<1>

       — Да, я… — замялся Чарльз, медленно убирая руки с висков, и потратил несколько секунд на то, чтобы вновь контролировать головную боль, — нормально.

       — И часто у тебя так? — взволнованно поинтересовался Эрик, вспоминая, как кололо в пальцах после использования способностей.

       — Нет. Ничего, просто перетрудился. Скоро пройдёт.

       Мальчик заглянул Чарльзу прямо в глаза, в поисках подвоха. Только он заключался в том, что Эрику было небезразлично самочувствие своего спасителя. Не увидев признаков лжи, которые, если честно, плохо отличал, он немного успокоился и перевёл взгляд, убирая руку с плеча, что стало неимоверным облегчением для Чарльза. Прикосновения были для него непривычны, но он бы обязательно попробовал ещё.

       — Ты сам как? — из чистой вежливости спросил телепат, неприлично откровенно разглядывая синяки на миловидном лице.

       — Я-то в порядке, — отмахнулся Эрик от вопроса, вытер нос, размазав кровь по верхней губе, но совершенно об этом не беспокоясь, продолжил сматывать бинт, — а вот Джек нет.

       Чарльз лишь приподнял бровь, потирая затылок, куда в последний раз, как игла, кольнула боль, а Рейвен осторожно поинтересовалась:

       — Кто такой Джек?

       — Я его так назвал, — он повернул голову на кучу чёрного меха, валяющегося на траве, и запустил в него руку. — Только что.

       — Кого? Кусок чёрной шерсти? — в полном недоумении спросил Чарльз. Он переглянулся с Рейвен. Её взгляд выражал то же.

       — Что? О чём ты? — Эрик понимал ровно столько же. Напряжённые переглядывания затянулись, пока мальчик внезапно не понял, о чём говорят эти мутанты. — А, ребята, это бездомный щенок!

       Он засмеялся, поняв всю нелепость ситуации. Чарльз, хмыкнув, подметил, что смех у него ровный, аккуратный, без лая и резкого писка. Как трава у них под ногами, мягкая и гладкая, не имеющая изъяна, и, кажется, хрупкая и нежная настолько, что от одного касания потеряет живой светло-зелёный оттенок.

       Рейвен первая приблизилась к комку шерсти и, прищурив взгляд от яркого полуденного солнца, начала его рассматривать, пока Эрик аккуратно переворачивал собаку на бок. Видя заинтересованность подруги, телепат тоже приблизился к коленям мальчика, возле которых тихо лежал заросший чёрный шерстью пёс и тяжело дышал. Тёмные глаза грустно смотрели вперёд, застланные тонкой мутной плёнкой боли от глубоких ран на животе и ссадин на вытянутой морде. Совсем ещё молодой, а задняя лапа уже вывернута под неестественным углом и шерсть слиплась крови. Чарльза замутило от солёного привкуса, появившегося на языке от обильного количества крови на притоптанной земле.

       — Умеешь читать мысли собак? — спросил Эрик, отвлекая мальчика от просмотра липких алых капель, с прикрытым рукой ртом, сдерживая рефлекс, пока сам осторожно приподнял маленькое тело, чтобы обмотать бинтом страшную рану.

       — Нет, — жалость победила отвращение. Убрав ладонь от лица, он нежно прикоснулся к ушам собаки. Она вяло замахала хвостом, — но не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, что ему больно.

       Эрик кивнул, продолжая перевязывать порезы.

       — Да, ты прав.

       — Ты сможешь ему помочь? — жалостливо заскулила Рейвен, медленно вынимая пальцы из густой шерсти, растягивая ощущение мягкости и тепла на коже.

       — Надеюсь, — тяжело выдохнул мальчик, которому тоже было тяжело смотреть на страдания невинного существа. Но крови он не боялся и не смущался её липкости на руках. Чарльз поражался такой профессиональной отстранённости как у опытного хирурга.

       — Кто это сделал? — спросил телепат, понимая, что щенок не мог сам нанести себе ножевые ранения.

       — Парни, которых вы прогнали. Они пинали его и резали, держа за лапы, — голос дрогнул, и он сделал паузу, чтобы вернуть ему твёрдость. — И смеялись. Им было весело. Я видел, проходя мимо, хотя его визг можно было услышать на другом конце планеты, и… просто не смог это так оставить.

       У Рейвен округлились глаза. Она застыла, как всегда, когда преподносят неожиданную новость, молчишь, не зная, как реагировать, лишь хмыкаешь и вскидываешь брови, показывая своё изумление.

       — Смело, — как-то сухо подметил Чарльз, хотя глаза светились от восторга. Чутьё не подвело — разве плохой мальчик пошёл бы спасать собаку, несмотря на мизерные шансы остаться невредимым?

