— Тэ-Тэ, подожди! — Чонгук, пыхтя, зацепился за рукав Тэхёна, вынуждая остановиться.

— Что такое?

— Я хочу забежать к себе в комнату, я, м, я камеру забыл! — оправдался Чонгук. — Подождёшь меня тут?

— Куки-я, разве ты не носишь её с собой всегда, — Тэхён прыснул. — Я посижу тут.

Чонгук кивнул и умчался, перепрыгивая через две ступеньки, а Тэхён присел на лестницу в ожидании. У главного здания не росло никаких ромашек, чтобы погадать, зато клевер был в изобилии, поэтому Тэхён принялся искать четырёхлистный, загадывая себе одно конкретное желание. Чонгук в это время прибежал в свою комнату, поспешно сметая бумаги со своего стола. У него совсем не было времени! Как же… Но всё, что сказал Намджун — оно имело смысл! Чон схватил ножницы и клей, роясь в своём беспорядке, и принялся поспешно клепать нечто монструозное.

Ну и что? Может быть, потом он подарит Тэхёну ещё много чего красивого и дорогого! Букеты за миллион вон или, может быть, машину, или что там может быть… Над этим он столько страдал, что ещё может быть ценнее… К тому же, Чонгук был уверен, что такое Тэ будет по душе. На самом деле Чонгук просто хотел увидеть его улыбку, увидеть Тэхёна счастливым и запомнить это навсегда. Этот момент, он больше не повторится… Подхватив своё творение, он упаковал его в сумку с камерой и поспешил обратно.

— Я думал, ты сбежал, — сообщил ему Тэхён расстроенно.

— Прости, хён, — покаянно склонил голову Чонгук. — У меня там такой бардак, я опять забыл, куда её положил…

— Я был сегодня у тебя в комнате, — надул губы Тэхён. — Ты мне врёшь! Ай, Куки-я, что за негодный донсен!

Он шлёпнул Чонгука по спине обиженно несколько раз. Чонгук захныкал, театрально вымаливая прощение до тех пор, пока Тэхён не испугался и не потребовал прекратить. Они вместе пошли к их тайному ходу, чтобы проверить его.

— Вода ещё есть, но совсем немного! — сообщил Тэхён.

— Мы можем не снимать ботинки, — предложил Чонгук. Они приподняли тяжёлые ветви, проползая под ними, и осторожно спустились в водосток, стараясь держаться подальше от ручейка, который всё ещё бежал по самому дну. Тут осталось ещё и много песка и грязи, осевших после ливней, и листьев. Пахло травой и землёй с примесью гнили.

— Разве это не романтично? — спросил Тэхён, на этот раз пропуская Чонгука вперёд. — Грязная романтика подростковой жизни. Мы как школьники!

— Хён, я и есть школьник! — засмеялся Чонгук. — Это ты взрослый…

— Я думаю, ты тоже достаточно взрослый, разве нет? — Тэхён ущипнул его. Чонгук ойкнул, хихикая. Тэхён уже привычно зацепился за него пальцами, семеня следом.

— Посмотри, как тут здорово после дождя!

— Только сыро… Наша обувь вся будет грязная…

Чонгук осмотрел свои туфли, уже испачканные. Пойдут они обутыми или же нет, мало разницы…

— Вода ещё мутная, нельзя гулять по речке, — сказал Тэхён, осматривая ручей.

— Тогда давай останемся в обуви и пойдём по берегу, а туфли потом травой оботрём, — предложил Чонгук. — Я хочу возвращаться сюда почаще…

— Я тоже, — Тэхён как-то лукаво посмотрел на него. Чонгук занервничал.

— Что такое?

— Можешь себе представить, что когда-то тут стояли маленькие профессор Ким и учитель Мин, — проговорил Тэхён, раскачивая своей рукой руку Чонгука. — Юные и влюблённые… на этом самом месте. А теперь тут мы с тобой…

Чонгук задохнулся.

— Ч-что ты имеешь в виду, — взволнованно спросил он.

— Время быстро летит, — ответил Тэхён, перешагивая образовавшиеся болотные запруды. — Интересно, что с нами будет через десять лет. Через двадцать…

— Надеюсь, мы будем живы! — горячо воскликнул Чонгук.

— Ахах, было бы славно!

Мало-помалу они добрались до домика; прежде, чем забраться туда, они обтерли свою обувь и отряхнули одежду.

— Я хочу навести там немного порядка, — пояснил Тэхён. — А потом мы сделаем сеть для мусора!

Они поднялись и, повязав старые тряпки в качестве фартуков, принялись за дело. За много лет в шалаш налетело много мусора, естественно появились и жуки, пыль, паутина, ржавчина. Многое пришлось выкинуть — они сразу спускали это в коробку внизу, чтобы потом отнести в интернат. В том числе пострадали и книги, к сожалению.

