Февраль, 2015 год

О том, насколько отвратительным станет сегодняшний вечер, Гилберт думал всю неделю и продолжал думать сейчас. Ему казалось, что он не просто затягивает удавку на шее, но добровольно, собственными руками надевает ошейник с коротким поводком. Галстуки, начищенные до блеска туфли, классические брюки и пиджаки — всё это он не переносил на дух. И хотя костюм, напяленный на него со скрипом и скандалом, сидел идеально — не без стараний подбиравшей одежду Мишель — Гил чувствовал себя клоуном. Пафосный вид "мальчика по вызову", в которого он поневоле превратился, и требование выйти в свет, чего Гил старательно избегал, до такой степени выводили из себя, что элегантный образ дополняла его угрюмая физиономия.

Он до сих пор не ответил себе, почему позволил случайной девчонке с улицы всячески собой понукать. Пусть и при условии, что у неё есть на него какой-никакой компромат. Гил мог решить вопрос иначе, по старинке — применить грубую силу и заставить Мишель отдать фотографию или вовсе уничтожить отснятый материал. Но он опасался ненароком раскрыться даже перед такими недалёкими с виду девицами. А подозрения вспыхнули бы моментально, привлеки он слишком явное внимание к своему стремлению держаться в тени и не светиться ни на одном фото. Вот и согласился с навязанной игрой. Диагноз — паранойя.

Костюм прибавил Гилберту несколько лет, сделав его больше похожим на себя, чем он обычно казался. Его привычный стиль одежды, зачастую попадавший под определение "бомжатский милитари", не только помогал сливаться с толпой; из-за свойственной ему небрежности Гил походил на парня не старше двадцати пяти лет. Зато сейчас каждый элемент выходного туалета подчёркивал, что он взрослый мужчина, почти крича о мнимой состоятельности и жизненном опыте. В этой одежде Гилберт производил впечатление даже на самого себя, и настроение от этого становилось только хуже.

Когда в дверях соседней комнаты показалась довольная своим видом Мишель, Гил встретил её мрачным взглядом. Свой наряд она подбирала с не меньшей тщательностью, стремясь, чтобы их образы идеально сочетались. Облачённая в чёрное платье до пола, идеально севшее по фигуре, Мишель демонстративно кружилась перед "бойфрендом", позволяя рассмотреть себя со всех сторон и особенно — до неприличия откровенный вырез на спине. Почти до копчика.

— Как я выгляжу, дорогой?

Мишель не просто интересовалась мужским взглядом — уверенная в неотразимости, она напрашивалась на комплимент и продолжала вертеться перед носом. Гил опустил взгляд ниже, где чёрная ткань обтягивала аппетитные ягодицы, оценил декольте (будто одного выреза мало), нехотя признал, что девчонка выглядит сексуально, но вслух выдал скупое и хмурое:

— Сойдёт.

Закатив глаза, Гил выразил всё, что думает о своей роли Ромео, который вынужден сопровождать роковую Джульетту на встречу выпускников. Легенду об их горячем и страстном романе Мишель расписала заранее, ещё неделю назад, но теперь, когда настал час "Х", он мечтал провалиться сквозь землю и оказаться где-нибудь в Тихуане, лишь бы не участвовать в нелепом фарсе.

С милого личика самоуверенной Мишель слетела всякая прелесть, стоило ей услышать ответ "любовника" — Гил радовался, что не "жениха". Смерив горе-кавалера убийственным взглядом, она накинула на плечи короткую шубку и прохладно бросила:

— Нам пора выезжать.

— Чем быстрее отправимся, тем быстрее закончится этот цирк, — ссутулившийся Гилберт прошёл мимо ослепительной Мишель, не подав ей руку, не придержав для неё дверь и даже не взглянув на неё. Как и подобает истинному джентльмену.

— Хам, — раздражённо рявкнула Мишель, когда на выходе чуть не получила дверью по лбу.

Да. Хам, подонок и далее по тексту.

На улице он увидел чёрную машину с тонированными окнами. Прямиком из автомойки, отполированная, покрытая воском, с блестящими хромированными дисками. Столько помпезности, что тошнит. Гилберт глубоко вздохнул, призывая себя к спокойствию, и небрежно смахнул с плеч крупные хлопья снега, которые успели припорошить пальто. Щегольское и настолько чёрное, что оно могло в любую секунду превратиться в чёрную дыру и начать засасывать всё подряд в вечное небытие.

Услышав шаги за спиной, Гил оперативно скрылся в салоне, чтобы не дожидаться очередных нападок и не выдавливать из себя деликатность, ухаживая за Мишель. Хотя бы здесь, сейчас, вне стен злосчастного ресторана. Он огляделся. Скрипучие сидения и запах дорогой кожи, личный водитель — у девицы безусловно водились деньги. Впрочем, это было понятно ещё по тем шмоткам, что она на него нацепила.

Когда она вся такая эффектная, местами полуголая очутилась на сидении рядом и по-хозяйски сжала его колено — как в иной ситуации мог поступить сам Гилберт — он покосился на неё с явным недовольством.

