<2>

       Леншерр не мог разжать руки, словно забыл как ими управлять. Он закрыл глаза, держа подбородок на чужом плече, прижимаясь ухом к мягкой щеке, покрытой очаровательным румянцем, и улавливал мельчайшие детали: привкус женской туалетной воды в воздухе, горячее неровное дыхание у себя на плече, гулкие удары сердец. Эрик старался не думать о том, какая девушка могла вызвать знакомый трепет у Чарльза, но нелегко отбросить то, что давно тяготит душу. Он судорожно вздохнул, чувствуя приятное тепло от родного запаха, напоминая себе, что ничего не может быть плохого, пока пальцы Чарльза Ксавьера обвивают поникшие плечи. Не помогло, ведь пришло осознание.

       Рейвен бы никогда не прикоснулась к флакону со столь выразительным ароматом. Бекки была здесь.

       Просто проект и только научная работа, верно? «Надеюсь», — отвечал себе Эрик с нарастающим волнением, захватывающим дыхание.

       Чёрт возьми, Эрик целую вечность, не прижимал к себе его тело и всё равно думает о каких-то посторонних вещах? Имя Бекки Тэтчер не должно постоянно крутиться в голове. Разве она сейчас важна?

       Леншерр сильнее сжал руки и зажмурился, отгоняя мысли, колющие мозг.

       Здесь только Чарльз. И это хорошо. Больше никого и не надо на свете.

       Он расслабился. Почувствовал, как начинает засыпать, убаюканный долгожданным теплом и спокойствием. С каждым вдохом нежного запаха словно уходили все тревоги, не дававшие спать столько ночей подряд своими меткими режущими ударами. Но важно только то, что происходит сейчас — момент, который пытаешься удержать в кулаке, а он, как песок, рассыпается меж пальцев. И надо успевать наслаждаться песком, пока он ещё трётся о нежную кожу, но всегда будет мало песчинок. Всегда мало.

       Эрик мог бы всю жизнь вот так простоять в обнимку с любимым человеком, несмотря на уже прошедшую вечность внутри их объятий.

       — Рейвен сказала, что ты приболел, — хрипло от долгого молчания и тихо от отсутствия острой необходимости кричать начал Чарльз, пронзая тишину, заполненную мерным биением сердец. — Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил Ксавьер, поглаживая Эрика по спине.

       Приболел? Вот так подруга описала его изъеденное эмоциями состояние? Да, пожалуй звучит лучше чем правда. И куда безобиднее для нервов телепата.

       — Теперь лучше.

       Чарльз издал короткий смешок, и Эрик посмел отстраниться, но не опустил руки — так, чтобы видеть смеющиеся голубые глаза, ускорившие работу кровеносной системы, но не терять песчинку.

       — Что? — не понял Леншерр, но улыбнулся впервые за долгое время. Чисто механически, как выработанная реакция на потрясающую улыбку Ксавьера. — Что такого я сказал?

       — Ничего, — парень опустил голову и поднял ладонь с плеча, чтобы убрать за ухо выбившуюся прядь каштановых волос. — Просто, — Чарльз мягко положил руку Эрику на грудь и медленно водил пальцами, словно его интересовали микроскопические ворсинки на ткани и их реакция на давление пальца. Прикосновения прожигали сквозь тонкую рубашку, и на секунду Эрик испугался, что Чарльз ощутит мелкую дрожь наслаждения, пробежавшую по коже. Он пытался не опускать голову, словно ему всё равно на то, что парень там творит, когда на самом деле это чистое движение спасало его жизнь одним своим существованием. Ксавьер поднял взгляд на Леншерра, и продолжил после секундной паузы: — Рейвен так и сказала, что тебе станет лучше, когда ты меня увидишь.

       Парень вскинул голову, усмехаясь, и оборвал зрительный контакт, через который Чарльз едва не прочёл всё.

       — Она слишком хорошо нас знает, — заметил Эрик, думая о тайне, которую ей выдал.

       — Это точно, — подтвердил Чарльз и издал нервный смешок, подумав о своём секрете.

       Они замолчали и никого не волновало, что они держатся за чужие плечи неприлично долго. Оба не подмечали истинной причины такого поведения друг у друга, хотя знали всё на собственном примере — я люблю его, поэтому держу, очевидно же. Не очевидно, когда дело касается поступков другого.

       — Ещё она сказала нам быть честными друг с другом, — прищурившись, вспомнил Чарльз и довёл свою руку до предплечья Леншерра. — Не знаешь, что это значит?

