— Думал, ты уже не вернешься.

Чунмён говорит это так, словно даже не просыпался от чужого присутствия и легкого, почти неуловимого шуршания. Сколько времени сейчас? Вероятно, настолько поздно, что уже стоит называть это "рано". Чондэ сипит с легкой обидой, падает на постель, трогает своими холодными руками Чунмёна за шею, не собираясь его будить на самом деле, больше проказничает. Он просто немного возмущен, не хотел бы просыпаться посреди ночи тоже, а тут ему пришлось. Чунмён морщится, прячется под одеяло, но отодвигается, чтобы можно было бы к нему прилечь. Чондэ целует его в макушку, торчащую из-под одеяла, мягко кончиками пальцев приглаживает заломанные от сна волосы. Они то ли расти усиленно стали, отчего пушатся так странно, то ли ломаться и сыпаться, потому торчат, но Чунмёну некогда про это думать, а Чондэ в любом случае будет к ним так нежно относиться, как и ко всему Чунмёну.

— Я вернулся спать. Надеюсь, ты тоже продолжишь, — он последнее почти мурлычет, немного акцентно, растягивая гласные. Чунмён не может не выглянуть: приподнимает одеяло, пуская Чондэ к себе греться, хотя пижама того греет явно лучше, чем сам Чунмён, — мелкое дтп, просто переломов много и людей, я понадобился.

— Тебя больше не дернут?

— Не, — Чондэ морщится, обнимает Чунмёна через грудь, чтобы уткнуться носом ему в плечо, горячее на уровне его ледяного носа. Чунмён мягко обнимает его в ответ, укладывает подбородок поверх его головы. Холодный Чондэ снимал ночной жар, но не вырывал из сна вовсе.

— Волосы пахнут операциями.

— Я не буду мыться сейчас, отвали, — шепчет Чондэ, немного елозит, но вовсе не злобно. Чунмён улыбается, ощущая, что снова засыпает, а тут еще и такое приятное дополнение. Спать с Чондэ в обнимку было очень даже хорошо. Чунмён всё время жил по принципу, что это его личное пространство, что с кем-то жарко, нудно, неудобно. А вот с Чондэ...еще лучше, чем без кого-то. Его добрый доктор был всегда прохладным, словно остужать самого Чунмёна призван, не меньше. Заснуть рядом с Чондэ можно было за пару минут, каким бы сложным не был этот процесс без него.

— Эй, ну что за черт? — шепчет Чондэ, толкая Чунмёна в грудь, а сам выпускает его из объятий и отворачивается. Только вот, Чунмён не сразу понимает, в чем дело. Звонок. Его, видимо, раз Чондэ возмущен, наверное, свой он выключил. Чунмён тихо стонет, берет с края постели наушник, вставляет в ухо и старательно думает о том, что нужно ответить, но получается только неразборчиво мычать.

— Очень доброго утра, — звучное мурчание на той стороне не радует, о чем Чунмён спешит сообщить своим недовольным ворчанием без четких слов, просто чтобы было, — босс не дозвонился до тебя, звоню я.

— Я спал. Бэкхён, иди нахуй? Какой босс?

— Понимаю. Вставай, нас вызывают.

— Наши клиенты лежат мертвыми пару месяцев, неужели они не могут пролежать до утра без нас?

— Там посреди города свежий труп, — Бэкхён смеется, как будто в этом есть нечто смешное. Чунмёну вот не смешно, работать со свежими трупами он не собирался. Не ночью. Не этой. Но у начальства были другие планы, а звук машины у Бэкхёна на фоне значил только то, что этим планам придется подчиняться. Если в деле участвовал даже Бэкхён, пусть оно и не входило в их квалификацию, работать точно приходилось, ведь это что-то серьезное, — не знаю, почему мы, но нас прям очень хотят там видеть. Погнали? За тобой заехать?

— Я сам, — Бэкхён говорит о том, что скинет все данные, но Чунмён только хмыкает ему и смахивает вызов прикосновением к наушнику. Он жмурится, поворачивается набок, надеясь уснуть и дальше спать, но недовольный Чондэ его мягко толкает, заставляя открыть глаза, — что?

— Тебя на работу зовут, вставай.

— Я планирую задержаться до девяти утра, — признается Чунмён, получая смешок. Чондэ и не против, но он всё же прав. Стоит встать. Бэкхён как раз присылает все сведения, которые ему дали, поэтому приходится открыть глаза: читать сообщения вместо него система еще не умела так, чтобы адекватно и понятно. Тем более, самостоятельно работать она тоже не умела, нужно включиться. Он прикасается к наушнику, проводит два раза вверх, чтобы открыть визуальный образ. Вчитываться получается плохо, особенно, когда хочешь спать.

— Не помню, чтобы вас вызывали ночью, — напоминает Чондэ, подминая свою подушку под голову и грудь, обнимая, трет нос о рукав пижамы, как будто это его наводит на лучшие мысли, — что-то, видимо, особенное.

— И вправду центр города, — соглашается Чунмён: перед глазами карта с местом, куда нужно ехать. Район настолько популярный, что от трупа следовало избавиться уже достаточно давно. Информация у Бэкхёна появилась с полчаса назад, слишком много времени, чтобы ждать их и не оцеплять район, — нас на такое вызывали два года назад, но там было слишком зря.

— Может вас отпустят через пару часиков.

— Видимо, что-то сложное. Ну или кто-то тупой и не может справиться без нас.

— Ну, лишнее расследование вам не помешает, разомнете кости.

***

Добираться до места долго не приходится, но из-за раннего подъема Чунмён ощущает себя пьяно. Голова немного кружится от усталости и недосыпа, а тут еще и тревожный подъем, к которому он не мог быть готовым. Внутри всё покалывает от этой самой тревоги, будто не хватает дыхания. Их работа и так начиналась чуть позже, чем положено у обычных людей, а тут пришлось ехать раньше, чем просыпаются работники разных служб. Чунмён обычно просыпался вместе с Чондэ, когда тому нужно было работать в дневную смену. А когда не нужно, всё равно вставал в это же время, если честно. Привычка вставать чуть раньше всё равно не помогала в этой ситуации. Он приезжает к пяти утра, странно, что оперативники еще не закончили. Но они сразу сделали голо-завесу, пряча место преступление от обычных глаз, а тут еще и охрана, которая пропускает только по удостоверению. Чунмёна они пропускают, но просят надеть гарнитуру перед входом, что его безудержно бесит.

Пользоваться наушниками он не сильно любил, словно в закрытом мире с камерами на каждом шагу и так было нечем дышать. Гарнитура предполагала наушник и специализированную линзу в глазу, которая без первого не работала. Снять наушник было бы достаточно, чтобы считывание глаз переставало работать, но с ним ты становился особенно заметным для всего вокруг. Вся информация о тебе хранилась в нем, управлять, как сенсорным телефоном раньше пальцами, можно было взглядом. Разговор никто не услышит, а твой личный интерфейс никто не увидит, кроме тебя. И кого-то, кто за тобой следит. Обычные гаджеты с физическим носителем и экраном всё еще были в использовании, но в основном в офисах и дома, в местах, где работа органов должна была быть оперативной и информационной, использовались именно системы-гарнитуры. От обычных наушников без проводов гарнитурный отличался формой, больше повторяющей ухо своего владельца, ощутимым сенсорным взаимодействием и многими дополнительными функциями. Да и линзы не были линзами, которые раньше использовали для зрения, полноценный кусок транзистора, иногда отливающий голубоватым во время работы. Она работала как экран, застилая всё перед глазами.

Куртка формы мокнет под мелким дождем, но Чунмён как раз доходит до окончательной остановки. Они не работали в полиции больше, а вот форма осталась, была приятной и защищающей, что не могло не радовать прямо сейчас. И в самый активный период осени льет каждый день, что уже даже физически устаешь от этого. Удивительно, что влага не разнесла кровь по асфальту во все стороны. Пынён, девочка из оперативного отдела, встречает его дежурным кивком головы, получая такой же в ответ. Она уже насквозь мокрая: копаются тут они не первый час. Девушка листает что-то в рабочем планшете, видимо, не имея больше данных для записи, проверяет уже записанные. Чунмён встает рядом с ней: без Бэкхёна он и не вздумает начинать. Было немного странно то, что тот не успел приехать раньше Чунмёна, хотя уже был в машине, когда ему звонил. Живет он дальше, что уж придираться.

— Вы долго, — говорит Пынён, слегка прищуриваясь в сторону мужчины. Чунмён фыркает и не специально зевает, прикрывая рот рукой, — сладко спалось?

— Было бы. Надо было вызывать нас сразу, чтобы не было "долго".

— А я говорила им сразу, что дело стоит передать вам, но им понадобилось шесть трупов, чтобы дойти до этой мысли.

— Да ну? — Чунмён оборачивает, смотрит наверх, указывает на камеру как раз тогда, когда девушка поворачивается с ним, — вы вот с этим раскрыть серийника не можете?

— Там...такое.., — она сжимает губы, придумывая, как бы ответить, чтобы потом не пришлось объясняться еще раз с Бёном, — если вы полностью заберете дело, вам покажут все видео материалы. Сложно найти кого-то, кто...

— Невидимка? — Бэкхён оказывается рядом слишком неожиданно, что они оба вздрагивают. Он хитро улыбается, вытягивает из кармана формы конфету, чтобы не курить, — я слышал, что вы столкнулись с расчлененкой, которой нет на камере. Это вот?

— Вот, — кивает Пынён, смотрит на него с некоторым осуждением, которое только девушкам и свойственно. Бэкхён не вызывал приятных чувств у людей. Особенно у тех, с которыми когда-то работал в обычной полиции. Вся его дружелюбность явно не вселяет доверия, — вас только и ждали. Мы же полтора часа назад вас вызвонили...

— Увозил шлюху домой, — то, как просто Бэкхён это говорит, вызывает ощущение, что они о погоде говорят. Девушка морщит нос, показывая свое пренебрежение, Бён в этот момент вытягивает наушник из уха, переставляя в другое, словно не собирается ее слушать, — нам можно начать?