— Даже не думай вести себя так бестактно на балу, — Мишель смотрела на него волком и разве что не цедила каждое слово. Затем отвернулась к окну, расслабила хватку, но ладонь с колена не убрала, сходу установив право собственности. И уже спокойно пообещала напоследок:

— Если что-то пойдёт не так, я тебя уничтожу.

Серьёзно относиться к попыткам строить из себя госпожу Гилберт не мог. Мишель промышляла этим с самого начала, будто стремилась загнать его под свой длиннющий чёрный каблук, хотя они знали друг друга всего две недели. И их вынужденное знакомство никак нельзя назвать приятным. Если бы не уговор об этой чёртовой встрече выпускников, он бы даже позабавился, но сейчас промолчал, фыркнув только в мыслях. Угроза казалась объявлением войны в песочнице. Мишель страшно не хотела ударить в грязь лицом, а он оказался тем, кто мог как вознести её на пьедестал почёта, так и унизить перед глумливой публикой. Но если отбросить пафос, Гил прекрасно понимал, что в случае ошибки со своими фотографиями распрощается. В лучшем случае. В худшем — они окажутся слиты в сеть. Что рыжая чертовка своенравна и мстительна, он усёк с первой встречи.

— Улыбнись, Гилберт, — нарочито ласково посоветовала Мишель, когда автомобиль остановился перед рестораном, и разве что не потрепала его по щеке как любимую зверюшку. — Мы приехали.

Тот лишь нахмурился и молча выбрался на улицу. Цирк начался.

Мишель вышла из машины, благодаря за открытую дверь и галантно поданную руку водителя, а не своего спутника, собиравшегося с последними силами. Угрюмого Гилберта она успела только сцапать за локоть, пока он не решил от неё смыться, о чём Гил уже задумывался.

— Это очень важное мероприятие, — вновь насела она ему на уши в попытке вразумить.

С каждой минутой становилось очевидно, что Мишель сама понемногу жалела о затеянной авантюре. Гил видел это по её хищному взгляду, пронзавшему насквозь, и по натянутой улыбке, отрепетированной специально для вечера. Чудесное сочетание. И ему, и ей стоило бы накатить по порции абсента, прежде чем ехать на "очень важное мероприятие", — сняли бы напряжение, возникавшее в обществе друг друга.

— Сегодня здесь будет много влиятельных людей, — Мишель уже тянула его ко входу в ресторан. — Я могла бы тебя им представить. Вдруг кто-то из них заинтересуется тобой и куда-нибудь пристроит...

Славная подачка. Судя по её виду, Мишель считала, что говорит искренне и беззлобно, великодушно закрывая глаза на все выходки Гилберта и его быдловатое поведение. Но Гилберт сильнее скис. В голосе мажорной девицы отчётливо слышалось унизительное снисхождение. Он всё больше убеждался, что стоит поделиться с Мишель хотя бы частью сведений о себе во избежание именно таких "деловых" знакомств. Иначе она, сама того не понимая, подведёт его к могиле прямо за этот треклятый галстук.

— И ещё, — они остановились перед самым входом, голос Мишель стал сахарным. — Сделай всё-таки лицо попроще. Сегодня у меня праздник и День Святого Валентина, если ты не забыл.

— Об этом не волнуйся, вечер пройдёт по плану, — холодно бросил Гил и понизил голос. — А потом ты отдашь мне фото.

Это был честный договор, почти незатейливый. Только ничего отдавать она не собиралась.

Когда они переступили порог ресторана, Гил небрежно привлёк её и преобразился как по волшебству. Открытый взгляд, вежливая улыбка, непринуждённость и уверенность — он вписался в общество высокомерных болванов за секунды, словно эту встречу организовали для него. Что не мешало ему бегло зыркать по сторонам и оставаться на иголках. Напряжение в теле Гилберта передавалось выдавливающей из себя любезность Мишель, и каждый ощущал у себя под боком твёрдую скалу. Он обнимал её за талию, иногда поглаживая через платье. Она старалась естественно жаться к нему, иногда поправляя его волосы. При этом они делали всё, чтобы лишний раз не смотреть друг на друга: отвлекались на шампанское, глазели по сторонам, приветствовали незнакомых им людей. Они одновременно были вместе и отдельно друг от друга, но в целом играли неплохо. Для того, чтобы выглядеть кем-то, не обязательно быть им на самом деле, достаточно этого кого-то хорошо изображать. Прикинуться влюблённым в красотку дурачком Гилберту труда не составило, как не составило труда Мишель затащить его в этот светский бедлам, чтобы досадить бывшему.

Оглядывая пёструю толпу мажорных юнцов и расфуфыренных девиц, Гилберт склонился к Мишель, почти коснувшись губами её уха, и поинтересовался интимным — или издевательским — шёпотом:

— Ну и кого мы с тобой должны впечатлить здесь в первую очередь? Веди меня, любимая.

Мишель всё ещё всматривалась в толпу. Когда она нашла своих жертв, Гил увидел, как на дне её глаз полыхнули костры Святой инквизиции.

Ведьма. Рыжая ведьма.

