Войдя в класс, Данил ничего не понял, когда увидел, что его место занято Ваней. Для этого он так рванул в кабинет, бросая Даню в коридоре на половине пути? Это ведь никак не связано с тем, что всего через ряд сидит Эля? Он надеялся, что есть веская причина: солнце лучше светит, ветер из окна не дует и не лохматит длинные волосы или, в конце концов, учительница сказала сесть туда. Парень решил не мучить себя мыслями и надеждами на то, что у обоих с девочками окончательно покончено, и тупо стоять в проходе, а всё-таки подойти.

       Но не расстроиться заранее как-то не вышло. Данил давно пытается именно на этом месте прикрыть собой Элю от Вани, привлекая внимание на себя, хоть и знал, что вид в профиль не его «рабочая сторона».

       — А ты чего на моё место сел? — спросил сероглазый, закидывая свой рюкзак на соседний стул.

       Ваня не знал, как правдоподобно обосновать своё решение, не выдавая истинного мотива.

       — А, — выдумка появилась внезапно, словно такой ответ и был подготовлен, — так первый вариант же легче, а я новичок в алгебре, — длинноволосый посмотрел на предмет своих мечтаний и улыбнулся той улыбкой, которая появлялась на лице только при взгляде на Данила.

       — Ладно, сиди, — очарованный щенячьими глазками и блистающей улыбкой, он сам не удержался и, присаживаясь на место, приподнял уголки рта.

       Обмен местами такая мелочь, а тщательно продуманная. Ваня левша, Даня же наоборот, из чего первый вынес, что можно поменяться местами, чтобы рабочая рука писала конспекты или контрольные, а другая была вольна исполнять всё, что угодно грязной фантазии Ивана. Правда, парень понимал, что не все они выполнимы в школе на глазах у всех, в том числе у учительницы, поэтому запрятал их подальше, чтобы позже откопать и вздрочнуть. Для школы хватит пока простого держания за руки.

       Вот он снова замечтался, а вернулся в реальность, только когда учительница раздала листы с заданиями, и был приятно удивлён, обнаружив, как незаметно придвинулся к Данилу. Или всё же он к Ване? Было бы здорово, если б Даня хоть раз первый проявил инициативу, придвинулся ещё и ещё, всё ближе, пока расстояние не дошло бы до клеточного уровня, провёл пальцами по щеке, встал на цыпочки и поцеловал бы пухлые губы, медленно, сладко растягивая каждое мгновение.

       Ваня заметил, что снова витал в облаках. В последнее время он часто стал мечтать и задумываться, насколько всё было бы хорошо, если б сероглазый постоянно находился рядом, как сейчас. Запредельно близко. Его тепло ощущалось даже сквозь слой ткани, хотя они соприкасались только лишь ногами и едва ли плечами, а тёмноволосый уже чувствовал себя согретым домашним уютом.

       — Ты решать-то собираешься?

       Аккуратный толчок локтем резко привёл Ваню в чувство. Он даже вздрогнул.

       — А, да, конечно. Не зря же учился, — парень демонстративно убрал телефон в карман и шутливо добавил: — даже без божьей помощи справлюсь.

       Данил улыбнулся, но больше не от дурацкой шутки Вани, а от отчаяния, вызванного его глупостью. Даня всю его реплику невольно глядел на розовые губы, которые так хотел, пусть и неумело, поцеловать. Он замечал за собой подобный случай неоднократно, а шатен не удосужился обратить внимание ни на один томный длительный взгляд. Когда он уже заметит его очевидные проколы в сокрытии чувств?

       Даня винил Ваню, но сам не видел то, как длинноволосый ему по-особому улыбается или, мучая себя, смотрит на тонкие губы при каждом разговоре. Хотя оба могут заглянуть друг другу в глаза и увидеть там то, что решит все вопросы и разрушит неуверенность, позволив вырваться чувствам, которые притянут к чужому телу за поцелуем.

       Но оба боялись. Взгляды робко пробегались по глазам, а затем опускались на губы, или поднимались на брови в страхе узнать истину, ведь совсем недавно им обоим нравилась Эля. Девушка! Какие уж тут надежды на любовь к парню — сплошные мечты.

       Данил дольше записывал решение, чем продумывал его, поэтому вскоре парень имел в запасе кучу времени на созерцание соседа по парте. Он делал всё медленнее, но почти довёл свои действия до автоматизма, изредка давая руке отдых, пока думал. Русый заглянул в листок с решениями и остался доволен правильными ответами. Как любой учитель, репетитор, помощник или даже небольшой советчик он был горд успехами своего подопечного и рад, что всё то время, проведённое с плывущими перед глазами формулами, стоило того.

       — Иванов, — позвала математичка, пока сероглазый проверял недавно решённый пример. Оба подняли головы на её зов, отвлекаясь от одного листа с решением. — Простите, всё никак не привыкну. Данил, — уточнила женщина, подходя к парте вплотную, — ты закончил?

       — Да, конечно.

