Лиза весь день не отходит от кровати Гуннхильдр, пока девушка поздно вечером не предпринимает пятой за день попытки отправить ту домой.

— Лиза, пожалуйста, хотя бы на ночь езжай домой поспи, тут столько персонала, за мной есть, кому присмотреть, — упрашивает капитан, с тревогой наблюдая за тем, как под глазами актрисы появляются тёмные круги, а она сама, не прекращая, зевает.

— Я сдамся при одной условии, — за весь день она практически не отпускает руку Гуннхильдр из своей, — обещай мне, что тоже будешь спать, — немного грозно выдаёт женщина.

— А что же мне ещё делать ночью? — строит из себя саму невинность Джинн.

— Ты думаешь, я тебя не знаю, бессовестная полицейская? Опять засядешь за работу, не замечая перед собой ничего, в том числе рассветное солнце, — Минси напоминает сейчас строгого родителя, с этими сдвинутыми бровями и прожигающим взглядом.

— Обещаю, обещаю, — нагло врёт девушка, при этом мягко улыбаясь, образуя в уголках глаз морщинки.

— Узнаю, что ты ослушалась - накажу, и даже не думай, что тебе это понравится, дорогуша, — угрожает женщина, однако, несмотря на это, оставляет на щеке Гуннхильдр поцелуй.

— Я вернусь завтра во второй половине дня, надо разобраться со всеми делами студии, что накопились за время этой суматохи, — Лиза прикрывает рот ладошкой, в сотый раз зевая за этот вечер, как никак, она не спала уже больше суток.

— Спокойной ночи, Лиза, — улыбаясь, машет ей Джинн на прощание.

— Помни, капитан Гуннхильдр, здоровый сон и ничего больше.. .— по-актёрски игриво произносит Минси, медленно отдаляя своё лицо в дверном проёме, так, чтобы постепенно скрыться в тьме коридора.

«В такой карусели событий можно забыть, что она актриса». 

Девушка с ласковой наглой улыбкой берёт в руки блокнот с ручкой, чтобы без угрызений совести погрузиться в свой любимый анализ.

С этим же блокнотом в руке она видит красное яблоко светила, которое своими лучами закрадывается в палату, разгоняя ночной мрак. Капитан с гордостью пролистывает исписанные клетчатые листы, довольно подмечая, что все факты с тщательностью переработаны и сведены к определённым выводам. Теперь в списке её дел стоит ещё одна задача. Она поворачивает голову в направлении прикроватной тумбочки, где лежит зарядившийся за ночь телефон. Она долго жмёт на кнопку включения, выводя устройство из летаргического сна. 

Экран, как и ожидалось, выдаёт уйму пропущенных вызовов от лейтенанта Альбериха, который, между прочим, теперь выше её по званию.

«Наверное, он сейчас на работе... Не хочется отвлекать человека, но, думаю, ситуация и впрямь не терпит отлагательств».

Спустя небольшое количество времени длинные гудки прерываются знакомым, необычайно встревоженным голосом.

— Срань господня, Джинн, ты где вообще? Я тебе столько раз звонил, чего не отвечаешь? Меня мелкая уже замучила вопросами о тебе, — на одном дыхании выдаёт лейтенант.

— Восточный ветер принёс семена аконита, — лицо парня в момент меняется, краски внешнего мира начинают терять свои цвета. Ему необходимо сделать титаническое усилие, чтобы продолжить вести машину аккуратно.

— Я сейчас с девочками, закину их в «Драконий хребет» и сразу к тебе. Говори мне адрес, — лицо лейтенанта становится пугающе серьёзным, отчего Барбара встревожено прижимается к Розарии и берет ту за руку. Девочка не хочет мешать взрослым решать проблемы, в детстве ей показали, к чему это может привести. 

Парень жмёт на газ, что есть мочи, срезая дорогу, где это только бывает возможным. Он уже около недели живёт в доме Гуннхильдр, приглядывая за её сестрой. Каждый вечер, приходя со смены, ему приходилось успокаивать Барбару и убеждать её в том что Джинн сейчас просто очень занята, поэтому не приезжает. Хотелось бы ему самому услышать что-то успокаивающее. С ним никто не связывался, номер дать не успели, ссылаясь на то, что капитан вернётся через день. В глубине души он сам был похож на эту школьницу, и только совместная вечерняя готовка и уборка помогала им обоим справляться с чувством тревоги.