— Видишь? — воркующая Мишель прильнула к Гилу и указала взглядом на типа у окна. — Хочу, чтобы он пожалел о том, что сделал.

Судя по настроению, которое просачивалось сквозь сладкий голосок льдистыми иглами, эта девятнадцатилетняя милашка хотела скорее сожрать бывшего парня, чем заставить его страдать.

Джейк — как позже узнал его имя Гил — оказался смазливым блондином со смешным куцым хвостиком на затылке. Он напоминал нахохлившегося петуха, а не того, кто мог бы стать первой любовью. Ну и вкусы нынче у молодёжи. Парнишку окружала стайка размалёванных девиц, и он нахально улыбался каждой, будто стремился всю эту стайку разом охмурить. Хотя почему будто? Но одна буквально липла и не выпускала его руку из ладоней. Бывшая подруга Мишель, — любезно подсказала Мишель. Бывшая потому, что этот Джейк окучивал подружку прямо у Мишель за спиной. И впрямь шекспировская трагедия. Гилберт чувствовал, как на смену дискомфорту постепенно приходит желание хохотать.

Может быть, Ромео — не он, а Джейк?

— Шлюха, — не отрывая взгляд от заклятой подруги, продолжала ворковать на ухо Мишель.

Может быть, поруганная честь Джульетты и впрямь нуждается в отмщении?

— Интересно, — её нежный голосок, сдобренный битым стеклом и гвоздями, всё ещё лился ему в уши, — сколько раз она взяла у него в рот, чтобы Джейк пришёл с ней сюда сегодня?

— Словами раздраженья не унять, которое всегда ты возбуждаешь, — съехидничал Гилберт, по памяти цитируя Тибальта.

— Что ты сейчас сказал? — голос Мишель заметно похолодел, а костры инквизиции теперь обратились на него.

— Ничего, — Гил улыбнулся. — Он пожалеет, будь уверена.

И повёл Мишель в противоположную сторону, как можно дальше от бывшего.

На подобных юнцов он в своей жизни насмотрелся ещё в те далёкие времена, когда сам был студентом военной академии. Детишки богатых родителей всегда причисляют себя к элите просто по факту рождения — подобное вырисовывалось и на лице у Джейка. Стоило проучить мальчишку хотя бы за это.

В другой части ресторана они некстати столкнулись со знакомыми Мишель — то ли преподавателями, то ли приятельницами, то ли кем-то ещё. Но именно с ними пришлось ввязаться в беседу. Гилберт доставал из памяти шаблонные фразы, как фокусник достаёт из рукава заезженный букет искусственных цветов, и любезничал с каждым. Когда разговор в очередной раз затронул их с Мишель мнимые отношения, Гил всё с той же широченной улыбкой по уши влюблённого болванчика повернулся к ней и сжал в тесных объятиях.

— Я навечно её раб и не стыжусь этого. На своём веку я повидал немало девушек, но столь горячих и невероятно очаровательных, как моя Мишель, не встречал никогда. Я и не думал, что когда-нибудь смогу испытать такое неподдельное счастье, она меня просто околдовала, — в его глазах заплясали смешинки, предназначенные для Мишель. — Правда, пупсик?

Раздалось одобрительное хихиканье, что Мишель и впрямь ведьма. И шутки про возраст Гилберта, "век" которого едва начался.

— Вы правы, — он засмеялся чересчур искренне. — Мне ведь и тридцати нет, всё самое интересное впереди. Но в одном я уверен, — Гил снова повернулся к Мишель, на этот раз чтобы нежно коснуться губами её лба где-то над бровью, как поцеловал бы родной отец. — Никто не сравнится с той, кому я навсегда отдал своё сердце. Хочешь выпить, пупсик?

Каждый раз, когда с языка Гилберта срывалось это уродское "пупсик", у Мишель рьяно дёргался глаз. Он видел. Читал в её бешеном взгляде "Какой я тебе нахрен пупсик?!" Гил не знал, что бесило её больше — само слово или придурковатые интонации, но знал, что брякающее по мозгам "пупсик" доводило до белого каления.

— Хочу, — обронила она, извинилась перед знакомыми и потащила идиотски улыбавшегося Гилберта к бару.

У вечера появились шансы превратиться из отвратительного в весёлый. Разодетая толпа льстивых лицемеров была омерзительна, но бешенство Мишель приносило Гилберту удовольствие. С каждой новой репликой он разыгрывал спектакль больше для неё, чем для остальных. Интересно, насколько хватит её выдержки в таких экстремальных условиях. Гил еле сдерживал смех: Мишель напоминала злую кошку, у которой шерсть становится дыбом, и хвост мечется из стороны в сторону.

— Ты ведь сама этого хотела, пупсик.

— Ещё раз скажешь "пупсик", и я тебе глаза выцарапаю, — делая вид, что поправляет Гилу галстук, Мишель затянула узел под самым горлом, искренне желая придушить.

— Слушаю и повинуюсь, — глумливо просипел Гилберт, спеша ослабить удавку.