— Может, отнести их Намджуну?..

— Зачем они ему? — буднично спросил Тэхён. — Их больше нельзя прочитать.

— Да, но… когда-то он, наверное, читал их Юнги, может, они многое для них значат, — Чонгук взял томик Агаты Кристи. — Хотя… некоторые даже заплесневели и превратились в гриб, тут уж ничего не сделать.

— А-а-а, — протянул Тэхён с возникшим блеском в глазах. — Это как этот домик для нас, да?

— Да, тебе ведь по какой-то причине важно, чтобы я никому о нём не говорил, и вот… это чувство, эти вещи могут хранить его, — Чонгук сложил самые целые книги в отдельную стопку.

— Тогда давай отнесём! — всецело поддержал его Тэхён. — Они посмотрят на них ещё раз и вспомнят!

Чонгук с нежностью посмотрел на него и убрал застрявшую в волосах соринку.

— Ты… поможешь мне с крышей? — Тэхён потупился. — Я хочу убрать её и заменить на вот это…

Он показал на прочную леску. Сейчас крыша была собрана из кусков всякого разного мусора, но Тэхён, видимо, вознамерился её переделать с леской и настилом.

— У меня есть ещё кое-что, — сообщил Чонгук. — Пока я разбирал этот хлам, я вот что нашёл!

Он вытащил оконную раму со стеклом.

— О-о… мы можем вставить его в крышу, и тогда будет крыша с окном! — обрадовался Тэхён. — Давай установим его!

Обвязав себя верёвками и ползая по веткам, они сняли пластик и плёнку, приколотили несколько старых балок к стенам из тех, что не сгнили, и натянули сеть из лески. Работа шла споро, и хотя они старались не запачкать одежду, в результате всё равно были чумазыми, как поросята. К тому же, инструменты были грязными и ржавыми, и как их ни оттирай, толку не было, да и всё остальное оставляло желать лучшего.

— Я устал, — вынес вердикт Тэхён.

— Сегодня мы не закончим, — предположил Чонгук. — Уже скоро стемнеет… Давай посидим.

Они устроились на матрасе, и Тэхён достал из своей сумки бутылку с водой — внутри плавали дольки апельсинов.

— На, попей, — он пихнул бутылку в руки Чонгуку. Тот со смешком открутил крышку.

— Тэ-Тэ, ты такой замечательный.

— А?..

Чонгук вернул бутылку. Они устроились друг напротив друга, сидя на коленях, и Чон мог смотреть на Тэхёна, сколько угодно.

— Я сказал, что ты замечательный, — повторил Чонгук.

— Спасибо, — Тэ хихикнул. — Иногда ты говоришь такое неожиданно.

Он вдруг спохватился:

— Ой, я забыл!

Тэхён зарылся в свою сумку и выудил оттуда несколько фонариков, плюшевую игрушку и довольно увесистую статуэтку Будды из прозрачного жёлтого пластика, напоминавшего огромный кусок мёда или янтаря. Он повесил фонарики на укрытом от дождя месте. Под взглядом Чонгука, он затем утвердил игрушку у зеркала и поставил Будду туда, где солнце хорошо бы его освещало и наполняло сиянием.

— Теперь это храм, я полагаю, — сказал Тэхён. — Тут тоже можно помолиться.

— Разве не везде можно молиться?

— Везде, — подтвердил Тэхён.

— Тогда?..

— Ну, в каких-то местах, наверное, проще. Где душа успокаивается, где становится комфортно, — Тэхён коснулся своего лба кончиками пальцев сложенных ладоней. Чонгук просто наблюдал за тем, как он молится. Да, это было красиво, как солнечные лучи наполняли золотом домик. Как дешёвая пластиковая статуэтка становилась драгоценной, как Тэхён был похож на ангела, и как домик превращался в храм. Их храм. Чонгук мог слушать, как сопение Тэхёна постепенно успокаивается и замедляется. Ему так нравилось смотреть, подперев рукой подбородок, не отрываясь. Это помогало переосмыслить значение молитвы. И может, помолиться о том, чтобы подобных Тэхёну было больше. Он такой… спокойный.

Тэхён открыл глаза и поправил статуэтку, любуясь, как она играет на свету.

— Я украл эти вещи из комнаты завхоза, — сообщил он. — Наверное, это плохо.

Чонгук опешил.

— Хён, ты действительно нечто, — выдохнул он.