       Эрик нервно сглотнул, потому что прекрасно понял наставление подруги — он должен признаться, но не был готов говорить. Жаль, что он осознал неготовность после прихода, взглянув на очаровательное лицо, явно не ожидающее шокирующего откровения. Он же просто Эрик Леншерр — заносчивый, самоуверенный и замкнутый хулиган, но забавный лучший друг. К тому же парень. Какие уж тут признания? На что можно рассчитывать, когда ты всего лишь Эрик Леншерр?

       Он вдруг начал терять самообладание, и руки бы задрожали, если бы не схватились за ткань на спине Чарльза. Неведомое напряжение искрилось в воздухе между ними, потому что Леншерр молчал, пытаясь сохранить невозмутимость лица, что было невыносимо, когда сердце билось чаще, но разносило не блаженное тепло, а леденящий холод страха. Всё шло так хорошо, пока не была задета больная тема, вызывающая сильнейшие переживания, дрожь и потливость.

       Бояться сказать что-то Чарльзу так странно, ведь он самый милый и добрый человек, который всё всегда прекрасно понимает. Наверное, было бы проще признать свою любовь, если бы не возможность отказа и уверенность Эрика в том, что жизнь его без Ксавьера окончена. Поэтому легче было оставаться друзьями, все эти года тщательно скрываясь и отшучиваясь от догадок, хотя страданий такой путь добавлял. Но, по крайней мере, Эрик оставался живым.

       Морально подготавливаясь к ответу, Леншерр совсем забыл про вопрос и смотрел на Чарльза пустым взглядом. Парень, приподняв бровь, опасно приблизился к его лицу, проверяя реакцию на движение — отрицательно. А опасность состояла в слабости собственной выдержки перед губами Эрика, которые Ксавьер по любому сигналу мог бы накрыть своими.

       — И? — напомнил тот о своём вопросе. Взгляд Леншерра прояснился, но он всё равно непоколебимо молчал.

       Естественно, Чарльз сам осознавал смысл слов Рейвен, поэтому не менее трепетно ожидал от Эрика ответа. Правда, такого сильного волнения и выражения загнанности, как у Леншерра, он не ощущал — не в его психологии за пару дней осознания того, что любишь, угнетать себя навязчивыми страшными мыслями, успевая продумать бесконечное число вариантов развития событий. Тем более у Эрика на самобичевание ушло несколько лет. Чарльз просто не успел, поэтому любовь на данной стадии, вызывала, наоборот, уверенность и лёгкость.

       — Ты телепат, так что можешь просто всё узнать, — тихо сказал Эрик, когда наконец собрался с силами.

       Чарльз опустил бровь и на секунду разочарование загорелось на его лице. «Серьёзно, и это твой ответ? Которого я ждал? Так долго?! Ты… да ты… аргх!». Но в итоге всё свелось к простому: «чёртов Эрик Леншерр».

       — Я всё ещё помню, что, если я залезу к тебе в голову, то ты залезешь ко мне в штаны, — уши Эрика моментально запылали в стыде, брови вскинулись в удивлении, глаза опустились от ужаса. Нечего давать косвенные ответы. Чарльз же ухмыльнулся, оставляя вариант с телепатией как запасной.

       — Как ты это помнишь? — Эрик не сразу смог вернуть взгляд на парня. — Я давно так не делаю!

       — Неважно, — загадочно протянул Ксавьер, с лукавой улыбкой отводя глаза.

       Присутствие Леншерра будто опьяняло, поэтому парень пребывал в игривом настроении, но всё же о своих чувствах так просто сообщить не мог.

       — Мы говорили о Рейвен, — а вот вернуться к серьёзному разговору вполне способен.

       — Я не знаю, что она имела в виду, — выпалил Эрик так быстро, чтобы не была заметна дрожь в голосе. — Я знаю только одно, — парень пересилил себя и посмотрел прямо в голубые блестящие глаза и ближе притянул Чарльза к себе, — что я не хочу тебя отпускать.

       Его голос ещё никогда не звучал так мягко, что можно было бы сравнить с нежностью шёлка или лепестка розы, но именно таким он и был для Чарльза, когда произнесённые слова отдались жаром в груди. Но значат ли они что-то? Настоящие чувства Эрика оставались загадкой.

       — Я тоже тебя отпускать не хочу, — парень прижал их ещё сильнее друг к другу, носы едва не пересекались, близкий вид мягких губ искушал.

       Слова Эрика могут быть пусты, но Чарльз вложил в свои искренность. Проблема в том, что сложно уловить тонкую эмоцию в голосе, особенно когда не можешь поверить в прозвучавшее.

       Так и Леншерр. Неужели Чарльз сказал это ему? Правда или вежливый повтор? По-дружески или серьёзно? Парень почти полностью исключал серьёзность намерений, оттого и для обоих туман вокруг отношения к себе не развеялся.