Дав знак бармену, он облокотился на стойку бара и наклонился к Мишель как нельзя вовремя. Именно в эту секунду она потянулась к Гилу, чтобы деловито чмокнуть в щёку — мимо прошествовал Джейк со своей новой пассией. Невидимый след губ на щеке привёл Гила к дерзкой затее, из-за которой Мишель несомненно устроит ему настоящий скандал с битьём посуды, выцарапанными глазами и прочим членовредительством. Но оно того стоило.

Дождавшись порцию коньяка, который для зрелищности взболтнул изящным жестом, Гилберт опрокинул в себя небольшую порцию, недолго смакуя, и снова ради показухи приложил пальцы к губам, пока горячительный напиток разгонял по жилам тепло и задор. Мог бы подрабатывать сомелье.

На звуках очередной песни — скучного медляка, подобранного специально для школьных танцев — Гил заметил, как Мишель посмурнела. Она больше не льнула: стояла одна, чуть поодаль, будто пришла не с ним и задумчиво глядела на дно бокала, перекатывая оливку в остатках мартини. Чем дольше он на неё смотрел, тем больше она погружалась в непонятные ему думы.

И что это за депрессивные настроения в середине спектакля?

Гил на мгновение закатил глаза, а следом уже забирал у неё пустой бокал и отставлял в сторону вместе со своим. Взяв скисшую, как недельное молоко, Мишель за руку, он потянул её прямиком на танцевальную площадку, где уже медленно кружили ванильные парочки.

— Что ты делаешь? — не то прошептала, не то прошипела Мишель, когда они оказались в самом центре зала на виду у всех.

— А на что похоже?

Казалось, скользившие по ним сейчас взгляды её раздражали, хотя ещё полчаса назад именно таких любопытных взглядов они оба добивались.

Притянув ершистую Мишель ближе, Гилберт положил её руки себе на плечи. Нет уж, развалить представление после стольких жертв он не позволит. Гил неторопливо скользил ладонями по гладкой чёрной ткани и мягко вёл новоявленную подружку в танце, пока руки не замерли у неё на бёдрах. Он не сразу в это поверил, но ощущения не могли обмануть.

Она пришла без белья.

В одну секунду — как короткая вспышка, затмившая сознание, — охочий до женских юбок Гилберт исчез из переполненного мишурой зала, забитого фальшивыми улыбками и наигранной любезностью. Он ярко представил, что толкает Мишель — недовольную, как сейчас, — к раковинам в туалете. Нагибает, задирает подол вульгарного платья, требовательным пинком расставляет шире её ноги — на этих высоких, сносящих башню каблуках — и берёт сразу, без прелюдий. Грубо сжимая рыжую гриву в руке.

Кровь застучала в висках. Гил уже не слышал музыку, не видел промелькнувшую рядом белобрысую макушку Джейка с хвостом. Он смотрел на раздражённую Мишель слегка дикими, потемневшими глазами.

Этот искривлённый в недовольстве рот он тоже хотел заткнуть. Там же, в туалете. Пока она стоит голыми коленями на холодном мраморном полу.

Гилберт планировал только поглумиться. Бросить ещё парочку доводящих до пены у рта прозвищ, сорвать с губ поцелуй прямо на глазах у Джейка, чтобы после слушать её ор, потому что о поцелуях они не договаривались. Разрешались только идиотские чмоки для вида. Но увлечённый заманчивыми перспективами Гилберт забыл об этом напрочь. Они остановились, когда вконец охамевший, он прижал оторопевшую Мишель к себе и зарылся пальцами в густые рыжие волосы, жадно сминая губы в неразрешённом поцелуе. Чувствуя её грудь через одежду, Гил убеждался в своём желании всё сильнее, не думая о вертевшемся в двух шагах Джейке и вообще ни о ком.

Упиралась Мишель только в первые секунды, сдавшись под напором Гилберта так быстро, что он пришёл в мрачный восторг, готовый расстелить её прямо здесь, перед толпой, и превратить спектакль по Шекспиру в дешёвый порнофильм.

— Я сорву с тебя это платье, — вполголоса пообещал Гил.

Мишель отпрянула. Нехотя, как показалось Гилберту, и, что не могло не забавить, слегка покраснев. Поэтому он улыбнулся, крайне довольный собой, а она прикрыла пальцами удивлённо открытый рот. Но на Джейка и его сучку ей теперь точно было плевать.

Представление удалось на славу, они приковали внимание всех присутствующих. По большей части из-за ошеломлённой Мишель, которая пялилась на него таким взглядом, будто они едва знакомы. В общем-то, так и было на деле, но разве они не должны разыгрывать мелодраму? Он только совместил приятное с полезным. Или главная прима решила свернуть лавочку, когда их скромные маленькие игры зашли слишком далеко? Не так быстро. Той паре, которой они всем представились, подобное смущение не к лицу, — и вернувший себе контроль Гил снова повёл её в танце, будто ничего не случилось. Затихшую Мишель слегка потряхивало, и он с удовольствием записал её смущение на счёт своих побед.