— Спрашивайте у ребят, моя работа уже закончена, — Бэкхён фыркает и уверенно идет в сторону второй завесы, которую уже особо никто не охраняет, ведь за первую никто из гражданских не пройдет. Чунмён позволяет в голове мелькнуть мысли, что у Бэкхёна не должно быть шлюхи, он вроде как в отношениях с конкретным человеком, уже долгих-долгих. Он идет за Бэкхёном, не ощущая себя уверенно в такой работе: обычно их тела настолько холодные, что на них и кожи не остается, а тут ночное убийство. Непривычно. Им навстречу выходит один из работников совсем другого отдела, мягко приветствует их взмахом руки.

— Мы закончили, можете двигать, трогать, — перечисляет он, протягивая им передатчик информации с тем, что уже успели записать, — всё собрано, но мы вам оставили парочку контейнеров для сбора, вдруг найдете что-то интересное. Как закончите, увезем тело, но не тяните, за час бы управиться.

— Да мы к десяти уже дело закроем, — бросает Бэкхён, копируя себе информацию после Чунмёна. Перед глазами сразу же появляется плашка с предложением ознакомиться с собранной информацией, которую Чунмён не может игнорировать. Читать и идти обычно получалось хорошо, но легкая тошнота от недосыпа сейчас заставляет глотать вязкие слюни и терпеть.

— До только к десяти на работу приедет, вряд ли он возьмет тело раньше одиннадцати, а без него вы не сдвинетесь с мертвой точки.

Ожидаемо было бы то, что Бён развернется и уйдет из-за такого пренебрежения его работой, но он просто закатывает глаза и идет к завесу. Бэкхён не был обидчивым, особенно, если дело касалось работы, но и работать с обычными следователями он не слишком любил. Не любил работать с кем-то и вовсе. Даже с Чунмёном и Кёнсу. А тут вон сколько муравьят. Работа Бэкхёна была исключительной, но почему-то многие считали, что он просто камерами занимается, а вот Кёнсу точно решает все их проблемы. Сам Кёнсу думает, что без Бэкхёна их отдел не имел бы смысла. Их может быть и не вызывали бы без него вовсе. Криминалисты уходят, стоит им увидеть того, кто пришел, здороваясь и прощаясь сразу же. Чунмён проходит тоже, уже дочитывая общие сведения о жертве данного преступления, но не сильно вдаваясь в то, что случилось. А то, что случилось, предстает перед глазами под тихое "меня сейчас стошнит" от Бэкхёна.

Тот, кто это устроил, был либо психом, либо художником. Причем, последнее не отрицало первое. Угол между стыком двух зданий был "украшен" ярким кровавым цветком, нарисованным каким-то странным образом, словно не на самом деле. Может быть не человеческой рукой, но точно из той крови, которая стекала с тела. С тела, которое кто-то старательно разобрал так, чтобы оставить огромную дыру в его груди, оголить кости. И никакого сердца между пустыми легкими. Выглядело настолько ужасно, что не хотелось думать даже про то, как это было сделано. С особым остервенением, но будто бы излишне аккуратно. Это точно делал человек, потому что машинам такое было неподвластно.

— Боишься трупов? — язвит Чунмён, хотя самому приходится проглотить некоторое отвращение. Бэкхён неловко поджимает руку к груди, растопыривая пальцы, чтобы показать брезгливость. На самом деле, Бэкхён был излишне эмпатичным в каких-то странных ситуациях, на многие преступления его реакция первоначально была тошнотой или болью в кистях, которую он пытается сбросить легким потряхиванием руки.

— Я года два...два? Не работал с тем, что имеет не засохшую кровь на себе, — напоминает он. Чунмён тоже так думает, — необычненько.

— Ты пьяный? — Бэкхён кивает очень уверенно, честно и как-то даже игриво, тяжело вздыхает и идет вперед, чтобы рассмотреть картину на стене поближе. Кто-то явно издевался, совершая такое убийство: это требует так много времени, а тут посреди проулка остался незамеченным. Бред, — зачем приехал тогда?

— Тебе бы всё равно дозвонились, не хотел оставлять одного, — звучит даже доброжелательно. Только вот, Чунмён бы с радостью поработал бы без него такого. Бэкхён присаживается на корточки рядом с трупом, вытягивает перчатку, надевает и трогает торчащее ребро кончиками пальцев, — им-то, наверное, нужна только от Кёнсу грязная работа, мы тут для галочки. Давай хоть пошаримся по необычному убийству.

— Только постарайся не облевать труп, — просит Чунмён, Бэкхён показывает "ок" пальцами, уже измазанными в крови. Ким морщится, не решаясь пока что на такую встречу с телом, осматривается вокруг, встречая перед глазами виртуальные пометки, где уже прошлась рука других работников.

— Не хочу предоставлять Кёнсу лишнюю работу, — смеется он, шутливо делая вид, что его подташнивает, поднимается на ноги, но при этом всё еще наклоняется торсом к телу, чтобы смотреть на него сверху, — преступник?

— Осужден за изнасилование, отпущен досрочно, — делится информацией о жертве Чунмён, не находя вокруг еще никаких дополнительных отметок, — ничего особенного. Про убийцу тоже. Точнее, про него вообще ничего.

— Седьмое тело за четыре месяца, — выдыхает Бэкхён, отходя от тела окончательно, смотрит наверх, будто бы ища камеры в небе, а Чунмён смотрит на него, — они стоят на мертвой точке?

— Я не нашел ничего такого, что не нашли бы они. Будто бы всё сделано правильно, осталось посмотреть камеры, отследить гарнитуру и привести ублюдка в отдел.

— Но они не смогли это сделать ни разу за четыре месяца, что позвали нас. Я точно не сплю сейчас в пьяном бреду?

— К сожалению, — Чунмён качает головой, получая от Бёна разочарованный вздох, это заставляет усмехнуться, — я бы тоже не отказался.

— Может быть...посмотрим чужой отчет и отчет Кёнсу? А перед этим доспим немного?

— Я уже не усну, но тебе бы не помешало. Еще десять минут и погнали, это бессмыслица.

***

Бессмыслицей является и идея посидеть за работой уже в отделе, особенно одному. Чунмён засыпает. Может быть от того, что остается один, а может быть от того, что всем своим телом пытается избежать работы с чем-то, на чем есть свежая кровь. А может быть он должен был только встать во столько, во сколько уже устал работать? Скорее, всё вместе. Он старательно разлепляет глаз, пока читает выявленные особенности, смотрит на то, что было в преступлениях раньше. Там не было чего-то особенного, что могло бы помочь разобраться вот так легко. Всё вокруг кажется настолько очевидным, что становится слишком неочевидно. Чунмён старается думать, но получается совсем плохо. А потом нервно вытаскивает наушник, отключая перед собой гарнитуру таким движением, складывает руки на столе, чтобы устроиться на них головой.

— Домой пиздуй? — Чунмён подрывается, словно заснул, осоловело смотрит по сторонам, находит Кёнсу, жмурится и тяжело стонет. Кёнсу снимает куртку, кидает ее на свое рабочее место, следом снимает наушники, используемые для музыки, — Бён приедет через час, мы тебя прикроем.

— С чего бы?

— Ну, ты его отпустил, а меня вы не вызвали. Мы же не работаем по ночам, — напоминает Кёнсу, копирует себе информацию на гарнитуру и надевает ее. Пару секунд поводит глазами, видимо, уже что-то читает, Чунмён как раз через силу трет лицо о сгиб локтя, а потом откидывается на столе, — какая же хрень. Нам сказали, почему мы?

— Нет. Но они не справляются.

— Ты смотрел камеры? — Чунмён перебирает пальцами по воздуху, показывая, что не вникал. Кёнсу чешет нос, вздыхает и берет планшет с базы зарядки, чтобы поработать со своими делами, — иди домой. Завтра уже поработаем все вместе. Бэкхён посмотрит все записи, а я тело, там сведем всё, расскажем тебе, а ты нам.

— Ты позвонил Бэкхёну? — уточняет Чунмён, не имея никакой уверенности в том, что Бэкхён сможет прийти. Он был пьяный. Обычно в такие дни он отпрашивается у них, чтобы не прийти вовсе. Или прийти позже. Но последний вариант был тем самым, когда он хотя бы спал ночью. А он не спал этой. Бэкхён не имел зависимостей, такое с ним случалось редко, но было ощутимым. Вероятно, он выпивал просто вечером за ужином, не успел даже лечь спать. Но с ним всё равно не было смысла работать, если он не спал. Кёнсу смотрит на Чунмёна пару секунд, а потом пожимает плечами, — ты его не ждешь?

— Он был пьяный.

— Он был пьяный.

— Пусть спит, — отмахивается Кёнсу, не находя в этом проблемы, — он писал мне ночью, что оставил тебя. Обещал явиться, но я по тексту понял, что там невменоз. Если что, вы на выезде.

— Не уверен, что ты собираешься слушать благодарности, — усмехается Чунмён, потягивается и поднимается с места, чтобы начать собираться. Долго предлагать не надо - работу он всё же недолюбливал, если она была в таком виде. Кёнсу проверяет в системе, когда ему привезут тело, морщится, но так не поймешь, от чего именно: привезли уже или еще ждать.

— Вы мне тут не нужны, пока не можете думать. У нас тишина с нашей работой, так что советую набраться сил для всей дальнейшей хуеты, — Чунмён кивает на это, вставляет наушник в ухо и смотри на Кёнсу. Тот шутливо пальцем постукивает себе по запястью, как бы показывая время на часах, которых у него на руке нет, — уходи.

— Хорошей тебе работы.

***

Правда, дома его никто не ждет. Оно и логично, кто бы его ждал во время рабочего дня? У Чондэ сегодня выходной, он уже должен быть в спортзале, вероятно, они просто разминулись. Чунмён через силу моется, второй раз за немного часов чистит зубы и даже заставляет себя позавтракать. Получается плохо, хотя Чондэ явно постарался, чтобы ему осталось что-то вкусное, пусть и не очень красивое. Чондэ делал завтраки вкусно, но никогда аккуратными они ни были, поэтому Чунмён выжидающе смотрит на неровные бутерброды, не ощущая голода. Чондэ был предупрежден, что Чунмён возвращается с работы, вот и оставил, хотя свой порядок дня менять и не пытался. А может и сделал новое для Чунмёна. Но сил не хватает даже на кофе: парочка глотков и слишком долгие перерывы, чтобы перевести дыхание. То ли нужно еще поспать, то ли наоборот развеяться и начать вести себя активно. Он устал.

