раком. Однако сказанного было не вернуть, и раз уж она пообещала помочь Чонгуку, она обязана была это сделать.

Выпрыгнув из автобуса на своей остановке, Сури воровато огляделась и, завидев слегка сонного Чонгука, который вышел следом, нервно улыбнулась.

— Осталось немного пройтись, — бодро произнесла она. — Не устал?

Чонгук посмотрел на неё и, качнув головой, застенчиво потупился. Он смотал наушники, убрал плеер в карман и встал рядом. В этом районе города их едва ли кто-то мог знать, но он всё равно натянул маску. Его предусмотрительность не могла не радовать. Хотя внутри всё равно появилось мерзенькое ощущение, что он каким-то образом всё спланировал. Иначе как ещё можно было объяснить его титаническое спокойствие?

Передёрнув плечами, Сури мысленно поздравила себя с очередной идиотской затеей и кивнула Чонгуку, чтобы тот следовал за ней. Однако стоило сделать шаг, практически в ту же секунду в глубине мрачных туч пророкотал гром, а следом на их головы обрушился самый настоящий шквал воды. Сури замерла, ощутив себя неудачницей в эн плюс один степени. Только она могла так лихо вляпаться сразу в несколько неприятных событий. Однако долго мокнуть и предаваться унылому самобичеванию ей не позволил Чонгук. Тоже оторопев на несколько мгновений, он опомнился и, схватив за руку замешкавшуюся Сури, с невероятной скоростью рванул вперёд.

Первую минуту они летели мимо раскрывающих зонтики прохожих, шлёпая по лужам, как оголтелая ребятня, а потом Сури поняла, что такими темпами сломает либо каблуки, либо ноги. К несчастью, привычка переобуваться из туфлей в кеды, у неё так и не прижилась.

— Чонгук-а! — умоляюще взвыла она, но тот даже оборачиваться не стал.

Метнувшись через дорогу на мигающий зелёный сигнал, Чонгук юрким зайцем повернул в сторону палаточного ларька, с широким замахом втолкнул Сури под навес и влетел следом. Сделав по инерции пару больших шагов, Сури влепилась в стеклянную стену ларька и, встретившись глазами с опешившим продавцом, постаралась улыбнуться. С поплывшим макияжем и перекошенным от спринта ртом она вряд ли тянула на обаяшку, так что мужчина поспешил отвернуться. Сури мысленно послала ему в спину средний палец.

— Как неприятно получилось, — раздался над ухом запыхавшийся голос Чонгука.

Сури, успевшая в пылу беготни позабыть о его присутствии, вздрогнула. Медленно повернувшись, она уставилась на ерошащего волосы Чонгука и чуть не застонала. В мокрой одежде он смотрелся удивительно привлекательным, почти на грани с фантастикой.

Чёрт подери.

— Да, неприятно, — кивнула Сури, пытаясь отвлечься от заполонивших голову неприличных мыслей, и нервно хохотнула. — Хотя, наверное, если бы не ты, я так и стояла бы там.

Чонгук, смущённо улыбнувшись, стёр повисшую на носу дождевую каплю рукавом. Сури невольно задержала взгляд на его мокрых пальцах. Было немного волнительно, потому что антураж до смешного походил на романтические фильмы, которые она, будучи студенткой, тоннами смотрела во время сессий. Но строгая мысль «ты-же-учитель» и моральный пинок задавили фантазии в зародыше. Наблюдать за подобными ситуациями с экрана ноутбука было забавно и весело, но попасть в аналогичное положение самой оказалось не так уж приятно.

Во всяком случае, противно липнущие к телу вещи мало способствовали комфорту.

Решив не заострять на этом внимание, Сури посмотрела на улицу и тоскливо вздохнула. Дождь и не думал заканчиваться. Более того — он, казалось, усилился, потому что некогда видимый соседний дом стал практически неразличимым.

— Это надолго, — пробормотала Сури.

Чонгук, проследив за её взглядом, кивнул. Пару минут они провели в тягостном молчании. Чонгук ковырял пуговицу на рубашке, Сури неотрывно смотрела на дождь. Под мокрую одежду постепенно стал закрадываться озноб, волны мурашек накатывали безостановочно, и когда Сури в третий или четвёртый раз поёжилась, Чонгук неожиданно подал голос:

— До вас ещё далеко?

— Да нет, — промямлила Сури, сжав плечи ладонями, — нужно нырнуть вон в тот двор и чуток пройтись. Но под таким ливнем без зонта делать нечего. Мы и так сильно вымокли. Не хватало ещё простудиться.

Она повернулась к Чонгуку и попыталась улыбнуться, но тот, встретив её взгляд, только прищурился. Посмотрев в сторону «вон того» двора, он задумчиво пощипал край маски, затем обернулся на ларёк и, прикинув что-то в уме, стянул её совсем. У Сури перехватило дыхание.

— Извините, аджосси, — поклонившись продавцу, который всё ещё с некоторой опаской косился на Сури, Чонгук постучал в окошко, — а можно нам взять вот эти газеты?

Тот посмотрел на указанную кипу ненужной макулатуры и, приподняв бровь, с сомнением глянул на не менее изумлённую Сури. Видимо, растрёпанная, вымокшая до нитки учительница каким-то образом вызывала в нём куда больше подозрений, чем одетый в школьную форму молодой человек с обаятельной улыбкой. Это было несправедливо. Сури почти оскорбилась.

— Да пожалуйста, всё равно списывать, — произнёс он, наконец. — Только они вам вряд ли помогут. Льёт как из ведра, вы и пары шагов не успеете пройти.

Чонгук лучезарно улыбнулся, разом превратившись в такого милашку, что продавец невольно расцвёл в ответ.

— А нам тут недолго, — заверил он и снова поклонился. — Спасибо большое!

Сури насупилась, с подозрением глянув на своего ученика. С ума сойти, выпускник старшей школы положил её на лопатки умением добиваться своего посредством очарования. Даже продавец, половая принадлежность которого не вызывала сомнений, растаял от его привлекательности. Вот что значит быть айдолом, которому достаточно дёрнуть бровью, чтобы к его ногам рухнул любой человек.

«А что в таком случае остаётся мне? — мрачно подумала Сури, усилием воли оторвав взгляд от скатывающейся по щеке Чонгука дождевой капле. — А нихера мне не остаётся, я в жопе».

Единственной надеждой, которая до сих пор удерживала её от попытки с позором сбежать, запереться дома и не выходить на улицу ближайшую вечность, было то, что мотивы Чонгука ограничивались учёбой. Только учёбой. Исключительно учёбой.

— Вот, — на голову с шелестом опустилась увесистая многостраничная газета, — она, конечно, промокнет быстрее, чем мы успеем добежать. Но лучше так, чем совсем никак, правда?

Сури со скрипом повернула шею и, поймав улыбку Чонгука, растянула губы в ответ. В его словах был резон, однако желание слиться по тихой грусти только усилилось. Внутренний дерьмометр покраснел от натуги, интуиция выла сиреной, призывая всеми возможными способами отмазаться от необходимости тащить Чонгука к себе домой, но Сури предпочла задавить истерику каблуком и расслабиться. Она уже согласилась. Точка.

Забег выдался коротким и удивительно болезненным, потому что ноги, толком не отдохнувшие после первой попытки изобразить спринтера, загудели. Матерясь сквозь зубы и проклиная всё на свете, Сури летела вперёд, держа над собой основательно вымокшую газету, которая при каждом прыжке влажно шлёпала её по макушке, и мечтала провалиться сквозь землю от стыда и неловкости. Она была мокрой, злой и уставшей, а ещё на её хвосте висел не менее мокрый ученик, о мыслях которого она не имела ни малейшего представления. Чон Чонгук в равной степени умудрялся быть и милым до слипающихся ягодиц, и внушительным, и Сури абсолютно запуталась в ощущениях. То ли ей хотелось по-матерински тепло и душевно обнять его и накормить вкусняшками, то ли — упасть на пол и утробно завыть. И если с первым ещё можно было справиться, второе делало её беспомощной и мягкой как пластилин.