Когда музыка стихла, Мишель стиснула руку Гилберта и в спешке потащила его в дальний конец зала, где они спрятались за колонну. Гил самонадеянно решил, что девчонка хочет продолжения, но быстро уловил перемены в её настроении: по непонятной причине она злилась.

— Брось эти ужимки, детка, — небрежно начал он. — Я сыграл превосходно. Где твоя благодарность?

Благодарность прилетела в полной мере в виде звонкой пощёчины. Зарядила от души. Гилберт ахнул от удивления.

— Эй, ты сама затеяла этот цирк! — искренне возмутился он, прижав ладонь к горящей щеке, и тут же съязвил: — Следовало обговаривать все условия до заключения сделки.

— Почему не сказал мне, что ты вампир?!

Брови изумлённого от такой претензии Гилберта поползли вверх, стремясь сорваться со лба и улететь в стратосферу.

Мишель замахнулась снова. Гил приготовился перехватить руку, но та сама опустила её и отошла в сторону, теперь нервно теребя цепочку на шее.

— Ты должен был сказать, — резко бросила она.

Не совсем то, что он ожидал услышать. Совсем не то. Но ситуация прояснилась: под всей последовавшей за поцелуем скованностью, молчанием и странной внутренней паникой Мишель скрывала не смущение, а осознание. Наверное, она заметила клыки, когда он чересчур разулыбался. Или потому, что вообще впервые за весь вечер смотрела на него прямо. Вот только Гил был убеждён, что Мишель давно в курсе, с кем имеет дело.

— Ты это серьёзно? — откликнулся он презрительно. — С чего вдруг мне сообщать очевидное? За те две недели, что ты всюду таскала меня за собой, как свою карманную собачку, ты так и не поняла, кто я? Нельзя быть такой дурой, пупсик.

Гилберт убрал руки в карманы, не сводя взгляд с невольно одураченной Мишель. До нелепого смешно. Неужели теперь она его боится? Запоздалая реакция, но лучше поздно, чем никогда. Он остановился сразу за её спиной, с нескрываемой издёвкой интересуясь:

— Ну и? Что будем делать дальше? Разыграем ссору любовников, или ты просто оскорблённо сбежишь, зарядив мне ещё одну пощёчину?

Нет, дело не в страхе — в сумасшествии. Потому что молча слушавшая Мишель вдруг ни с того, ни с сего разразилась смехом. Она хохотала без видимой причины, искренне заливаясь и не собираясь прекращать. Дал знать о себе алкоголь? Странно, она успела выпить один жалкий бокал мартини, от которого даже голову не поведёт. Нервное, — сделал вывод Гилберт, наблюдая за этим нездоровым приступом и терпеливо дожидаясь, когда Мишель успокоится.

Вьющегося поодаль Джейка они заметили одновременно. Похоже мальчишку всё-таки интересовала судьба его бывшей девушки, нашедшей утешение в объятиях другого. Прощение ему теперь точно не вымолить, даже если попытается — не на фоне Гилберта в таком-то костюме. Поймав взгляд Джейка, он улыбнулся ему краем рта, а через секунду с удивлением обнаружил на себе наглые руки Мишель, так бесцеремонно и по-хозяйски взявшейся за его зад.

— Прости? — безмятежное выражение лица Гила подошло бы прохожему, у которого спросили дорогу в библиотеку.

Мишель менялась как погода: то угрожала, то льнула, то ворчала, то хохотала. Она сама не до конца понимала, как вести себя с Гилбертом, и потому постоянно прощупывала почву, дёргая его, как марионетку, за нервы-ниточки. Или действительно была такой непостоянной и взбалмошной, переживая тысячу и одну эмоцию одновременно и погружая всё вокруг себя в хаос.

— Играем до конца, — велела вновь спокойная Мишель.

Следя краем глаза за недовольным Джейком, она привстала на цыпочки и потянулась к Гилу, чтобы опять глупо его чмокнуть.

— Может, хватит этой бездарности? — его голос снова стал едким. — С тем же успехом я могу перечмокать здесь каждую. Это не начальная школа, покажи своему мальчику, что он действительно в пролёте.

— Обломаю клыки, если рискнёшь ещё раз, — пообещала Мишель, удивительным образом сочетавшая рычащие угрозы с лицом пай-девочки.

— Странно, — Гил неприятно улыбнулся. — Мне показалось, тебе понравилось со мной целоваться.

— Не беси меня, — её глаза яростно сверкнули.

Гилберт хотел демонстративно цокнуть ей в лицо, но Джейк до сих пор наблюдал за ними, поэтому вместо цоканья и фырканья пришлось обнять "подружку". Он скользнул ладонью в вырез её платья, теперь откровенно лаская нежную кожу на пояснице, и увидел как переменилось лицо Мишель. Потрясающее сочетание желания и ярости, что он вообще посмел.

— Гилберт, — если бы не ситуация и толпа людей вокруг, Мишель превратила бы вконец охамевшего Гила в хладный труп. Тот лишь с улыбкой потянулся к её губам, но в последний миг остановился.

— Надо же, — вкрадчиво прошептал Гилберт, — ты вспомнила моё имя.

Чмок.

— Он всё ещё смотрит.

Чмок.

