Обветренные губы

Ветра осенью холодные — Мэй поправляет пушистый вязаный шарф, натягивает сильнее шапку с большим помпоном и вся будто сжимается от холода. В такое время всё её пребывание на улице — перебежки от общежития до университета, как можно быстрее, как можно скорее вернуться в тепло. Она не может поверить, что согласилась в такую погоду пойти гулять. Мэй дышит на ладони в тонких перчатках — они совсем не помогают от холода.

Но даже холодной ветреной осенью, когда словно все краски мира превращаются в оттенки серого и отопление всё ещё не дали, есть та, что продолжает согревать её.

— Мэ-э-эй! — раздаётся возгласом на всю улицу. Райдэн устало улыбается — а вот и она.

Киана — прямо её противоположность. Она бежит по улице, растрëпанная, радостная и беззаботная, в расстегнутой куртке, и не похоже, что ей хотя бы капельку холодно. Она не носит перчатки и шарф даже зимой — и никакими словами её не уговоришь, потому что «это же неудобно», а если сказать ей застегнуться — начнет бессовестно флиртовать. Мэй не знает, она больше возмущена или восхищена.

У Кианы волосы — косы, готовые вот-вот расплестись, с торчащими прядками и очевидно требующие помыть их побыстрее, уши и щëки красные, губы искусанные и обветренные. Она вся — открытая нараспашку, душой, глупой ярко-оранжевой курткой, руками, вытянутыми для объятий. Мэй шагает к ней, не раздумывая — и эти руки ложатся на её спину, притягивая, окружая кольцом тепла. Киана довольно хихикает — Мэй молча улыбается, кладя голову ей на плечо.

У Мэй — волосы блестящие, идеально расчëсанные и распущенные, вся её одежда — строгая, без рисунков и сидящая идеально по фигуре. Она смотрит на глупую Кианину оверсайз футболку, на которой напечатан мем с котами, и не понимает, как судьба свела их, таких разных, таких, казалось бы, не подходящих друг другу. Они родом из разных стран, учатся на разных факультетах, интересуются разными вещами — а вот ведь, сошлись.

Они держатся за руки — ладонь в ладонь. Киана шагает широко, в припрыжку, торопливо — и Мэй заряжается её энергией, её радостью, освещается её светом. Мэй на каблуках и в контраст Киане идет осторожно — Киана приравнивается к её шагу, потому что иначе идти плечом к плечу не получится, а ей очень хочется. Рука, тянущая Мэй вперëд — в цыпочках, покрасневшая от холода, с обгрызанными ногтями и отодранными заусенцами. Мэй хотелось бы Каслану отчитать — но не сейчас, когда на сердце наконец легко и радостно, когда её собственная ладошка, у которой ногти подпилены и покрыты лаком с серебристыми блëстками, кожа запрятана в гладкую чëрную ткань, лежит в чужой так приятно и правильно.

Они разные — Мэй серьёзна и собранна, Киана эмоциональна и рассеянна, и возможно именно поэтому им так хорошо вдвоём — они друг друга дополняют. Ветер продувает насквозь, в комнате лежат тетради с недописанными конспектами, в голове ещё ворох забот, важных и не очень — здесь и сейчас обветренные, шершавые губы прижимаются к мягким, ухоженным в попытке передать тепло. В попытке передать это глубокое, слишком сильное для одной из них чувство. Именно поэтому оно у них — на двоих.