Родная квартира встретила хозяйку теплом, сухим воздухом и сонмом знакомых до мельчайших отголосков запахов. Почти перепрыгнув порог, Сури дождалась, когда Чонгук шагнёт следом, захлопнула дверь и от души шмякнула на тумбу для обуви газету. Вернее, то, что от неё осталось. Облегчённый вздох смешался со стоном раздражения от ощущения прилипшей к ногам юбки, но даже это не могло развеять поселившееся в груди приятное чувство, что этот квест они преодолели. Впереди маячил ещё один. Самый сложный.

Повернувшись к Чонгуку, чтобы указать на гостиную и попросить подождать её там, Сури открыла рот, но так и застыла в немом восторге: мокрый с ног до головы, он облизывал влажные дрожащие губы и старательно стирал бегущую по щекам воду не менее влажными рукавами. Передёрнув плечами в тщетной попытке сбросить карабкающийся по ногам озноб, она сглотнула и застыла повторно: закончив размазывать воду по лицу, Чонгук провёл ладонью по мокрым волосам, зачёсывая их назад, и поднял взгляд. Резко сгустившаяся атмосфера вакуумным хлопком ударила по ушам. Сури, окончательно потерявшись между противоречивыми эмоциями, тоже провела языком по ледяным губам.

Глаза Чонгука превратились в угли.

— Т-ты весь промок, да и я тоже, нужно поскорее согреться, — зачастила Сури. Подавшись вперёд, она схватила Чонгука за руку и потянула того за собой. — Идём, переоденешься пока, иначе подхватишь простуду быстрее, чем успеешь сказать «не так уж страшно».

Чонгук сопротивляться не стал. Послушно кивнув, он дошёл до ванной и безропотно перешагнул порог, явно смущаясь своего вида и оставленных на полу мокрых следов. Его холодная влажная ладонь на миг крепко сжала пальцы Сури, вызвав ощущение, что пол под ногами покачнулся, затем поспешно расслабилась. Сури тут же спрятала руку за спину, испугавшись вспыхнувшего внутри желания снова потянуться к нему.

Оказавшись на пушистом коврике, Чонгук отвёл взгляд и поджал пальцы на ногах, вызвав у Сури приступ умиления. Иногда она почти забывала, что он до сих пор оставался ребёнком — жутко сексуальным, осознающим свою привлекательность и избалованным любовью фанатов ребёнком. И ей следовало закрепиться на этой мысли, чтобы хотя бы попытаться изгнать из головы посторонние волнения.

— В общем, как это ни печально, мужских вещей у меня нет, но…

Запнувшись, Сури в сомнении прикусила губу и обвела взглядом ванную — достаточно уютную, светлую и чистую, но настолько вопиюще женскую, что при взгляде на неё не оставалось сомнений — мужчины тут не было и быть не могло. В окружении бежевых тонов, цветочков и полотенец с овечками Чонгук смотрелся лишним, как слон на северном полюсе. До этого момента она и подумать не могла, что её окружение было вызывающе холостяцким. Подчёркнуто холостяцким. Исключительно холостяцким. Не хватало только большого транспаранта через весь коридор: «У хозяйки квартиры не было секса вот уже много-много лет! Помогите!».

Сури едва удержалась от желания хлопнуть себя по лицу ладонью.

— Короче, — встряхнулась она, мысленно дав себе зарок, что обязательно пересмотрит декор, — деваться тебе всё равно некуда. В мокрой одежде ходить нельзя, раздевайся и полезай в душ. Закроешься шторкой, она непрозрачная, вещи оставишь тут. — Она указала на поддон, где уже громоздилось полотенце. Стыдливо пихнув его в корзину для грязного белья, Сури кашлянула. — Я их заберу на просушку и повешу на крючок халат. Как вылезешь, одевайся и иди на кухню. Я пока сделаю чай и…

Плеча вдруг коснулись холодные пальцы, Сури осеклась на полуслове, оторопело заморгав.

— Спасибо, — произнёс Чонгук. — Вам тоже не мешает переодеться и душ принять. Вы ведь не меньше моего вымокли.

На последнем слове низкий голос чуть изменил интонацию, и Сури почти снесло с места волной совершенно дикого смятения. В его предложении так занятно переплелись забота и двусмысленность, что захотелось кинуться в комнату и побиться головой о стену. Хотя, возможно, ей это причудилось на фоне острого осознания, что они остались наедине.

— Это не я поеду в полуторанедельный концертный тур, так что давай-ка ты первый, — фыркнула Сури, ненавязчиво отступив, чтобы вырваться из постепенно растущего напряжения. — Можешь пользоваться любыми шампунями и гелями. Только предупреждаю сразу — они женские, пахнуть потом будешь соответствующе.

Она попыталась весело рассмеяться, но быстро осеклась, поняв, что даже если Чонгука с ног до головы натереть ароматическими маслами и присыпать сверху лепестками роз, он всё равно будет пахнуть как парень. Как мужчина. И от одного только предвкушения того, как она зайдёт в распаренную ванную комнату, пропитанную уже привычными, но неуловимо изменившимися ароматами, внизу живота становилось горячо.

Губы Чонгука тронула улыбка, желание побиться головой о стену тысячекратно усилилось. Гремучая смесь из любопытства, застенчивости и — спасите, помогите! — нахальности практически вытолкнула Сури за порог, потому что у неё на полном серьёзе возникла крамольная мысль: а не полезть ли в душ за компанию, чтобы согреться другим, более заманчивым способом.

В несколько прыжков добежав до кухни, Сури грохнула чайник на плиту и аккуратно, боясь свалиться от ударившей в голову крови, присела за стол. Закрыв лицо ладонями, она услышала, как в ванной зашумел душ, и только после этого застонала в голос. Последний час измочалил её, перспектива занятий математикой вызывала унылое хныканье.

«Я — учитель, а не дрочер», — напомнила себе Сури, воскресив в памяти недавний разговор с подругами. Те уверяли, что курировать такое тело следует в костюме химзащиты, иначе велик шанс облучиться сексуальной энергией, Сури в ответ лишь беззаботно взмахивала руками. В тот момент она была на сто процентов уверена, что сумеет победить любые гормональные проявления. Однако теперь, когда в её душе мылся тот, чья задница не снилась ей только потому, что у неё вообще не было снов, уверенность в собственных силах поугасла.

И дёрнул же её чёрт позвать Чонгука к себе… Где, спрашивается, плавали её мозги?!

Сури мрачно улыбнулась, подумав в рифму к слову «где», и грустно засмеялась. Да, именно там её мозги и поселились с тех пор, как Чонгук стал демонстрировать свою заинтересованность. Конечно, вполне могло статься, что его вели инстинкты и любопытство, здоровый девятнадцатилетний парень должен был хотя бы изредка думать о таких вещах. И так как в повседневной жизни его обычно окружали друзья и стафф мужского пола, единственная постоянно мелькающая перед глазами женщина обязана была вызвать на себя огонь.

«Радоваться или бояться?» — хмыкнула про себя Сури.

«Впадай в ахер и отползай в церковь, чтобы замаливать грехи!» — хриплым басом ответил внутренний голос.

Семь лет разницы и поражающая размахом социальная пропасть — не условия, а мечта, особенно для человека, который опасался лишний раз счета просрочить, не говоря уже о более рискованных поступках. Глядя на подруг и поражаясь их смелости и исключительной способности как влипать, так и выкарабкиваться из любой жопы, Сури только вздрагивала. Она, конечно, жаловалась на рутинную жизнь, но резких перепадов ей всё же не сильно хотелось. Достаточно было того, что она каждый день чувствовала себя гуляющей по карнизу кошкой. Особенно когда глаза Чонгука задерживались на ней дольше положенного.