— Дядя Кэйа, спасибо, что заботитесь обо мне и что разрешаете Розарии у нас ночевать. Мне с вами намного спокойнее, — произносит девочка, раскладывая столовые приборы.

— Ерунда, не чужие же люди. Признаться, мне тоже с тобой спокойнее, — Альберих не врёт, с сёстрами Гуннхильдр он уже давно чувствуют себя как дома, он с уверенностью может заявить, что они стали его второй семьёй. Единственной семьёй после череды некоторых событий, воспоминания о которых заставляют раз за разом отправляться в алкогольный трип по барам и кабакам, стараясь залить нанесённую наотмашь рану.

— Оставь машину во дворах и если ты в форме, то сними, — Джинн решает, что осторожность им сейчас не помешает.

— Джинн, чёрт возьми, я же на смене, — слегка раздражается лейтенант, однако уже прикидывает в голове возможные варианты смены одежды.

— Это важно, а ко мне можешь не торопиться, я никуда не убегу, — в конце фразы Альберих слышит горькую усмешку.

«И она думает, что подобное меня успокоит???»

Альберих бесцеремонно врывается в палату с комично висящим на руке пакетом мандаринов. Персонал больницы в ужасе наблюдал за его руганью за стойкой регистратуры.

Кэйа в ступоре осматривает подругу с перебинтованной головой и иголкой капельницы в руке. На глаза наворачиваются слёзы, а зубы скрипят от досады, пакет чудом удерживается в руках, не позволив фруктам рассыпаться по полу палаты.

— Кто? — в воздухе виснет раскалённый и обжигающий вопрос, от которого разит яростью.

Джинн заметно печалится и поджимает тонкие губы, говорить мешает появившаяся вдруг ледяная корка в горле.

— Не молчи, — лейтенант делает пару тяжёлых шагов в сторону кровати, буравя взглядом избитую девушку.

— Дилюк...— выходит слишком тихо, но по скривившемуся лицу Кэйи видно, что он услышал.

Его сердце, кажется, готово разорваться на части, ведь всё, что случилось с его Джинни, допустил человек, по которому болит душа, человек, которого он добивается весь год.

Хочется швыряться чем-то тяжёлым, хочется биться как птица в клетке. 

Глаза застилает ненависть, в голове рисуется картина, как его единственную подругу, чуть ли не сестру, избивают в затхлой подворотне, совершенно одну, не имеющую даже шанса на сопротивление. А потом Альберих представляет Дилюка, безвольного поддонка, у которого кишка была тонка, чтобы не допустить такого. 

Ярость и гнев переходят в отчаяние и обиду, он понимает, что мог потерять такого важного в его жизни человека. 

— Прости, что не предупредила. Не хотела никого в это втягивать. Снова неверно оценила ситуацию. Я как обычно продемонстрировала наглядно свою глупость, — Джинн не стыдится плакать перед ним, нет. Только перед Кэйей это делать, по её мнению, было безопасно, он не осудит, он точно не подумает, что она из-за этого стала слабее. 

Парень прямо с ботинками залезает на койку. Они просто лежат в объятиях друг друга, пока девушка начинает свой рассказ о минувших событиях, посвящая, наконец, друга во все детали.

Так же они лежали в тот день учёбы в академии. Тогда-то Кэйю первый раз избили друзья его на тот момент объекта воздыхания, когда прознали о чувствах парня. Тогда-то ситуация была диаметрально противоположной. 

Он весь в синяках и ссадинах лежал в объятиях Гуннхильдр в комнате студенческого общежития, и горячие слёзы катались по его щекам. У него никого больше не было кроме этой отличницы с принципами, которая смогла заменить ему семью, что его отвергла. 

В ту ночь они придумали для себя фразу, секретное значение которой будет только между ними, чтобы в случае опасности они смогли уберечь друг друга. С тех самых пор им ни разу не пришлось её использовать, однако в мыслях обоих она сидела крепко. Это был только их личный обет, скрепленный на мизинцах. 