       Несмотря на то, что они не могли расцепить руки.

       — Давай так, — Чарльзу стоило больших усилий сдерживать свои губы подальше от губ Эрика, но краем глаза он на них поглядывал с нескрываемым желанием, уже в открытую посылая намёки, которые, естественно, не были замечены, а скинуты на «показалось», — я задаю вопрос, а ты быстро отвечаешь на него, не задумываясь.

       Эрик кивнул, подумав, что терять всё равно нечего, поэтому сделал этот шаг в неизвестность. Маленький такой шажок, ведь он не знал, какие вопросы собирается задать Чарльз, но в то же время позволил ему вести разговор, хотя Леншерр должен был привести их к этому моменту. Ну, он, по крайней мере, пришёл сам (толчки со стороны Рейвен не в счёт).

       — Как тебя зовут? — Ксавьер начал с простейших вопросов для разогрева.

       — Эрик Леншерр.

       — Сколько тебе лет?

       — Семнадцать.

       — Как дела?

       — Уже лучше, — парень отвечал без промедления, пытаясь не отвлекаться на зов быстро открывающихся тонких губ.

       — Зачем ты пришёл? — Эрик подметил, что, задавая вопрос, в голосе Чарльза не подразумевалась неприятная неожиданность от его прихода и не было подтекста, намекавшего, что парню стоит поскорее уйти, потому что ему не рады. Простая заинтересованность.

       — Поговорить, — односложно, но честно. Чарльз склонил голову набок, неудовлетворённый ответом. «Милый мой, почему же ты такой неразговорчивый на мою голову?».

       Если верить утверждению Леншерра, то цель визита уже выполнена — они разговаривают. Даже больше: разговаривают, обнимаясь и сжимая пальцы на ткани, чтобы он ненароком не ушёл.

       — Ты говорил, что не хочешь меня отпускать, это правда?

       — Да.

       — Это серьёзное заявление?

       — И от чистого сердца.

       Обстановка накалялась, потому что оба подозревали, что есть между ними нечто другое, не совсем дружба, но боялись признавать, пока это не будет объявлено прямым текстом. Напряжение отдавалось электрическим покалыванием на кончиках пальцев, и только близость друг к другу сдерживала истинную силу этих импульсов.

       — Мы лучшие друзья? — следующий наводящий вопрос, перехвативший дыхание телепата. Прямее некуда. Кто я для тебя?

       — Да… — ответив, Эрик отвёл глаза.

       Значит, друзья и не более? Чарльз разочаровался, но не показал этого. Разве что переместил руку с нагретого места, чувствуя себя немного неуютно: разве друзьям позволено так долго удерживаться в неестественной близости?

       Ксавьер уже открыл рот для следующего вопроса, когда его прервал робкий шёпот:

       -… но я хотел бы иного.

       Рот он не закрыл и раскрыл бы ещё в большем удивлении, если бы знал, какие усилия понадобились Эрику, чтобы, превозмогая кольцо, сжавшее голосовые связки, сказать это даже шёпотом.

       У Чарльза закружилась голова в предчувствии счастливой развязки.

       Это точно не сон?

       Финишная прямая, главный вопрос:

       — Я тебе нравлюсь? — шёпот сорвавшегося в волнении голоса, до невозможности крепко сжатые на плечах пальцы. Рейвен хотела отвести Чарльза к Эрику именно для этого момента, но он сам пришёл «поговорить», поэтому парень не упустит такой шанс выяснить всё здесь и сейчас простым вопросом и ожидаемым простым ответом. К тому же, если он этого не сделает, то вызовет бурю её недовольства, выживаемость после которой не стопроцентная.

       Она говорила быть честным, сказала, что надо ей поверить. Чарльз доверился, поэтому вопрос было не страшно задать, а вот произнести нервно.

       Эрику заранее уверенности не вселили, и вопрос застал врасплох, хотя на протяжении игры он ожидал подобного. Момент истины. Пути отступления: не имеются. Леншерр задумчиво поднял глаза на потолок.

       — Эрик, не задумываясь! — крича и дрожа от нетерпения, напомнил Чарльз. И разве затягивание ответа хороший знак?

       — Звучит как-то не так, — Эрик переборол себя, и теперь голос звучал уверенно.

       — Что? — Ксавьер не понял, что от него требуют и нахмурился.

       — Перестрой предложение, — парень замялся. Облизнул губы, пытаясь скорее подобрать слова. Волнение, волнение, волнение. — Я имею в виду усиль глагол.

       — Э-э-эм… — он не был уверен в том, что от него хотят, — ты любишь меня? — вопрос прозвучал как «это ты хотел от меня услышать?».

