Закрой глаза, шагни за ним

Вдохнув поглубже едкий дым

Не отпускай! Ведь он один

Твой вдох, твой выдох, твой бензин.

Маленький мальчик улыбается так, что в глазах слепнет — хохочет громко, заливисто. Она давно уже не слышала такого искреннего и громкого смеха от мальчика. Несколько месяцев, лет, быть может, веков. Время давно потеряло для нее привычное течение. Мальчик падает на спину прямо в траву и тянет руки к солнцу — кажется, еще немного, и можно дотянуться до пушистых облаков.

— Эй! — зовет мальчик — похож на нее точь-в-точь. — Иди сюда, хочу тебе кое-что показать!

Она делает пару шагов вперед и ложится рядом с мальчиком. Смотрит на медленно плывущие по небу облака, щурится от солнечного света. Так тепло. Она не помнит, когда в последний раз чувствовала себя так, словно находится дома. В глубине души она знает, что это все не взаправду, потому что они с мальчиком уже давно выросли. Возможно, это забытые ею воспоминания. Возможно, что-то, что она хотела бы выдать за реальность. Впрочем, это не важно, если она может побыть здесь еще немного.

— Что ты хотел мне показать? — она поворачивает голову и смотрит на улыбающегося мальчика.

— Тут здорово, правда? — сам себе утвердительно кивает, будто ответа ему совсем не требуется. Поднимается с травы и смотрит на нее, улыбка тут же пропадает. Она без труда узнает это выражение лица. Оно часто видится ей в кошмарах. — Вернись ко мне! Закончи свой путь! — руки обвиваются вокруг шеи, становится сложно дышать.

— Прекрати, пожалуйста! Я не могу дышать! Отпусти!

— Люмин! Люмин! Вернись ко мне! — Люмин вскакивает на кровати и взмахивает руками. — Ауч! — удар приходится точно в цель. — Эй, тише! — чужие теплые ладони крепко сжимают ее запястья.

Люмин требуется некоторое время, прежде чем дыхание выравнивается, а глаза привыкают к темноте в комнате.

— Чайльд, — она вздыхает с ощутимым облегчением, но тут же берет себя в руки, — что ты делаешь в моей спальне?

— Ты кричала, — Чайльд отпускает ее запястье и потирает ушибленную щеку. — Я должен был проигнорировать? — в ответ лишь молчание и стыдливо отведенный в сторону взгляд. — Часто тебе снятся кошмары?

— Время от времени, — честно признается Люмин. — Не о чем беспокоиться, это просто сны.

— Ну уж нет, так не пойдет, — Чайльд хмурится и встает с кровати, протягивая Люмин руку. — Пойдем.

Люмин смотрит на него с недоверием. По правде говоря, такая реакция полностью оправдана: никогда не знаешь, чего от него ждать. Чайльд ее не торопит, так и стоит с протянутой вперед ладонью, терпеливо ожидая, когда в голове Люмин пройдет такой привычный для него процесс сопротивления каждому сказанному им слову. Это правильно, он сам когда-то просил не верить ему на слово, но в последнее время это все чаще его задевает.

Так глупо.

— Ты заставляешь меня жалеть о том, что я разрешила остаться на ночь, — наконец выдает она, но все же встает с кровати, напрочь проигнорировав жест Чайльда.

Они спускаются по лестнице на первый этаж. Чайльд уже по-свойски распахивает дверь на кухню и зажигает свет. Роется в ящиках, достает оттуда какие-то пакеты с травами, внимательно изучая содержимое. Люмин же садится на стул, облокачивается на стол, лениво наблюдая за его манипуляциями. Это впервые, когда они проводят столько времени вместе. Видят архонты, она понятия не имеет, почему на фразу про ночлег, сказанную Чайльдом, вероятно, в шутку, Люмин не ответила отказом и не отправила его обратно в Золотую палату.

— Что тебе снилось? — Чайльд стоит к ней спиной, высыпая из пакета содержимое. — Расскажешь?

— Нет.

— Так и знал, — он усмехается и замолкает на мгновение, загремев ложкой по краям чашки. — В четырнадцать я убежал из дома и заблудился в лесу. Оступившись, провалился в яму. Провел там три дня, пока родители не нашли, но по ощущениям, знаешь, я был там месяцы.

— Ты никогда не рассказывал, — подает голос Люмин. Хотя, честно признаться, Чайльд вообще мало что о себе рассказывал. Если подумать, то они вообще друг о друге почти ничего не знают.

— После возвращения домой мне часто снились кошмары, и мама, — он подходит к столу и ставит перед Люмин кружку, — готовила мне этот отвар. Успокаивает. Выпей.

Люмин тянется к кружке и обхватывает ее ладонями. Теплая.

— Ты лучше, чем пытаешься казаться, знаешь? — она делает глоток. На вкус та еще мерзость.

— Люмин, — Чайльд смеется. — Кажется, мы уже говорили об этом, — он достает стул из-под стола и садится напротив, внимательно наблюдая за каждым ее движением. Это напрягает. И смущает. — На что ты готова ради спасения своего брата?

— На все? — Люмин пожимает плечами.

— Я тоже ради семьи на все готов, — Чайльд одобрительно кивает. — Но знаешь, в чем между нами разница?

— Это не делает нас плохими.

— Разница в том, — Чайльд игнорирует сказанные ею слова, — что я, когда говорю об этом, не кривлю душой. А ты — да. Ты никогда не причинишь вреда невиновным людям, а я делаю это постоянно.

— Я встречала много Фатуи за все это время. Все вы — просто люди. Со своими переживаниями, надеждами и мечтами.

— Это не делает нас хорошими, — Чайльд вздыхает и закатывает глаза. — Удивительно, что ты столько всего прошла и до сих пор не видишь разницы.

— Вижу. Лучше, чем ты думаешь, — Люмин делает еще глоток из кружки и кривится. — Хороший человек или плохой — абстрактное явление. И мне уж, наверное, со стороны виднее.

— Как скажешь, — Чайльд разводит руки в стороны, — но лучше бы тебе не сильно доверять своей интуиции насчет меня.

— Пытаешься меня напугать? — Люмин смеется.

— Скорее предупредить. Ты же знаешь.

— Знаю, — она устало вздыхает.

Там, в Снежной есть что-то, что ей только предстоит узнать. Это часть ее пути, по которому ей предстоит пройти, прежде чем снова встретиться с Итером. После каждой встречи с Чайльдом она думает, как бы сложились их отношения, будь они на одной стороне. Ей бы наверняка не пришлось беспокоиться о том, что однажды снова придется столкнуться с ним в бою, который может закончиться чьей-то смертью. Отчасти, он прав: Люмин бы никогда не смогла причинить вред невинным. Но еще она знает, что никогда бы не смогла причинить вред ему. Вопрос в другом: если наступит такой день, сможет ли Чайльд?

Ответа на этот вопрос у нее нет. И его не будет до самого последнего момента.

— Надеюсь, сон будет спокойным, — Чайльд щелкает ее по носу и выходит из кухни.

Люмин знает, что, когда она проснется утром, его здесь уже не будет, но однажды они встретятся вновь. И она искренне надеется, что тот день не будет для них последним.

Дай мне уйти и на прощанье

вырвать сердце из груди

И не смотри, ведь каждый

взгляд мешает

мне сказать «прости»