— Восточный ветер принёс семена аконита, — повторяет, успокоившись, парень. Теперь он стоит у окна, в то время как девушка увлечённо читает заботливо купленную им свежую прессу. — Боюсь, теперь придётся выжигать эту землю, дабы не позволить семенам взойти, — по небу плывут серые дождевые облака, отражаясь в голубых глазах лейтенанта, один из них скрывает чёрная глазная повязка, маскирующая шрам.

— Боюсь, мы опоздали с этим, — спокойно отвечает девушка, пытаясь дотянуться до пакета с мандаринами. Однако правая рука под капельницей ограничивает ее в движениях, оставляя ту в паре обидных сантиметров от полиэтиленового пакета. 

— Что ты имеешь в виду под «опоздали»? — встревоженный лейтенант подходит к тумбочке, чтобы открыть пакет и очистить фрукт от кожуры.

— То, что ситуация разрослась, когда мы о ней даже не подозревали, она просто-напросто долго была вне нашего контроля, — Кэйа молча слушает девушку, периодически доставляя мандариновые дольки прямо ко рту своей бывшей начальницы. — Чтобы тебе легче было это понять, я расскажу о том, что мне сказала Лиза. Крепус Рангвиндер начал всем промышлять предположительно ещё до момента, когда Минси пришла неизвестной начинающей актрисой в его компанию. Я веду это всё к тому, что сейчас мы находимся не на землях с маленькими росточками аконита, а с уже выросшим и окрепшим растением, что вросло глубоко корнями в грунт, закрепившись на нём железобетонно, — очередная долька остаётся в руках Альбериха, так и не проделав уже известный до этого путь. Парень, кажется, сник, потеряв надежду на расплату перед сильным противником. — Хэй, Альберих, с каких это пор тебя подобное пугало и угнетало, не ты ли постоянно противостоишь враждебному окружению, которое выглядит непрошибаемо и тиранично? — звучит от девушки слегка с вызовом.

— Прости, Джинн, я и правда расклеился. Так, каков наш план?— Кэйа поднимает глаза и в его взгляде читается уверенность.

— На самом деле его как такового нет, — по робкой уверенности Альбериха моментально прилетает молотком, разбивая как хрупкую вазу. — Но у нас есть идея, — Гуннхильдр выглядит погруженной в мысли, с полки она поднимает тонкий блокнот и, раскрыв его, начинает листать. — Ты думал, я позволю себе отдыхать, пока Крепус наслаждается свободой? — Кэйа ни капли не удивлён подобным поведением.

«Она бы даже, находясь в коме, продолжила работать», — мыслит про себя лейтенант. 

— Я полночи составляла схему из отдельных предположений и фактов, — Джинн разворачивает титульной стороной лист блокнота, заполненный сложными и нагруженными схемами. — В центре, конечно же, как ты видишь, Дилюк. Это наша основная цель, та точка, по которой вероятнее всего будет нанесён успешный удар. Ты спросишь, почему именно он? Что ж, это его единственный сын, судя по официальным источникам. Самый очевидный, но в то же время уязвимый член семьи. Заполучив его манипуляцией или любым другим способом, мы автоматически получаем тактическое преимущество, — полицейская делает перерыв и устало смотрит на свою капельницу. — Наша задача сейчас зажать его в угол, а дальше будет видно, кто знает, может, случится чудо и он захочет принять нашу сторону, — Кэйа заводит руки за спину, и встаёт, чтобы пройтись по палате в раздумьях.

— Ты будешь смеяться надо мной, Джинн, но моё чутьё подсказывает, что он хороший парень. Я сделаю, всё что могу, можешь на меня рассчитывать, — Гуннхильдр падает обратно, утопая головой в подушке. У неё не было сомнений в том, что Альберих, не раздумывая, согласится на активное участие.

— Единственное, раз ты так хочешь дипломатии с твоим преступным избранником, разработай хотя бы тактику этих переговоров, — сонно бурчит девушка из недр подушки.

— Будет сделано, мой капитан, — Кэйа с улыбкой поправляет на Джинн одеяло и выскальзывает по-кошачьи из палаты, успев отсалютовать на прощание.

«Но я ведь больше тебе не капитан...» — думает Гуннхильдр, прежде чем провалиться в дневной сон.