       — Да, — ответил он без сомнений и без пауз. Быстро и плавно, как морская волна.

       Чарльз улыбнулся, снова смог дышать. Расслабленное счастье и чувство безграничной любви обжигающе разливались по телу. Он признался, он правда сказал «да»!

       Это начало новой жизни.

       — Теперь скажи это, — заметно сократив расстояние между лицами, прошептал Чарльз.

       — Я люблю тебя, — так же тихо произнёс Эрик, приближаясь навстречу. С него словно спали тяжёлые оковы, которые душили, крепко сцепляли правду, и сейчас стало сравнительно легче. Свободнее. Теперь он может беспрепятственно его целовать и это лучшее чувство на свете, когда можешь к нему прикоснуться.

       — Ещё, — попросил Чарльз, выдыхая едва различимые звуки, опаляя щёку Эрика.

       — Я люблю тебя, — складывая ладонь у парня на затылке, так тихо прошептал Леншерр, что лишь сердечный трепет Ксавьера смог разобрать слова на высшем языке чувств.

       Это наконец свершилось и Эрик накрыл губы телепата своими, слившись в долгом поцелуе, которого он почти десять лет тихо ожидал.

       Так вернулась жизнь: кожа посветлела, побеждая мертвенную серость, в глазах искрой воскрес огонь, плечи расправились, слёзы высохли, мир переродился в ярких насыщенных тонах. Промелькнул смысл вместе с отчаянным желанием жить. След былого разочарования остался только в виде синяков под глазами, где изнеможение напоминало о себе, в виде впалости щёк и живота, и в виде костлявости конечностей.

       Они были так близко, что грудью ощущали такт сердцебиений, и звучал он как единый. Ничто более не имело значения, кроме как сладкого поцелуя посреди прихожей, переполненной кучей слепяще белой бумаги.

       Отстранившись, Чарльз, глубоко и тяжело дыша от нехватки воздуха и избытка тепла и чувств, от которых щёки окрашивались нежной розоватостью орхидеи, положил голову Эрику на грудь, сильнее прижимая к себе милое тело, словно желая стать с Леншерром единым целым.

       Чтобы он всегда был рядом.

       Чтобы не ушло его тепло.

       Чтобы вечно билось сердце, и вздымалась, опадала грудь.

       — Я люблю тебя, — прошептал Чарльз, объятый нежными руками, закрывая глаза и ощущая чужую щёку на голове.

       И всё сразу прояснилось. Не осталось чувств, обвитых густым дымом, не пропускающим свет.

       Эрик опустил веки. Чёрные ресницы легко упали на мягкие каштановые волосы. Он улыбался искренней ласковой улыбкой, ощущая себя самым счастливым человеком этого дня.

<7>

       Я в порядке и буду в порядке, просто не смотри на мои слёзы. Надеюсь, и с тобой всё хорошо. Прости, я понял, что это я во всём виноват. Я не знаю, почему я не осознал этого раньше, почему не пытался просто понять тебя, а упрямо считал только своё мнение истинно верным. Пожалуйста, вернись ко мне, дай мне второй шанс, мы всё уладим Надеюсь, когда-нибудь ты меня простишь. Я не прошу большего, лишь прощения, но это не значит, что каждый день я не мечтаю о твоём возвращении. Чёрт подери, Эрик, я безумно скучаю по тебе Спасибо за всё, что было между нами, наши отношения, это было… бесценно, а наша связь была такой чувственной, что я не жалею ни о единой секунде, проведённой с тобой. Ты дал мне не только опыт, но и оставил воспоминания, которые поначалу будут вызывать у меня горькие слёзы, как сейчас,, но позже блаженную ностальгию, я надеюсь. С тобой я был по-настоящему счастлив. Но как и всё хорошее обязано заканчиваться, наша твоя любовь тоже завершилась, ушла, как бы я не был готов умереть, чтобы заполучить её ещё хотя бы на минуту, но чувства не работают, как выключатель, я понимаю, что и сгоревший фитиль не зажечь. Всё же, надеюсь, среди прочего, мне найдётся место в твоём сердце, хотя бы маленький уголок во имя того, что было между нами: измеряемое в омах вольтах электрическое напряжение, тепло килоджоулей и, знаешь, если честно, ты лучше разбирался в физике, но важно ли это теперь? Когда мы разбежались разорвались расстались, а я всё ещё люблю тебя?..

Навечно твой

Чарльз

       Вместо пропущенной запятой в конце Ксавьер уронил на лист слезу. Его имя, написанное дрожащей рукой, поплыло вместе с водой, делая её чёрной, как свежие чернила его гелевой ручки. Чарльз скомкал и бросил через плечо черновик письма. Письма, что он никогда не отправит.