<1>

       — А вы? — после недолгой паузы спросил мальчик, вытягивая из кармана сероватый бинт, бросив мимолётный взгляд на кучу меха рядом.

       — Я Рейвен, — моментально откликнулась девочка и, обернувшись, указала рукой на своего друга, — а это…

       — Чарльз.

       Он подошёл к Эрику, протянул худую руку. Может, дружелюбный жест изменит предвзятое отношение к мальчику с багровой от удара кулаком щекой?

       Он, не вставая, крепко, до лёгкой боли, обхватил пальцы телепата своей разбитой в кровь ладонью, разложив бинт на коленях. Смотрел прямо в глаза, не подразумевая агрессии, но Чарльз не мог этого узнать из-за беспокоящей головной боли и держался настороженно, подозрительно сощурившись. Эрик заметил недоверие и понял, чем вызвано, но не намеревался специально менять его мнение о себе.

       — Значит, Чарли? — отпуская руку, он задорно ухмыльнулся, что было куда приятнее его улыбки-оскала, и продолжил сматывать бинт в рулон.

       — Не зови его так, он бесится, — с улыбкой вступилась Рейвен, которой встреча с другим мутантом казалась невероятной и увлекательной.

       — Хорошо, — подметил голубоглазый и, сделав паузу, продолжил: — значит, ты меняешь внешность, — повернул голову мальчик и получил утвердительный кивок от Рейвен. — Чарли, а что ты умеешь? — назло повторил Эрик, поднимая на него сияющие усмешкой глаза.

       Чарльз сел рядом с подругой, сжимая руку в кулак. Этот Эрик начинал раздражать.

       Чарли — кличка для бесконечно тявкающих декоративных собачек, имя для малышей, лежащих в колыбели, и противный звук, выходящий изо рта его матери.

       Не зови меня так! — мысленно передал ему телепат, дотрагиваясь до виска. Подступившая боль мигом дала о себе знать, сливаясь со старой воедино, с новой силой ударяя по мозгам, поэтому, вернувшись из чужой головы, он вздрогнул и закрыл глаза, сильнее прижав ноги к груди, спокойно сдерживая сильный порыв.

       Эрик вскинул брови и удивлённо моргнул, замерев с поднятой рукой, натягивавшей бинт. Он услышал голос Чарли, хотя тот не открывал рта.

       — Он телепат, — гордо констатировала Рейвен.

       — Поэтому те парни начали бить друг друга? — вдруг осенило его. Этот маленький тощий мальчишка помог ему выстоять, когда от ударов начала кружиться голова. Естественно Эрик был удивлён.

       — Ага, — подтвердила она, а потом восторженно воскликнула, уделяя всё своё внимание Эрику, как новому знакомому. Эрик же больше смотрел на Чарльза и играл на его нервах, поначалу считая Рейвен заурядной девочкой. Ему нравилось его раздражение: сжатые кулаки, приподнятая бровь, имитация спокойствия. — Устроил… как её там… диверсию! Вот, — она убрала яркие волосы за ухо. — Спас тебя.

       — Спасибо, но я не нуждался в спасении, — горделиво соврал мальчик в ответ на её улыбку и мгновенно слизнул капельку крови с губы, продолжая смотреть на Чарльза, вызывающего восторг. Кажется таким хрупким, а «спас тебя». Не решаясь сказать, в мыслях Эрик признавал это во всех смыслах слова: он жив, а ещё, кажется, счастлив одному его взгляду, отогнавшему продолжительную печаль. — А так и должно быть? — бросил он испуганный вопрос кому-то в сторону.

       Рейвен обернулась и взволнованно вскочила. Мальчик придвинулся к телепату, заметив, как тот хватается за голову и жмурится от боли. Его руки застыли в неуверенности над плечами Чарльза. Эрику хотелось облегчить его страдание, чтобы не чувствовать себя в долгу перед ним, но растерялся, зная, что его способности ограничиваются на расстёгивании ширинок и воровстве мелочи.

       — Всё нормально, — Чарльз протянул руку назад, останавливая подходящую Рейвен, которая тихо прокляла себя за то, что отдала внимание практически незнакомому человеку из интереса к его силе, — просто слишком много использовал свою способность.

       — Точно всё в порядке?

       Телепат поднял веки и увидел перед собой заботливые голубые глаза, почувствовал тёплую руку на плече. Мнение об Эрике снова поменялось, как и миллион раз до этого, потому что не было сил лезть ему в голову, чтобы точно знать. Приходилось терпеть в себе интерес и подозрительность, устраивая противостояния «за» и «против» доверия. Сейчас «за» перевешивало «против», и Чарльзу, смотрящему в чистоту небесных глаз, казалось, что так теперь будет всегда. Он улыбнулся рыжеватому мальчику, словно боли не существует, и что-то внутри подсказывало, что с Эриком они ещё не раз встретятся.

<8>

       Магнето прикоснулся грубыми пальцами к нижней челюсти Чарльза, отчего тот вздрогнул, словно от укола, яд которого разошёлся по всему телу через голубые вены. Профессор сам не ожидал, что когда-нибудь прикосновения Эрика причинят неимоверную боль, выбивающую слёзы из чистых глаз. Ни пуля, застрявшая в плече, ни глубокая ссадина, рассёкшая щеку, ни другие раны не были её причиной. Это сотворил мутант, которого Чарльз, поперхнувшись сгустком крови, мог назвать дорогим себе.