— Да? Как думаешь, я плохо поступил?.. — Тэхён пожал плечами. — Я не хочу воровать. Я проник в его комнату и увидел множество вещей, которые он сам, наверное, когда-то украл или отобрал у кого-то. Несколько я забрал…

— Ты сумел пробраться в его комнату?

— Обычно туда по своей воле никто не суётся. Да и кто будет воровать у завхоза? Он не запирал, — Тэхён отвернулся. — Я иногда поступаю плохо, но не знаю наверняка, когда. То есть, я понимаю, что воровать плохо, но… — он нахмурился. — Не знаю.

— Тэ-Тэ, я тоже не знаю, — Чонгук коснулся его руки. — Если бы ты стащил у незнакомца кошелёк, я точно бы сказал, что это плохо, но сейчас я правда не знаю, так это или нет. Возможно, если он тоже украл или отобрал эти вещи, это не наверняка плохо.

— Они ему не принадлежат. Некоторые подписаны. Игрушки, или книжки с подписями, или безделушки с бирками… — Тэхён кивнул на мягкую игрушку. Чонгук признал, что такому ярому верующему незачем покупать статуэтку Будды из пластика.

— Я иногда захожу без стука или беру вещи, подслушиваю и подглядываю. Иногда мне просто кажется, что я плохо воспитан, и я ищу оправдание тем проступкам, которые совершаю. Но затем я всё время думаю, что лучше знать, чем не знать, и лучше сделать, чем не сделать, и лучше сказать, чем промолчать, — Тэхён как-то дёрнул плечами. — Не лучший путь. Наверное, это не худший недостаток. Мама мне говорила, что ничего страшного, если я подслушаю, ведь мне нужно быть внимательнее к своей безопасности, чем другим. Но она всё равно говорила мне не воровать, так что… я запутался.

— В любом случае, дело уже сделано, — заметил Чон.

— Да… — Тэхён поджал губы. — Я подумал, что если я снова загляну в его жилище, я снова что-то утащу.

— А что появилось в твоей голове, когда ты решил забрать эти вещи? — попытался найти зацепку Чонгук.

— Они не должны лежать там… в темноте, на дне, — признался Тэхён. — Это было грустно, как чьи-то сокровища покрываются пылью там, в этой затхлой комнате… Это чувствовалось, как удушение. Похоже на тёмный мешок, полный награбленного добра, ткни его ножом — и всё рассыпется, как куча звёзд.

— Я даже не уверен, что это можно назвать воровством.

— Думаешь?

— Ну, хотя я не должен, наверное, это оправдывать, я сам не знаю, — Чонгук подобрался. — Но воровство — это когда ты хочешь сам обогатиться. Так что фактически, это не воровство… я думаю.

— Ты меня утешаешь, — улыбнулся Тэхён. — Спасибо.

— Просто думаю логически.

Чонгук качнул пальцем фонарик.

— Не думаю, что куча хлама кого-то сделает богаче.

— Если думать логически, то мы просто перенесли вещи из одного места, где их никто не найдёт, в другое место, где их никто не найдёт, — заметил Тэхён.

— Тут их хотя бы солнышко нашло, — возразил Чон.

— И то верно, — Тэхён потянулся, поднимая руки вверх и нежась в лучах закатного солнца.

— Я сфотографирую тебя, — решил Чонгук, доставая камеру. Сейчас! Самое время для признания… Когда они вдвоём сидят и болтают о всяком. Чонгук намеренно ждал на этот раз, когда они закончат.

— На самом деле, у меня есть кое-что для тебя, — он достал и включил камеру, поставив её на видеозапись и утвердив на полочке, а после выудил самодельную открытку из всех его писательских потуг, склеенных в валентинку. Тэхён оживился.

— Для меня? Что это такое?

Чонгук прижал кусок бумаги к груди.

— Подожди. Это от моего сердца!

Он выждал ещё пару секунд, ловя последние мгновения. Как раньше уже не будет. А если не получится?.. Пути назад уже нет, как поют линкин парк. Чонгук протянул валентинку Тэхёну, и тот повертел её в руках.

— Что это, всё же? — спросил он.

— Хён, ты разве разучился читать? — насупился Чонгук. — Я написал там много чего, так возьми и узнай!

Он с замиранием души следил за тем, как Тэхён поворачивал открытку так и эдак, выцепляя взглядом фразы, затем отворачивался, а затем снова читал. По мере прочтения щёки Тэхёна наливались густой пунцовой краской, яркой даже в гаснущем свете. Он несколько раз выразительно, но растерянно посмотрел на Чонгука, снова возвращаясь к открытке, и, кажется, пошёл уже по второму кругу. Чонгук взял камеру в руки, чтобы снять фото. Тэхён сидел на этом матрасе, совсем растерянный, и его руки немного подрагивали, когда он читал. Самый прекрасный момент в жизни. Чонгук хотел запечатлеть навсегда тот миг, когда Тэхён узнает, что любим, поэтому снимал видео и заодно делал фото. Здесь они будут вечно юными.