Растерев щёки ладонями, Сури решительно поднялась. Пока чайник разогревался, следовало вытащить из комода старый-престарый халат и, наверное, дополнить его старыми-престарыми пижамными штанами папы. И отнести всё это в ванную, где в данный момент мылся Чонгук — самый проблемный из всех учеников, что встречались ей на пути.

Содрогнувшись от омерзения и желания сдёрнуть липнущую к коже одежду, Сури быстро достала нужное и аккуратно, почти на цыпочках подошла к двери в ванную. Замерев на пару мгновений, она мысленно пожелала себе счастливого пути, выдохнула и обхватила ручку похолодевшими пальцами.

Ничего особенного, она просто возьмёт мокрые вещи, повесит халат и спокойно уйдёт. Ни больше, ни меньше.

— Соберись, тряпка! — шёпотом произнесла Сури и дёрнула дверь на себя.

Пахнувший на неё жар заставил колени подогнуться. Её со всех сторон окружили мята, цветы, а также ощущение подкрадывающейся гормональной истерики. Сури знала, какой именно букет ароматов давали её шампуни, мыла и гели для душа, однако в сочетании с мужским телом они приобретали совершенно иные оттенки. Тяжёлые сладкие запахи буквально пригвоздили её к месту, а невнятный силуэт за шторкой заставлял сердце биться где-то в районе пяток.

Боже, это ведь её ученик…

Тихий скрип поворачиваемого крана ударил по ушам набатом. Сури моргнула и с запоздалым шоком поняла, что вода прекратила литься. У неё оставались считанные секунды до того, как шторка распахнётся.

Присев от ужаса, Сури мощным гребком схватила влажные вещи Чонгука, бросила штаны и халат в сторону крючка — промазала, как пить дать — и вылетела за дверь с мыслью, что она — конченая личность.

— Пора увольняться, — уверенно шагая в сторону прачечного уголка, пробормотала она и с задушенным писком взъерошила влажные волосы.

Сгрузив одежду в машинку, Сури включила центрифугу и отправилась на кухню, чтобы заварить чай, так что к моменту, когда Чонгук появился на пороге, она более-менее успокоилась и привела мысли в подобие порядка. Однако стоило ей повернуть голову и встретиться с ним глазами, выдержка полетела ко всем чертям. Одетый в откровенно маленький для него халат, который почти трещал на плечах, свежий и пахнущий всем тем, что Сури привыкла считать своим, Чонгук удивительным образом казался ещё более притягивающим — настолько, что забыться мешала только прикушенная щека.

Сильнее сжав зубы, Сури поморщилась от боли и не сдержала смешка, когда Чонгук неловко попытался подтянуть расползающийся на груди ворот халата.

— Да уж, придётся огорчить Юмин, её шмотки тебе малы.

Чонгук смущённо улыбнулся и провёл ладонью по шее.

— Думаю, это прозвучит как комплимент. Причём не только для неё.

Сури нервно сглотнула, с внимательностью коршуна проследив за его движениями. В этом жесте не было ничего двусмысленного или эротичного, или привлекательного. Абсолютно. Так что следовало перестать пялиться и заняться, наконец, собой!

— Так, — Сури решительно поднялась с места, — присаживайся, пей чай, а я пока сама душ приму.

Чонгук, обходя стол с другой стороны, машинально спросил:

— Вам помочь?

Лишь опустившись на стул и потянув к себе кружку, он осознал смысл брошенной фразы. Дёрнувшись, он округлил глаза и в немом ужасе поднял взгляд. Сури почувствовала, как внутренности окатило концентрированной кислотой. Заставив себя рассмеяться, словно Чонгук не ляпнул откровенную пошлость, а забавно пошутил, она с трудом подняла одеревеневшую руку и погрозила ему пальцем.

— Чонгук-а, так не годится, мы с тобой всё-таки не друзья.

Тот виновато понурился, уткнувшись носом в кружку.

— Извините, само вырвалось.

Его огорчённый вид подействовал на Сури, как валерьянка на кота, но сказать, что ничего такого уж страшного не произошло, она не посмела. Достаточно было того, что её мысли находились далеко за пределами ватерлинии, не хватало ещё и Чонгука тащить в ту же пропасть.

Воспользовавшись повисшей тишиной, Сури развернулась и выскользнула за дверь. Лицо горело, уши — тоже, в спину будто кто-то воткнул сосульку. Прямо в позвоночник, по всей длине. Хотелось изогнуться и почесать зудящее место под лопаткой, но превратившиеся в варёные макаронины руки не слушались, поэтому Сури почти бегом ринулась в сторону спальни.

Прихватив удобные домашние бриджи и футболку, Сури перешагнула порог ванной, которая до сих пор полнилась родными-чужими запахами, и не удержалась от желания прикрыть глаза и насладиться. Это был качественно новый уровень опьянения — такого с ней ещё не случалось. И всё потому, что от манекенов в магазинах сложно было добиться взаимности. Ох уж эти мужчины.

Взявшись за пуговицы блузки, Сури наткнулась взглядом на ручку двери. Прикусив губу, она посомневалась некоторое время, а затем всё-таки повернула замочек. У неё всё ещё не было уверенности в словах подруг о том, что Чонгук запал на неё, однако даже от монстров под кроватью следовало прятать ноги в одеяле. Мало ли что могло прийти им в головы.

Однако, то ли к счастью, то ли к сожалению, в ванную так никто и не попытался проникнуть. Сури со спокойной душой отогрелась, переоделась и вышла со свежей головой. Наверняка она переутомилась на работе и нафантазировала всякой чепухи. Как можно было воспылать страстью к парню, который фактически вырос на её глазах?..

«Ага, при том, что он на эти глаза стал попадаться только в последние пару месяцев», — ехидно напомнил внутренний голос, но Сури беззаботно отмахнулась. Ей нужен был отпуск с каким-нибудь любовным приключением, и тогда Чонгук со своими взглядами, улыбками и обалденной задницей останется лишь приятным воспоминанием. Нетронутым и чистым, как ромашки в поле.

Обрадовавшись ходу своих мыслей, Сури шагнула в кухню и, открыв рот, чтобы весело начать какой-нибудь разговор, замерла как вкопанная. Её ученик, невинный ребёнок с ангельской улыбкой, который скромно отводил взгляд, когда на него слишком пристально смотрел кто-нибудь из девочек, по-прежнему сидел за столом и спокойно потягивал чай. Только его халат при этом распахнулся так, что оптимистичные мысли превратились в засохшую скорлупу.

Зрение Сури и так оставляло желать лучшего, однако сейчас она пожалела, что не ослепла совсем, потому что шея, кадык, чёткая линия ключицы, ярёмная ямка и напряжённые мышцы груди не оставляли рассудку ни единого шанса. Всего за одно мгновение она превратилась в сплошное воплощение слова «либидо».

Молча шагнув назад, Сури спряталась за дверью и прижала ладони к щекам. Это что было?! Почему один его вид подействовал на неё так, что она повторно взмокла сразу всеми частями тела?! Хоть снова под душ иди, в самом деле.

— О-о-о, твою ма-а-ать… — проскулила Сури, зажмурившись до цветных искр под веками.

Может, ей действительно следовало вернуться в ванную и подержать голову под шквалом ледяной воды?..

— Учитель? — неожиданно раздалось сбоку.