       Чарльз не отпрянул. Несмотря на боль в каждой клетке и грубость, с какой Эрик положил свою ладонь ему на щеку, усеянную струйками крови, всё равно разглядывал родные черты в лукавой улыбке и небесных глазах. Выдавал желаемое за действительное, потому что так было проще сдержать крик.

       А Леншерр давно загнал все чувства подальше. Их не должно быть, когда идёшь убивать людей, мутантов — без разницы. На войне нет друзей, любимых или ещё каких каст, особенно среди предателей. А Чарльз был предателем. Боль от этого он закопал глубоко, поэтому с лёгкостью двигался к цели по красным лужам.

       В этих глазах не было любви и тепла, что обычно появлялись при мимолётном взгляде на Ксавьера, спрятаны далеко в тёмном углу, забыты, как вещи в чулане. Лишь холод и злоба во взгляде, приправленном обидой. В улыбке сохранялось сухое ликование над поверженным врагом. Враг — тот, кто на противоположной стороне мнения. Чарльз с холодным презрением отказался помочь. Враг. Сладкий, милый враг, которого так тяжело уничтожать. Протагонист погружающейся в хаос истории.

       На голой руке, без перчатки, свернулась чужая красная кровь. Эрик липкими пальцами вытер грязь с дрожащей щеки профессора. Слеза телепата пробежала сквозь его ладонь. Магнето ничего не почувствовал, глядя на опухшие глаза цвета незабудок. Никакого сожаления или наслаждения от победы над ним. Абсолютно ничего. Потому что Эрик любил и ненавидел профессора и, смешиваясь, эти противоположные чувства взаимно уничтожались, порождая холодное безразличие.

       Но чаще ненависть превосходила сокрытую любовь.

       Ксавьер с надеждой смотрел на лицо Леншерра, параллельно пытаясь пробиться сквозь защиту шлема. Безуспешно. Он слишком слаб.

       — О Чарли, — липко как кровь, тягуче как дёготь, протянул Эрик, проведя тыльной стороной ладони по его щеке, еле прикасаясь кожей, оставляя размытые полосы крови на сладком личике. Играет, чувствуя своё превосходство.

       «Чарли».

       Грубо. Холодно. Ядовито.

       Спина телепата дрожала не в силах выдержать тяжесть, падшую на плечи словом, которое раньше звучало по-другому.

       Тепло. Нежно. Мягко.

       С любовью.

       Глаза распахнулись, зрачки расширились в страхе, когда Эрик резко перешёл с напряжённой плавности движений на молниеносное действие. Он схватил телепата за шею, медленно вставая с колена. Чарльз поднимался вместе с ним, обхватив пальцами руку, сдавливающую горло. Всё тело заломило, из плеча вновь хлынули кровь и пульсирующие волны чистой боли. Он то жмурился, сжимая челюсти, то широко открывал рот из-за элементарной нехватки кислорода.

       Слёзы телепата оставляли на ладони Магнето невидимые ожоги.

       — Ради чего? — выдавил из себя Чарльз короткий вопрос, когда в глазах снова начало темнеть.

       — Мы восстаём, чтобы показать, что мутанты не безобидные тараканы, способные терпеть бесконечное истребление. Мы показываем свою силу, чтобы у людей была настоящая причина для страха, — говорил он сквозь зубы, сжатые от напряжения перед тяжестью взрослого мужчины, которого он держал над землёй. — Чтобы у них не хватало смелости поднимать на нас руку. Чтобы жить в мире.

       Чарльз уловил движение за спиной Эрика: Рейвен очнулась и, билась о металл, надеясь выбраться из узкой клетки. Её жёлтые глаза горели победной яростью, наблюдая за финальной сценой — последним выходом профессора. Неужели он так сильно перед ней провинился?

       … ты нас бросил… — зычно отозвался обрывок мысли Даркхолм в затмевающем сознании телепата.

       Но она скорее мечтала уничтожить Эрика, потому что считала его угрозой не только для людей, но и для самих мутантов. Чарльз был против убийства Леншерра и в попытке остановить упёртую Рейвен стал преградой, убираемой лишь выстрелом. Но если можно покончить сразу с Магнето, то в смерти телепата не будет смысла.

       Конфликт на почве ненависти к друг к другу, где только Ксавьер не хотел никого убивать.

       В агонии жизнь не пробегала перед глазами. Мир размылся, походил на иллюзию, но одна пара глаз оставалась чёткой: голубые глаза Эрика, льды, когда-то бывшие океаном.

       Губы синели, он плохо контролировал пальцы, сжимавшие запястье Леншерра, а боль пульсировала от плеча, проносясь по всему телу, выжигала мышцы, колола органы и гортань, но Чарльз ясно слышал:

       — Ты проиграл.

       И был с этим согласен. Ксавьер не должен был отпускать Эрика, когда обещал всегда быть рядом. Не должен был его оставлять, махнув рукой, думая, что тот неисправим. Это была его фатальная ошибка. Его великий проигрыш.

       Теперь он здесь, с ним, умирает в дюйме над руинами не в силах бороться с любимым человеком.