       — Спасибо, — так же ответил Эрик, заканчивая работу, но уши отчего-то слегка покраснели.

       — Ты вот так просто пошёл на них? Один? Против троих с ножами? За собаку? Ты такой храбрый, — повторяя ту же ошибку распределения внимания, с таким чувством распиналась Рейвен, что Чарльз засомневался в искренности её восхищения.

       — Я… э… — запнулся Эрик, поражённый потоком похвалы. Он нелепо приподнял щенка над землёй. — В общем-то… было несложно, — он отвечал Рейвен, но смотрел почему-то на Чарльза, заливаясь краской, что придавало его лицу невинной очаровательности, поэтому мальчик не мог злиться на то, что подруга его смутила. — Собака же не виновата. Она беззащитна и… нож… металла я не боюсь! — намного увереннее заявил Эрик.

       Он поднялся, аккуратно держа на руках щенка, и снова послышался характерный для расстёгивающейся ширинки звук в доказательство власти над металлом.

       — Опять?! — вскрикнул Чарльз под смешки и потянулся к штанам.

       — Ну, мне пора, — сделал шаг в сторону Эрик, когда щенок заскулил.

       — Мы ещё увидимся?

       Мальчик остановился и обернулся через плечо, чтобы ответить на вопрос Рейвен под негодующий взгляд рассерженного Чарльза, чей вид вызывал улыбку:

       — Обязательно.

       Напоследок он дружелюбно оскалился Чарльзу, чтобы тот не воспринимал близко к сердцу безобидную шутку, и телепат понял, что ненавидит этот оскал больше всего на свете.

<2>

       — Нам надо поговорить, — заявил Эрик, хватая подругу за руку дрожащими пальцами и уводя её в сторону прямо из-под носа одноклассниц.

       Девушка не сопротивлялась. Прокричала подругам через плечо последнюю фразу и последовала за парнем в укромное место, едва не бегом в попытке нагнать его быстрый шаг.

       — Ну, чего тебе? — спросила Рейвен, когда Леншерр закрыл дверь пустого кабинета.

       Она села на первую парту, закинув ногу на ногу, и с вниманием уставилась на парня зелёными глазами. Эрик опустил голову вниз и ходил взад-вперёд, сцепив руки за спиной. Девушка терпеливо ждала, когда друг успокоит шальные нервы, и поправила юбку. А потом причёску. Уже хотела начать делать домашнее задание, когда Леншерр, остановившись между рядов парт, наконец заговорил:

       — Знаешь Бекки Тэтчер?

       — Да. А что? — она ухмыльнулась и придвинулась к другу. — Понравилась? Познакомить?

       — Нет, — затравленно бросил он и сел на край парты рядом с Рейвен, начиная заламывать себе руки.

       Она заметила, что он жутко нервничал, постоянно поправляя ворот рубашки, словно он его душил, и казалось, что отсюда может услышать его учащённое сердцебиение. Ей хотелось спросить, но посчитала, что лучше подождать, когда он сам расскажет. Рейвен не сомневалась, что Эрик решил раскрыть именно сейчас в душной, но просторной обстановке кабинета истории то, что его давно гложет.

       — Хотя ты не в её вкусе, — девушка не выдержала долгого напряжённого молчания и жалкого вида бледного исхудавшего лица. Парень не обратил внимания на заявление подруги, словно ему было плевать на эту информацию, плевать, что какая-то Бекки не считает его идеалом, как другие многочисленные поклонницы. — Ей нравится Чарльз.

       Эрик встрепенулся, повернул голову с диким взглядом, почувствовав себя глупо, потому что он пригласил Рейвен поговорить, но до темы разговора дошла она. А парень даже не смог усмирить дрожь в пальцах.

       — Какой? — он должен был удостовериться в истинности своих наблюдений.

       — Ты много Чарльзов знаешь? — спросила Рейвен, подозрительно прищурившись. Она чувствовала, что ухватилась за корень проблемы Эрика, но совсем не понимала, что из этого следует. Чарльз, и что?

       — Ксавьер? — девушке пришлось читать по губам, потому что голос Леншерра, всегда громкий и уверенный, сорвался.

       — Да.

       Эрик потёр виски, а потом соскочил с парты, пробежался до двери и вернулся к Рейвен, которая наблюдала за ним с приподнятой бровью и сгустком страха в районе сердца. Не сошёл ли он с ума?

       — А Чарльз?

       — Не знаю. Он мне ничего не говорил, — она подняла глаза на потолок, пытаясь припомнить любые отрывки диалогов. — Возможно, это значит, что ничего между ними нет.

       Эрик расслабленно выдохнул и выпрямил спину, вновь поправляя рубашку. Задумавшись, Рейвен не заметила этих тихих движений.