Сури, вздрогнув, мысленно выругалась. Повернув голову, она изо всех сил вжалась лопатками в стену, потому что Чонгук, этот безжалостный мелкий упырь, выглядывал из-за двери и так умильно хлопал глазами, что до сих пор распахнутый халат показался насмешкой над психикой несчастной больной женщины.

Сури растянула губы в улыбке и попыталась придумать достойное оправдание своему поведению, но взгляд снова утонул в вырезе. В данную минуту она самой себе напоминала сильно выпившего мужика, который жадно пялился в декольте привлекательной блондинки с четвёртым размером. Стыд, срам и позор! Фу, учитель Сон Сури, фу быть такой!

— Чонгук-а, — душевно произнесла она, усилием воли заставив себя смотреть ему в лицо, — прикройся, ты меня смущаешь.

Чонгук в недоумении моргнул, затем опустил взгляд и так сочно покраснел, что Сури одолел нервный смех. Либо он был превосходным актёром, либо эти провокации действительно получались у него ненамеренно. Третьего не дано.

Прыгнув обратно в кухню, Чонгук торопливо утянул халат, и Сури, получив возможность перевести дух, пару раз несильно хлопнула себя по щекам. Чон Чонгук всё ещё оставался её учеником, следовало усмирить истерику и перестать страдать на пустом месте. Вот так.

Вернув себе способность связно мыслить, Сури снова перешагнула порог кухни и с наигранным спокойствием направилась к столу.

— Ну что? — Она присела и подтянула к себе кружку, в которой плескался остывший чай. — Допиваем и идём заниматься? До ночи тянуть не хочется.

— Да, — кивнул Чонгук, всё ещё сияя румянцем, — и спасибо большое, что согласились. — Он уселся напротив и почтительно опустил голову в благодарном поклоне. — Извиняюсь за доставленные неудобства.

— Да брось ты, — добродушно отозвалась Сури, в то время как внутри надрывно рыдал ещё сильнее уменьшившийся педагог, — какие неудобства. Экзамены важны для тебя и твоего будущего, давай приложим все усилия.

Чонгук, подняв голову, улыбнулся.

— Вы — очень хороший человек, — тихо произнёс он, и у Сури чуть чай носом не пошёл, — мне будет не хватать вас после выпуска.

Крепче стиснув кружку обеими руками, она проглотила вставший в горле ком и постаралась засмеяться. Вышло сухо и натужно.

— Не преувеличивай, тебя впереди ждут новые люди, новые впечатления и новые вершины. Разумеется, приятно будет, если я задержусь в твоей памяти хотя бы ненадолго, но вероятность этого слишком мала. — Она прищурилась, забавно сморщив нос. — Хотя это вовсе не так печально, как может показаться.

Чонгук её веселья не поддержал. Подняв голову, он вдруг спросил:

— А вы своих учеников помните?

Сури честно призадумалась.

— Ну… — протянула она, — далеко не всех. Я работаю не так давно, но некоторые особенные люди всё-таки запали мне в душу — с этим не поспоришь.

Руки Чонгука напряглись. Сури в изумлении уставилась на то, как костяшки его пальцев побелели, и вздёрнула бровь. Она сказала что-то не то?

— А я? — выдавил он, наконец. — Я для вас особенный?

Сури едва не подавилась. В вопросе с натяжкой угадывался боязливый интерес студента, которому после выпуска предстояло окунуться в новую жизнь без школы, учителей, одноклассников и прочих привычных вещей. Однако, с другой стороны, Чонгук вряд ли умудрился привязаться хоть к чему-нибудь из вышеперечисленного.

Ответ застрял в горле куском остроугольного камня. Соврать совесть не позволяла, а сказать правду…

— Чонгук-а, — улыбнулась Сури, — такие вопросы обычно ставят человека в тупик. Извини, но у меня нет на него ответа.

Вспыхнувший во взгляде Чонгука огонь заметно угас. Он моргнул, поджал губы и, опустив глаза, качнул головой. Сури так и не поняла, как именно он отнёсся к её словам, однако больше он ни о чём не спрашивал до тех пор, пока они не допили чай. От этого почему-то на душе стало муторно.

Подхватив кружки и убрав их в мойку, Сури одёрнула футболку и, повернувшись к столу, упёрла руки в талию.

— Ну что, — улыбнулась она, — давай позанимаемся?

Чонгук, дёрнув уголками губ, поднялся. Он послушно прошёл за ней в гостиную и, очутившись на пороге, замер, во все глаза уставившись на стоящее у стены древнее пианино, доставшееся Сури от прабабушки по линии отца.

Перехватив его взгляд, Сури улыбнулась.

— Жуткий агрегат, да?

— Так вы играете? — ахнул Чонгук.

— Нет, ты что, — засмеялась Сури. — В смысле, когда-то давно играла, но сейчас инструмент только пылится без дела. Видимо, ждёт, когда у меня появятся дети, а у них — свои дети, чтобы благополучно перекочевать в их квартиру. Наши с ним отношения, увы, так и не сложились в долгую песню.

Она махнула рукой, а Чонгук, куснув губу, из-за чего ей вновь захотелось оказаться под ледяным душем, нервным жестом указал на лакированную скамеечку, прикрытую забавной подушкой в виде большой лохматой собаки.

— А можно мне?..

— Сыграть хочешь? — удивилась Сури, стараясь не обращать внимания на дёрнувшуюся пружину в груди.

Чонгук кивнул.

— Я тоже раньше играл. Ну… немного. Увидел вот инструмент, и руки зачесались.

Сури ощутила прилив теплоты. Её музыкальное прошлое с ностальгической ноткой печали до сих пор разделяла только Юмин, поэтому заполучить в гости человека, который мог хотя бы на пару минут побыть её проводником в давно позабытый мир гамм и нот оказалось неожиданно приятно.

Позабыв про осторожность, Сури приглашающе кивнула на скамейку.

— Пожалуйста-пожалуйста. Правда, старичок сейчас больше напоминает пыльный мешок, но его не так давно настраивали, сложностей возникнуть не должно.

В глазах Чонгука мелькнуло странное выражение.

— Вы следите за инструментом, даже если не играете на нём?

Сури невольно оробела, ощутив себя сентиментальной развалиной.

— Это пианино — что-то вроде нашей семейной реликвии, я не могу бросить его на произвол судьбы. — Она шагнула вперёд и с нежностью провела ладонью по слегка поцарапанной крышке. — Это всё равно что бросить бабушку или дедушку умирать в кровати только потому, что они больше не могут жить как раньше. Мне совести на такое не хватит.

Чонгук, проследив за её движением, сглотнул. Приблизившись к пианино, он тоже коснулся пальцами крышки — в том же месте, где и Сури — и с убийственной смесью доверия и уважения произнёс:

— Я был прав, вы действительно удивительный человек.

— Нет, — вырвалось у Сури против воли, — ты сказал, что я хороший человек.

Опешив от собственной смелости, она прижала ладонь к губам и стыдливо зажмурилась. Ну надо же было такое ляпнуть!

Однако Чонгук, казалось, совсем не смутился. Оторопело моргнув, он рассмеялся — расслабленно и непринуждённо, будто они были знакомы лет сто, девяносто девять из которых — крепко дружили. Момент подобрался действительно трогательный и добрый.

В уголках глаз защипало.

— А знаешь, что? — поддавшись улучшившемуся настроению, выдохнула Сури. — Ты играл когда-нибудь в четыре руки?

— Играл, но… — Чонгук отвёл взгляд, — ни разу не пробовал… В смысле, я играл только с учителем. С мужчиной.

Сури стало смешно. Несмотря на возраст и сценическое амплуа, Чонгук по-прежнему стеснялся девушек. Какая прелесть.

— Я вообще-то тоже твой учитель, — напомнила она, плюхнувшись на подушку, — так что присаживайся и думай обо мне, как о… Хотя нет, лучше не думай обо мне, просто слушай музыку.