       Парень протянул ей лист с ответами, чтобы та отвязалась и не нарушала идиллию, и снова, положив голову на кулак, очарованно наблюдал за Ваней: как он прикусывает колпачок ручки, пока думает, закусывает нижнюю губу, когда строчит решение резкими движениями левой руки, хмурит брови, видя новый пример, будто в жизни такие не решал. Вот снова Даня засматривается на незначительные, тонкие и до трепета милые движения, а от Вани ноль внимания. Теперь этому есть веская причина — контрольная. Кстати, о ней.

       — Здесь отрицательное число, — прошептал гуру задач, указывая пальцем на кривую двойку, перед которой парень потерял минус. Хорошо, что не в начале примера, а то пришлось бы всё пересчитывать.

       — Точно, — он тут же бросился расставлять знаки и зачёркивать последующие неверные расчёты. — Спасибо.

       — Всё-таки не справился без божьей помощи, — прошептал Данил, улыбаясь.

       Специально для сероглазого математика Ваня отвлёкся от величайшей науки и одарил парня особенной, искренней улыбкой. Ему казалось этого мало, с радостью бы добавил лёгкий толчок локтем в бок, похлопывание по спине или плечу, потрёпывание светлых волос, лишь бы прикоснуться, но сдержал порыв и продолжил свидание с алгеброй. Данил мог бы приревновать тому, с какой страстью шатен накинулся на примеры.

       Строчка за строчкой. Всё верно. После такого он никому не даст назвать Ваню глупым, особенно себе, даже мысленно. Он молодец, бесспорно.

       — Вроде всё, — прошептал высокий парень, держа свой бесценный труд за края и быстро перепроверяя ответы.

       Он встал так же неожиданно и резко, как выдирают зуб. Сразу же ту сторону, где он сидел, обдало неприятной прохладой. За это короткое время, пока Иван сдавал листок на стол, Данил почувствовал, словно лишился какой-то неотделимой части, что принесло сильный дискомфорт, не дававший парню спокойно усидеть на месте. Зато, когда сосед вернулся и прижался своим боком к его, заполнив пустоту между ними, всё вернулось в норму и стало даже лучше: тепло, спокойно, приятно, нежно. Подольше бы растянуть это удовольствие. Наверное, тогда, а может и раньше, Даня понял, что настоящей, полноценной, наполненной счастья жизни не может представить без длинноволосого парня по соседству. Это как если представлять яйцо без желтка, пиццу без теста, фандом без стекла — вещи, что нельзя построить в воображении друг без друга. Так и чувствовал себя Данил без Ивана — чаем без сахара — лишённым сладости.

       Ваня задёргал ногой, что, к удивлению, ни капли не раздражало сероглазого, несмотря на то, что от его вибраций тряслись оба. Его рука тревожно тёрлась о колено, готовая сорваться и поймать чужую ладонь, как кошка мышку. И вот эта рука обхватила кисть Данила. Тогда он по-настоящему вздрогнул. Неужели? Правда? Это… это первый шаг, да? Да?

       — Что-то я волнуюсь, братан, — признался кареглазый, крепко сжимая ладонь.

       Даня проследил за его взглядом, который устремился на учительский стол, где математичка проверяла сданные работы, и сердце упало. Волнение? Простое волнение? Да иди ты в мою жопу, Ваня.

       Но он не стал успокаивать парня, говоря, что лично всё проверил, побоявшись, что тот отпустит руку. Просто… пусть будет так лежать рука в руке на колене Дани под партой, где никто не увидит «волнения» Вани. Сероглазый поглаживал большим пальцем нежную кожу, при этом заполняя что-то в дневнике, чтобы скрыть своё разочарование.

       «Ему что, намёков мало?», — спрашивали оба у себя в мыслях.

       Честно говоря, шатен давно плевал на свои оценки, а поддельное чувство переживания того, что же училка выведет ручкой, лишь прикрытие, чтобы подержать Данила за руку. Хоть разок. Для изголодавшегося по близости влюблённых тел. А парень ещё так успокаивающе проводит своим пальцем по ладони. Стоит большого труда смотреть на руки учительницы, выводящие цифры, а не на Даню: любую его прекрасную часть.

       Невыносимо.

       Чувства встали комом в горле.

       Как бы ему сказать? Как?

       А примет ли? Как страшно, вдруг нет?

       Звонок. Ученики соскочили со своих мест, сдали работы и пропали буквально за секунду, как они обычно делают. Врождённый навык всех одноклассников — со скоростью света линять из кабинета, особенно после последнего урока, словно в воздухе растворяются. Остались только Ивановы, которые с огромной неохотой расцепили вспотевшие ладони и быстро побросали в рюкзак вещи, успокаивая учащённое сердцебиение и дрожащие от перевозбуждения руки.

       — А… — начал Ваня, подойдя к учительнице, но забыл её имя, поэтому просто продолжил: — вы уже проверили контрольную?

       Данил через плечо наблюдал за ситуацией, стоя у выхода из кабинета.