       — Хотя они постоянно ходят рядом. И проект делают вместе. Наверное, не только проектом занимаются, — она усмехнулась, намекая на пошлый подтекст, — если ты понимаешь о чём я.

       Эрику стало дурно. Он шумно сглотнул, и Рейвен испугалась, как бы бедный парень не упал в обморок. Он сел на ближайший стул и вцепился в него руками.

       Девушка не сказала ничего нового, чего не видел бы сам Леншерр, лишь усилила его опасения. В последнее время эта Бекки постоянно плелась хвостом за Чарльзом или мешалась под ногами, как декоративная собачка, приставая к Ксавьеру с пустым тявканьем. Мало того, что она заняла место Эрика, так даже Рейвен, с которой неплохо общалась, убрала с дороги. Эта девушка добивалась, чтобы внимание телепата было всецело сконцентрировано на ней. Иногда Эрику казалось, что у неё получается, причём успешно. Леншерр забыл о еде и сне, покой находил только в книгах, которые быстро иссякали. Он отчаянно пытался пробиться к другу, но каждый раз возникала она, которая, кажется, волновала Чарльза куда больше, чем какой-то Эрик.

       Оставалась только Рейвен, вечно окружённая девочками, которых по какой-то причине не смущал полумёртвый вид Леншерра, и они всё равно считали его красавцем. Но и к ней было невозможно пробиться, чтобы поговорить.

       Как эти девушки не могут понять, что ни одна ему не нужна?

       Он увядал лишь потому, что Бекки Тэтчер, низкая и рыжая с тёмными глазами на приплюснутом лице, как у мопса, отнимала у него Чарльза — алый цветок надежды посреди серого асфальта отчаянья.

       — Эрик, всё нормально? — тряхнув его за плечо, спросила Рейвен с нескрываемым волнением.

       — Конечно, — вяло ответил он, укладывая голову на руку, направляя свой взор в никуда, — просто мир рушится перед глазами, и я вместе с ним падаю в бездну.

       — Хватит плутать, рассказывай, что случилось, — беспокойно потребовала девушка, убрав светлую прядь за ухо, уместилась на один с Эриком стул и приобняла его за плечи, успокаивающе проводя пальцами свободной руки по предплечью.

       Слова, которые он давно хотел произнести, вертелись на языке, но не осмеливались сорваться даже перед лучшей подругой. Он дрожал как в лихорадке, но ничего не мог поделать. Парень мог бы признать, что Бекки его растоптала.

       Леншерр — 0, Тэтчер — 10.

       — Скоро начнётся урок, — тихо сказала подруга, прижимая парня к себе, чтобы хоть как-то остановить трепыхания тела. — Я не тороплю, но либо сейчас, либо никогда.

       Он горько выдохнул.

       — Ты права, — тихо начал он, побоявшись, что голос сорвётся на хрип или плачь, — я больше так не могу. Устал один хранить все свои секреты. Это… мне тяжело вынести одному, поэтому… ты моя лучшая подруга, я доверяю тебе больше, чем себе, и… — девушка терпеливо ждала, но он ощущал, как время поджимает, и, набрав в грудь побольше воздуха, продолжил: — не буду тянуть. Я люблю Чарльза, — Рейвен отстранилась в удивлении, чужие плечи выскользнули из рук. Эрик не осуждал её. Он понимал, что может стать уродом в её глазах за то, что любит парня, но скрывать не осталось сил. Его сломать легче, чем может показаться на первый взгляд, главное ударить по слабому месту. Чарльз — его слабейшее место. — Я не смогу долго без него. Он нужен мне как свет зелёному растению, как кислород мелкому животному, как… — парень остановился, надеясь, что примеров достаточно. — С самой нашей первой встречи, Рейвен, я не могу избавиться от его образа перед сном, не знаю, как улыбаться, когда его нет рядом, и не уверен справлюсь ли со следующим испытанием без его тёплой руки на плече. Растение без цветка — просто трава, верно? — задал он риторический вопрос, взглянув на девушку. — Вот и я обычная травинка, прижатая к земле, затоптанная, ничем не отличающаяся от миллиона других. Не распускаюсь яркими цветами, не свечу, подобно солнцу, не тянусь к нему. Можешь бить меня, осуждать, кричать на меня, даже убить — мне всё равно. Я люблю, люблю Чарльза Ксавьера, каждый мой взгляд в его сторону будто вызывает аритмию, а дышать невозможно, как при астме. И видеть его с кем-то, а не с собой то же самое, что смерть. Только больнее. Потому что физически я остаюсь живым, — он помолчал, а потом тихо, как дуновение ветра, прошептал, смотря на подругу слезящимися от отчаяния глазами: — Я не представляю счастья без него.

