Тэхён, как фокусник, вытащил толстую колоду карт и вручил её Чонгуку.

— Перемешай, — велел он. Чонгук деловито перетасовал карты и отдал обратно.

— Сейчас откроется твоё прошлое, — возвестил Тэхён.

— Зачем мне прошлое, я его и так знаю, — проворчал Чонгук.

— Так надо!

— Надо, так надо, — пробормотал Чонгук. Тэхён раскрыл карты веером и сказал:

— Тяни три любых и переверни их.

Первой картой был Повешенный. За ним шла Смерть, а последней была Башня.

— Выглядит паршиво, — признался Чонгук.

— Всё не так страшно, — возразил Тэхён. — Ты сразу вытянул старшие арканы. Это мило! Повешенный, хотя он повешен, смотри — не испытывает никаких неудобств. Всё под его контролем. Это сохранение статуса-кво, управление ситуацией. Смерть — вовсе не смерть, а новое начало, перерождение, — объяснил он. — И вот после этой карты тебя ждал неприятный аркан. Неудача, падение, предательство, — он постучал пальцем по карте.

— Угх…да. Это, наверное, про моих родителей, — выдавил Чонгук, скривившись.

— Это только одни из предпосылок к твоему настоящему, но сейчас они определяют тебя.

— Любое гадание устроено таким образом, чтобы подошло любому человеку, — ответил Чонгук. — Что бы ни вышло, оно мне подойдёт, поэтому я совсем не удивляюсь.

— Ну так же не интересно, хотя бы притворись, что немного веришь, — потребовал Тэхён, забирая карты обратно. — Тасуй.

Чонгук перетасовал и отдал ему колоду. Тэхён снял, снова развернул веером, и Чон снова вытащил три карты, раскладывая их по порядку. Первой была карта Отшельника в перевернутом виде, затем шестёрка пентаклей. Последней картой была десятка кубков.

— О, это интересный расклад.

— Что это значит? Это моё будущее?

— Нет, настоящее.

— А когда уже будущее будет? — надул губы Чонгук.

— Сначала ты должен установить связь со Вселенной. Чтобы сделать запрос, сначала надо вбить данные.

— Почему Вселенная ничего не знает обо мне, если она отвечает на мои вопросы?

— Ты сам вытянул эти карты, — со смехом ответил Тэхён. — Отшельник в перевёрнутом виде — это вынужденная изоляция. Жизнь взаперти. Это не плохо и не хорошо, это данность. Следующая карта — шестёрка пентаклей. Это высокомерие и наставничество, посмотри!

— Тут человек, раздающий деньги.

— Это Покровитель. Либо это ты сам, либо в трудную минуту вот-вот появится кто-то мудрый, кто придёт на помощь. Но нужно правильно выбрать покровителя. Это карта грядущего выбора, и если ты верно его сделаешь, — Тэхён показал на последнюю карту. — Тебя ждёт успех, достаток и счастье. Это последняя карта, десятка кубков, полная чаша.

— Здорово! — обрадовался Чонгук.

— Период настоящего — это буквально те дни, которые ты проживаешь сейчас, — улыбнулся Тэхён. — У тебя хороший период!

— Теперь будущее?

— Да, торопыга.

Чонгук уже привычно перетасовал карты и отдал их Тэхёну, и тот с деловым видом снял и снова развернул веером. Из всего этого Чонгуку больше всего нравилось смотреть, как мальчишка в форме держит карты, как заправская гадалка, и как блестят его глаза. Он боялся предположить, насколько заворожённым выглядит. О нет, Тэхён его совсем не отпугивал. Сейчас, когда они были вдвоём здесь, Чонгук просто не хотел, чтобы это заканчивалось. Эта тайна на них двоих.

Он вытащил карты и разложил их на деревянном полу. Взгляд Тэхена изменился.

Чонгук вытащил Влюблённых, восьмёрку пентаклей и десять мечей.

— Выглядит круто, — оценил он. — Меня ждёт любовь?

— …Да, — сухо проговорил Тэхён. — В сочетании с восьмёркой пентаклей, это испытание, совет строить новые отношения, которые будут долгими и крепкими. Если ты будешь терпеливым, то твой партнёр примет тебя и будет любить со всеми недостатками, — Тэхён уставился куда-то в ключицу Чонгука, поводя плечами. — Он… будет любить. Это хорошее сочетание карт.

— Ну, а эта? — Чонгук показал на десятку мечей.

— Эта… — он замялся.

— Что такое?

— Ты не должен был её вытаскивать, — признался Тэхён, закрывая лицо ладонью.

— Почему?

— Это злая карта… я вытащил злые карты из колоды. Я вытащил их, чтобы не вытащил ты.

В груди что-то тоненько защипало. Это так по-дурацки, но Тэхён хотел позаботиться о нём…

— Это просто гадание. Оно ничего не значит, — приободрил его Чонгук. — Да пусть она хоть апокалипсис значит, мне совсем не страшно!