       — Ваши с Данилом — да, — ответила математичка, перебирая листы в поисках работы длинноволосого парня. — Даже была приятно удивлена, что оба Иванова заслужили пятёрки.

       Она ловко выудила из стопки работу шатена, демонстрируя ему каллиграфическую «пять».

       — Молодец, Иван, — похвалила она, кладя работу к остальным.

       Данил всё равно довольно улыбнулся, хоть и знал, что так будет, и зря Ваня переживал. Русый парень вышел в коридор, где у самой стены, прилегающей к классу, темноволосый нагнал его и с сияющей улыбкой и схватил за плечи, едва не впечатывая в стену.

       — Данька, можешь поверить? — вся его мимика и мельчайшие нотки голоса выражали неподдельное счастье, которое шумно отдавалось у сероглазого в груди. Он был по-настоящему рад за Ваню. — У меня пятёрка по алгебре! За контрольную! Благодаря тебе.

       Светловолосый поднял глаза выше губ, чтобы мельком глянуть на те самые весёлые искорки, описываемые во всех романах. Они были там. Не буквально искры, а что-то, что назвали так за невозможностью описать редкое очаровательное явление. Ваня примерно тогда же опустил свои глаза. Их взгляды на мгновение пересеклись, вызывая искрами электрическое напряжение, которое словно молнией поразило Ивана Иванова, что смешало все чувства воедино: счастье, гордость, взволнованность и создало всего одну эмоцию — любовь.

       Находясь под наплывом чувств, Ваня перенёс свои руки на щёки Данила, нагнулся и поцеловал. Не быстро и не долго — достаточно, чтобы успеть насладиться сладостью губ, чтобы остаться незамеченными за толпой, стремящейся к раздевалке.

       Только получив удовольствие, кареглазый понял, что натворил. Он быстро убрал руки, цепляя их за лямки рюкзака, и глядел на недопонимающий (как ему показалось) взгляд Данила. Надо быстро придумать отговорку своему поведению.

       — А вот это, — быстрее, он же смотрит! Не красней, нет, только не это! Не отводи взгляд, только не на потолок, — знаешь, когда настоящие братаны…

       Данил приподнял бровь, думая, что неужели даже этому у натуралов есть какое-то объяснение?

       — В общем, — начал Ваня заново, уже собравшись, — знаешь, типа, когда наши отцы вместе бухают, то тоже иногда целуются, пока пьяные, — его голос затихал под пристальным взглядом парня напротив. — Вот я также был опьянён, — тобой, — пятёркой. С началки не получал.

       Он сконфуженно улыбнулся кривой улыбкой и издал нервный смешок, чтобы выпустить пар. Он так не волновался, даже когда пытался подкатить к Эле.

       — Понятно, — сказал Данил ничего не выражающим тоном, но с горькой обидой на сердце. Вот дрянь, сумел выкрутиться, долбанные натуралы и их отговорки.

       Парень быстро повернулся к Ване спиной и вместе с общим потоком направился к раздевалке. Он поверил, и кареглазый мог выдохнуть спокойно и последовать за очаровательным мальчиком.

***

       Ваня рухнул на кровать, предоставляя свою спину мягкому матрасу и простыням. Он специально закончил обедать раньше остальных, чтобы побыть в своей комнате одному. Хоть немного. Для передышки от влекущих глаз и горящих рыжим пламенем шелковистых волос. Парень не знал, какие они на ощупь, но хотелось, чтобы были шелковистые.

       Снова думает о нём и о том, как в нём всё аккуратно, нежно, слажено, как в девушке, но лучше. Намного. С ним уютнее, потому что Ваня знает границы допустимого: что можно делать с Данилом, что тому будет приятно, а что категорически запрещено, но это не делает признание легче.

       Думает, хотя не собирался, ведь это так утомительно, но ещё хуже, когда размышления доходят до пустых, наивных мечтаний. Они не просто доводят до усталости, но и до печали, когда реальность совсем не совпадает с тем, что ты там себе напридумывал.

       Так больше продолжаться не может. Думать тяжко, мечтать — сердце щемит, действовать боязно, сказать — горло сковывает. Должен быть какой-то способ покончить со всеми страданиями, желательно безболезненный. Ваня понял, что просто подойти к Данилу и загнать оду о том, как всё прекрасно, в том числе и сам Даня, а в конце добавить прямым текстом что-то вроде «я люблю тебя» — невозможно. Слишком сильная головная боль, когда пытаешься подобрать идеальный момент, заучиваешь речи, которые вдруг напоёт сердце и всё может рухнуть в один момент из-за какой-нибудь мелочи или даже отказа. Отказ — хуже всего. Всё сразу стало бы легко, если бы жизнь была как во всех романтических повестях: она любит его, он любит её, все счастливы, пока не умрут в один день. Так сложно претворить это в жизнь? Да. Не то, что сложно — страшно за реакцию.

       А как иначе? Как без слов, сказанных в лицо, смотря ему в глаза?