— И происходящее его бесит.

Чмок.

— А тебе нравится эта дурацкая игра.

Чмокнуть себя в четвёртый раз Мишель не позволила и отвернулась. Гил с усмешкой уткнулся лицом в рыжие волосы. Он явственно ощутил, что она почти прильнула к нему, расслабляясь от нелепых поцелуев в губы. Нелепых, но до пошлого звонких, чтобы снедаемый любопытством и досадой Джейк точно их услышал. С Гилом вообще многое из запланированного на сегодня стало пошлым.

— Зачем прекращать то, что тебе нравится? Или боишься, что я тебя укушу?

На этих словах Мишель яростно выбралась из объятий и смерила Гила уничижительным взглядом.

— Ты кретин, каких редко встретишь, — спокойно ответила она на очередную глупую насмешку. Гилберт пока даже не подозревал, насколько глупую. — Цирк закончен. Мы уходим.

— Так скоро? — язвительно поинтересовался Гилберт.

— Заткнись.

Сказать по правде, покинуть зал ресторана для Гила стало в радость. Он был не прочь позадирать Мишель ещё немного, но уйти с пафосной встречи хотел гораздо больше. Да и Мишель вдруг стала удивительно холодна — видимо, переваривала неожиданно всплывший факт вампиризма. Маленькая взволнованная девочка.

На уже потемневшей, заснеженной улице, где она предпочла ловить такси, игнорируя присутствие недавнего кавалера, Гилберт склонился к её плечу и с улыбкой напомнил:

— Фото.

— Что "фото"? — высокомерно осведомилась Мишель, включив дурочку.

Гил перестал улыбаться.

— Не прикидывайся. Иначе я всю твою студию переверну вверх дном.

— Оно не в студии, идиот, — Мишель скривилась так, словно разговаривала с умственно отсталым.

Перед ними притормозила фирменная оранжевая машина, и Мишель собралась скрыться в салоне, но Гил грубо схватил её за локоть, удержав на месте.

— У нас был уговор, — с каждым новым словом его голос звучал жёстче, а прежде глумливый взгляд превратился в цепкий.

— Не смей меня хватать, — гневно рыкнула Мишель.

Она вырвала руку и снова попыталась избавиться от досаждающего Гила, но тот схватился теперь за дверь, не позволив открыть её до конца.

— Ты не того водишь за нос, — процедил Гилберт. — Отдай мне фото по-хорошему.

— Я оставлю его себе, чтобы время от времени плевать на твоё лицо.

— Мишель!

Будь Гил меньшим параноиком, сообразил бы сразу, что она доводила его намеренно. И словно его возмущение сыграло решающую роль, Мишель в очередной раз окинула его с ног до головы презрительным взглядом, а затем величественно сообщила:

— Скину адрес завтра. А сейчас убери свои лапы от двери и катись к чёртовой матери. Меня от тебя уже тошнит.

Она ударила по его руке и наконец освободила дверцу. Стоя под мягко падающим снегом, обозлённый донельзя Гилберт беспомощно наблюдал за тем, как она садится в машину, как та отъезжает от ресторана, теряясь в потоке вечерних огней, и ловил себя на смутном чувстве дежавю.

* * *

Обещанный адрес, который на следующий день скинула в лаконичном сообщении Мишель, вызвал у Гила панику. Он не верил собственным глазам и нервно метался по квартире, то швыряя телефон на старую софу, то умываясь ледяной водой и глядя в зеркало полоумными глазами. Она это не всерьёз, этого просто не могло быть.

Первые полчаса Гилберт уверял себя, что станет покойником; что его вычислили сразу, или что Мишель решила отомстить ему именно за вчерашний вечер. Он чувствовал, как его потряхивает уже не столько от паники, сколько от ужаса. Нет, он никогда не сунется в подобное место по своей воле. Ни за что.

Но через пару часов от Мишель пришло новое сообщение, ворчливое и недовольное: "Сколько можно ждать?" Либо девчонка оказалась сумасшедшей, если верила, что он действительно придёт, либо он сам доводил себя до ручки. У страха глаза велики. Гилберт снова обдал лицо ледяной водой и сглотнул колючий ком в горле. Стоило собраться с духом и выйти. Радовало, что хотя бы нет солнца.

До клуба он добирался в прострации: не помнил ни сколько времени потратил на дорогу, ни какими путями до него дошёл. Лишь когда перед глазами мелькнула до боли знакомая вывеска, Гилберт понял, что поворачивать назад поздно. "Red Eyes". То ли простое и звучное название, которое легко запоминается и постоянно на слуху, то ли метафора ярости, когда глаза налиты кровью. Во рту всё снова противно пересохло.

Днём клуб не работал. На столах стояли перевёрнутые стулья, неоновую подсветку заменяли обычные люминесцентные лампы, из персонала — одинокий бармен, сейчас разбиравший на стойке коробки со свежими фруктами для коктейлей. Хоть и через главный вход, но Гилберт вошёл беззвучно, поэтому бармен заметил его лишь в тот момент, когда Гил подошёл ближе.