— Я буду трактовать её иначе, — Тэхён убрал карты в колоду. — Пусть это будет поражение твоих недругов, которых сразят мечи твоих друзей.

— А что она на самом деле зна?.. — Чонгук запнулся, задохнувшись от того, как Тэхён прижал пальцы к его губам, приближаясь вплотную. Боже, так тяжело дышать, он хотел только чтобы эта ниточка между ними не рвалась…

— Не бойся, — Тэхён коснулся его щеки. — Я отведу от тебя беду.

— Нам пора возвращаться, — Чонгук опустил глаза, касаясь руки Тэхёна и убирая её со своего лица. Это слишком. Ещё немного, и будет слышно, как его сердце колотится. Какое сейчас ему дело до карты, когда Тэхён так смотрит? Как вообще к нему можно остаться равнодушным?

— Нужно только ноги сполоснуть в ручье, — Тэхён осмотрел свои ступни, все в земле и мелком лесном мусоре.

— Пойдём, я помогу.

Чонгук помог ему устоять в ручье, а Тэхён помог ему. И хоть носки были мокрые потом, это их нисколько не заботило. Никем не замеченные, они вернулись. Чонгук даже успел вернуться в библиотеку, однако профессор Ким с хмурым выражением лица вручил ему тряпку и заставил убирать следы от ботинок на подоконнике.

Может, оно и к лучшему. Он точно не смог бы сосредоточиться на учёбе сейчас.

— Я отведу от тебя беду, — сказал он. Как будто он потомственный маг и умеет колдовать… браслет приятно жёг руку, то и дело попадаясь на глаза Чонгуку, и внутри всё приятно урчало, сворачиваясь уютным комочком.

Только он закончил — прозвучал сигнал на вечернюю молитву.

— В церковь, — велел ему профессор Ким. В следующий раз он ему точно голову откусит! Угх, это всё Тэхён и его игры, которым невозможно противостоять!.. Чонгук завертел головой и обнаружил Тэхёна снова в классе медитации — он как раз расстилал коврик. Чонгук помахал ему рукой, и тот помахал в ответ. Браслет болтался.

***

— Ты не ходишь на молитвы? — спросил Хосок, приковыляв к койке Чимина. Тот сонно похлопал ресницами.

— Уже вечерняя молитва?..

— Да, соня, — Хосок завалился к нему, щекоча шею. — Зачем тебе эти капельницы?

— Ну… чтобы я не блевал, наверное. Я не хожу на молитвы из-за болезни…

— А я просто так не хожу, — пожал плечами Хосок.

— Я так молюсь, — ответил Чимин. — Пока мне ходить не разрешают, только сидеть, но я могу молиться и лёжа.

— А о чём ты молишься?..

— Просто молюсь, чтобы не подвергнуться соблазнам и попасть в рай, всё такое, — вздохнул Чимин.

— И всё?

— А чего ещё просить? — хмыкнул Чимин. — К тому же, просить чего-то это не очень хорошо. Это надо только в самых крайних случаях.

— А ты реально веришь, да?

— Не знаю. Не могу не, меня так вырастили… стоит мне подумать, что всё не настоящее, становится так стыдно. Я не очень хороший. Я не уверен, что я делаю всё правильно, но иначе я не умею… я просто хочу, чтобы всё закончилось, — заключил Чимин.

— Что «всё»?

— Страдания. Сансара. Бренный путь. Тут страдаем, в раю отдыхаем. Кто его знает. Извини, ты наверное думаешь, что я идиот…

— Я думаю, что ты милый, — Хосок поерошил его волосы. — Худенький, но миленький. Ты же поправишься, да? Если поправишься, мы с тобой ещё станцуем вдвоём!

— Да? Разве так можно, я же не умею…

— Ничего! Моего мастерства хватит на двоих!

— Ты такой хвастун… как ты сюда попал?

— Ты будешь смеяться. Мой отец не особо верующий, но моя мама очень религиозная. И я при ней имел глупость сказать «ну и задница у этого парня, я бы ***!» — со смаком сказал Хосок, заставляя Чимина залиться краской и часто-часто дышать. — Но я не это имел в виду! Мне просто понравилось, как он двигал телом, ну, знаешь, как танцор! — Хосок сделал несколько танцевальных движений, расшатывая койку, и Чимин заойкал. — Но ей этого не объяснишь, так что вот я и тут.

— Правда, что ли, — захихикал Чимин. — Так ты не гей?

— Ещё какой гей.

— То есть…

— Я не собираюсь скрывать это и стесняться, если меня спрашивают прямым текстом, — в лоб ответил Хосок. — А ты нет, что ли?

— Я… не совсем, не знаю, не уверен, — выдавил Чимин. — Доктор Мун сегодня спросила меня… я думаю, я запутался. А ты как думаешь?

— Я? Я ведь почти не знаю тебя. Но мне нравится проводить с тобой время, — ответил Хосок, накручивая прядь Чимина на палец. — Я думаю, немножко запутался. Может, для начала отвлечём тебя от страданий чем-нибудь приятным? Ну…

— Чем? — с невинностью ангела спросил Чимин.