Чонгук опасливо приблизился. Незаметным движением поправив ворот халата, он аккуратно примостился рядом и сложил руки на коленях. При этом он так нервно переплёл пальцы, что Сури хмыкнула. И как она могла подумать, что этот ребёнок решил её совратить? Господи, какая самонадеянная глупая мысль! Он ведь даже смотреть в её сторону опасался.

— Ну что, — Сури подняла крышку, — готов?

Чонгук кивнул и занёс руки над клавишами. Уставившись на его кисти с длинными красивыми пальцами, Сури подавила нервную дрожь, крепче стиснула колени и вздохнула. Нужная мелодия неожиданно легко пришла в голову, поэтому она с хрустом размяла закостеневшие руки и излишне резко ударила по клавишам. Звук получился не слишком приятным, губы Чонгука на мгновение скривились, однако когда он сам подключился к игре, мелодия выровнялась и потекла плавно и размеренно.

Следовало признать, они оба лажали — недостаток практики сказывался на подвижности суставов. Но спустя минуту Сури перестала дёргаться от откровенных провалов, а ещё через две — настолько погрузилась в давно забытый мир, что перестала вообще что-либо замечать. У них с Чонгуком получалось звучать в унисон, застарелые шестерёнки в глубине души заскрипели, стали осыпаться ржавчиной. И внутри Сури в этот момент зародилось что-то совершенно новое, воздушное, практически невесомое. Что-то, во что можно было с лёгкостью влюбиться.

Сидящий рядом Чонгук улавливал каждое её движение. Его локоть изредка касался её, а кисти порхали совсем рядом с её пальцами, но теперь его это ни капли не смущало. Он старался изо всех сил, поэтому когда Сури скосила взгляд, её стал душить совершенно дурацкий счастливый смех — настолько сосредоточенным он не был даже на дополнительных занятиях.

— Да ты талантище! — весело произнесла она, выводя руками новую мелодию.

Чонгук, моментально подхватив смену ритма, слегка напряжённо отозвался:

— Угу, у вас тоже хорошо получается.

Сури, не выдержав, расхохоталась. Это было действительно забавно. Она ведь даже подумать не могла, что способности айдолов распространялись на такие вещи. То есть они, конечно, и пели, и танцевали, и в дорамах снимались, но чтобы вот так запросто сесть за пианино и сыграть — такого она не ожидала. Сури придерживалась консервативных взглядов относительно их возможностей, но Чонгук уже в который раз поразил её во всех смыслах. Ей почти до безумия захотелось обнять его и завыть, что она ошибалась. Ошибалась насчёт всего.

Чья именно рука соскользнула с клавиш, увлечённая игрой Сури так и не поняла. Когда на её запястье сомкнулись пальцы, а лицо обдало жаром чужого взволнованного дыхания, она всё ещё находилась там, в плену музыки. В ушах перезвоном стояла торопливая, почти нервная мелодия — она хоть убей не могла вспомнить композитора, — а в груди гулко ухало сердце. Поэтому когда взгляд, наконец, немного прояснился, она поняла, что проваливается. Проваливается прямо в расширившиеся от возбуждения зрачки напротив.

— Учитель, — голос Чонгука прозвучал словно издалека, — вы мне нравитесь.

— А? — задыхаясь то ли от быстрой игры, то ли от волнения, выдавила Сури.

Она всерьёз думала, что ослышалась. Однако Чонгук, вопреки ожиданиям, не стал повторять. Вместо этого он сглотнул, зажмурился и, придвинувшись, так неуклюже приник к её губам, что стало до боли под рёбрами смешно. Только теперь уже не от счастья.

Он что, и в самом деле это сделал?

Замычав, Сури попыталась отстраниться, но сделать это помешала широко раскрытая ладонь, которая легла между лопаток. Сердце тяжёлой вибрацией ударило в грудную клетку, в голове помутилось, когда по губам неловко скользнул горячий язык. От Чонгука умопомрачительно пахло мужчиной, несмотря на юный возраст, а тщательно сдерживаемая сила, которая без труда угадывалась в руках, превращала Сури в безвольную тряпку. Она вдруг ощутила давно забытую, почти стёртую из реестра памяти тоску, ведь этот мальчишка коснулся того уголка души, который много лет пустовал. Причём сначала он сделал это музыкой и лишь затем — губами.

— Чонгук-а! — опомнившись, пробормотала Сури и упёрлась обмякшими руками ему в грудь. Взволнованное биение его сердца и так было довольно ощутимым, но когда оно стало толкаться в ладонь, решимости значительно поубавилось.

Чонгук в ответ крепче стиснул объятия, из-за чего она ощутила себя совсем крошечной и хрупкой. Придвинувшись, он неуверенно провёл ладонью по её спине по направлению к ягодицам и почти насильно втолкнул язык в её рот.

Сури, дёрнувшись, с удвоенным рвением принялась отталкивать его, потому что низ живота опасно потеплел. Её возбуждал собственный ученик — в этом уже не было никаких сомнений. Однако его трогательная неопытность и неловкость внезапно пробудили в ней что-то практически первобытное. Что-то, что она ну никак не хотела выпускать наружу.

С величайшим трудом собрав в кулак все силы и эмоции, Сури с силой надавила на грудь Чонгука и отстранилась.

— Так, вот это уже точно лишнее, — дрожащим голосом произнесла она, стараясь смотреть куда угодно, только не на него. — Давай ты сейчас разожмёшь руки и отпустишь меня, а затем мы постараемся сделать вид, что ничего не произошло. Хорошо?

Потемневшие глаза Чонгука сузились. Сури невольно передёрнула плечами от настолько резкой смены настроений. Она по-прежнему ощущала на губах его нервное дыхание, до сих пор бегающие по ногам мурашки и не думали пропадать. Её почти трясло от желания вцепиться в него руками и ногами и возобновить поцелуй, но здравый смысл удерживал задницу крепко прижатой к подушке.

Здравый смысл и стискивающие её руки Чонгука.

— Зачем? — выдавил он после небольшой паузы.

Сури постаралась отвлечься от мысли, что ткань футболки никак не защищала её от обжигающих прикосновений. Вспыхнувшая в голове аналогия с клавишами пианино, которые умело перебирали его пальцы, заставила рассудок дрогнуть под натиском тщательно затоптанных желаний. Они ведь и в самом деле находились в квартире одни. Наедине. Только он и только она.

— Затем, — медленно и внятно проговорила Сури, — что я — твой учитель, и тебе не следует делать со мной подобные вещи. Понятно?

Она сама не верила в свои слова, тем более что они едва ли звучали так строго, как хотелось бы. Но в данном положении нужно было хоть как-то разогнать заполнивший голову туман. Она балансировала на грани, и Чонгук, которого ни капли не тронул её суровый тон, не торопился помогать.

Чонгук вызывающе медленно облизал губы и дёрнул бровью.

— Так мы ведь не в школе.

Нахальство в его голосе заставило Сури онеметь.

К чему это было? В смысле… он серьёзно?

— Минуточку, — она нахмурилась, руки Чонгука на её спине напряглись, — ты хоть понимаешь, что делаешь? Это незаконно и может стать такой чёрной строчкой в моей характеристике, что проще будет уехать на другой конец вселенной, чем устроиться на нормальную работу.

В глазах Чонгука появились лукавые искры.

— То есть это — единственная причина, по которой вы тормозите, учитель?

Сури онемела повторно. Он всегда был таким наглым? Он ведь обычно не решался глаз оторвать от тетради, не говоря уже о большем, а сейчас он сидел вплотную к ней и ненавязчиво поглаживал поясницу, поддев край футболки…

Стоп! Когда он успел это сделать?!