Свою работу Чунмён любил (если это чувство так вообще можно было назвать), она не вызывала у него ни физического, ни ментального истощения. Но вот такие моменты были равны увольнению, если честно. Хотелось разорвать все связи и сбежать. Но это не так работало. Их крошечный отдел, вообще не относящийся к органам и обычной полиции, потому что был отдельным частным звеном, раньше включал в себя пять человек, но теперь осталось всего-то три. Обычно они занимались теми преступлениями, записи с камер которых было почти невозможно найти: кости тел. Почему? Когда? Где? При каких условиях? Этим занимались они. Вся их работа была кропотливой, но безумно быстрой в рамках обычного мира.

Кёнсу занимался телами, разбирал, собирал, искал все возможные неровности. Иногда им приходилось работать с телами более свежими, иногда даже теплыми. Кёнсу это не любил, но всем был нужен, потому что порой преступление раскрыть можно было чисто его осмотром. На места он не ездил, только смотрел пару отчетов и тело. По паре следов на теле он мог понять, как, когда, кем и даже зачем было совершено преступление. Порой им доставались кости людей, которых никто не убивал, но без Кёнсу все бы копались безумно долго, ведь так просто это не поймешь. Иногда До находил такие вещи по телу, что даже не верилось, что такое можно найти (и совершить), но Чунмён предпочитал сначала от него отчет получать, а потом уже думать над чем-то.

Бэкхён занимался всем тем, что требовали камеры. Казалось, что он мог найти вообще всё, даже если оно случилось тогда, когда камер не было. Чаще всего, преступника лицо мог найти именно он. С Бэкхёном работать было тяжело, потому что его голова могла справиться с слишком тяжелыми (как забавно) информационными нагрузками. После отделения от полиции, Чунмён и не помнил, как это расшифровывается, но основной особенностью работы Бэкхёна был OOTD, анализ, способный сопоставлять все носители информации как одно событие. Чунмён не вдавался в подробности, но среди легавых не осталось никого, кто мог бы провернуть подобное.

В конечном счете, Чунмён занимался тем, что не умели делать эти двое — разговаривал с людьми. Осмотры, опросы, свидетели, подозреваемые, подсудимые. Он собирал вместе две сложнейшие работы, чтобы воссоздать картину, имеющую доказательства, и доводил до суда. С костями последнее было сделать тяжело. Для этого Чунмён им и нужен был. Но за последние годы все они так отвыкли работать с такими телами, как сегодня, что оказались выжаты, даже если бы и не были. Чунмён был хрономатериалистом, потому ему легко давалось создание образа преступника, если мелись все данные. Если в цепочке чего-то не хватало (даже если это были его личные знания и опыт), то ничего не сходилось. В цепочке данных преступлений не хватало как раз преступника.

Этот навык не был особенно редким, но в криминалистики использовался не часто. Почему-то к нему относились, как к обыденности, потому не брали в расчет, но их отдел только на этом и держался в некоторых делах. Обычно хрономатериалисты работали в сферах, ставящих на будущее, а не на прошлое, как это делали следователи. Громко о таких людях не говорили - из-за этого и так часто появлялись шарлатаны, называющие себя таковыми, мол, могут вылечить неизлечимое, могут предсказать судьбу человека. Не могут. И если раньше Чунмён думал, что это просто его упущение, раз он так просто таким пользоваться не может, то после встречи с Чондэ точно знал, что никаких предсказаний у них в навыках не имеется.

— Выглядишь уставшим, а всего лишь утро, — смеется Чондэ, немного пугая Чунмёна, потому что тот задумался. Чондэ целует его в макушку, Чунмён откидывает голову, смотри на него, потому Чондэ уже целует его сверху в губы, — тебя отпустили?

— Делать пока что нечего, — признается Чунмён, а Чондэ отходит, оттягивает футболку от тела за воротник и пару раз дергает, словно это создаст ветер и остудит его, — ты не отдохнул и сразу побежал домой?

— Какой-то пиздюшонок занял душ, я не смог дождаться и убежал, — рассказывает он, всё же футболку с себя стягивает, немного нехотя, будто стесняется, кидает наушник на стул вместе с этой самой футболкой, — если хочешь, можем собрать сегодня мебель, но сначала поспи немного.

— Не уверен, что хочу.

— Я могу после душа полежать с тобой, — он говорит это совсем некокетливо, голос Чондэ в принципе не звучит кокетливо почти никогда, потому что человек он слишком серьезный. Но Чунмён улыбается, совсем несдержанно, как дурачок. Чондэ сначала слегка наклоняет голову набок и поднимает бровь, но потом улыбается очень мягко, так же мягко гладит Чунмёна пальцами по щеке, — ты, как кошка, что за милости в твоих глазах?

— Кошки обычно не милы в глазах, — усмехается Чунмён, — они скорее похожи на тебя: те еще холодные зазнобы.

— Я бы предложил тебе секс в качестве лекарства, но ты такой сонный, — Чондэ смеется, снова целует, но отходит, — иди в постель, тебе надо прийти в себя.

На самом деле, Чунмён не уверен, что случилось что-то такое, что выходило бы за рамки его работы. Труп? Чунмён был способен не просто смотреть на трупы, но и доставать их разных мест в разных состояниях, даже в них капаться мог. Наверное, ночь не сыграла на руку, точно так же, как не сыграл Бэкхён. Интересно, если бы с ними работал Чондэ, как бы он себя вел? Чондэ врач, с трупами, правда, не работает, но явно не испытывает трудностей с нелицеприятными вещами. Чунмён на секунду представляет, что Чондэ бы недовольно закатывал бы глаза всё то время, что они отвращаются, отвешивал бы по паре нагоняев и отправлял бы делать более полезную работу.

Вся их работа полезная, что уж говорить. Но в некоторых случаях они совсем бесполезные в том, что может сделать другой. Мог бы Чондэ заменить Кёнсу? Кёнсу с людьми не работал. Чондэ - с мертвецами. Чунмён работал с двумя вариантами. И с Кёнсу он тоже умудрялся работать. С Чондэ, вот, жить. Чунмён через силу поднимается, убирает кофе со стола, мочит руку в воде из-под крана, чтобы потрогать лицо, словно ему это поможет. Получается дойти до комнаты и просто упасть чуть ли не лицом в подушку. Он не думает, что уснет с первой секунды, как бы не получилось так, что Чондэ, придя к нему в компанию, сделает это быстрее. Нужно отдохнуть.

***

В другой же день найти Бэкхёна на своем рабочем месте немного удивительно, обычно он опаздывает, а если и не опаздывает, то не является раньше Чунмёна. Чунмёна, который сегодня, как и обычно, пришел в это же время. Не испортить свой ритм дня после ночного подъема было не очень сложно, поэтому Чунмён будто бы даже не ощущал вчерашнего дня, его и не было вовсе. Однако, так было только для него, человека, почти не имеющего никаких проблем со сном. А что до тех, кто имел? Бэкхён уже с включенным компьютером и даже тремя экранами из четырех, словно способен всё это считывать одновременно. Способен. Наушник в его ухе едва-едва мигает, показывая активный процесс работы. Ручка, случайно сбитая со стола локтем, ловится Бёном в эту же секунду, в которую он поворачивается на стуле к Чунмёну. Между ними было всегда такое странное напряжение, словно они не могут разговаривать, когда находятся вместе. Не могут.

— Удивлен, что ты здесь, — всё же говорит Чунмён, раскладываясь на своем рабочем месте. Парочка бумажек, которые оставил Кёнсу, два носителя, чтобы проверить его отчеты, в глаза, конечно, бросается, но Ким старательно их отодвигает на потом. Он помнил, от чего ушел вчера, хотелось бы оттянуть эту встречу

— Почувствовал укол совести, что вчера не сделал это, — бросает Бэкхён, слегка скалясь на "вчера", но не больше. Он кладет ручку обратно на стол, пару раз ей щелкая, а потом поднимается с места, — кофе?

— Не нужно. Ты смотрел отчет Кёнсу?

— Решил, что ты этим займешься, — Бэкхён обычно разводит таблетки в кипятке своих напитков, что всегда выглядит дибильно, но так хотя бы понятно, почему он сумасшедший. Сейчас же просто наливает кипяток из кулера, бросая в кружку пару ложек растворимого, — я проверю отчеты по камерам, глянь только по трупам. Не думаю, что это всё вообще имеет смысл.

— А? — Чунмён даже смотрит на него, удивляясь: Бэкхён никогда не испытывал скептицизм по поводу дела, слышать такое от него было сродни сказкам. Бэкхён морщит нос, предвидя незаданный вопрос, отмахивается, унося кружку на свое рабочее место, снимает наушник.

— Просто посмотри, — он зовет жестом к своему столу, Чунмён подходит. Бэкхён включает камеру со вчерашнего места: ничего не происходит. Запись идет в ускоренном ритме, пару раз мелькают фигурки людей, но потом кончаются и они. Бэкхён возвращается обычный ритм примерно в то время, когда должны будут обнаружить преступление, а на картинке медленно расцветает роспись по стенам, как цветок, кровью, а потом только становится видно тело.

— Это...

— Не монтаж, — понимает вопрос Бэкхён, — запись без помех и редакций, в нее никто не влезал, никто не менял. Всё чисто.

— Но такого же быть не может, — Бэкхён кивает, что вызывает у Чунмёна некоторые опасения, — для тебя это большая загадка?

— Ну...я напуган, — это странно, что Чунмён не решается переспрашивать. Бэкхён наклоняется и включает то, что успел высмотреть, а материалы распространяются по разным экранам, — в среднем тут проходит минимум один человек раз в четыре минуты каждый день, в промежуток этого времени - один в семь минут. Но между последним человеком и представлением прошло сорок три минуты. Во все другие дни статистика оставалась такой же, даже вчера.

— Звучит так, будто кто-то зациклил пустой кадр, а потом уже показал нужный.

— Есть такое. Он не мог избавиться от такого количества людей, чтобы провернуть это за такое долгое время.

— Это может быть завеса? — Бэкхён удивленно отрывает взгляд от экрана и смотрит на Чунмёна, — что?

— Тогда это кто-то из копов, — Чунмён пожимает плечами, потому что это совсем не отрицает факт преступления, — они все пронумерованы, можем посмотреть, что использовалось до обнаружения преступления. И где.

— Можем? — Бэкхён поводит плечом: заниматься такой морокой ему явно не хотелось, число того, что придется просмотреть, превышает его силы. Чунмён его прекрасно понимает, возвращается к себе, — я посмотрю отчет Кёнсу.