Весь следующий день проходит у полицейской в звонках. Так как вся её команда по раскрытию данного дела не может собраться одновременно вместе, приходится обговаривать план действий со всеми отдельно, не отпуская из рук телефон. Предлагаются разные варианты, какие-то по мнению девушки более реализуемые, какие-то можно пометить как на крайний случай. 

К вечеру у Джинн не остаётся сил, поэтому приходится согласиться на завтрашнее обговаривание с Альберихом его «чумовой, сто процентов сработающей идеи». Джинн принимает чистую одежду для выписки от курьера и заводит будильник, интуитивно чувствуя, что это её последний шанс выспаться перед началом реализации их схемы-ловушки.

— И всё-таки, ты уверена, что восстановилась и тебе не нужна медицинская помощь? — ключ утопает в замке зажигания, и машина мягко урчит, заводя мотор. 

— Уверена. Всё правда в порядке, Лиз. Единственное, меня всё ещё мучают головокружения, когда делаю резкие движения, — девушка поправляет повязку на голове, слегка морщась от боли.

— Если бы не твоё упрямство и моя любовь, я бы тебя обратно на койку отправила, — машина с визгом выезжает на трассу в направлении дома Гуннхильдр. 

Отрадно спустя неделю видеть череду милых красных домиков окраины Лейпцига. Оказывается, что ощущение времени может сильно искажаться, либо это просто последствия сотрясения мозга. Ведь их пригородный район выглядит для Джинн так, будто она там месяц не была. 

Выходя из машины, начинается битва за то, кто понесёт сумку до дома. Джинн тянет ремень на себя, настаивая на том, что она не настолько немощная. 

— Дорогая, ты видишь, что тебе на голову налепили? Тебе напомнить в каком состоянии ты лежала пару дней назад? — руки на ремешке ослабевают хват, позволяя актрисе осторожно вынуть его из пальцев и закинуть через плечо. — Вот и славно, отдыхай, милая, — девушку чмокают в нос и пропускают вперёд, чтобы отворить входную дверь.

Ключ щёлкает в замочной скважине, и дверь открывается, пропуская гостей в темноту коридора.

— Кэйа! Барбара! Я дома, — обувь снимается без помощи рук. — Неужели никого нет? — девушка оборачивается на остановившуюся на пороге Минси и, понимая, что та в нерешительности, улыбается, приглашая зайти. — Кидай сумку на танкетку и проходи, — говорит через плечо Гуннхильдр, заворачивая в свою комнату. 

На рабочем столе полицейской покоится листок в клетку.

«Джинн, если ты вернёшься пока нас нет, значит, я забрал девочек на прогулку. Кэйа». 

— Просто, но со вкусом, — слышится за спиной, а после на талии смыкаются руки.

— Стараюсь не перегружать жилое пространство, — Джинн упирается руками в стол, слегка наклоняя голову. Левая сторона шеи с намёком подставляется под горячее дыхание актрисы. Минси кокетливо отстраняется, ловя разочарованный выдох, и без смущения осматривает детали интерьера.

— Ого, это что, моя визитка? — женщина поднимает с тумбочки фиолетовый прямоугольник. — Ты ещё тогда запала на великолепную Лизу Минси? — ей приходится прикрывать рот ладонью, чтобы не выдать смешок. 

— Это не то, что ты себе надумала. Я храню это как вещдоки к твоему делу, так что давай сюда, — краснеющая девушка подходит к актрисе, стараясь выхватить из рук карточку. Лиза по-детски поднимается на носках и поднимает руку вверх, высокий рост помогает избежать поражения.

Ноги предательски путаются, из-за возникшего стыда полицейская торопится и, спотыкаясь, случайно валит их обеих на кровать. Матрас издаёт скрип от навалившихся тел. Их лица оказываются вплотную друг к другу. Актрису заводит то, как выглядит Джинн сверху. Такая покрасневшая, такая милая, со слегка помятой одеждой, ещё не до конца осознавшая, в каком непристойном положении находится. Колено девушки упирается Минси в промежность, заставляя слегка потереться об него от желания. Не успев что-либо сказать, губы Лизы сминаются с огромным напором, будто бы изголодавшись по их поцелуям, Джинн и не смеет сбавлять темп. Её язык очерчивает контур пухлых губ, смазывая дорогую помаду. Рука зарывается в русые волосы, провоцируя довольный стон. Температура комнаты как будто повышается на несколько градусов, а звуки мокрых поцелуев, раздающиеся весьма громко, смутили бы хозяйку комнаты месяц назад. Сейчас же она не может оторваться от процесса, слегка замедляясь, она подписывает себе роковой приговор. Лиза, чувствуя, что дальше поцелуев девушка не продвигается, решает слегка помочь, сместив резко их позиции, и вот уже Джинн лежит под актрисой, тяжело дыша с затуманенным от возбуждения взглядом. Верхняя пуговица рубашки расстегивается, открывая доступ к шее капитана.