— Погоди, — Сури невольно прогнулась в спине, пальцы скользнули ниже, вызвав у неё желание провалиться сквозь землю, — не перепрыгивай с темы на тему. Давай сначала разберёмся с… — Чонгук снова стиснул объятия, и воздух в лёгких превратился в лаву. — Да отпусти ты меня уже!

Сури суетливо заёрзала в надежде выскользнуть из кольца его рук, но Чонгук только покачал головой. Теперь он даже близко не напоминал застенчивого студентика в трещащем на плечах женском халате и растянутых на коленях столетних штанах отца. В данный момент его желания угадывались без труда, и Сури, паникуя, никак не могла придумать достойный выход.

Попала, блин, как индюшка в бульон.

— Чонгук-а, это ошибка, — вложив в голос всю убедительность, которая каким-то чудом ещё теплилась в организме, произнесла Сури.

— Что именно? — прищурился он.

— Ну… — Сури запнулась. — Твои чувства, наверное. Я всё-таки взрослая женщина, а ты ещё совсем юный.

— И… это как-то должно мне помешать? — изумился Чонгук.

— Тебе, может, и нет, но это очень мешает мне, — кисло улыбнулась Сури. — Поэтому если я тебе действительно нравлюсь, отпусти меня и уходи. Обещаю относиться к тебе так же, как и до… этого, обещаю помочь с экзаменами, только больше не делай так. И не говори так. Договорились?

Брови Чонгука сошлись на переносице.

— Выходит, я вам совсем не нравлюсь?

— Нравишься! — вырвалось у Сури раньше, чем она успела подумать. — В смысле, ты милый мальчик, мой ученик, я всеми вами одинаково сильно дорожу…

— Я не это имею в виду, — перебил Чонгук. — Скажите, вам ведь понравилось, когда я вас поцеловал?

В груди Сури вспыхнул и затух протест. Ей честно хотелось возразить, разубедить его, но ощутимо потеплевшие щёки лучше любых слов подтвердили его правоту.

Да, да, чёрт подери, ей безумно понравилось с ним целоваться!

— Ты — привлекательный мальчик, — мягко произнесла Сури, — и, безусловно, нравишься девочкам. Даже таким взрослым, как я.

Чонгук улыбнулся — почти так же, как он делал это получасом ранее, но в этот раз Сури ни капли не поверила сквозящей в его виде невинности. В её ученике водились черти покруче, чем в самых отъявленных злодеях, и если от последних ещё можно было спастись, этот человек лишь теснее сжимал опутавшие её с ног до головы кольца.

— В таком случае, я точно не стану вас отпускать, учитель, — сказал он.

— Почему? — беспомощно простонала Сури.

— Потому что я хочу стать тем, кого вы не забудете, — ответил Чонгук и снова наклонился к её лицу.

Когда губ коснулось обжигающее влажное тепло, дыхание перехватило. Сури попыталась отвернуться, но Чонгук всё равно прижался к ней. Его руки скользнули под футболку, по позвоночнику прострелило вязкой истомой, особенно когда в рот опять проник язык. Остаточный привкус чая с всё ещё исходящими от его кожи ароматами мяты и цветов создавал причудливое сочетание, поэтому воля Сури, вместе с протестами, доводами, фактами и сопутствующими обвинениями, грузно провалилась в низ живота, расплескавшись там жаром. Истосковавшееся по ласке тело охотно откликнулось на движения рук под футболкой, став уже даже не пластилином, а желе, поэтому Сури, посопротивлявшись ещё немного, всё-таки сдалась. В конце концов, Чонгук был прав — они находились за пределами школы. И так как учебное время давно закончилось, никто ни за кого ответственности не нёс.

Неслышно вздохнув, Сури приоткрыла губы и, боясь передумать, расслабилась. Мягко толкнув язык Чонгука своим, она стиснула ворот халата ладонями, а затем, подумав, распахнула его ещё шире, чтобы иметь возможность прижаться к его груди. Лежащие на её спине руки дрогнули, пальцы судорожно сжались, из-за чего ногти приятно царапнули покрытую мурашками кожу. Сури с трудом подавила рвущийся из горла стон, слишком остро ощутив, как напрягшиеся от возбуждения соски упёрлись в ткань лифчика.

Поддев языком губу Чонгука, она втянула её в рот и, дразня, прикусила. Тот в ответ жарко выдохнул и, сорвавшись на короткий миг, решил повторить её действия, но в спешке перестарался. Сури зажмурилась от боли.

— Нежнее, блин, — отпихнув его, хохотнула она и осеклась, наткнувшись на потемневший, полный пугающе откровенного желания взгляд. В таком состоянии он вряд ли мог воспринимать её слова, оставалось надеяться только на собственную гибкость и неубиваемость.

Мысленно смирившись с будущими синяками, Сури провела ладонями по коже, легко огладила кончиками пальцев выступающие ключицы. Чонгук, приоткрыв рот, содрогнулся от ощущений. Сури улыбнулась.

«Как езда на велосипеде», — хмыкнула она про себя и скользнула ниже — к груди. Мягко очертив ногтями соски, она сглотнула, подумав, что неплохо было бы повторить это языком, и спустилась на рельефные мышцы напряжённого живота. Тренировки и танцы выточили из тела Чонгука сокровище, можно было безустанно любоваться на эту красоту днями и ночами. Но времени на подобные занятия у них не было. Сури боялась, что к ней вернётся здравый смысл и заставит её сдаться на полпути к тому, чего они оба желали. Поэтому она постаралась отбросить ненужные мысли и подхватила пальцами резинку пижамных штанов, под которыми без труда угадывался эрегированный член.

Протолкнув руку дальше, Сури коснулась головки, и Чонгук, сжав зубы, зашипел, словно она сделала ему больно. Перехватив взгляд, который разве что не горел от возбуждения, она увереннее обхватила член ладонью и провела большим пальцем по головке. Чонгук, зажмурившись, застонал. От натужного дыхания его грудь вздымалась тяжело и часто, и когда Сури медленно двинула рукой вверх и вниз, он неожиданно остановил её. Запустив пальцы в распущенные, всё ещё влажные после душа волосы, он заставил её запрокинуть голову и с таким вожделением впился в губы, что стало больно.

— Подожди, — пробормотала Сури, пытаясь устроиться поудобнее, но постепенно деревенеющая спина слабо поддавалась попыткам согнуться в нужную сторону.

Чонгук, оторвавшись от неё, гулко сглотнул.

— Что? — спросил он, с подозрением вглядевшись в её лицо. Он наверняка опасался, что она снова передумает.

— Тут не самое удачное место, — проворчала Сури и попыталась перекинуть ногу через скамейку, но добилась лишь того, что подушка окончательно съехала. — Давай куда-нибудь переместимся.

Однако Чонгук, перехватив её беспомощный взгляд, качнул головой.

— А мне кажется, тут вполне удобно.

Он обхватил её за талию и, подтянув поближе, пересадил к себе на колени с такой лёгкостью, что она опешила. Это получилось настолько легко и естественно, словно она ничего не весила.

— Так лучше? — Его ладони снова оказались под футболкой.

Сури вздрогнула, когда они добрались до застёжки лифчика. Соски уже болели от того, как сильно их натёрла ткань, так что когда ловкие пальцы справились с последней преградой, она не смогла сдержать стона наслаждения.

— Д-да, — промямлила она. — Намного.

Стянув с Сури не только лифчик, но и футболку, Чонгук накрыл ладонями её грудь и медленно обвёл пальцами соски, повторяя то же, что она проделывала с ним. Сури не смогла сдержать напряжённой усмешки. Способный мальчик, на лету схватывает…

Между ног стало горячо от его действий, почти нестерпимо захотелось прижать ладонь к промежности и надавить. Однако это едва ли помогло бы, потому что чем увереннее и спокойнее становился Чонгук, тем сильнее Сури хотелось перейти от предварительных ласк к более близкому контакту.