— Эй, парень, — он поднял удивлённый взгляд, — мы закрыты. Приходи вечером.

Гилберт всё ещё напряжённо озирался и, стараясь не выдать волнения, спросил излишне резко:

— Мишель здесь?

Озадаченный бармен с недоумением на него уставился.

— А ты..? — он попытался выяснить, кем незваный гость приходится Мишель.

Очевидно, что хамоватый тон прохожего с улицы не внушил ему доверия. Гилберт понял свою ошибку, но не стал исправлять ситуацию, которую сам же испортил с первых секунд.

— А у меня к ней дело и мало времени. Так она здесь?

Бармен окончательно потерял интерес к коробкам и окинул Гила подозрительным взглядом, оценивая, — сделал ровно то, чего Гилберт органически не выносил. Умнее было бы не идти на конфликт и не нарываться в опасном месте, однако из-за паники ему напрочь отшибло мозги.

— Может, тебе лучше прогуляться? — небрежно предложил бармен, собираясь выставить хама за дверь.

— Или я могу задать вопрос в более понятной для тебя форме, — и Гил угрожающе двинулся на оторопевшего парня.

— Кто там, Мэтт?

Голос Мишель прозвучал откуда-то из глубины ада, — возможно, из кухни или из подсобного помещения, — где как раз открылся портал, выпустивший в мир эту рыжую фурию. Через мгновение она показалась в дверях справа от стойки и вышла в зал. При виде Гилберта Мишель недовольно закатила глаза.

Она успокоила Мэтта, выдала ему пару распоряжений и величественно прошествовала мимо, не сказав ни слова. Видя, как она поднимается на второй этаж, Гил последовал за ней и напоследок смерил Мэтта убийственным взглядом.

Гилберта мучили вопросы, но он не решался их задать, пока они поднимались и шли к очередной двери. Даже не вопросы, а вопли — злобные, панические, которыми можно сыпать без остановки. Лишь когда они оказались в небольшом, но просторном рабочем кабинете, от которого повеяло опасностью вдвое больше, Гилберт рывком повернулся к закрывающей дверь Мишель.

— Что всё это значит? — выпалил он.

— Ты явился ко мне на работу, чтобы поорать? — раздражённая Мишель машинально дёрнула за ручку двери и прошла к рабочему столу.

— Какого чёрта? — Гил оторопел. — Ты же фотограф.

— И как я не разглядела за две недели, что ты такой придурок, — она устало, даже как-то обречённо вздохнула, затем повернулась к Гилберту. — Объясняю так, чтобы понял даже тупой: я работаю в клубе, а фотография — моё хобби и лишь изредка источник заработка. Хоб-би, — повторила Мишель по слогам. — Есть такое слово.

— Ты... ты работаешь на Гарри Гроарга?

Он отбрасывал эту мысль до последнего. Он надеялся на дурную шутку или ошибку. Но девка и впрямь работала на оборотней, так ещё и на самого отпетого головореза. Ему и принадлежал клуб. Скорее всего, сейчас они стояли прямо в его кабинете — поэтому от дорогой обстановки веяло такой жуткой аурой. Если, проворачивая свои тёмные дела, рисковый Гилберт и боялся кого-то в этом городе, то лишь бородатого Гарри. Ничего хорошего знакомство с его людьми не сулило, хуже быть просто не может.

То есть он так думал, до ответа Мишель.

— С Гарри Гроаргом. Гарри Гроарг — мой отец.

Мишель скучающе смотрела на него, не хватало только демонстративно подпиливать ногти, а Гилберт чувствовал, что пол уходит из-под ног. Он сам не заметил, как отступил на шаг, тупо пялясь на Мишель. Она это не всерьёз, ведь нет же?

Он спутался с дочкой Гроарга?!

Гилберт лихорадочно перебирал в памяти всё, что знал о Мишель, и с ужасом осознал — здесь, сейчас — что ничего о ней толком не узнал. За все эти месяцы, за те две недели, что они провели вместе из-за её дурацкого шантажа. Его настолько заботило фото, находившееся в руках у Мишель, которая могла распорядиться им как угодно, что об остальном просто не мог думать. Гил искал рыжеволосую девчонку на мотоцикле слишком долго, а когда нашёл — в частной фотостудии — стал одержим идеей изъять свою фотографию. Случайно или не случайно сделанную — не важно. Выяснив, что Мишель не работала ни в одном журнале, газете, не вела дурацкие фотоблоги, Гилберт успокоился на этом и отдался во власть паранойи, стремясь любыми способами достать чёртову фотографию. Но не подумал проверить всю подноготную Мишель. Она показалась обычной взбалмошной девчонкой. И даже личный водитель, пафосный ресторан и дорогие шмотки не заставили его хотя бы на секунду остановиться и задуматься, откуда у неё всё это; не заставили прийти в себя и трезво оценить ситуацию.

Гроарг. Альери. Оборотни.

Гил увидел на лице Мишель издевательскую ухмылочку, словно она прочла его мысли, и сразу вспомнил, как искренне она хохотала вчера. Потому что знала, кто такой Гилберт, но Гилберт понятия не имел, кто такая Мишель.