— Я могу? — хриплый шёпот прямо на ухо заставляет Джинн простонать согласие.

Рука стыдливо закрывает лицо, неконтролируемое от переизбытка эмоций.

Женщина слегка покусывает кожу, игриво проводит языком от основания тонкой белой шеи и до ключиц, а заметив появившиеся красные отметины, старательно их зализывает, запуская волну мурашек по телу Гуннхильдр.

Руки Джинн, сжимающие простынь, перехватываются и перемещаются с чужой заботливой подачи на ягодицы актрисы. Пальцы Минси поддевают спортивный топ, заставляя девушку резко выдохнуть.

— Если тебе будет некомфортно, скажи, и я сразу остановлюсь, — короткий кивок перерастает в громкий несдержанный стон, язык актрисы проходится по открытой груди совсем рядом с соском. Пальцы полицейской с силой сжимают зад женщины, призывая к активным действиям.

Так под губами женщины оказывается красивый подтянутый торс, покрываемый вдоль и поперёк нежными поцелуями вперемешку с чувственными укусами. Девушка начинает нетерпеливо тереться о бедро Лизы, пытаясь получить разрядку. Минси улыбается этой несдержанности и тянется к ремню Джинн в попытке расстегнуть его. За её руки инстинктивно хватаются, блокируя действие.

— Малыш, нам закончить? — спрашивает Лиза и видит, как Джинн секунду колеблется, ведя внутри борьбу между нестерпимым желанием, неуверенностью и страхом. Побеждает первое, поэтому она плавно убирает руки обратно вверх на подушку и отрицательно машет головой. Лиза решает закрепить уверенность и тянется к губам девушки, беспрерывно целуя, пока её руки ловко расстегивают пуговицы брюк. Штанины ласково скользят вниз, сползая и оставляя кожу такой незащищенной. Джинн со спущенными до щиколоток штанами остаётся в одном белье. Насквозь промокшем белье. Она громко стонет в поцелуй, когда холодные тонкие пальцы скользят по внутренней стороне бедра, а ладонь, обхватив его по-хозяйски, там и остаётся, слегка сжимая. Джинн скулит, когда Минси, разрывая поцелуй, перемещается вниз, проводя взглядом по разгоряченной и полураздетой полицейской, которая резко закрывает от стыда ладонями лицо. 

Ноги девушки осторожно разводятся шире в стороны. Лиза опускается в открытое пространство, упираясь локтями в поверхность кровати. Она обхватывает напряжённые и жаждущие касаний бёдра. Языком Лиза подбирается к нижнему белью, покусывая мягкую и чувствительную кожу рядом. Актрисе хочется использовать диктофон, чтобы потом на досуге переслушивать эти сладкие стоны. Зубами она слегка отодвигает край белья, готовясь пройтись языком по трепещущему клитору.

Всё прерывает звонок в дверь. Джинн, вздрогнув, вскакивает с кровати, приводя себя в порядок. Она комично скачет, пытаясь быстро надеть брюки. Лиза лениво встаёт с кровати, помогая с грустью застёгивать обратно пуговицы рубашки до самого воротника, чтобы скрыть засосы. Гуннхильдр пальцем трёт по губам, стирая остатки помады, и буквально вываливается в коридор, чтобы не вызывая подозрений открыть дверь.

— Привет, — выпаливает она стоящим на пороге лейтенанту и сестре, стараясь выглядеть максимально естественно со смятой рубашкой и красными щеками. 

— Приветик и вам, — выдаёт Альберих, многозначительно улыбаясь и заглядывая через плечо, ожидая появления Минси.