2002-2004 гг.

Мир всегда отличался жестокостью к женщинам. Кричи не кричи о правах и свободах, а всё равно вслед за милостиво брошенной костью получишь унизительную оплеуху. Ведь любая женщина — это аксессуар, дорогое украшение к образу мужчины-властителя. Что-то вроде запонок или глупой розочки в нагрудном кармане пиджака. Знай своё место, крикливая бестолочь, и будь благодарна за великодушие.

Основой выживания для женщины становится хитрость. Нюансы тонкой игры Сильвия уяснила ещё будучи ребёнком, наматывая новые знания друг на друга с каждым годом, создавая не то плотный кокон из интриг, не то ажурную паутину вроде заманчивого кружева на чулках. Она не относила себя к сильным женщинам, упрямым и натренированным, готовым выйти один на один против перекаченного громилы, который с радостью переломает любой нордической дуре рёбра и хребет. Ей это казалось бездарной тратой времени. Все достижения, сила, воля, твёрдость характера обращаются в прах, стоит развести женские ноги в стороны. Это в любой убивает старательно выращиваемого с пелёнок человека, превращая её в обычный кусок мяса. Даже нордическую дуру. Так или иначе, с женщиной всё всегда сводится к сексу, и лишь от неё зависит, завершится чувственное занятие криками удовольствия или размазанным по земле, будто грязь, внутренним стержнем.

Сильвию с детства окружали достаток и роскошь. Сотканное из первоклассной лжи изобилие, от которого тошнит по сей день. Именно злое изобилие толкало её в объятия разного отребья с улиц, где царила совсем другая жизнь. Девочкам из приличных семей часто нравятся плохие мальчики, которые не прочь проявить себя перед мажорной девицей. И дурные компании охотно показывали на чужом примере, какой может стать женская участь. Ту, что слишком умна и своенравна, обязательно заткнут за пояс до конца её дней; ту, что сильна — сломят; ту, что покладиста — забьют ногами на грязном кафеле в тесной кухне; ту, что безотказна — превратят в одноразовую вещь. При любом раскладе роль достаётся отвратительная, а все разговоры о равенстве — сказки для наивных принцесс, верящих, что ветер принесёт перемены. Нет, ни в этой жизни, ни в какой-либо другой. Выживать среди грызущихся волков женщине помогает только одна роль — роль змеи. Изворотливость и льстивость, смена тысячи масок на дню. Казаться глупее, чем ты есть, слабее, чем ты есть. Столь угнетающий многих образ Сильвии казался единственно возможным при существующем порядке. Хотя и она однажды просчиталась.

Чтобы утолить алчный аппетит, скрытый под змеиной натурой, не хватало одних лишь денег. Доить очередного кавалера, конечно, приятно, но золотые побрякушки и рестораны — это слишком скучно. На двадцатом году жизни Сильвия отчетливо поняла, что жаждет власти. Настоящей, статусной, теневой. Подпольный мир виделся ей раем, калейдоскопом возможностей, и она с удовольствием заводила тщательно проработанные, продуманные, почти сценарные романы с воротилами преступного бизнеса. И, конечно, не упустила из виду такую золотоносную курочку, как синдикат Альери.

Когда её впервые посетила мысль о внедрении в мафию, она уже крутила шашни с очередным нечистым на руку дельцом. Он стал чем-то вроде промежуточного забега между серьёзными марафонами. Молодой и смазливый, но без огонька. Сильвия не планировала держать его рядом слишком долго, но стоило в голове укорениться идее, — и кавалер превратился из мальчика для отдыха в средство достижения цели.

Из Билла Роджерса она могла слепить любую замысловатую фигуру с пятиэтажным капризом на темечке. Большего подкаблучника в своей жизни Сильвия не встречала ни до, ни после. Он не отличался особым умом или амбициями и старался не высовывать нос из безопасной зоны, только диктовалась осторожность не предусмотрительностью, а трусостью. К таким людям применяют слово "жалок". Казалось бы, как Сильвия вообще могла связаться с подобным типом? Она всегда ловила птичек более высокого полёта. Но были у него и привлекательные качества вроде харизмы. Билл умел сокращать дистанцию почти с любыми людьми, складно и эмоционально говорил, его всем нравилось слушать. Сильвию всегда поражало, что при таком природном даре он начисто лишён деловой хватки и азарта. Харизматичный трус даже из переделок не мог выйти, не понеся потерь; его слушали, посмеивались и спокойно били. А били Билли часто.

