— Нет! — строго говорит Аки, когда Пауэр и Денджи забираются на кровать, устраиваясь с двух сторон от него — чтобы он гарантированно не сбежал. — Вы не будете тут спать! Мне душно!

— Это потому что ты душнила ебаный! — радостно соглашается Денджи, вертясь рядом.

— Я встану ночью покурить и вас разбужу, вам это не надо! — отчаянно торгуется Аки, которому хочется хотя бы поспать спокойно.

— Ну значит, не встанешь. Мы сторожим твое здоровье, — зубасто скалится Денджи. — А то еще не хватало тебе рака легких.

— Да я не хочу с вами спать!..

— Это все потому что Аки ненавидит демонов, — сердито сопя, ябедничает Пауэр с другой стороны. — Хаякава, ты нас не любишь, да? Вот ни капельки? Ты бессердечный человек, мы вот тебя!..

— Ой, заткнись, не выводи его!

— А сам-то сразу обзываться!..

Аки молчит. От мягких волос Пауэр приятно пахнет клубничным детским шампунем (он уверен, что эта идиотка пыталась его пить), а значит, у Аки не остается последних аргументов, чтобы выгнать ее из постели по причине нечистоплотности. Они спланировали это, понимает его полусонный разум, происходит какой-то незаконный демонический захват его кровати, и у него совсем нет сил сопротивляться, тем более, его обнимают так тепло и приятно. Мысли немного плавятся; он в гнезде из переплетенных конечностей.

Денджи давит затылком на плечо, Пауэр по-детски обнимает левую руку и утыкается в бок. Где-то в ногах старательно топчется кошка — потому что какой движ в этом доме вообще может случиться без кошки? Аки просто физически не может выбраться из клубка тел, но ему и не хочется в глубине души…

Может, это всего лишь звериная любовь к тому, кто тебя кормит; может, на большее они и не способны.

Может, большего ему и не нужно.

— Ну правда, нам всем будет жарко, — шепчет Аки.

— Это потому что я очень горяча, держи себя в руках! — довольно хихикает Пауэр, жмуря янтарные глаза, сияющие в темноте, как кошачьи.

Аки с Денджи вздыхают почти в унисон. Пацан быстро затихает, это Пауэр что-то нежно урчит, скребется и ворочается… Аки кажется, что он тоже понемногу уплывает. Это был сложный день, и спина немного ноет — какое счастье, что до старости он не доживет, — на виски давит свинцовым кольцом бессонной мигрени, и хочется уже наконец-то вырубиться и потеряться, но что-то удерживает Аки.

Он медленно думает: ну, я же правда ненавижу демонов всей душой. Но демоны — это та безумная херня, сносящая дома и превращающая ни в чем не повинных людей в бурую кашу. Слепая в своем беспричинном разрушении. Чудовищная мерзость, порожденная страхами. А эти двое, конечно, привносят в его жизнь много хаоса, но они всего лишь придурочные дети, о которых кто-то должен заботиться. И они его любят — как могут.

Раньше Аки думал, что единственный свет в его жизни — это мисс Макима, но теперь он с трудом может вспомнить, как вообще пришел к этому выводу. Макима — это свет, да, пронзительный яркий свет, как у библейски достоверных ангелов с тысячью глаз. Свет, который выжжет твои легкие, если ты его вдохнешь. Мысли окончательно путаются.

У этих двоих все по-другому. У Аки осталось мало времени, но он вдруг понимает, что хочет запомнить слишком многое: и то, как Денджи учится криво писать хираганой, и как Паэур урчит во сне, словно настоящая кошка, и как закат проливает на них багряный свет, будто бы они уже мертвы — но они живы, и это лучшие последние дни его жизни. И их собственный свет такой теплый и хороший… Настоящий. Он чувствует это даже сейчас, когда беззвездная ночь съедает все краски.

Аки много раз представлял прежде, что будет, когда срок его жизни закончится. Возможно, это случится ночью, во сне, а не на службе. Сердце просто перестанет работать, потому что таков контракт, таковы правила, и он умрет один в пустой тихой квартире, и Аки найдут, только когда потребуется срочно вызвать его на работу из-за очередного безумного демона, крушащего многоэтажки.

Похоже, теперь смерть в одиночестве ему точно не грозит.

— Эй, Аки, — тихо зовет Денджи; Пауэр мурлычет во сне, закидывая на Аки ногу, — у меня тут есть пульт от кондея рядом, я до него доползу. Если тебе все еще душно. Я сразу не сказал, потому что ты вредный хуй, но не мучиться ж всю ночь, в самом деле.

— Спи давай, я переживу, — вздыхает Аки.

Ни за что не признается, что ему сейчас так хорошо.