Хосок замер, а затем достал планшет — видимо, тайком протащил.

— Ты обалдеешь, — пообещал он. — Ведь это Urban Dance Camp!

— Что?..

— Это танцевальный соревновательный интенсив! — Хосок уже привычно вручил ему наушники. — Гарантирую визуальный оргазм.

Чимин икнул.

Когда Чонгук с Богомом решили навестить своего больного друга, они обнаружили этих двоих залипшими в экран. У Чимина было настолько непередаваемое лицо, что Чонгук незамедлительно вытащил камеру и сфотографировал эти выпученные глаза.

— Нечестно, — заметил Богом. — У вас планшет!

— Ну, кому на что мозга хватило, — Хосок показал язык. — Если хочешь, могу дать попользоваться, но ненадолго. У нас нужда, видишь?

— Чимини, как у тебя щёчки зарумянились, ты поправляешься? — заметил Чонгук.

— Я не могу резко набрать вес, — ответил он. — Но мне лучше.

— Значит, ты будешь набирать вес обратно? — спросил Богом.

— Я… — Чимин закусил губу и замолчал. Признать, что все это время он двигался не в том направлении, было трудно, сказать про себя «я буду набирать вес» с положительной окраской просто не поворачивался язык. Это для них он — больной, которому срочно надо набрать массу. Для себя он… ничего не понимал. Всего пара дней разговоров с психологом, слёз, кошмаров, истерик, он запутался, и он не знал, как ему избавиться от навязчивой мысли о страдании. Он правда умрёт, если и дальше..? В это просто не верилось. Это не так. Что-то не сходилось в голове, но слабость и мешающиеся мысли не оставляли шанса разобраться. От мысли, что он потолстеет, ему было неспокойно. Тревожно. До зуда подкожного, до пробуждений по ночам. Никто из них не поймёт, каково это.

Он до сих пор испытывал желание броситься к толчку и выблевать всё съеденное. И именно поэтому его не выпускали — не из-за физической слабости. Он был нестабилен. Несмотря на смертельную опасность недоедания, мысль о набранных килограммах сопровождалась паникой. И ненавистью.

— Чимин?.. — Богом осторожно тронул его за плечо.

— Мне нужны мышцы, — выдавил из себя тот. Это спасительная мысль. Его путеводный свет, спасительный канат. Мышцы — это не жир, мышцы не под табу. — Мне нужны мышцы, чтобы танцевать.

Он будет двигаться в этом направлении. Его рука сжалась на его коробочке, которую он не переставая вертел. Боже, спасибо, что он окружён хорошими людьми…

— Это правильно, Чиминни, — осторожно проговорил Чонгук. — Для движения! Я очень хочу, чтобы ты наконец встал… грустно, что ты проводишь лето в стационаре.

— Если прогнозы будут хорошими, я ещё успею застать каникулы, — слабо улыбнулся Чимин.

— Чим, а ты помнишь, как это всё началось? — спросил Богом. — Почему ты… начал?

Они как будто говорили о наркотиках. И Чимин вдруг понял, что это не так уж далеко от истины, ведь… То, что он испытывал сейчас, было похоже на ломку. Он подсел на ощущение лёгкости тела. Он и есть наркоман. И самое печальное…

— Нет, я не помню… у меня не очень хорошая память, — признался он. — Я помню только то, что я не хотел есть так много. Я правда не хотел…

— Чтобы всё так закончилось?.. — Чонгук взял его за руку. — Я знаю, что ты попросил меня не осуждать твоих родителей, но, Чимин…

— Чонгук, — Чимин усмехнулся. — Хотя я знаю тебя всего пару дней, ты кажешься таким упёртым, а? Кто я для тебя, хён или клоун?

— Конечно, хён!

— В одном Чонгук прав, тебе следует подумать над этим, может, не с нами, но с доктором Мун — поговори об этом. О боге, о родителях, о танцах, обо всём, — сказал Хосок.

— Я как раз обычно именно этим и занимаюсь, — проворчал Чимин. — Кстати, я начинаю понемногу чувствовать вкус. И мне страшно хочется персиков… у нас ведь где-нибудь в столовой есть персики?

— Мы принесём! — наперебой закричали Чонгук с Богомом, сиюминутно ломанувшись прочь из лазарета и вызывая смех Чимина.

— Спровадил их, — заметил Хосок.

— Надеюсь, они не обидятся, — шепнул Чимин. — Они такие хорошие ребята, но они не хотят говорить ни о чём, кроме моего состояния, а я хочу… забыть о нём, — проговорил он. — Я понимаю, они волнуются, это… мило с их стороны, но… я больше не могу выносить эти вопросы. Мне хватает доктора Мун… я не могу разговаривать. Я просто не могу отвечать на эти вопросы, — он зажмурился, начиная плакать. — Пожалуйста, приходи ко мне почаще… я хочу посмотреть ещё видео, послушать ещё музыку, или просто тебя, твои смешные истории, просто, хоть на пару минут, приходи…