       Но, чёрт возьми, Даня такой милый, чистый, настоящий, что от одного взгляда щёки покрываются румянцем. Ваня хочет целовать его беспрепятственно, безоговорочно.

       Придётся как-то оригинально подойти к решению проблемы. Нужно что-то изящное, кропотливое, романтичное, со вкусом, а главное, чтобы результат не огорчил. Желательно не напрямую, чтобы не заливаться краской, потом и позором, но и без намёков, которые Даня не понимает. Да он вообще ничего не понимает! Единственное, что он улавливает так это точные науки! Никакой гуманитарной тонкости и эмоциональной чуткости. Цифры ему подавай! Числа и формулы ни капли не романтичные. Разве что из символов клавиатуры можно составить член:

       3===D

       Или элементарный:

      .!.

       Единственный язык программирования, который Ваня мог бы понять.

       И всё равно на романтику не смахивает.

       Он подумал, что можно написать то, что не в силах сказать, а потом понял, что и написать толком ничего не может.

       Секунду…

       Парень нахмурился в задумчивости.

       Если Данил понимает только математику, так почему бы не заставить числа говорить за него? Осталось всего-то придумать как.

       — Ваня, — парень вздрогнул, выходя из прострации, когда заметил в дверях свою романтическую проблему, — я рассказал о твоей пятёрке. Все так рады, хотят видеть тебя. Слышал, что папа Лёша сам готов тебе налить.

       Не, ну, пьянку грешно пропускать, поэтому парень быстро собрал себя и с улыбкой последовал за Даней. Может, пара бокалов освежит голову, и проблема сама найдёт своё решение?

***

       Ночь создана для великих свершений, вписок, гуляний, вечеринок, экспериментов в постели, но лучше пока остановиться на свершениях.

       Ваня вновь лежал в кровати, подложив руки под голову, когда внезапно пришла идея, как же всё устроить. Он резко схватил свой телефон с тумбы и включил. Яркое свечение экрана прорезало привыкшие к ночной тьме глаза. Прищурившись, он одним быстрым движением убавил яркость и зашёл в своего рода заметки, постоянно держа идею в голове, чтобы не улетела. Но всё равно, пока набирал текст, половина мысли улетучилась, как свободолюбивая бабочка, которую вечно не удержишь на ладони.

       Числа тоже могут говорить. Особенно, если это шифр. Некая последовательность, скрывающая истинный смысл. В данном случае первое, что приходит на ум — бинарный код, использующийся в компьютерах для удобства хранения информации. Есть только один минус — для того, чтобы закодировать один символ, нужна длиннющая цепочка нулей и единиц, что вызывает весьма большое неудобство. Придётся обойтись небольшим словом или же… изображением, точно! У Вани уже складывалось чёткое представление о том, что он сделает, какую загадку преподнесёт Данилу, чтобы числа сказали всё за него.

       Или почти всё. Ваня помнил, что в его распоряжении всего одно слово, которое надо закодировать как картинку.

       Что бы такое загадать?

       Ваня взглянул на тёмный силуэт лежащего напротив парня и напечатал первое, что пришло в голову. Первая ассоциация, которая не скажет Данилу ничего, но для Вани будет значить всё. Значит, словесного объяснения не избежать, а письменно можно лишь натолкнуть на мысль? Возможно.

       Парень нашарил рюкзак, который, к счастью, по непонятной причине оказался рядом с кроватью. Далеко же он полетел, когда шатен скидывал его с плеча. Он подсветил экраном внутренности сумки и аккуратно вынул тетрадь, кажется, по химии, и пенал, забрал всё к себе в постель. Настало время кропотливой работы. Включив фонарик у телефона, он использовал подушку как опору для него и, раскрыв тетрадь на середине, где ещё имелись чистые листы, начал работу. Ваня аккуратным почерком, на какой только был способен, вывел загаданное слово, чтобы с него не сбиться. В правой руке держал Айфон с открытой вкладкой интернета, а левая уже вырисовывала изображение, которое должно будет превратиться в комбинацию нолей и единиц.

***

       Ваня работал несколько дней, усложняя задачу с каждой дикой идеей, приходившей ежесекундно за счёт недосыпа и забытой заначки папы Лёши. Он составлял алгебраические выражения либо ночью, либо прятался во всевозможных местах, где его не смогут побеспокоить. Он ушёл в свою задумку с головой, и времени на мечты о совместном будущем с Данилом совсем не оставалось, что ни капли не разочаровывало Ивана, который страдал от этих мыслей, который был зависим от мечтаний как наркоман от героина.

       Даня, конечно, не понимал, почему вдруг длинноволосый стал таким отстранённым, постоянно что-то писал и прятал от него рукописи. Он искренне беспокоился за того, кого любит, но на вопросы рода «всё в порядке?» получал простое утверждение в виде кивка или короткого «да», которое он кидал, не отвлекаясь от тетради. По химии, как Данил подметил, что вводило в абсолютное замешательство.