— Чонгук-а, — позвал Тэхён нервно. — Хватит снимать!

— Но почему? — Чонгук опустил камеру. — Разве ты не разрешил мне снимать тебя всегда, когда я захочу?

— Это другое, — Тэхён отбросил открытку, пылая. — Зачем снимать свои насмешки?

Он обхватил себя руками и отвернулся.

— Я не насмехаюсь, Тэхёни-хён, — позвал Чонгук. — Я просто хочу запечатлеть этот момент с тобой.

— Тут что-то не то, — упрямо продолжил настаивать Тэхён. — Разве я могу тебе вот так сразу понравиться?

— Можешь, Тэ-Тэ, — Чонгук снова поднял камеру, записывая. — И нравишься.

Сейчас, когда признание уже было позади, стало… проще. И слова лились, а не выдавливались.

— Разве я не должен сначала ухаживать за тобой, — пробормотал Тэхён, всё ещё отворачиваясь.

— Ты уже мне нравишься, хён, я хотел это тебе сказать ещё раньше, — заверил его Чонгук.

— Значит, это правда?!

Тэхён поспешно подхватил отброшенную валентинку и прижал к себе.

— Правда, хён, — Чонгук отставил камеру на полку и подполз ближе к нему. — Я не спросил, нравлюсь ли я тебе.

— Ты знаешь, да, — вздохнул Тэхён, подаваясь вперёд, но всё ещё не поднимая глаз.

— Но Тэ-Тэ, скажи… — попросил Чонгук, дурея. В голове всё плыло от волнения и от радости.

— Ах, ты мне нравишься, ты такой несносный донсен, ты сбил меня с толка! — воскликнул Тэхён, шлёпая его по плечу, а затем внезапно обнимая. — Ты такой хороший, Куки-я, хороший и славный…

Чонгук растаял, взаимно заключая Тэхёна в объятия.

— Я должен попросить тебя стать моим парнем, — проворчал Тэ ему в плечо.

— Если хочешь, я тебя попрошу стать моим парнем, а ты просто согласишься, — Чонгук потёрся носом о его шею. — Хочешь, чтобы я попросил?

— Да.

— Ты будешь моим парнем?

— Да…

— И будешь со мной встречаться?

— Да.

— Теперь я очень-очень счастлив, — сообщил ему Чонгук.

— Ну это как-то странно, — смутился Тэхён, — значит, ты моя взаимная любовь?

Настала очередь Чонгука смущаться.

— Выходит, так.

— Я должен тебя поцеловать? — спросил Тэхён.

Чонгук подумал пару секунд.

— На самом деле, если ты не хочешь, можешь не целовать, — сообщил он.

— Я поцелую, — возразил Тэхён и закопошился, доставая из сумки влажные салфетки. Чонгук наблюдал за его манипуляциями. Тэхён тщательно вытер руки, а затем коснулся своих губ пальцами. Отняв ладонь, он протянул её и дотронулся кончиками до губ Чонгука, с трепетом передавая тепло и прикосновение. Для него этого было вполне достаточно. Если бы утром ему сказали, что они уже будут на этом уровне…

Он бы не поверил.

Неторопливо обернув пальцы вокруг запястья Тэхёна, Чонгук потёрся о его ладонь щекой, с улыбкой смотря на своего возлюбленного.

— Теперь ты мой парень, — сказал он.

— Да, я знаю, — немного заторможенно, но возбуждённо отозвался Тэ. А затем подобрался ближе. Он притёрся к груди Чонгука, взяв его за руки и обернув их вокруг себя. Тот понял и окружил его объятиями.

— Так тебе нравится больше всего? — спросил он.

— Так мне нравится больше всего, — подтвердил Тэхён. — Нам уже скоро возвращаться…

— Я уже понял… Но давай так посидим.

С этими словами Чонгук наклонился вниз, и Тэхён зажмурился, смешно наморщив нос, но Чон оставил поцелуй только на макушке и потёрся носом о русые волосы.

— Ты такой милый, хён, как ты мог мне не понравиться, — проворковал он, наполненный радостью.

— Разве не ты говорил обратное.

— Да, но ты тоже!

— Я позабочусь о тебе, Куки, — нежно сообщил Тэхён, гладя обнимающие его руки. — Ты теперь мой парень, и мы встречаемся.

— Ты знаешь, если бы мои родители узнали, они бы задохнулись от возмущения.

Они захихикали.

— Пора возвращаться.

— Пора…

— Не хочу.

— И я.