— Нельзя быть таким дураком, пупсик, — едко вернула ему его же слова Мишель.

Это катастрофа.

Не понимая, что из всего открывшегося вызвало большее помутнение рассудка, Гил нервно потёр рот и, справившись с собой, начал говорить так мирно и спокойно, будто находился не здесь:

— Мишель, пожалуйста, отдай мне фото. И сделаем вид, что не были знакомы.

В ответ Мишель громко фыркнула.

— Ты даже знаешь слово "пожалуйста"?

— Мишель.

— Что, милый?

Самоуверенная и полностью контролирующая ситуацию, она бесила его всё сильнее.

— Зачем оно тебе?

— А зачем ты так пытаешься его достать?

Гилберт глубоко вздохнул, буравя Мишель ледяным взглядом.

— Из принципа ничего тебе не отдам, — нагло заявила она и шагнула к Гилберту вплотную. — Всё равно теперь ты ничего не посмеешь сделать.

Положив на щёку тёплую ладонь, Мишель ободряюще его погладила — так хозяин погладил бы ручного пса.

— Иначе будешь собирать все свои тридцать два окровавленных зуба по полу.

Гил схватил её за плечи и швырнул спиной на стол. Стационарный телефон с грохотом свалился на пол вместе с бумагами и канцелярской мелочью. Жёстко удерживая Мишель на месте, в глазах которой на секунду промелькнул испуг, Гилберт навис сверху, понизил голос и тихо проговорил прямо в лицо:

— Мне плевать, кто ты и чья дочь, — Мишель попыталась вывернуться, но он ещё раз хорошенько приложил её спиной о столешницу, отчего та затихла и вперила гневный взгляд. — Я подыграл, но я не твой безобидный приятель. Хочешь по-плохому, Мишель?

Гилберт вызывающе обнажил клыки.

В следующую секунду всё заволокло белой пеленой из-за удара, и он отшатнулся от стола. Потерявшемуся в пространстве Гилу показалось, что вместо лица у него появилась огромная вмятина. Он держался за лоб, жмурясь от давящей на мозги боли, и сквозь звон в голове услышал резкий голос Мишель:

— Ты не в том положении, чтобы мне угрожать.

— Мишель, ты в порядке?

Обеспокоенный Мэтт, должно быть, прибежал на шум и теперь стоял возле кабинета. Если бы она не заперла дверь изнутри, отважный бармен уже ворвался бы внутрь, окружённый ореолом дешёвого героизма.

Мишель грациозно вытянула ноги и легко поднялась со стола. Её собственная голова от удара ничуть не пострадала, только рыжие волосы немного растрепались, но она сразу отбросила их назад.

И где только девчонка научилась так таранить черепом. Ответ напрашивался сам: Гарри.

— Всё нормально, — как ни в чём не бывало откликнулась Мишель, не сводя с Гила глаз. — Скоро спущусь, занимайся делами.

Было слышно, как Мэтт неуверенно топтался под дверью, явно не желая уходить. Когда он всё-таки выдал неохотное "ладно" и ушёл, Мишель выразительно скривила пухлые губы, достала из заднего кармана джинсов карту памяти, какие обычно используются в фотоаппаратах, и оставила на ладони, предлагая Гилберту самому её взять. Но, судя по взгляду, Мишель с удовольствием впечатала бы этот кусок пластика ему в лицо.

— Подавись.

Переполненный эмоциями и готовый взорваться, Гилберт схватил карту, до сих пор держа руку на ноющей голове. Ударь она чуть сильнее — и переносица хрустела бы неделю, а пол в кабинете Гроарга пришлось бы отмывать от вампирской крови.

— Сука.

— Ещё увидимся, — пообещала Мишель.

Ничто не мешало препираться дальше, но Гилберт был сыт встречей по горло и потому промолчал. Из клуба Гроаргов он вылетел пулей.

Обратная дорога заняла вдвое меньше времени. Вконец изнурённый головной болью, раздражением и злостью, в квартиру Гил буквально ввалился и захлопнул дверь с такой яростью, что с потолка отвалился кусок старой побелки.

Скомкав и швырнув на кресло плащ, он схватил со стола полупустую бутылку бренди и жадно приложился к ней, глотая дешёвый спирт как обычную воду. Жгучее пойло раздирало горло колючей проволокой. Опустевшую бутылку Гилберт с силой швырнул в стену, где та разлетелась вдребезги.

Лучше не стало. Голова по-прежнему раскалывалась, и Гилберт злился сильнее.

Вытряхнув из плаща карту памяти, он схватил со стеллажа камеру, чтобы всё проверить и успокоиться.

Когда на дисплее высветилась первая фотография, Гил застыл. Он пролистал несколько файлов, бегло просмотрел все миниатюры и в итоге, постояв какое-то время на месте молча, расхохотался. Фотоаппарат полетел в кресло, чтобы составить компанию смятому плащу, а Гил от души пнул кусок стекла под ногой.

Эта чёртова сука подсунула ему свои обнажённые фотографии. И, разумеется, фотографии Гилберта среди них не было.