       Он всюду следил за Ваней, чтобы тот не наделал глупостей, о которых будет жалеть не столько он сам, сколько Данил. Особенно страшно стало, когда парень запирался в ванной и подолгу оттуда не выходил, даже не включая воду. Данил стал нервным из-за накрученной паранойи и каждый раз вздрагивал и едва ли не схватывал инфаркт, когда сосед по комнате живой и здоровый возвращался в свою постель и продолжал допоздна что-то писать. Даже ёжику понятно, что это точно не дополнительные задания по химии. Дневниковые записи? Любовные письма? Планы мести? Последнее слово перед?..

       Данил громко сглотнул и, отбросив пугающую мысль, продолжил решать задачу по физике, но внимание всё равно не хотело концентрироваться на движении автомобиля. Вани снова не было в комнате, Даня нервно стучал пальцами по столу.

       Дверь распахнулась неожиданно. Обернувшись, парень увидел своё длинноволосое счастье и мигом перестал перебирать пальцами по деревянной поверхности. Живой и в относительном порядке, а лицо покрыто хитрой улыбкой, на которой сероглазый не акцентировал внимание. Усладой для нервов оказалось явное доказательство того, что с Ваней всё хорошо. Он вернулся, жизнь продолжается.

       — Физика? — у самого уха поинтересовался шатен, сложив руки за спиной.

       — Да, почти закончил.

       Данил записывал слово «ответ», пока Ваня разглядывал нечто для него непонятное. Если бы он не знал Даню, то подумал бы, что эти записи созданы сумасшедшим.

       — Зачем эти проекции на оси? — спросил кареглазый, едва не прикасаясь своей щекой к чужой.

       — Чтобы правильно решить задачу, — уклончиво ответил парень, но, если честно, то он сам не до конца понимал, что делает. Просто знал, что такие задачи решаются через чёртовы проекции, которые записываются так. Половина решений шаблонные и не сложно подставить другие числа. — Ты что-то хотел? — поставив финальную точку в ответе, Данил повернулся лицом к Ване, но не ожидал, что тот будет так близко, и носы едва не ударятся друг о друга. Снова возникло то напряжение, как в школе, с желанием целовать и целовать, пока «лучи не целятся в нас».

       — Да, — Иван поскорее отодвинулся, пока не возникла химия чувств, перед которой невозможно устоять. — Я тут хотел кое-что тебе сказать, — он вынул из-за спины альбомные листы и положил на тетрадь по физике, — но подумал, что числа сделают это лучше.

       Даня с усилием оторвался от шевелившихся губ парня и посмотрел на бумагу, исписанную разнообразными примерами: от 2+2 до корня из дроби под корнем с корнями, умноженными на корень из… в общем, до достаточно сложных. Он взял в руку один лист и перевернул его. Там тоже были записи. Всего оказалось три двухсторонних листа, исписанных широкими числами.

       — А напрямую нельзя?

       Ваня помотал головой.

       — Так неинтересно.

       — Ладно, — зрительно Даня уже решил первый пример, и рука тянулась расписать ответ — инстинкт, выработанный четырьмя годами алгебры. — И что у меня в итоге должно получиться?

       — То, о чём я тебе давно соврал.

       — Ты мне лгал? — русый парень вскинул бровь.

       — А ты удивлён? — Ваня усмехнулся, ведь сам всем давно дал понять, что он тот ещё лживый ублюдок.

       — Немного, но, да, учитывая, насколько я тебя знаю, не надо было, — Данил отвёл взгляд и, взяв ручку, положил руку на стол, потому что не знал, куда ещё её деть.

       Кареглазый снова усмехнулся и, довольный тем, с каким энтузиазмом парень накинулся на примеры в первобытном любопытстве, едва не забыл о главном условии.

       — Кстати, никакой техники и интернета. Так что давай сюда телефон, планшет, — он вытянул руку раскрытой ладонью вверх. — Не беспокойся, пароль на комп уже поставил.

       Данил слегка закатил глаза из-за того, что его отвлекли от разгадывания величайшей тайны Ивана Иванова, но сначала лениво отдал планшет, лежавший на противоположном краю стола, а затем вынул из кармана телефон и тоже протянул шатену. Поначалу парень не видел проблемы в том, что у него забрали отвлекающие факторы, но потом оказался опозорен тем, что собственных знаний не хватало, а добраться до интернета не предоставлялось возможным, а также не являлось честным.

       Ваня с улыбкой отошёл к своей кровати. Он знал, что предстоит ещё пара дней мучений, пока Данил будет решать то, что там выдумал длинноволосый. Но он ни капли не сомневался, что у Даньки всё получится, он же умный. Только всё сводилось к тому, что Ване всё равно придётся сказать финальные слова самому. Теперь у него есть время морально подготовиться к, возможно, самому смелому в жизни выбору.