Можно ли превратить такого человека в нечто стоящее при должном подходе? Сильвия считала, что можно. В самой себе она ни минуты не сомневалась, как не сомневалась, что любой мужчина с её поддержкой расправит крылья и взлетит, даже если рождён влачиться по земле. Она вцепилась в Роджерса мёртвой хваткой, тщательно засеивая поле его мыслей нужными ей семенами. Когда взошли первые ростки, он свято верил, что все идеи принадлежат ему.

Мотивация на первых порах не отличалась размахом — деньги. Нарисовать в незамутнённом сознании Билла денежную картину, которую легко воплотить в жизнь, если они примкнут к крупному синдикату, труда не составило. О финансовых ресурсах Альери трубили все жёлтые газеты — вот уж где действительно писали о нём правду. Билл искренне загорелся перспективами и вскоре превратился в мальчика на побегушках у мафии.

Прошёл месяц. Второй, третий. Год. Позиция Билла в стане оборотней не крепла. С негласным правилом, что на вершине стоят только звери, а людей Альери считает не то биомусором, не то расходным материалом, Сильвия не соглашалась категорически. Её наполеоновские планы не допускали такого исхода, что из-за одной только природной сути ей не дотянуться до солнца. Но Билл не думал рваться выше. Обретённая нора казалась ему уютной, тёплой, надёжной и сытой, о большем он до поры не помышлял. И шли месяцы.

Через два года Сильвии повезло украдкой подслушать телефонный разговор Билла с конкурентами босса, которым он вознамерился открыто его продать. Из обрывков фраз она поняла, что болвану пообещали мнимую защиту от преследования и прочую чушь. На миг ей даже стало любопытно, сколько готовы заплатить за подноготную дона Альери. Сумма должна быть баснословной, чтобы осмелиться предать кого-то вроде него. Хотя и так ясно, что всё это бред сивой кобылы. Укрытие, защита — когда оборотни легко отпускали предателей, тем более среди людей? Роджерса в буквальном смысле найдут по запаху, затаись он даже где-нибудь в глуши в Квебеке. Найдут и выпустят ему внутренности. И Сильвии тоже. Просто потому, что она с ним спит.

Но почему такой трус вообще решился на отчаянный шаг? Сильвия всегда думала, что он скорее сожрёт себя с потрохами, чем рискнёт подпортить Альери дела. Такие ошибки часто стоят жизни, но он всё равно отважился на предательство. Его совсем не испугали последствия, или новые хозяева настолько запудрили дураку мозги?

Сильвия пыталась усмирить его пыл, при этом благоразумно помалкивая о подслушанном разговоре. Однако распоясавшийся за два года под крылом у мафии Билл беззаботно улыбался, просил расслабиться, не забивать голову ерундой и убеждал, что в скором времени они окажутся на коне.

— Ты узнаешь, чего я на самом деле стою, — он шептал ей на ухо, уже шаря руками по телу под коротким чёрным пеньюаром.

Для такого ничтожества цена в любом случае будет невысока. Но Альери всегда платит больше, сколько бы ни предложили другие.

Сильвия ощутила тёплые пальцы Билла между ног. Он оттеснил её к комоду, обнимая и торопливо покрывая шею, плечи и грудь влажными поцелуями, шепча все те глупости, какие так любят использовать мужчины, стремясь разнежить любовницу. Считая, что этого достаточно и можно сразу взять.

Она открыла глаза, когда разгорячённый Билл прильнул к ней всем телом. Слушая его дыхание, щекотавшее ухо, она не отрывала взгляд от своего отражения в зеркальной дверце шкафа напротив. Вид голой спины Роджерса, его джинсы, движения, коротко стриженый тёмный затылок; её нога в кружевном чёрном чулке, обнимавшая его сейчас, и полное безразличие в глазах. По вине этого человека жизнь Сильвии могла оборваться в одночасье. Он не думал о ней, о её жизни, когда соглашался на сделку. Он не думал даже о себе — он вообще ни о чём не думал.

Бессмысленная трата лет на бесполезного человека, который не оправдал вложений. Сильвия вдруг отчётливо поняла, что в мире нет ничего важнее её собственных интересов. И, разумеется, жизнь, принадлежавшая ей, ценнее жизни Уильяма Роджерса, что так пылко вколачивался в неё сейчас.

Сильвия знала, как следует поступить. Кому позвонить и что сказать. Если она хочет пустить корни в этой жизни, нельзя рассчитывать ни на кого, кроме себя.