Не удержавшись, Сури положила свои ладони поверх его рук и осторожно сжала их. Чонгук охотно послушался. Быстро уловив нужный ритм, он мягко сминал её грудь, не забывая ласкать соски, поглаживая их пальцами и чуть пощипывая. И к моменту, когда он, наконец, догадался наклониться и коснуться их языком, Сури уже находилась где-то за пределами сознания.

— Ты порно, что ли, в перерывах между концертами смотришь? — ахнула она, зажмурившись от стянувшего низ живота спазма.

— Случается, когда у хёнов особенно грустное настроение, — ухмыльнулся Чонгук и прикусил один из сосков.

Сури запустила пальцы в его волосы и, с силой сжав пальцы, всхлипнула. Хотелось большего немедленно, прямо сейчас, но Чонгук, которому эта сторона общения мужчины и женщины открывалась, судя по всему, не так уж часто, не торопился переходить к следующему этапу. Опустив руки на ягодицы Сури, он сжал их и втянул сосок в рот. Сури оставалось только задушено пискнуть, когда он вдавил её промежностью в пах и двинул бёдрами. Даже сквозь слои одежды чувствовалось, насколько горячим и возбуждённым он был, так что когда Чонгук переместился на другую грудь и снова прижал Сури к себе, она не удержалась и опустила одну руку вниз. Снова протолкнув руку под резинку пижамных штанов, она обхватила член ладонью и, устроившись поудобнее, мягко качнулась. Чонгук в ответ на это чуть сильнее прикусил сосок. Боль стрелой прошила позвоночник, заставив Сури выгнуться. Тяжёлое душное напряжение, густо смешанное с жарким дыханием и выступающей на коже испариной, требовало выхода. Сури чувствовала себя на грани.

Запрокинув голову, она опять стиснула его волосы пальцами и тихо застонала. Услышав это, Чонгук поднял голову, приник губами к подставленной шее. Его язык горячей щекоткой прошёлся по коже, и Сури, продолжая скользить ладонью по члену, невольно сжала его сильнее, ощутив укус. В любое другое время она непременно возмутилась бы (ходить с засосом на работу, стыдливо кутаясь в шарф — позорище), но сейчас лёгкая пульсирующая боль слишком тесно переплеталась с удовольствием. Это было похоже на карусель, с которой не хотелось слезать, несмотря на тошноту.

Вытащив руку из пижамных штанов и обхватив лицо Чонгука ладонями, Сури наклонилась и легко коснулась его губ. Ей нравилось целовать его, нравилось, как он реагировал, когда она проникала языком в его рот. Но ещё больше ей нравилось то, что все эти эмоции он испытывал вместе с ней. Она сомневалась, конечно, что была у него первой, однако нерастраченная страсть с лихвой перехлёстывала любые ревнивые мысли. Вряд ли с кем-то из прошлых увлечений он был настолько же горячим и терпеливым одновременно.

— Я с ума схожу, — задыхаясь, прошептал Чонгук, когда Сури отодвинулась, переводя дух.

— Я тоже, — прохрипела она и улыбнулась, подумав, что они оба чокнулись, решившись на такое.

Поймав её улыбку, Чонгук лукаво прищурился. Переместив ладони с ягодиц на её бёдра, он неожиданно поднялся и усадил Сури на протяжно крякнувшие клавиши пианино. Ахнув, она хотела уже отругать его, но получивший свободу действий Чонгук не стал ждать заслуженного втыка. Шагнув вперёд, он подхватил ноги Сури под коленями и развёл их в стороны, чтобы в следующее мгновение прижаться к её промежности пахом. Пианино вряд ли было рассчитано на что-то подобное, сидеть на клавишах оказалось чудовищно неудобно, в зад тысячей иголок впилась боль. Однако любые возражения моментально потонули в поцелуе. А когда Чонгук, ненадолго отстранившись, сдёрнул с Сури бриджи вместе с нижним бельём и вовсе стало не до нудных разборок.

Опять подхватив ноги Сури под коленями, Чонгук сжал пальцами её бёдра, продолжая двигаться так, что ткань его штанов намокла в считанные секунды — как снаружи, так и изнутри.

— Надо снять… — сипло пробормотала Сури, пытаясь оторваться от его губ.

— Не могу, — простонал в ответ Чонгук, ловя её судорожные выдохи.

На миг его лицо исказила гримаса, когда он в очередной раз двинул бёдрами, и Сури испугалась, что он уже кончил. Однако в следующую секунду он снова поцеловал её с таким вожделением, что все сомнения развеялись в пыль. Следовало поторопиться, пока они не закончили раньше, чем начали.

Скрипнув зубами, Сури расцепила сведённые судорогой пальцы и опустила руки. Ухватившись за резинку штанов, она со стоном дёрнула их вниз. Чонгук в то же мгновение придвинулся к ней почти вплотную, прижавшись горячей головкой к промежности. Сури вся сжалась, почувствовав прикосновение к клитору, и зажмурилась. Это так ударило по нервным окончаниям, что комната, покачнувшись, закружилась под веками радужным калейдоскопом.

Сури сглотнула и, когда Чонгук упёрся влажным лбом ей в плечо, словно сквозь вату услышала задушенный умоляющий стон:

— Нуна…

— О, боже, — выдохнула Сури, поняв, что дальше оттягивать уже не может. Обхватив член ладонью, она мягко втолкнула головку в себя и не сдержала вскрика, когда Чонгук с силой двинулся вперёд, входя резко и до упора.

Чонгук двигался торопливо, почти зло, пианино реагировало на каждый его рывок истеричным треньканьем. Однако Сури едва ли обращала на это внимание. Она чувствовала себя подключённой к высоковольтной линии передач — из глаз почти сыпались искры от наслаждения. Она всхлипывала, стонала, царапала плечи, за которые цеплялась из последних сил, и не могла остановиться, до слёз остро ощущая, как внутренняя пустота постепенно заполняется чем-то новым, волнующим и прекрасным. И больше всего она боялась не того, что Чонгук, получив желаемое, уйдёт, не попрощавшись. Её страшила мысль, что сейчас зазвонит будильник и она проснётся в своей кровати на влажных от пота простынях с осознанием, что ей впервые в жизни приснился эротический сон.

Однако будильник промолчал, даже когда Сури, задыхаясь от ощущений, достигла оргазма. Охнув от стянувшего низ живота спазма, она всем телом вжалась в Чонгука и громко застонала. Пальцы ног и рук онемели, в голове, казалось, взорвалась большая весёлая хлопушка — на миг Сури словно выбросило за пределы галактики. Лишь почувствовав, как Чонгук тоже ускорился и, наконец, задрожал, она вернулась мыслями и телом на землю. И в тот же момент её прибило к реальности осознанием, что о некоторых вещах они совершенно не побеспокоились. Например, о контрацепции.

Лихорадочно припомнив, какой период цикла застало это небольшое эротическое приключение, Сури посмотрела на тяжело дышащего Чонгука — на его покрытый испариной лоб, на искусанные губы и прикрытые глаза — и вдруг совершенно ясно поняла, что ей всё равно. Да, она сглупила. Быть может, фатально сглупила, но в данную минуту снова погружаться в многочисленные «тебе можно» и «тебе нельзя» ей не хотелось. В конце концов, она заслужила хотя бы небольшую передышку.

— Жив? — усмехнулась Сури, погладив Чонгука по слипшимся волосам.

Тот поднял голову, медленно моргнул и кивнул. Судя по ошеломлённому виду, настолько сильных ощущений он не ожидал.

— А вы как? — спохватился он.