***

       Ваня проснулся посреди ночи, испугавшись непонятного грохота. Он посмотрел на часы, загоревшиеся на экране от прикосновения пальца к кнопке. Половина четвёртого утра. Свет у стола всё ещё горел, давая возможность разглядеть то, что происходило в округе.

       — Прости, прости, — извинялся Данил, ползая по полу и собирая книги. — Просто нечаянно локтем смахнул.

       — Ты чего ещё не спишь? — убирая Айфон под подушку, сел на край кровати. — Завтра же в школу.

       — Знаю, знаю, просто, — прижав упавшие учебники к груди, парень поднялся с колен, — я почти разгадал следующий шаг.

       — Какой ещё следующий шаг? — спросил Ваня, зевая. Он и думать забыл о том, что сам загнал Даню в эту паутину.

       — Я решил все выражения и почти догадался, что делать с получившимися числами.

       Кареглазого осенило — парень всё ещё думает над глупыми заданиями. Ваня тут же поднялся и подошёл вплотную к Данилу, преодолев всю комнату, и одним резким движением вырвал книги из его рук. Положил их на стол, поверх всех многочисленных записей по поводу решения следующего этапа, и даже не подумал, что было бы здорово стать учебником, чтобы оказаться в объятьях сероглазого. Если честно, то он, спросонок, плохо понимал, что происходит, но одно знал точно: Даня не должен бодрствовать в такой поздний час.

       — Ложись спать, тебе на сон осталось от силы часа три.

       — Ладно, мам, — съязвил Данил. Возможно, за него говорила усталость. — Но мне нужно ещё буквально 5 минут на подтверждение моей теории.

       — Завтра всё докажешь, Эйнштейн. Даже учёным необходим сон, — сказал Ваня с закрытыми глазами, готовый идти досматривать свой сон.

       Длинноволосый обхватил парня за плечи и повёл к кровати. Тот не сопротивлялся, потому что знал всю бесполезность противостояния, но тупой азарт продолжал тянуть Даню к столу со скомканными бумажками, чтобы продолжить работу над заданиями. Он уже мог почувствовать, что схватил решение, всё время лежавшее на поверхности, и сжал его в кулаке, отрезав тому крылья, чтобы не улетело.

       Ваня беспардонно кинул Данила в его постель, а потом накрыл успевшего перевернуться набок парня одеялом, закрывшее тело по плечи.

       — И если ещё увижу, что ты не спишь, то лягу на тебя сверху, чтобы не вставал, — на полном серьёзе пригрозил кареглазый и в полутьме успокаивающе провёл пальцами вдоль чужой выпирающей ключицы, остановившись у самого плеча, едва сдерживая желание поцеловать парня в щёку, тем самым желая сладких снов. Но кое-как обошёлся словами, сказанными нежным, как кожа, голосом: — Спокойной ночи, Данька.

       Резкая смена тона в полчетвёртого ночи никак не удивила уже дремлющего парня.

       — Спокойной ночи, Вань, — тихо, с закрытыми глазами сказал он, засовывая руки под подушку, и перед тем, как заснуть, мечтал, чтобы Ваня его поцеловал, как это делала мама перед тем как уйти к себе в комнату.

       Данил надеялся вернуться к примерам, когда Ваня снова заснёт, но сам провалился в сон, едва тёплая рука отпустила его плечо, и свет погас.

***

       На первых двух уроках Даня чувствовал себя превосходно, даже мог одной рукой писать конспекты, а другой решать головоломку Вани, нить ответа на которую Данил раскрыл ещё ночью. Они снова сидели как обычно, за неимением у шатена отговорки, чтобы держаться за руки. Да и у сероглазого особо времени не было. Небольшая свобода от постоянно обостряющихся чувств Вани. Пусть отвлекутся на стирание записей в середине тетради по химии, пока химик не заметил.

       На оставшиеся пять уроков действия чудесного напитка — кофе — не хватило, поэтому на геометрии парень уже клевал носом, а аккуратный почерк превратился в хаотичное размещение в тетради чего-то отдалённо похожего на буквы, чертежи треугольников больше напоминали детские каракули. Изображение этих же треугольников в двух плоскостях, показанное на доске, плыло, как и всё остальное. Голова казалась тяжёлой как никогда. Так плохо Данил себя ещё не чувствовал.

       Ваня с комом в горле и колющей жалостью в сердце поглядывал на соседа в перерывах между объяснениями учительницы. Обычно он забивал на записи в тетради, но сейчас это нужно было сделать ради сонного умника, который со стопроцентной вероятностью будет психовать, если не получит эти конспекты. Так Ваня быстро даст ему списать и не придётся ненароком забегать к Эле и на коленях вымаливать тетрадь.

       Прозвенел звонок, но и он не смог разбудить заснувшего на парте Данила, подложившего руку под голову. Шатен не выдержал, видя, как сосед скрючился в поиске более-менее удобной позы для сна.

       — А я говорил, что надо было ложиться раньше, — буркнул Ваня, придвигаясь к Дане вплотную.

