Безумие… говорят, те, на кого оно снизошло, способны видеть и прошлое, и настоящее, и будущее, взор их простирается за пределы всех границ, само пространство расступается перед их «просветлённым» сознанием. Но поди другому разбери, что он несёт в своих нагромождениях мыслей! Волей-неволей сам слетишь с катушек, а к истине, каковой и не было вовсе, не подберёшься.

На душу Мэджика часто вешают ярлык безумца. Он говорит, говорит, говорит, выкрикивает заклинания на потеху публике. Те, в ком прозорливости больше - те просто смеются. Те, кому нет дела до чужих душ, у виска крутят, да приговаривают вполголоса «чокнутый».

У безумия оттенков много, но Мэджик совсем не хочет познавать их. Безумие ранит душу, истощает магию, весь мир замыкает на себе самом. Безумец кличет себя прозревшим, мудрецом, а самые-самые бездумные нарекают себя спасителями.

Возможно, что это правда так. Вот только магия их рассыпается страшным пламенем, магия их жаждет чужой надежды. А когда надежды мало, они жаждут крови. Сторонники безумия – удивительно, но и они находятся! – глупцы. Невдомёк им, что пламя, которое они разжигают, поглотит и их.

А Мэджик – не спаситель, не мессия… даже не прозревший. Безумец желает обратить чужие души в собственные, убрать ненужное, добавить «подходящее», весь мир сделать себе под стать, чтобы вместе смотреть, как он сгорает в диком пламени. 

Мэджик зрит лишь в собственную душу. И в чужие старается не лезть. Если бормотать будет неразборчиво, если будет смехом взрываться некстати, то у других желание отобьёт.

Ибо нет ничего страшнее для монстра, чем полыхать безумием.