— Спасибо.

Чунмён просто пожимает плечами, прекрасно зная, что никто другой заниматься этим не будет. Так или иначе, но работой они занимались разной, чтобы не стоять на одном месте. Иногда случалось такое, что, даже делая разные дела, они умудрялись застывать на одном месте, потому что у них были одинаковые взгляды на вопросы. Но и на самом деле, Бэкхён никогда не смотрел отчеты Кёнсу. Сам До считал, что тот просто брезгует всеми этими мясными вопросами, ведь достаточно часто сторонится всего этого, особенно, после отстранения Чанёля. Чунмён с этим мнением никогда не соглашался, потому что Бэкхён мог работать с телами чуть ли не лучше самого Чунмёна. Просто личность Бэкхён отвратительная, вот и всё, вредничает и брыкается. Никакой загадки: человек, уволившийся от них, ушел только из-за этого невыносимого Бён Бэкхёна. Чунмён даже удивлен, что кто-то такой мягкий, как Кёнсу, его терпит. Наверное, дело не в Бэкхёне вовсе - тот в порядке. Хотя, в основном своем времени работают они ладно, внимания не стоит.

Сам Кёнсу приходит уже после обеда, рассказывает про то, что смотрел чужие осмотры тел, что нужно пересмотреть их записи и составить свои. Переделывать то, что уже было сделано, всегда было трудно, требовало какого-то невероятного уровня внимания. Кёнсу не любил разбираться в том, что решалось без него, а потому его фразы про пересмотр такие презрительные. Работа у него не из приятной. Чунмён как раз заканчивает с ознакомлением отчета по новому телу. Вряд ли у следователей будет слишком отличительный отчет по прошлым находкам. На самом деле, всё кажется безумно очевидным, но в этой всей очевидности есть нечто, что не приведет ни к чему. Для отвлечения Бэкхён с Чунмёном подводит к порядку остальные дела, сводят все выплаты, стараясь игнорировать новый вопрос. Кёнсу уходит от них в лабораторию, оставляя друг с другом два разных напряжения, как будто не собирается с ними сегодня и вовсе связываться.

— Ты хочешь провернуть OOTD? — Чунмён замечает, что Бэкхён раскладывает разные носители на столе, которые обычно использует для этой процедуры. Бэкхён пожимает плечами, что кажется немного смущающим в данной ситуации: просто так такие важные вещи не достаются в отделе, — не уверен?

— Наверное, я подготовлю всё, чтобы сделать завтра с утра, — поясняет свою неуверенность Бён, — у меня нет здравого ответа на преступление, не хотел использовать. Но мы же в тупике, как и все до нас?

— Если Кёнсу не выдаст нам что-то невероятное сегодня, то я просто жду новое тело.

— А Кёнсу и не выдаст, — бросает Кёнсу, заходя к ним. Он разминает шею, жмурится, а потом указывает рукой на часы, висящие на стене чисто для красоты на самом деле, — когда стрелка делает прямую линию вниз второй раз за день, значит, пора не требовать чудес и ехать домой.

— Я обожаю, что ты идиот, — шепчет Бэкхён, показательно выключая компьютер, но не заканчивая со своими приготовлениями, потому что для OOTD требуется очень много проводов и устройств, которые он завтра просто не захочет искать утром. Бэкхён едва-едва улыбается, делая свои дела. Кёнсу не умел нормально читать время на часах с циферблатом, потому в какой-то момент Бэкхён научил его этому положению и фразе. Да, сейчас он справлялся с цифрами и стрелками, но иногда позволял себе такие штуки выкидывать. Кёнсу как-то нервно трет лицо руками, задерживаясь пальцами на глазах.

— Не отказался бы быть идиотом.

— Совместный ужин? — предлагает Чунмён, словно просто так. На самом деле, он прекрасно знает, как Кёнсу не любит оставаться один после такой работы. А он один. Бэкхён морщит нос - это их общее переживание, намек он прекрасно понимает.

— У меня свидание, — отказывается Бён, смотрит на Чунмёна с легким прищуром, потому что он не врет, а вот связываться с его попытками отвлечь Кёнсу от дурных настроений, он не готов, — но никто вам не запрещает посплетничать без меня.

— Да нужен ты нам, — фыркает Кёнсу, смотря на Чунмёна, словно ему неловко, — тебя разве дома не ждут?

— Сегодня я один, так что ужин где-то вне дома - неплохая идея.

На самом деле, Кёнсу не слишком-то хотел проводить время с кем-то с работы после этой самой работы. Но и один оставаться сейчас он не планировал. Чунмёну, которого правда дома сегодня никто не ждет, будет удобнее поесть в каком-то месте, чтобы не готовить. Хотя, наверное, Чондэ что-то там сделал, раз был днем дома, но это уже мелочи. Мелочи, которые остаются таковыми, пока они собираются, закрывают офис, Бэкхён недовольно цыкает, когда брелок от машины не срабатывает с первого раза. Чунмён показательно его передразнивает, но Бён не обижается, вроде даже улыбается, как-то лениво, но совсем беззлобно. Его настроение, когда он собирается встречаться с тем человеком, кажется безумно непривычным и мягким, наверное, это его некая любовь. В принципе Бэкхён всегда относился к людях, с которыми в отношениях, так нежно и трепетно, будто это какая-та драгоценность.

— Он собрался провернуть OOTD? — спрашивает Кёнсу уже в машине, на что Чунмён кивает, — ему бы выспаться перед этим.

— На самом деле, забавно наблюдать за тем, как мы смиренно ждем новое преступление, — замечает Ким, но Кёнсу это явно не нравится, — обычно, если у нас есть живой преступник, Бэкхён не прибегает к этому. Да и ты сразу выдаешь какие-то особенные заключения.

— У меня есть одно, но я уже не хотел об этом говорить.

— Кёнсу? Всё хорошо? — тот пожимает плечами, не находя правильного ответа, что Чунмёна вообще не радует, — у тебя есть что-то, почему ты не сказал сразу?

— У меня нет заключений, просто результаты, которые никакого продвижения не дадут. Я займусь этим всем завтра, искренне не хотел перед и так отвратительным одиночеством загоняться поисками по рынкам.

— Торговля органами? — Кёнсу вздыхает, но не кивает, ведь не уверен в этом на сто процентов. Этот факт, окажись он фактом, добавит им очень много работы. Торговля органами была делом таким гиблым, что даже искать информацию об этом было тяжело. Бэкхён с этим справится достаточно быстро, но его работа пока что должна была быть в другом, чтобы помочь им.

Наверное, эта работа должна была стать работой Чунмёна, пока у них нет никакого решения. В это дело бы не брать никакого Кёнсу: он уже чувствует себя неплохо, но такое, свежее совсем, тело явно не способствует улучшению его самочувствия. Трагедия его семьи произошла вот-вот, едва ли прошло хотя бы полгода, даже удивительно, что он во всю работает с трупами, что кошмары по вечерам в одиночестве его преследуют не каждый день. Бэкхён с Чунмёном стараются не заострять на этом внимание, чтобы не нервировать в лишний раз. На что они надеются, правда, непонятно, но психотерапевт Кёнсу явно хорошо работает, получше них двоих. Ужинать вместе - попытка хоть как-то сгладить углы вечеров Кёнсу после работы, тот прекрасно это понимает, но делает вид, что не замечает.

***

— Неужели у тебя какое-то сложное следствие? — Бэкхён кашляет, давясь дымом от сигареты, когда слышит этот вопрос. Он оглядывается, про себя думает, что что-то тут безумно странно, непривычно. Ощущение холода улицы будто бы только сейчас кусает его за пальцы рук, прося то ли домой зайти с балкона, то ли одеться. Исин лежит на кровати на спине, свесив голову, чтобы верх ногами смотреть на Бёна, благо, расстояние позволяет. Он мило помахивает рукой, словно под какую-то мелодию. На него это всё похоже, типично, но как-то странно. Бэкхён проглатывает новую затяжку дыма вместе с мыслью, что это не Исин.

— С чего ты взял?

— Ты безумно напряжен, — замечает парень, тянется, как раз в моменте, когда Бэкхён тушит сигарету и оставляет в пепельнице. Он будто пытается сбросить с себя и холод, и это странно чувство, встряхивая руками, будто избавляясь от капель воды на коже, пока заходит обратно и закрывает балкон. Исин переворачивается на живот, руками подпирает лицо и игриво смотрит на него, — непривычно. Ты же обычно такой...

— Обычно? — Бэкхён не находит этот разговор уместным совсем, его будто бы это кусает и очень сильно обижает. Он обычный. Исин не бывает в его доме, если Бэкхён не напряжен. Они обычно встречаются, чтобы от этого самого напряжения избавиться. Пусть порой Бэкхён позволял себе другим назвать Исин как-то гадко, на самом деле он так не считал, тот был для него настоящим успокоением, неким островком отдыха, который его сейчас почему-то пугал,— это ты пиздецки странный.

— Да быть такого не может, — фыркает Иснин, — тебя что ли за жопу укусил начальник, а ты теперь носик морщишь на меня?

— Я тебя сейчас выкину, — Бэкхён злится, честно, потому что ему не хотелось говорить о работе. Они и никогда не говорили. У Бэкхёна нет начальника, если задуматься, он сам себя за жопу отлично кусал. Исин смотрит на него с некоторым вызовом, словно не верит в это, — почему нельзя было просто не говорить об этом ночью? Мы с тобой договорились еще на берегу, что никакой работы.

— Потому что ты понтуешься, — он вроде и смеется, но и не шутит. Бэкхён не уверен, но это явное издевательство, которое Исину не свойственно, — когда человек не хочет о чем-то говорить, он делает вид, что ничего не произошло. Ты же всем своим видом показываешь, что у тебя неурядицы на работе, что ты хочешь, чтобы кто-то спросил и тебя пожалел.

— Вызывай такси.

— Что?

— Исин, ты же умный мальчик, всё понимаешь с первого раза, всё с первого раза слышишь.

— Идиот, — Исин поднимается с места, по постели проползает, чтобы поднять наушник с пола, как будто бы аккуратно оставленный возле его же футболки. Бэкхён позвал его на ужин в приличное место, потому что они обычно упускали такой вариант в силу своей простоты, а тут договорились, что потратятся. На самом деле, Бэкхён был слегка обижен на него уже тогда, когда Исин виновато улыбался и говорил, что забыл про этот договор. Бёну было всё равно, он мог пойти в любом виде, но Исин предложил всё же сменить местечко. Он и в постели вел себя странно, а тут еще и этот разговор. Бэкхён не может справиться с комом в горле, который то ли от страха, то ли от смущения.