       Он растолкал парня, тот, вздрогнув, поднял голову и непонимающим взглядом оглядел округу. Этого момента он потом не сможет вспомнить. Ваня прижал его к себе, обхватив рукой тонкую талию, и положил его голову себе на плечо. Данил, не успев ничего сообразить, снова отключился, быстро устроившись на чужом плече. Шатен улыбнулся тихому сопению Дани. Уютно может быть даже в школе, смотря с каким человеком.

***

       Ваня снова где-то пропадал, но Данил слишком устал для дерьма под названием «волнение». Возможно, этого он всегда и добивался — погасить все чувства физической к ним неспособностью. Учёба, учёба, учёба — всё, что нужно, чтобы загнуться от скуки, ведь школьная программа элементарна. Развитие длиною в жизнь — цель, которая так нудна. Без чувств совсем не интересно, но в то же время с ними очень больно.

       Поэтому Данил решает головоломку второго Иванова, лёжа в чужой кровати и даже не пытаясь найти этому оправдание. Пусть выгоняет, кричит и недопонимает, когда вернётся, плевать, ведь эта постель вся пропиталась его теплом, которого Дане никогда не добиться, запахом, что щекочет ноздри, заставляя низко склонять голову над простынёй. Рука автоматически записывала решение. Пока всё шло неплохо, даже было возможно справиться без телефона.

       Глупые примеры, наверное, какое-нибудь дополнительное домашнее задание, чтобы исправить двойки. Тогда почему бы не сказать прямо? Ну, это же Ваня, для которого солгать, как пальцами щёлкнуть — ничего не стоит. А почему? Каков его мотив? Что он пытается скрыть за загадками? «То, о чём я тебе давно соврал», — что за древние тайны?

       Дело клонилось к вечеру, любопытство росло за счёт выдуманного мнения, что зашифровано нечто действительно важное, но усталость взяла верх. Данил уронил голову на кровать, просматривая свои ответы, и закрыл глаза, убаюканный запахом, что дороже любого парфюма — ароматом любимого человека.

***

       Вернувшись с кухни, дожёвывая последние крошки булки с корицей, которыми угостила его Катя, Ваня застыл в дверях, умиляясь худому телу, развалившемуся в его постели среди исписанной бумаги. Он улыбнулся со знанием, что эта улыбка отличается от миллиона тех, что он, подлизываясь, бездумно раскидывал. Эта была искренней, так сказать, специальная версия для Дани. Он бы оценил, но проспал все милости нежного поглаживания по руке и объятий за талию и плечи на уроке, так и сейчас проспит всё самое интересное, раскрывающее Ваню до мельчайших подробностей.

       Парень дошёл до середины комнаты и оглядел кровати в нерешимости. Чужая и пустая или своя с подарком? Выбор очевиден.

       «Какого хера я думаю, это же моя кровать», — подумал Иван и рухнул рядом со светловолосым комочком счастья, чьи волосы, кстати, оказались мягкими, прямо как в голубых мечтах — он аккуратно перебирал пряди пальцами, смотря на закрытые веки ангельского личика.

       Он придвигался всё ближе, насколько это было возможно, чтобы не совершить каминг-аут раньше времени, дразня себя тонкими губами. Ваня почти мгновенно заснул, накрыв его руку своей.

***

       Утром Данил притворялся, что спит, чтобы не отпугнуть Ваню, не начать бросать ему всяческие отговорки, почему он лёг не в ту кровать, и продлить нежный момент, несмотря на разбросанную вокруг канцелярию.

***

       — Ты спал со мной? — не отвлекаясь от примеров, спросил Данил, сидя за письменным столом с ручкой и карандашом в одной руке.

       — Это моя кровать, что я ещё мог сделать? — отвёл взгляд на потолок Ваня, исчезая в дверном проёме.

***

       — Ну, я пойду, рысь покормлю, — заглянув в лист Данила с решениями, Ваня увидел, как загаданное слово большими буквами красуется в разных вариациях и формах, ведь парень не знал, что уже конец, и пытался вывести новые формулы. Решил всё едва ли за неделю.

       — Разве это не работа Кати? — не отрывая взгляд от странного слова, спросил Даня, чьи синяки под глазами спали всего за одну ночь выходного после двенадцатичасового сна. — Или хочешь очередную девушку развести на секс? — без единого намёка на эмоции спросил светловолосый.

       «Парня», — мысленно поправил шатен, а вслух сказал:

       — Нет, хватит с меня девушек.

       Ваня вышел, оставляя тонкий намёк витать в душном воздухе комнаты, который Данил вдохнул и даже не заметил.

***

       Парень размышлял, где же пропадает его «умный» мальчик. В кавычках, потому что умный давно бы догадался куда надо идти и что делать. Шатен не знает, сколько просидел у клетки с рысью, размахивая кусками мяса перед её носом. Она ходила из стороны в сторону, издавала звук, похожий на обычное кошачье мяуканье, просовывала лапы между прутьями, чтобы дотянуться до заветной пищи. Сжалившись, Ваня кинул ей небольшой кусок, приберегая другие для спектакля перед Данилом, словно длинноволосый и вправду всё время кормил рысь, а не приминал задницей траву у ближайшего дерева.