       Эрик сложил руки в замок и положил на них лоб. Он ждал, когда посыпятся колющие удары словами или кулаками.

       Но их не было.

       Прозвенел звонок, пора было идти на учёбу слушать монотонные лекции, делая скучные конспекты сонными руками, но у Рейвен слёзы стояли в глазах, и она не могла пошевелиться. Его слова, очаровательные звуки пробудили в ней какой-то трепет, в стенках сердца отдающийся уколами осколков, говорящих о сопереживании трагической любви.

       — Эрик, это прекрасно, — с грустной улыбкой начала девушка, вновь обхватывая его плечи и обжигаясь жаром. — Ты должен сказать то же Чарльзу.

       — Нет, — отрезал парень.

       — Почему?

       — Он может всё не так понять, — нахлынула давняя паника, появившаяся за счёт выдуманных одинокими ночами причин и низкой самооценки. Он считал себя недостойным Чарльза. — И отвергнуть. Или того хуже — высмеять.

       Мутант-гей — чем не повод для издёвок? Настолько абсурдно и несуразно, что язык сам готов уколоть словом, острота которого неизмерима, если исходит из губ любимого человека.

       — Ты слышишь, что говоришь? — она легко пихнула его в плечо, заставляя опомниться и понять нереальность его слов. — Разве это похоже на Чарльза?

       — Нет, но… — он оборванно вздохнул, словно воздух состоял из стекла, повернулся и, смотря прямо в зелёные глаза подруги прошептал: — отрицательного ответа я не переживу, Рейвен.

       — Тем более тебе нечего терять, — сообщила она, вдохновлённая любовной драмой друзей. — Иди к нему и скажи всё, как есть.

       — Я серьёзно, я убью себя, если что-то пойдёт не так.

       — Я тоже серьёзно, — девушка продолжала держаться за плечо Эрика, чтобы не свалиться со своей половины стула. — Иди к нему. И не волнуйся, никто не даст тебе умереть, — добавила она с мягкой улыбкой, не воспринимая серьёзно слова Леншерра.

       Он ответил Рейвен кривой, усталой ухмылкой и замолк, задумавшись, что же теперь делать. Девушка права, что бессмысленно всё скрывать, надо, разрывая плотный шов замкнутости, сказать. Но как? Не выплёвывать же такую новость в лицо. Ещё нужно учесть непонятные отношения Чарльза с Бекки. Она наверняка ему нравится, иначе давно бы прогнал. Эрик и прежде чувствовал себя жалким, но не знал, что он к тому же трус, чей голос дрожит и заикается.

       Тишина, в которой слышно сердцебиение, тягучая и душащая, пока её не нарушает тонкий весёлый голос:

       — Поверить не могу, что ты гей, — словно опомнившись, Рейвен вдруг поняла, что значит любовь Эрика к Чарльзу. Парень усмехнулся, что девушка только сейчас подметила этот факт, и был рад отвлечься от тяжёлых мыслей на её лаконичный голос. Пусть даже если придётся утонуть в ругани и ненависти. — Просто представь лица всех девчонок, которые за тобой бегают, когда они узнают, что ты гей, — её глаза задорно блеснули. — Они скажут: «я так и знала, что он слишком слащавый для натурала».

       Она засмеялась, и Эрик мог бы, если бы это было смешно. Есть хорошие девушки, которые в нём нуждаются, а сам сохнет по одному непримечательному для многих парню. Лучше бы Чарльз всегда оставался незаметным тихоней, созданным для созерцания, для Эрика.

       Чёртова Тэтчер.

       Леншерр постоянно проклинал её и реже себя за то, что позволил ей случиться.

       — Только ты не говори никому, что я голубой. Я доверяю тебе, а не другим.

       — Без проблем.

       Она решила молчать до тех пор, пока он сам не начнёт всем рассказывать, чтобы потом воскликнуть «а я знала!». Потому что Рейвен понимала, с какой ненавистью могут напасть ученики на непривычную ориентацию Эрика. Мальчику и так хватает проблем с принадлежностью к евреям.

       — Надо на урок, — вдруг вспомнил парень.

       Девушка ахнула и соскочила со стула, совсем забыв о том, что школа нужна для учёбы, а не гейской драмы.

       Эрик, пошатываясь, встал следом, опираясь на края парты.

       — Ты нормально себя чувств?.. — поинтересовалась Рейвен, придерживая дверь, чтобы покинуть кабинет.

       — Всё абсолютно в порядке, — оборвав её, Леншерр врезался в дверной проём. — Нормально, — как ни в чём не бывало сказал он и вышел в коридор.

       Девушка закатила глаза от глупой иронии и направилась в другую сторону, на математику, зная, какой разговор с Чарльзом ей предстоит.