— У тебя не случилось ничего? — спрашивает Бэкхён, осторожно, присаживаясь на противоположный край кровати, чтобы быть не слишком настойчивым хотя бы так. Исин зыркает на него, пару раз постукивает по наушнику, но всё же оборачивается полностью.

— Помимо того, что я уже вызвал машину?

— Исин? — Бэкхён слегка наклоняет голову набок, словно пытается посмотреть под другим углом, потому что в Исине явно что-то не так, — в последние дни...ты говорил с кем-то...новым? Пугающим, например?

— Это допрос, мистер следователь? — огрызается парень. По сути, если бы он был настроен на разговор, он бы сделал это другим тоном. Бэкхён не умеет допрашивать, этим обычно занимается Чунмён. Бэкхён и вопросы задавать не умеет, он обычно находит ответы. Но сейчас всё такое острое, разгоряченное, помимо запутанного дела ему ничего и не нужно другого запутанного. Исин всё же был важной частью его жизни, хотелось знать, что, если что-то и не так, то он хотя бы в безопасности.

— Переживание. Тебе никто не мешает жить?

— Прямо сейчас — ты.

— Так, всё, хватит играться, — срывается Бэкхён, решая, что его беспокойство может пойти куда подальше, если его даже не пытаются воспринимать всерьез. Исин закатывает глаза, лениво поднимается с места, чтобы одеться. Выгонять его посреди ночи будто бы не было никакого желания, где-то в душе Бэкхёну даже стыдно и обидно. Он думает, что погорячился, возможно, у парня действительно были причины, чтобы быть таким сегодня, а он просто под руку попался. У Исина была до одури странная привычка: брать с собой паспорт. Там, под обложкой, конечно, хранились и права, и пара купюр, и даже чип от дома. Сейчас он похлопывает себя по карманам, проверяя, всё ли забрал, — ты сегодня без доков?

— А должен? — Бэкхён пожимает плечами, но Исин только усмехается, будто это он тут странный, — с каких пор требуешь от шлюхи паспорт?

Бэкхён устало потирает глаза пальцами, надеясь, что это просто странный кошмар. Было бы славно, если бы это был просто сон. Исин, не получая ответа, не говорит больше ничего. Бэкхён не считает его кем-то таким. Никогда не считал. Никогда не говорил такого в его сторону. По крайней мере, ему самому и себе. Какой бы желчью он не бросался, говоря с другими, своих любовников он оберегал рядом с собой. Может быть и не любил никогда, но не считал кем-то зазорным. А тут такие выпады в его сторону. Бэкхён обязательно встретится с ним завтра и поговорит, чтобы понять, не случилось ли ничего. Но пока что постарается это избежать. Голова подкидывает только просьбы избавиться от тревоги, которую Исин прямо сейчас вызывает.

***

Машину инспектора Чунмён видит на подъезде, когда выходит из своей. Тот только заезжает на территорию, есть пара минут, чтобы добраться до офиса и не встретиться с этим человеком вне его. Чунмён искренне решает прибавить шаг, чтобы зайти быстро, снять с себя куртку и повесить на входе. Шнурки у кроссовок он завязывает уже за рабочим местом, удивляясь, что никого нет. Вещи, правда, обоих уже здесь, видимо, заняты своими делами. Кёнсу выходит из лаборатории, по ходу дела переворачивая выполненный в форме песочных часов секундомер на двадцать минут, кидает на свой стол носитель и достает кружки. Здороваются они друг с другом почти жестами, что уже стало их некой традицией. Чунмён включает компьютер, лениво потягивается, вспоминая, что вообще-то хотел рассказать пару новостей.

— Я видел акцию на...

— Бэкхён принес нам обед, — понимает Кёнсу, насыпает какое-то ядерное количество кофе в небольшую кружку, но водой не заливает. В кружку побольше, свою собственную, кидает чай, — сказал, захотел развлечься перед работой. Думаю, ночью он не спал.

— Но не стал отговаривать? — по факту лаборатории (да и по кружке с кофе) Чунмён понимает, что Бэкхён всё же занимается OOTD прямо сейчас. До пожимает плечами, показывая, что смысла в в том, чтобы отговаривать Бэкхёна от решений, нет. Только вот, всегда же был, качество сна отражалось на том, как специалист будет чувствовать себя после процедуры. Да, всё, что нужно, будет сделано, но это может сбить самого человека с ног на пару дней, — почему?

— Он в порядке. К слову...ох, блять?

— Это вместо приветствия? — Чунмён не забыл о нем сказать, просто не хотел. Инспектор всегда входит без спроса, сука, еще и не переобувается. Чунмён оборачивается, разглядывая мужчину, но не больше. Правда, стоит тому сделать пару шагов в их сторону, Ким всё же указывает рукой на его обувь, а потом жестом будто бы прогоняет его, — да прям?

— Я выкину вас, если вы зайдете дальше, будьте добры, останьтесь у входа. Тапочки предлагать не буду, — достаточно строго говорит Кёнсу, ставит кружку с чаем на свое место, хотя явно хотел бы выпить. Инспектор послушно садится на диванчик у входа, всем своим видом показывая, что он тут до последнего. Кёнсу подходит ближе, но ровно на то расстояние, которое считает безопасным, чтобы не нарваться на драку. Чунмён решает, что даже вставать не будет, — что вам нужно?

— Я курирую дело, которое вам дали, решил узнать, как продвигаются дела. А вы, смотрю, и даже не торопитесь, некоторых всё еще нет?

— Бён занят в лаборатории, — фыркает Кёнсу, на всякий случай оглядывается на секундомер, — мы делаем всё, что в наших силах.

— Вы же хваленные "Кости", а всё еще не закончили? — мужчина язвит, чем невероятно бесит. Наверное, это одна из тех причин, почему они не работают в ведомствах: они не сговаривались. У ведомств был какой-то странный план, который нужно было выполнять, придумывая ненастоящие решения проблем, а они этого не умели. У них всегда были проблемы с тем, чтобы выполнять требования свыше. Но иногда за ними всё же приглядывали, — настолько в тупике, что решили использовать OOTD?

— Если бы у вас был специалист, вы бы использовали его в первую же секунду открытия дела, — помарку "хотя так нельзя" Чунмён решает не использовать прямо сейчас. Кёнсу скептически приподнимает бровь, смотря на него.

— Может заберем у них доступ? — спрашивает он, не считаясь с тем, что объект обсуждения сидит рядом. Чунмён качает головой:

— У них же мастер-ключ, пока наша лицензия зависит от них.

— Я так скоро в морг уйду работать.

— Напоминаю, что я всё еще здесь, а у вас всё еще нет продвижений, — вмешивается инспектор, но ребята просто фыркают на это, еще раз переглядываются. Игнорировать не получится, время, чтобы их прикрыл Бэкхён, идет слишком медленно, поэтому нужно как-то защищаться самим. Они старались быть добряками в отношениях с людьми, потому что им с ними приходилось много работать, Бэкхён же, обладая властью, просто мог развернуть хоть кого.

— У нас их и не будет, — прямо говорит Кёнсу, — если OOTD не даст результата, а он и не даст, то мы просто будем ждать нового убийства.

— Неприятно, — вздыхает мужчина, — думаете, оно будет?

— Раз было столько, то будет, — защищается Чунмён, хотя у него где-то в душе другие выводы, — если это не какое-то четкое число, то они будут, пока вы не поймаете. Значит, вы дождетесь следующего убийства, ничего не найдете, переживете еще одно после. А потом поползете к Чанёлю на коленях, умоляя, чтобы он помог.

— Предполагаю, что не поможет, — продолжает Кёнсу, отходит, чтобы налить немного кипятка в кружку с кофе, — а потому вы будете в тупике. Если что-то нельзя найти по камерам, а свидетелей нет, то это будет незакрытое дело. Специалиста по анализу у вас нет, хроматериалистов вы почему-то не зовете на тела, а Чанёль вас не спасет, вот и всё.

— Почему мы говорим так, словно это не наше общее дело? — Кёнсу мягко ногтями постукивает по секундомеру, словно торопит его. Там осталось совсем немного, но отвечать инспектору на этот вопрос как-то не хотелось. Кёнсу слишком шумно достает из холодильника пакет со льдом, как-то нервно его сжимает руками, никуда не ставя.

— Чунмён? — зовет он, но явно не для своего дела. Не для него, а для защиты от инспектора. Они всегда используют тактику разговора, в котором виновниками дела будут не они, если дело они ведут не самостоятельно. Чунмён решается помочь.

— Мы не ведем дело с вами вместе. Дело ведете либо вы, либо мы, — поясняет он, — "мы" в нашей работе не существует, пора бы привыкнуть. Мы отдаем вам все материалы, которые найдем, вы будете и дальше с ними мучаться. Либо на следующее преступление вы сначала вызываете нас, а потом мы уже будем разбираться.

— Не слишком большой торг? — Чунмён пожимает плечами, а Кёнсу скручивает полотенце, кладет в него лед в большом количестве, затягивает, — Бён не долго?

— Ему можно, — бросает Кёнсу, но секундомер почти подходит к концу, минут шесть, не больше, — кинешь в кофе?

— Без проблем, — Чунмён поднимается с места, забирает лед, когда Кёнсу уходит в лабораторию со своим ледяным полотенцем. Сам он мешает кофе, дождавшись растворения, кидает туда достаточно льда, — это не торг. Мальчишка только в себя пришел, а вы требуете от него, чтобы он разбирал трупы за секунду и раскрывал преступления, хотя последнее вообще не его работа. Бён закончит, как Чанёль, специалистов их уровня в стране всего шестеро было, трое из них уже мертвы, двое в отставке. Отдайте нам дело полностью.

— Поможет ли вам власть над ситуацией решить проблему?

— Проблемы-то нет, — напоминает Чунмён, — отсутствие убийцы — еще не проблема.

— Я о проблеме нашего сотрудничества.

— У нас нет сотрудничества. Мы либо не работаем, потому что мы разные ведомства, либо работаем мы. Раз вы уже обратились к нам...

