На улице было необычайно слякотно, окраина города утопала в размытой дождями грязи. Среди огромных зданий, уходивших в небо, сновали люди, похожие на бродячих собак, и бродячие собаки, похожие на крыс. Псы со всех ног удирали, только завидев человека. Тех, кто хоть немного доверял, в этих местах давно съели и, скорее всего, не только собак. Хаски споткнулся о кучу отвратительно пахнущих мусорных мешков, из развязавшейся горловины одного посыпались белые толстые черви. Выброшенные из тепла под дождь, они активно закопошились. Из-за угла наблюдали собаки, ждали, когда чужак уйдет.

Зонта у Хаски не было, только капюшон темной куртки. Зато денег теперь было так много, что давно мог распрощаться с этой жизнью и свалить в более благополучный район города, но прежде следовало доделать задание.

Аптеки тут отродясь не бывало, только лавки шарлатанов и перекупщиков. Хаски с детства привык иметь дело с засушенным стариком китайцем, у которого был ларек в конце переулка. Ларек больше походил на сколоченный из жести шалаш. При виде Хаски старик повернулся к нему лицом, хотя еще не мог рассмотреть, кто его посетитель — и его ли вообще.

— Я знал, что ты придешь, — с хитрым прищуром заметил китаец.

— Сука, конечно, ты знал…. Что ты подмешал в газ?

— Тебе нужно это, — старик выложил на прилавок два бумажных треугольника, судя по всему, с порошком. — Разбавить в воде и дать выпить. И все симптомы как рукой снимет. Но стоить он будет в два раза дороже, чем газ.

— Нет. Столько же, сколько и газ. И скажи спасибо, что я тебе голову оставлю, а не…

— В полтора, парень. И это последняя цена как постоянному клиенту. Иначе ты узнаешь, как я так долго держусь в этих местах.

Хаски смотрел в глаза-щелочки с минуту, наверное, потом вынул из кармана руку и рядом с порошком положил купюру. Та была новой, словно только недавно отпечатанной. В этой дыре обычно деньги выглядели так, словно ими подтирались по меньшей мере пятеро, прежде чем они попадали в твои руки. Старик плату спрятал, только после этого кивнул, и Хаски смог забрать треугольники.

Когда он шел обратно, валявшихся в переулке мешков уже не было, только умирали в луже белые толстые черви.

Его дом почти сливался с общей обстановкой, такой же грязно-серо-коричнево-черный, такой же дряхлый, заплаты в нем так же чинились жестью. В этом районе можно было сколько угодно орать, да и орали иногда, но никто не спешил никому на помощь.

Парень же вел себя тихо. Возможно, из-за самочувствия. Видимо, пошло отравление газом — его рвало, он дышал тяжело, бледнел, и даже на гнев сил не хватало. Хаски нашел для него серую рубашку и джинсы, чтобы переодеться. Честно сказать, это были его лучшие вещи, и он за это тоже ждал презрения, и потому не испытывал к богатому мальчику никакого сочувствия.

Хаски размешал порошок в воде, спустился в пропахший кислой блевотиной подвал, позвал свистом, и, когда свернувшийся на кровати парень обернулся, протянул ему стакан, сел напротив, ожидая, пока тот выпьет. Пленник измучился так, что принял бы питье одинаково, будь это отрава или лекарство.

— Тебе полегчает. Но в твоих же интересах вести себя тихо. Помочь никто не сможет, а лицо я тебе раскрою, если вздумаешь шуметь.

— Прости, — допив, выдавил из себя Кай, кивнул на стоящий у кровати таз. — Я… я могу сам убрать.

— Лежи уж, — Хаски подхватил таз. В нем не было брезгливости к этой работе. Это вообще не самое мерзкое, что ему приходилось делать. В более спокойных районах это делают женщины за более мелкие деньги. Не рабы, а вольные.

— Как твое имя? — спохватился Кай, но тут же побледнел, закрыл рот. Хаски поспешил поставить таз обратно на пол. Под потолком, метрах в двух над полом, было небольшое окно, созданное для вентиляции. Тут была только кровать, туалет и раковина с краном, из которого сочилась вода с неприятным тухлым привкусом. Под потолком — лампа на проводе.

— А тебе не насрать ли? — Хаски не приходил к нему без респиратора, закрывавшего его лицо до глаз. Рано или поздно, если торг пройдет хорошо и Кая вернут в семью, он не должен будет опознать Хаски. Кай отрицательно покачал головой. — А вот мне насрать. Я закончу с тобой и растворюсь. И можешь приводить в эту халупу брата и сжигать тут все. Меня тут никто не знает, и я никого. Люди пропадают, и я пропаду.

— Тогда тем более. Как мне называть-то тебя? — Каю на глазах становилось лучше, пропадала бледность, он уже увереннее говорил. Хотя он был прикован за лодыжку к этому подвалу, Хаски опасался нападения с его стороны.

— Мне нравится «Господин похититель». «Тот-кто-может-в-любой-момент-убить-меня» тоже неплохо. Можно мудаком и уродом, но я могу обидеться и больно врезать.