       Рысь быстро сгрызла угощение и начала скрести землю у подножия клетки, прося добавки. Ваня забил на неё и вглядывался вдаль, стараясь унять волнение, чтобы не вспотеть. Он понимает, что поздно переживать, ведь, поставив блюдо с мясом рядом с собой, на джинсах остались влажные полосы, когда парень вытер о них ладони.

       Парень вскочил с места, завидев вдалеке мелькание знакомой серой футболки, отчего сердце едва не выскочило, а в глазах заплясали разноцветные круги от резкого подъёма. Но оказалось, что тревога ложная, а у папы Лёши, идущего к машине, есть футболка той же расцветки. Ваня на ватных ногах сел обратно, нервно прокручивая в голове все варианты развития событий, и губы шептали выученные слова.

       Кажется, идёт. Да, это он: рыжая в солнечном свете голова, стройная фигура, серая футболка, белая бумага в руках. Теперь Ваня медленно встал, вспомнив печальный опыт поднятия несколько минут назад, поправил волосы и замявшийся сзади джемпер, в общем, прихорошился как мог и поднял тарелку с мясом. Многострадальная рысь уже сидела у прутьев и облизывалась, не сводя глаз с еды. Шатен подхватил вилкой кусок и бросил на дощатый пол клетки. Кареглазый слышал, как хрустят ветки под неосторожной поступью Данила — он был совсем близко, поэтому Ваня оказался готов, что парень вот-вот появится за спиной.

       — Ваня, — появился сзади сероглазый, и длинноволосый обернулся на его голос, — мне нелегко это признавать, но, кажется, что я сделал что-то не то…

       — Так? — протянул парень в небольшом замешательстве, потому что сам видел записанный правильный ответ.

       — Вот смотри, — Даня перемешал листы в поисках нужного. Ваня очарованно наблюдал за ловкостью тонких пальцев, мельком заглядывая в расписанное крупным почерком решение, — я решил эти алгебраические выражения, — он показывал то, что сделал, — получил ответы из нолей и единиц и, благодаря индексам под цифрами, понял, в каком порядке их расставлять. Так получил бинарный код, правильно?

       — Пока да, — притворялся ничего не понимающим, словно не видел, что Данил добрался до правильного ответа.

       — Я заметил, что примеры имеют промежутки, поэтому смог понять, где начало, а где конец нового символа в коде, — он перевернул страницу и продолжил рассказ о своём любимом деле — вычислениях, пока Ваня просто наслаждался его голосом, пытаясь не напрягаться от своих же безумных задач, — я попытался расшифровать всё это дело, но получилась ерунда, как через буквы, так и через цифры. И только потом дошло, что данным кодом можно закодировать любую информацию, в том числе и изображения.

       Даня достал другой лист, демонстрируя Ване тщательно расчерченные таблицы с закрашенными внутри квадратиками, похожее на те, что строили в пятом классе, чтобы закрасить клетки, помеченные единицами, и получить забавную картинку. Сероглазый получил то же, но его точки и тире не выглядели забавными. А вот торчащая прядь среди ровной укладки, на которую пялился Ваня, мечтая пригладить её, выглядела забавной и даже очаровательной.

       — Я построил таблицы, расположив в шапке получившиеся цифры, закрасил клетки, которые находились под единицами. Под единицами же надо было? — Даня оторвал свой взгляд от решения.

       — Что? — Ваня опустил глаза, поймал взор парня и, испугавшись, что накинется на того с поцелуями, опустил голову ещё ниже, всматриваясь в каракули. — Да, — слепо подтвердил Иван, даже не рассматривая решений, так как давно потерял логическую цепочку.

       — Получились точки и тире. Они сразу навели на мысль об азбуке Морзе, информацию о которой не так легко найти в книгах — две библиотеки обошёл. Ты ведь забрал у меня выход в интернет, — Данил с ухмылкой глянул на парня исподлобья, на что Ваня улыбнулся. — И вот где-то здесь что ли я ошибся, потому что выражения я проверял миллион раз — всё правильно. Но если дешифровать точки и тире, то получается какой-то бред.

       Нахмурившись, Данил перешёл к последнему листу, который весь был заполнен загаданным словом. Ване стало весело от того, насколько Данька глупенький, раз не видит решения прямо под носом, где рысь уплетает мясо.

       — Я сделал всё, что нужно и ненужно, перерешивал всё на десять раз, но в результате тот же бред.

       — Какой?

       — Всего одно слово, но ты говорил, что это должно быть то, о чём ты мне соврал, — Данил вскинул бровь, потому что истинно не понимал причину улыбки Вани.

       — Да назови ты его.

       — Получилось «Рысёнок».

       Ваня засмеялся, переведя взгляд с недопонимающего Данила на по-прежнему голодную рысь.