— Там пусто, — Кёнсу выходит из лаборатории, как-то разочарованно кладет еще один носитель себе, рядом с тем, что был в начале анализа. Они знали, что ничего не найдут. Глобально, если камера не видит что-то прямо, то вряд ли она будет видеть это сбоку. Чунмён протягивает ему салфетку, чтобы стер кровь с руки, Кёнсу это делает как-то дергано, будто он слишком зол для спокойствия. Вероятно.

— Я даже удивлен, — вдыхает инспектор, слыша такой вывод. Только они - нет. Бэкхён знал, что ничего не найдет. А Кёнсу с Чунмёном просто были к этому готовы, — неужели ничего?

— Общая картина, видимо, — бросает До, а Бэкхён как раз выходит из лаборатории. Какой же он помятый. Холодное полотенце вокруг его шеи и так достаточно красноречивое, но тут еще и мокрые волосы, и синяки под его глазами, и даже всё еще оставшийся след от крови под носом, растертой по щеке. Он устало смотрит на них, забирает у Чунмёна кофе и падает на свое место, удивительно, как не проливает напиток.

— Я думал, ад кончился, а он у нас в гостях, — самым забавным в этом всё равно было то, как он хрипел, когда начинал говорить, мучаясь от жажды. Анализ давался ему ужасно, трясущиеся руки не позволяли попить сразу, поэтому он просто упирается локтями в стол и сжимает волосы пальцами, — вы отдаете нам дело?

— У вашего отдела пунктик на это?

— Мы не отдел, а частная организация с государственной лицензией, — Бён не спорит, говоря такое, просто это и вправду было значимым пунктом. Он наклоняется, через силу цепляется за кружку и пьет, глотками большими, будто от этого зависит его жизнь, — холодно пиздец.

— Еще две минуты, — Кёнсу приглядывал за этим Бэкхёном всегда, а тот и не спорил. Как и сейчас не спорит, скатывается по креслу и пьет кофе, Кёнсу вспоминает, что сам вообще-то чай не допил, чем и решает заняться, поглядывая на инспектора, — так мы закончили?

— Если вы не справляетесь, то какой смысл? — Кёнсу морщится, будто на это, хотя это скорее реакция на остывший чай в его кружке. Бэкхён едва заметно улыбается, поглядывая на него, а потом поворачивается к гостю.

— Мы ждем новое убийство. Позовите сначала нас, а потом остальных, тогда мы сможем много решить.

— У вас и вправду пунктик, — вздыхает инспектор, поднимаясь с места. Кёнсу выливает чай, подходит к Бэкхёну, мягко выпутывая его шею из холодных оков, — оставайтесь в своем болоте.

— У нас еще столько дел, — смеется Чунмён, машет ему рукой, будто бы игриво, — мы найдем, чем заняться.

— Уж постарайтесь.

— Я скину все отчеты, — вдогонку кидает Бэкхён, когда мужчина выходит в двери. Они вместе молчат, не двигаясь, около минуты, а потом устало вздыхают. Как же это всё раздражает. Бэкхён тихо смеется, а потом хлопает себя по щекам, — какого черта он тут забыл? Надо было выкинуть его сразу.

— Давай смотреть правде в глаза, — вздыхает Кёнсу, смотря на него как-то странно, словно ему ну совсем всё это надоело, — даже ты не стал бы этого делать. Никто из нас не Чанёль, чтобы ничего не бояться. Конечно, будь бы ты тут сразу, послал бы его, да и дело с концом, а так пришлось делать вид, что мы люди приличные.

— На вас не похоже, — фыркает Бэкхён, отставляет кружку на стол, немного успокаиваясь после анализа, но не совсем после гостя, — мы же правда в жопе из-за этого дела.

— Торговлей органами мы еще не работали, так что еще не совсем, — предлагает Чунмён, что Бэкхёна удивляет - он не знал о том, что они пришли к такому заключению. Его работа такой информации не выдала, а Кёнсу же совсем не хотел вчера про это говорить, — вдруг мы окажемся на шаг впереди еще до того, как нас позовут на новый труп.

— Мы не сможем его предотвратить.

— Мы и не собираемся, — напоминает Чунмён, что Бэкхёну, видимо, не особо нравится. У него еще три старых дела, которые надо добить, куча отчетов, а он в прятки играет, — это не наша работа, забей. Завтра суд, нам же совсем не до этого.

— Клерки, — ворчит Кёнсу, наливает себе новый чай и садится за свое место, — я же больше не нужен в досудебках?

— Развлекайся, — отмахивается Чунмён, на что Кёнсу кивает и вставляет наушник в ухо. Бэкхён удивленно моргает пару раз, а потом нервно подкатывается на кресле ближе к Чунмёну, — у тебя есть, чем поделиться?

— Да отстань, — он выглядит получше, хотя его всё еще трусит, да и волосы не высохли вовсе, — в смысле торговля органами?

— Сердец же нет.

— Но...ты не думаешь, что это просто идея?

— Вот мы и хотим это выяснить, — поясняет Чунмён, зная, что Кёнсу хотел заняться именно таким поиском информации. Бэкхён смотрит на него во все глаза, не понимая до конца, что вообще происходит. Его голова не работала должным образом после OOTD, а тут еще и то, о чем он не знал. Его глаза отдают ленивыми фиолетовыми отливами неона по бокам, — линзы?

— Ох, забыл, — он подрывается с места, чтобы снять обе детали, необходимые ему только для анализа, не больше. Дополнительное устройство позволяло ему улавливать все изменения, но нагружало голову информацией так, что до кровотечения. Бэкхён надевает свою обычную линзу и наушник, что-то листает, попутно убираясь на столе, но потом удивленно замирает, словно не знает, что делать.

— Бэкхён? — зовет Чунмён, замечая изменения в чужом поведении, — всё в порядке?

— У меня тут...ну...меня послали, — пытается пояснить он, а потом нажимает на наушник, поворачиваясь к Чунмёну, — мы вчера поругались с одним человеком...а сейчас он мне написал: "только появись в поле моего зрения, я сам тебя убью". А я...не сделал ничего плохого...

— Ты уверен? — скептицизм в голосе Кёнсу ситуации не способствует, но особо вникать в проблему он не будет, чтобы не отвлекаться от своей работы. Бэкхён поджимает губы, ища подходящие слова. Он явно что-то сделал, что его гложило, но не такое, чтобы ему угрожали.

— Я завелся из-за разговоров о работе и выставил его за дверь, потому что ему понравилось меня поддевать.

— Если вы встречаетесь не первый день, было бы странно о работе вообще говорить, — задумывается Чунмён, на что Бэкхён кивает, а потом удивленно смотрит на него, — или нужно было поговорить?

— Он не знает, где я работаю, — вспоминает Бэкхён, будто бы только сейчас, — мы договорились, что не будем говорить про работу, когда начали встречаться. Я сказал ему, что работаю с информацией и системой, но никогда не говорил, что следователь.

— Но произошло что-то странно?

— Спросил у меня про дело, а потом дразнил допросом. Я спросил еще, не угрожает ли ему кто-то. По сути, в его характере было бы сразу об этом мне сказать. А он только поругался со мной, теперь еще и это.

— Ты встречаешься с крысой? — удивляется Кёнсу, даже оборачивается и наушник вытаскивает. Бэкхён смотрит на него с какой-то непонятной мольбой, потому что это не то, о чем он хотел бы узнать вот так. Бэкхёну, очевидно, был дорог этот человек, он бы не хотел его так легко отпускать, тем более, в ссоре. Чунмён подпирает голову о щеку рукой, смотрит на них, находя это забавным.

— Может ваше еще неточное расставание — к лучшему?

— Ну, дергаться сейчас я не буду, — вздыхает Бэкхён, — надеюсь, это дело никак не связано с кем-то, вроде него.

***

Когда Чунмён возвращается домой, на улице уже темно, потому выключенный свет в квартире слишком бросается ко вниманию. Чондэ уже должен быть дома, странно, что его нет. Есть. Чунмён включает свет в коридоре, находит и обувь, и даже брошенную на пол сумку. Разувается сам, ставит обувь на место, убирает сумку на полку, чтобы отправиться дальше в квартиру. Какое-то странное ощущение волнения подкатывает к горлу, на Чунмёна это похоже, ему было свойственно заводиться на панику от разных вещей. Но а на Чондэ не похоже. Обычно он был очень активным, по крайней мере оставлял вещи на своих местах. Найти его удается на кухне: тот сидит на стуле, всё еще в куртке, откинувшись назад, у него даже руки как-то бессильно опущены. Если бы у усталости были визуализации, то это был бы Чондэ прямо сейчас, а потому Чунмён искренне переживает сейчас.

— Чондэ? — осторожно зовет Чунмён, тот будто бы даже не реагирует, но стоит пойти в его сторону, Чондэ как-то неожиданно вздрагивает, оглядывается, а потом снова поворачивается спиной, вытирая лицо руками, — эй?

— Я завис, прости, — шепчет Чондэ, что совсем не звучит убедительно. Чунмён подходит к нему, мягко трогает за плечо, привлекая внимание, но Чондэ качает головой, — не хочу говорить, давай потом.

— Ну давай хоть обниму тебя, — предлагает Чунмён, что заставляет Чондэ подняться и обнять Чунмёна. Он устраивается так милейше, словно по-детски, утыкается носом в плечо Чунмёна, укладывая руки сверху, привставая на носочки, — поплакать?

— Нет, расскажи мелочи, — он ворчит, как будто обижен, но это совсем не так. Чунмён мягко гладит его по спине, перебирает пальцами, как кошка лапками. Чондэ вроде даже расслабляется, ему бы раздеться, но сейчас не до этого.

— Поймал себя на мысли, что мы с Бэкхёном слишком сильно стали нянчиться с Кёнсу, — делится Чунмён, совершенно буднично. На самом деле, он хотел это обсудить, но не думал, что так. Чондэ не очень удобно, он елозит щекой по его плечу, пытаясь отвлечься на разговор.

— После смерти его семьи? Или вообще?

— И вообще, и сейчас. Мы и так сюсюкались, особенно Чанёль. А тут эта ситуация, теперь мы вдвоем иногда перегибаем, как мне кажется. Мы иногда начинаем обсуждать какие-то рабочие вещи, а потом осекаемся и пытаемся перевести тему.

— Думаю, Кёнсу это замечает.