— Буду называть «Черным» или «Парнем в респираторе», — согласился Кай. Теперь, когда прошло отравление, он не был похож на испуганного. Хаски не удивился — он знал, кого похищает. И чем это ему грозит в случае поимки, тоже знал.

— У меня на челюсти нет кожи, не хочу тебя пугать, — зачем-то соврал Хаски. 

Кай улыбнулся:

— Я видел, что есть.

— Не мог.

— Все было размыто, но кожа на челюсти была. Слушай… Ты же понимаешь?

— Да, я похитил Кая, младшего сына Майерсов. Для того и похитил, чтобы переговоры с синдикатом прошли успешнее.

Странно, но парень не стал предлагать ни денег, ни своей протекции, хотя и явно расстроился. С обычным похитителем было просто уговориться — Кай мог просто сказать, кто его семья, и похититель бы сам довез его до безопасного района, а потом бежал бы как можно дальше и быстрее, надеясь, что синдикат не успеет опомниться.

— Ты достаточно оправился, чтобы поесть?

— Нет, — признался Кай, снова взглянув на тазик. И потом как-то даже жалко попросил: — Я могу оставить себе эту одежду? Пока я тут, по крайней мере… Мой камзол очень неудобный.

— И заблеванный, — кивнул Хаски, хотя сам же вчера его отстирал, и теперь дорогой камзол высыхал на кухне. С улицы его бы сразу стащили, да и подозрительно. Конечно, желания общаться с пленным не было, но альтернативой оказался настойчивый стук в дверь. Отдаленно похожий на стук, скорее, ее словно тараном выбивали. Кай посмотрел наверх, поспешил что-то сказать, но Хаски раньше опрокинул его на кровать, поймал обе руки и связал за спиной. Потом потянулся широким платком связать рот.

— Стой-стой! — запротестовал Кай. — Меня еще тошнит, если я…

Дальше получилось только невнятное мычание, которое и вовсе стихло, когда Хаски в спешке стянул узел.

К двери он уже бежал, потому что потом, если бы ее вышибли, пришлось бы искать другое укрытие. В этом районе только один человек мог его хоть из-под земли достать. Именно он в сопровождении двоих охранников стоял на пороге, чуть подальше от многострадальной двери. Хаски глянул на одного охранника, потом на другого, словно отгоняя их от своего жилища. У обоих на щеке было клеймо полноценное, и рядом по два затертых. Сайзар прошел мимо них и мимо Хаски в дом так, словно это Хаски забаррикадировался в его жилище, а не он тут пришел незваным гостем. Хаски пропустил его только потому, что так было нужно для плана, чтобы раз и навсегда избавиться от этого человека.

— До чего же грязная халупа, — осмотрелся Сайзар. Его выбеленные волосы на затылке были как-то узорно выбриты, и этот затылок, пожалуй, бесил Хаски больше всего. В нем была какая-то праздность. — Давай сразу к делу, Хаски. Ты решил, что можешь просто вернуть долг и тут же стать свободным. Конечно, клейма на тебе нет, но из этого города еще никто не уходил. Тем более из тех, кто столько знает.

В дверь вошли охранники, прикрыли за собой. Хаски, терпеливо дождавшийся, когда останется с ними в замкнутом пространстве, достал телефон и, совершенно игнорируя гостей, начал набирать номер. Сайзара буквально перекосило от этого, он подхватил со стола тяжелую глиняную чашку и замер на взмахе. С экрана телефона, довольно дорогого по виду, на него смотрел серьезный насупленный Легион.

— Добрый день. Хаски понадобился мне, сейчас он работает на меня. У него есть более важные дела, чем сбывать порошок на помойке людям, у которых на него все равно не хватает денег. В будущем Хаски переберется из этого места, но я хочу, чтобы вы сделали вид, что его не существовало. Кстати, его жилище сейчас принадлежит мне, и, ввалившись к нему, вы ввалились и в мой дом. Пошел вон отсюда, и чтобы я тебя больше около моих слуг не видел.

Хаски так же спокойно открыл дверь, первыми сдуло охранников, которые, казалось, могли в панике ее выбить, на этот раз изнутри. Следующим, глубоко ущемлённый, сбежал Сайзар. Хаски снова посерьезнел, закрыл дверь на все замки, поспешил в подвал так же, как до этого спешил к двери. После решения этой проблемы уже никто не мог к нему так вот нагрянуть: дом достаточно скверный, чтобы на него не положили глаз воры.

Нет, Кай не заблевал кляп или кровать, хотя и выглядел снова бледно. Он послушно подставил затылок, чтобы Хаски развязал, потом так же руки. Хаски все ждал от него враждебности. Но даже предупреждение о том, кого он похитил, было больше с беспокойством за похитителя, чем с гонором. Парень был отличным актером. Но сейчас он не говорил ничего, только глубоко дышал, скрючившись на кровати.