— А мне-то что сделается? — беззаботно фыркнула Сури, мельком подумав, что будет удачно, если она не рухнет на четвереньки при первой же попытке сделать шаг. — Синяков ты на мне, конечно, порядочно оставил, но от них ещё никто не умирал. Правильно? — Она улыбнулась, Чонгук не слишком уверенно фыркнул в ответ. — А теперь помоги мне слезть, пока прабабушкино пианино не развалилось прямо подо мной.

Завозившись, Сури дождалась, пока Чонгук опомнится и аккуратно спустит её на пол, и потянулась. Отозвавшаяся многообещающим хрустом спина наверняка отомстит ей за внезапную акробатику, но пока тело приятно ныло после разрядки, задумываться о последствиях не хотелось.

Пока Чонгук подтягивал пижамные штаны и приводил халат в порядок, Сури успела подобрать свои вещи и худо-бедно втиснуться в них, игнорируя трясущиеся конечности. Руки слушали до отвратительного плохо, пальцы путались в застёжке лифчика. Так что когда её всё-таки удалось победить, Сури ощутила себя героем легенд — не меньше.

Закончив со сборами, она повернулась к молчаливому Чонгуку, который всё это время сверлил её пристальным взглядом, и растянула губы в улыбке. В груди протяжно ёкнуло.

Наверное, следовало сказать что-нибудь ободряющее… кхм…

— Чонгук-а… — душевно начала Сури и осеклась, поняв, что не может придумать продолжение фразы.

«Спасибо, всё было круто»?

«Ты это… заходи, как захочешь повторить»?

«Продолжим математику»?

Сури раздражённо цыкнула и нахмурилась. Глоссарий гениальных отмазок имени Сон Сури оказался пуст и глух. Видимо, с волной оргазма все её знания касательно мужской психологии обнулились, она понятия не имела, как можно было красиво выйти из положения. Какой печальный факт.

— Я в душ! — внезапно ляпнула Сури и, обалдев от собственной находчивости — или её отсутствия, — на ватных ногах стремительно направилась к выходу из комнаты.

Однако у Чонгука явно были другие намерения. Шагнув так, чтобы перекрыть ей пути отступления, он скрестил руки на груди и сдвинул брови к переносице. Сури только ошеломлённо охнула, поняв, что в таком положении обойти его без жертв вряд ли удастся.

— Учитель, — сбивчиво произнёс Чонгук, глянув на неё так, что душа провалилась даже не в пятки, а ещё ниже — кажется, к соседям, — почему вы убегаете?

Сури уличённо затопталась на месте. Ну как почему? Она не хотела вести разговоры на неприятные темы — что тут непонятного? Как будто он сам никогда не сбегал от ответственности, в самом деле!

— Я не убегаю, — кривясь от ненатурального возмущения, выдавила Сури. — Просто я… ну… женщины после таких занятий обычно ходят в душ.

Отговорка получилась смешной и нелепой, и Чонгук недоверчиво прищурился. Просканировав Сури пристальным взглядом, он недовольно процедил:

— Врёте.

«Говнюк! Раскусил!» — поражённо ахнул внутренний голос.

Сури наигранно рассмеялась.

— Да брось ты, — она попыталась беззаботно отмахнуться, — ничего особенного не произошло ведь, так?

— Ничего особенного? — оторопело переспросил Чонгук. — То есть как?

— Ну… — Сури прикусила губу, обругав себя нехорошими словами. — В смысле, всё было очень здорово, мне понравилось, но… — Она запнулась и неловко замолчала. Интересно, кого она пыталась этим переубедить? Уж не себя ли?

— Но — что? — поторопил Чонгук.

Сури вздрогнула и, не придя к однозначному ответу, истерично выпалила:

— Но давай забудем об этом, ладно?!

Лицо Чонгука окаменело. Несколько раз моргнув, он шагнул вперёд и, ощутимо наступив ей на ногу, сдавленно выдохнул:

— Да ни за что! И если вы думаете, что я позволю забыть вам, вы ошибаетесь.

Сури затравленно сглотнула, глядя в его тёмные, почти чёрные от гнева глаза, и не решилась попросить его слезть с её ноги.

— Не пори горячку. Ты ведь скоро выпустишься, у тебя начнётся новая жизнь…

— Это я уже слышал, — нетерпеливо перебил Чонгук. — А вы? Что будет с вами?

— А что со мной будет? — изумлённо пробормотала Сури. — Я останусь учить другое поколение… наверное… если совесть позволит мне прийти на работу.

— И вы так просто выбросите меня из головы? — усмехнулся Чонгук.

Сури порозовела, с трудом ворочая языком в пересохшем рту. Такую задницу забудешь — как же, тем более что та часто мелькает в интернете. Тут следовало либо уезжать в Тибет, чтобы вести аскетичный образ жизни без фастфуда, сети и прочих мирских радостей, либо смириться с неизбежным.

— Ну… Нет, вряд ли, — сдалась она.

Губы Чонгука тронула самоуверенная улыбка.

— Вот видите, и я о том же.

Сури насупилась, наткнувшись на его взгляд. Этот мальчишка её совсем ни во что не ставил, что ли? Или он вдруг решил, что за один раз превратился в бога секса и она теперь будет днями и ночами мечтать запрыгнуть на него снова?

— Знаешь, — процедила она, безуспешно пытаясь сохранить важный вид, — сомневаюсь, что нам вообще стоит продолжать этот разговор. Он ни к чему не ведёт. Я по-прежнему твой учитель. И буду им весь ближайший месяц, не забывай.

Лишь после того, как последнее слово было произнесено, Сури с запоздалым сожалением прикусила язык. Она только что щедрой рукой открыла своему ученику просторный путь к спасению от заморочек, и Чонгук не преминул этим воспользоваться.

Облизав губы, он улыбнулся и хмыкнул:

— Получается, через месяц и вы, и я будем свободны от любых предрассудков?

— Ну, по идее, да, — бормотнула Сури и спохватилась. — К чему ты клонишь?!

— К тому, — Чонгук вдруг наклонился и запечатлел на её губах долгий поцелуй, от которого колени снова задрожали, — что я сдам эти долбаные экзамены и тогда вы точно никуда не денетесь.

Сури судорожно сглотнула, пытаясь справиться с участившимся сердцебиением.

— Погоди, а как же карьера? В смысле, айдолам же запрещено заводить отношения…

Чонгук снова прищурился, но уже без злости, а с изрядной долей лукавства.

— Пиди-ним ничего нам не запрещает. К тому же, хёны говорят, что я хитрожопый, поэтому я не буду их разочаровывать.

Сури оторопело закашлялась, поражаясь широте и размаху его планов. Вот ведь… действительно хитрожопый!

Она распахнула уже рот, готовясь возразить, привести ещё кучу аргументов в пользу невозможности подобных отношений, какими бы завуалированными они ни были, но вместо этого вдруг выдала:

— Хорошо. Но, учти, завалишь хоть один экзамен — ко мне даже не суйся. И, бога ради, слезь уже с моей ноги, ты её и так расплющил!

Лицо Чонгука вытянулось. Он послушно шагнул назад и лишь затем, когда до него полностью дошёл смысл фразы, а Сури почти бегом кинулась в ванную, подался вперёд и сгрёб оторопевшую от собственной наглости учительницу в объятия. Та только взвизгнула от неожиданности.

Да, это было страшно и глупо, и неразумно, и сумасшедше. Да, она делала что-то неправильное и правильное одновременно. Но мысль о том, что, быть может, не только музыка получалась у них в унисон, наполняла её дурацкой надеждой. Сури давным-давно перестала считать себя принцессой и ждать подарков с неба, однако, как знать, вдруг ей и не требовалось ею быть. Потому что в данный момент её радостно и неуклюже тискал совершеннейший непринц. И даже, возможно, герой не её романа.

Но кого это, спрашивается, сейчас парило?..