— Еще бы, — фыркает Чунмён, мягко тянет Чондэ вниз, предлагая присесть на пол, тот поддается. На коленях неудобно, приходится сесть полностью, — мне иногда прям неловко перед ним. Он вроде уже чувствует себя лучше, а мы такие аккуратные, наверное, это может раздражать.

— Он же младше вас, — напоминает Чондэ, пытается поменять позу, словно хочет завалить Чунмёна, но тот сопротивляется, заставляет сесть ровно, чтобы всё же попытаться стащить с него куртку, — вы же к нему и так всегда относитесь, как к мальчишке. Между прочим, у него сложное образование, семья на тот момент уже была.

— У нас с тобой тоже, — мурлычет Чунмён, откидывает куртку подальше, позволяет Чондэ всё же упасть на спину, но не в его сторону. Он смотрит с прищуром на Чунмёна снизу. Кое-что кажется каким-то странным, но мысленно откладывается, потому что Чондэ тянет руку к нему.

— Сложное образование?

— Семья?

— Мы бы не справились с детьми, — шепчет Чондэ, да так, словно его это огорчает. Наверное, порой с ним такое бывает, когда они начинают говорить про своих родителей, про себя в такой роли, про других. Чунмён прекрасно осознавал, что в четком решении "нам не нужно", всегда будет какое-то ощутимое "но", которое они друг другу не могут объяснить. Но не сейчас, — может это и есть причина, почему тебе и хочется его оберегать, и стыдно одновременно?

— Потому что я понимаю, что не уберег?

— Ага. Хотя, он же тоже.

— Чондэ! — Чунмён совсем не больно шлепает его по коленке, как будто пытается заставить подумать над своими словами. А надо бы. Кёнсу не был виноват в произошедшем, — он же не мог предугадать, что кто-то ворвется в его дом и убьет всех, кто там находился.

— А ты бы не ощущал себя виноватым, если бы кто-то убил меня, даже не из-за тебя?

— А ты?

— А я знаю, как покончить с собой так, чтобы не болело, — наверное, Чунмён бы не смог. Он бы винил себя, его сознание сделало бы всё, чтобы выжить его, если бы что-то случилось с Чондэ. Наверное, сам бы он не пошел к специалисту, но, если бы кто-то отправил его силой, он мог бы как-то оправиться. Смелости убить себя ему бы не хватило. Зато ее бы точно хватило Чондэ, совсем осознанному и сильному.

— Так, — Чунмён нависает над ним, мягко берет обеими руками его лицо, заставляя смотреть на себя, — ты будешь помнить этот разговор?

— Я в линзах, — Чондэ показательно пытается раскрыть глаза пошире, словно хочет это показать. Чунмён целует его в нос и отстраняется немного, — прости, тупая тема.

— Так что случилось?

— Предложили вернуться в трансплантологию, — признается он, своей рукой ловит руку Чунмёна и ей же мягко похлопывает себя по щеке, — я так не хочу.

— Ты не можешь отказаться? — Чондэ качает головой, — почему бы тебе не поменять место? Твои ночные вызовы - явно уже отличный повод. Как ты себе представляешь оставаться в отделении, но при этом делать операции, которые тебе не по размеру? Если и возвращаться к этому, то есть более приличные места. А если нельзя работать без такой работы тут, то надо ли оно?

— Выбор работы на меня давит, — Чунмён знает, потому что это всегда тяжело. У них не было трудностей сейчас, если говорить про финансы и какие-то долги, даже квартира теперь была полностью их. Только вот, оба они не могли бы спокойно пережить потерю работы прямо сейчас. Уход из органов в частный отдел был болезненным процессом, тем более, если разговор был конкретно про их семью, потому что весь заработок Чунмёна уходил на отдел, а заработок Чондэ должен был перекрывать и их жизненные необходимости, и их кредиты того момента. Такой опыт переживать снова не хотелось бы, но Чунмён сейчас был в стабильности, долгов не было, а подушка безопасности уже имелась. Но помимо этого было еще и то, что, — тут осталась хоть одна больница, которая не связана с этой ебучей семьей?

— Частные клиники?

— Не уверен. Ни в чем, — Чунмён кивает, как бы показывая, что сомнения тут вполне уместны, — он выдернул меня с рабочего дня на этот разговор, сказал, что есть время подумать, но отказы не принимаются, а потом отправил на операцию до конца рабочего дня. Я так себя накрутил, хоть вой.

— Нужно взять отпуск.

— Я тут с ума сойду без тебя, — отнекивается Чондэ, мягко вырывается и откатывается от Чунмёна, чтобы сесть, — это явно вобьет мне в голову обязательство появиться хоть раз перед родителями. А может они и сами узнают, что я не занят работой, начнут проявляться.

— Если бы я не знал, что ты их ненавидишь, то подумал бы, что ты их ненавидишь, — Чунмён шутит, заставляя Чондэ как-то устало улыбнуться. Он находит это забавным, но семья вызывает у него только негативные ощущения.

— Давай мы доработаем эту неделю, а потом уже подумаем, что мне с этим всем делать?

— Давай мы за эту неделю подумаем, доработаем, а в конце у тебя будет решение, которым ты сможешь начать новую? — Чондэ кивает, соглашаясь на это предложение. Им будет тяжело. Чунмён прекрасно осознает, что не справится с тем, что у них происходит сейчас в работе, но рассказывать Чондэ не хотелось хотя бы ради самого Чондэ.

***

После тренировки внутри будто бы появляются какие-то силы, хотя тело совсем не хочет возвращаться к собранности. Получается отвлечься, но то ли колени трясут, то ли всё тело полностью. Бэкхён вытирает волосы после душа полотенцем, трет не самой мягкой тканью по макушке, на что получает достаточно смешливый комментарий сбоку: "от трения волосы выпадают". Бён немного испуганно убирает руки от головы и смотрит на человека, что ему это сказал. Это так неожиданно, он будто бы и так понимал, что не один, но никто так ловко не начинал с ним разговоры. В этом зале Бэкхён знал (хотя бы на лицо) многих, этого мужчину он встречает впервые. Видел его сегодня, обратил внимание на нового человека, но не думал, что они тут разговаривать будут. Бэкхён в принципе старался ни с кем не разговаривать, если это не простая вежливость.

— Да ну? — внутри какая-та нелогичная бодрость, поэтому Бэкхён берется поболтать, — еще же не выпали.

— Вопрос времени и удачи, — улыбается мужчина, как-то так нежно, несоразмерно с его острыми чертами лица, — если тереть волосы у корней, они могут отвалиться, поврежденные от трения. Чем короче волосы, тем это опаснее.

— Разбираетесь в волосах?

— В телах людей, — Бэкхён хмыкает, находя это всё таким рандомным. Может ли он сказать, что тоже разбирается в телах людей? Едва ли. Мужчина вытирает плечи полотенцем, скидывает его на дверцу шкафчика для вещей, достает футболку, а Бэкхён находит его пиздецки красивым. У него спортивное тело, он явно не первый год ходит в зал, да и занимается чем-то, что помогает ему поддерживать себя в форме.

— Я вас впервые вижу тут.

— Ходите каждое утро?

— Через день, — отмахивается Бэкхён, застегивая рубашку, — но вряд ли вы ходили в нечеты, а тут решили поменяться.

— Я просто поменял зал: решил, что рядом с работой будто бы будет лучше.

— Работаете рядом? — мужчина кивает, а Бэкхён сводит одно к одному, — неужели в клинике травм?

— Да вы сыщик.

— Правильнее будет "эксперт следственного анализа", но суть не меняется.

— Это...модное название обычной работы?

— Ну, преступления я не раскрываю, — Бэкхён замечает, что новый знакомый застегивает сумку, явно заканчивая сборы. Он-то и сам почти готов, — может вас подвести?

— Я не на работу.

— А мне и не в сторону клиники, — Бэкхён не врет: клиника была по пути, когда он ехал из дома, но он уже ее миновал, отсюда на работу уже в другую сторону. Мужчина прищуривается, задумываясь, Бён как раз заканчивает сборы, всем видом показывая, что готов. Тот слегка улыбается и пожимает плечами, не имея уверенности в этом вопросе.

— А Универсаль?

— Ох, — это вырывается случайно, но уже не остановить. Собеседник смеется, явно не удивляясь такой реакции. Универсаль был настолько богатым районом, что даже не верилось, что кому-то из такого простого зала нужно в то место. Цена занятия была такой мизерной, будто бы никому из присутствующих здесь не по карману даже хлеб в Универсале покупать, — я...ну...мне по пути.

— Я там не живу, — он жестом зовет к выходу, Бэкхён, как мальчишка, хватает вещи и почти бежит за ним, — просто там удобно на метро добираться до дома. Живи бы я там, вряд ли работал бы в клинике тут.

— Она разве не из лучших в вопросах травм?

— Не думал об этом, — они заходят в лифт, новый знакомый смотрит на Бэкхёна с каким-то любопытством, будто бы немного игривым, но ничего не значащим, — я, кстати, Чондэ.

— Бэкхён. Но я всё равно удивлен, что кто-то из приличных мест занимается за такую цену.

— Я...ваша работа же тоже не из бедных, а вы здесь.

— Близко с домом, но у моей работы был момент, когда денег не было. Что-то вроде психотравмы, что лучше экономить, — они спускаются на парковку, а Бэкхён замечает пару новых машин, думая, что этот день слишком щедр на новинки в его привычном мире. Лишь бы никто не решил уволиться под шумок новинок.

— А у меня с работой. На самом деле, в моем зале сменился тренер, я немного...смущен таким. Решил, что похожу возле работы, а там уже буду решать, что с этим всем делать.

— Я работаю с одним врачом, — Бэкхён указывает Чондэ на машину, предлагая сесть, — тот вообще бросил спортивные тренировки, потому что в его зал перестала ходить его подружка.

— Ему стоило просто с ней замутить.

— Они оба были в браке, — смеется Бэкхён, заводя машину. Система как-то заторможенно считывает, что у нее появился пассажир, немного позже положенного тихо пищит, прося пристегнуться, чем Чондэ и занимался, — сейчас вот играет в баскетбол на площадке перед домой.

— В таких местах обычно подростки только играют.

— Он там за своих сходит, — Чондэ смеется, слыша такое утверждение. Бэкхёну на секунду становится интересно, на сколько лет он выглядит со стороны. Едва ли Чондэ старше или значительно младше него, но он кажется таким сияющим и свеженьким, но таким взрослым одновременно. А Бэкхён?

— Мне кажется, я после школы ни разу за своего у подростков больше не сходил.

— Выглядите хорошо, можно хоть сейчас.

— Ну не настолько, — Бэкхён кивает, потому что лукавит. Чондэ выглядит так, словно он выглядит на тридцать в свои тридцать пять — красиво, ухоженно, приятно, — я работал трансплантологом по началу, это помотало мое лицо знатно.

— Разве это не сложное, чтобы быть "по началу"?

— У них не было такого врача, а специальность моя. Что-то вроде испытательного срока. Но, если честно, я больше к этому не вернусь, — Бэкхён находит это странным, потому что деятельность слишком сложная, чтобы давать ее новичку, даже если испытание, даже если образование. Да и Чондэ говорит об этом как-то излишне аккуратно. Бэкхён себя за это не похвалит, но

— Кумовство?

— Ага, — он виновато улыбается на это, словно ищет оправдания, — у меня семья - династия врачей. Я пришел, думая, что просто поработаю, а они узнали про родителей, вот и затащили меня в это, говоря, что я явно с большей насмотренностью, чем более опытные врачи. Глупо, но незаменимый опыт получился.

— Ну, раз династия врачей, то я бы не удивился, если бы вы жили в Универсале.

— Оу, нет, — Чондэ отмахивается, — мои родители из специфичных ребят, которые дают минимально помощи для старта своим детям. Вот, мне помогли только с репетиторами перед университетом, а самому жизнь в Универсале мне оказалась не по карману.

— Особенно, если учитывать систему кредитования, когда выходишь после универа, — Чондэ кивает на это замечание, а потом указывает на мелькающие стрелки указателя дороги, — я знаю. Хотя и во взрослой жизни нет никаких приятных кредитов.

— Согласен, — Бэкхён чешет ногтями ладонь, слово та горит от разговора. Наверное, дело не в этом. Чондэ не очень часто на него смотрит, будто ему не совсем интересен Бэкхён. Черты лица этого человека кажутся смутно знакомыми, но от этого не менее привлекательными, — к сожалению, даже если выполнять работу должным образом или сверх нормы, всё равно тяжело что-то гасить, не говоря уже про самостоятельную покупку.

— О боже, — выдыхает Бэкхён, удивленно моргая, на что Чондэ всё же смотрит на него, потому что явно не ожидал этого, — я только сейчас понял безумно важное упущение в своей работе.

— Из-за того, что я сказал про покупки? — Чондэ улыбается как-то глупо, будто пытается оправдаться. Бэкхён качает головой, выбирает, как лучше перестроиться, потому что они почти добрались до места.

— Про то, как тяжело их получить.

***

На языке прилипает какой-то странный привкус, который Бэкхён идентифицирует, как "влюбленность", но решает, что не будет с ним разбираться. Ни сейчас, ни потом. Красивого мужчину из зала он рискует больше никогда не увидеть. А вот решить вопрос их сложного дела вполне способен. Правда ощущение этого исчезает, когда он заходит в офис в момент, когда Чунмён распределяет на голо доске фотографии жертв. Бэкхён удивленно замирает, словно всё это время бежал, но сейчас остановился. Ким вопросительно смотрит на него, явно удивленный такой реакцией. Только вот, самому Бэкхёну будто бы нечего сказать прямо сейчас. Это его упущение? Он задерживает дыхание, но не может, потому что уже не дышал.

— Ты опять опаздываешь, — вздыхает Кёнсу, оглядываясь на него, — суд через час.

— Я же не хожу на суды, — мешкается Бэкхён, неловко смотрит на доску, пока идет к своему месту, чтобы повесить кофту. Он не знает, куда себя деть: ни собраться не может, ни расклеиться окончательно. Кёнсу смотрит на него как-то странно, словно это именно Бэкхён тут странный. А он странный: ему несвойственно запрыгивать куда-то в спешке и рвении.

— Ты вчера должен был сделать допуск.

— Я не подписал?

— Я положил на стол, а ты там и оставил пустым, — Чунмён возвращается уже к своему делу, будто это не ему на суд ехать. Бэкхён тяжело втягивает воздух, закрывает глаза и наклоняется, выдыхая. Чувство внутри похоже то ли на испуг, то ли на стыд за свой испуг, — ты в порядке?

— Да. Наверное, — Бэкхён выпрямляется, еще раз жмурится, надеясь сбить это ощущение, — я будто вдохнул с воздухом неуверенность.

— Звучит, словно паническая атака, — усмехается Кёнсу, но Бэкхён качает головой, вроде даже приходя в себя окончательно. Он забирает у Кёнсу судебный носитель, через гарнитуру подключаясь к нему. Составлением всего суда, как и участием в нем, всегда занимался Чунмён, потому это будто бы не требовало проверки. Бэкхён быстро пролистывает всю информацию, а в конце система считывает его одобрение. Технически это работало через отпечаток глаза, раз линза была связана со всей системой, то и разрешение она могла отдать.

— Ты же врач, а не знаешь, как работает паническая атака? — вспоминает Бэкхён, пару раз кликает на носитель, чтобы потом передать его Кёнсу. Тот фыркает, кладет его ко всей судебной папке, которую заберет Чунмён, чтобы не забыть.

— За это Чунмён отвечает, отстань.

— Я сейчас обижусь, — на самом деле, Чунмён не обидится. А обижался ли он вообще на что-то, что связано с их работой? Кёнсу его скептически оглядывает, подходит ближе, чтобы рассмотреть доску. Ничего особенного.

— Ни разу не видел других людей в этом состоянии.

— Бэкхён? — Чунмён отказывается играться с упоминаниями в свою сторону панических атак, потому отвлекается на другого человека, — ты же хотел что-то рассказать?

— Я говорил?

— Твое лицо.

Бэкхён улыбается, слыша это от Чунмёна. Ему были свойственны и панические атаки, и предсказания, и хорошие выводы, и даже умение видеть чужие желания. Кёнсу шутил порой про это, но Чунмён не обижался, потому что на правду не обижаются. С Чунмёном удобно работать, ведь он спокойный и умный, многие выводы делаются им на холодную голову. А панические атаки...Бэкхён помнит две? Они работают вместе долго, лет десять, а такое бывало редко. Наверное, это чаще замечал Кёнсу, потому это иногда и было его колкостью. Редко, но всегда вот так невовремя. Чунмён переставал дышать, делая при этом огромное количество дел, а потом просто пытался из этого выбраться. Он пугался незаметно, но заметно от этого страха отходил. Это не часто ловилось ими, если Чунмён не озвучивал. Зато часто Чунмён замечал изменение эмоций этих двоих. Бэкхён подходит к ним, чтобы указать на доску.

— А мы проводили с вами параллели между жертвами? Почему они тут оказались? Я конечно вижу, что тут многое есть, но...

— Особо общего тут нет, — понимает Чунмён, указывает на две фотографии рядом, — это бывшие преступники, но все остальные будто бы такими не являются. Этот в школе был нарушителем, но нигде больше не попадался. У этого лишение прав, но в основном добропорядочный гражданин. Этот живет за чертой бедности, но ничего криминального.

— Жил, — Чунмён фыркает, слыша исправление от Кёнсу, но не спорит. По сути, общего нет ничего. Бэкхён смотрит на них всех, пытаясь понять, что же тут не так. Не может же быть ничего простого в этаком сложном преступлении, — если тебе хочется связи, то скажу, что они все мужчины.

— Мужские органы продаются дороже?

— Нет, — Кёнсу качает головой, указывает на фото, — вот тут вообще не думаю, что сердце было здорово, если другие органы были поражены.

— Почему он не убивал женщин? — спрашивает Бэкхён, заставляя Чунмёна обернуться на него. Он кажется удивленным этим вопросом, словно всё само собой разумеющееся.

— Я не думал про это, — признается Чунмён, — но может ему жаль? Там, вроде правила, что нельзя обижать женщин и детей?

— Или он ненавидит мужчин? Может это группа женщин?

— Плохой вариант, — вздыхает Кёнсу, — это делает один человек, он явно мужчина. Максимум, бывший мужчина с телом мужчины. Он невысокий, но явно подготовлен физически. На одном теле есть следы от пальцев на плече. Судя по росту жертвы, убийца не выше тебя.

— У тебя есть рука, а ты еще не нарисовал человечка? — Бэкхён знает, что Кёнсу может такое провернуть. Рост, вес, пол, комплектация человека порой строилась им без особых отличий, если оставалось хоть что-то.

— Просто...мне кажется, он может быть более худой, чем я придумал. Или наоборот, просто крупным, а не сильным. След сомнительный, тело могло просто падать в тот момент, а он ловил. Но это точно мужчина.

— А судя по признакам сбора органов, он может быть врачом или патологоанатомом, — добавляет Чунмён, — но выбор его жертв достаточно нечеткий, будто у них нет никаких общих признаков. У них разные правовые статусы, разные места жительства, разные семьи, профессии, достаток, физические параметры, увлечения, знакомые, нет ничего общего.

— Но все они куда-то шли ночью, — Бэкхён смотрит на время смерти каждого, отмечая про себя, что ни одна запись с камеры не была не ночной. Время смерти...одинаковое. Он подбирал? Только вот, это не время смерти, оно разное, это время появления на камерах, а это уже явно подобранная часть.

— Я проверял, кто-то работает сменами, кто-то попался на этом единожды и умер, кто-то работает по ночам, один был на свидании, — перечисляет Чунмён, — ощущение, что он некоторых выслеживал, а некоторые попадались ему совершенно случайно. Не понимаю, меня удивляет его невидимость или непродуманность.

— Может он настолько продуман, что нам будет казаться иначе? — предполагает Бэкхён, получая согласие от остальных. Они в правду в тупике, потому что ничего не сходится из-за невидимости и излишней непродуманности. Они просто не знают, что тут должно быть. Результатов поискать органов нет, словно их никто и не продавал. Результата поиска по камерам - тоже. Из результатов камер - головная боль у Бэкхёна, пусть и почти прошедшая. Странно, но каждый из них, пусть и боится, но ждет нового преступления, надеясь, что это даст хоть какие-то ответы. Проведя сотни параллелей, они могут сразу сопоставить преступление с остальными. Как много это даст ответов, они не могут даже предполагать, но точно знают, что они будут.