— Есть сможешь? — спросил Хаски, и тот отрицательно помотал головой. — Хорошо, через час спрошу снова. Воду лучше пей ту, что в кружке. Из-под крана такая, что ею только ноги мыть.

— Зачем меня похитили? — Возможно, вопрос был спокойным, но от того, что Кай задыхался, получился каким-то по-детски жалким, и Хаски проигнорировал.

***

— О, Легион, — окликнул Коронар. Он был на две головы ниже Легиона, но в обхвате примерно такой же ширины, хотя у Легиона это была мышечная масса, а у Коронара жировая. В зале ресторана был приглушенный свет, игравшая музыка хоть и была негромкой, перекрывала почти все разговоры, что велись тут. Легион на собеседника отреагировал устало, осмотрелся в поисках повода отвертеться. Пока он его не нашел, Коронар продолжил негромко:

— Говорят, младший сын пропал. Знаете, я в свое время делал ему интересное предложение, но в нем проснулось что-то… какая-то дурацкая гордость игрушки, что ли.

— Короче, — потребовал Легион. 

Коронар причмокнул губами, словно отпил ментально из бокала в своих руках, продолжил уже холодно, глядя в сторону:

— Если соберетесь его убивать… Позовите меня, не пожалеете. Я заставлю его помучиться перед смертью.

— Почему все думают, что я связан с исчезновением их младшего? — отбрил Легион. — Он мне на хер не сдался. К тому же я первый, у кого стали бы искать. Но если бы виноват оказался я, это разожгло бы новую войну. Ясно?

Он глянул сверху вниз, раздраженно и неприязненно, но Коронар невозмутимо причмокнул снова, как ни в чем не бывало добавил:

— Ну вы, если что, помните, что я сказал.

Он проплыл через полупустой зал к столу с бокалами красного вина, поставил свой пустой, выбрал другой так, словно они не были одинаковыми.

— Это он? — спросил голос из-за занавески.

— Отбрехивается, — недовольно отозвался Коронар. — Я свободен? Акросс не узнает.

— Конечно. Узнает, если ты забудешь сообщить нам, когда Легион правда решит воспользоваться твоим предложением.

— Когда я говорил с Каем, это предполагало добровольное участие, — невозмутимо ответил Коронар.

— Так Акроссу и скажем, — согласилась занавеска. Коронар поспешил забрать первый попавшийся бокал и сбежать. Барс выскользнул в коридор, на вопросительный взгляд стоявшего там Тима только развел руками. Тим сверился с часами, тут же направился к выходу:

— Я не могу ждать, поговоришь с Акроссом без меня.

— Эй, он же не адекватен сейчас, — напомнил Барс. Ему правда немного жутковато было от того, как реагировал Акросс. 

Тим, не сбавляя шага, глянул на увязавшегося за ним Барса удивленно:

— Мне казалось, ты его друг, и он тебя не трогает.

— Я подумаю над этим предположением. — Акросс стоял в дверях, одетый в строгий костюм, волосы были зачесаны назад, словно он участвовал в конкурсе бальных танцев. Рядом и чуть впереди была Гидра, смотревшая с такой надеждой, будто за несколько часов что-то могло измениться.

— Я спешу, — вместо извинений произнес Тим, осторожно обошел хозяина. — Мы еще не нашли Кая.

— Предположения? — Акросс обернулся к Барсу, тот разом словно потерял сантиметров десять роста, в спину Тиму смотрел как на предателя, ответил нервно:

— Либо Легион, либо Вега, либо какой-то левый маньяк, которому Кай сам по себе глянулся, и достаточно психованный, чтобы насрать на его положение.

— Я поговорю с Вегой, — пообещал Акросс, почти развернулся, но Барс поймал его за руку:

— Мы говорили. Пойми, если это Вега — то это самое легкое, что может случится с Каем. Она хорошо к нему относится, она не станет его мучить.

— Тогда зачем он ей? — не понял Акросс, но уже никуда не рвался.

— Тебя проучить. Ты же вон как бесишься… Она знает, что это твоя болевая.

— Так это Вега?

— Я же сказал, три варианта, прорабатываем все. Тим вот пошел в доме Легиона пошарить…

— Что?! — Акросс резко обернулся, но Тима уже и след простыл.

***

Кай ел без аппетита. Возможно, оттого, что все еще плохо себя чувствовал, а может бульон с морковкой, картошкой и мясными шариками был не такой вкусный, как еда, к которой он привык. Хаски ждал, сидя на лестнице. Было так непривычно никуда не спешить, не выходить на «работу» с наступлением темноты, ожидая, что его могут снова попытаться убить. С этой позиции парень был для него просто как зверь, которого можно было зарезать на ужин. Не вызывал ни страха, ни жалости.

— Не нравится? — спросил Хаски. Из-за респиратора голос звучал глухо.

— Что за мясо в супе?

— Тебе так нравятся вопросы, на которые никто не захочет отвечать?

— Это ведь не собака? И не кошка? — Кай держал тарелку на весу, готовый отдать обратно.

— Слушай, не выебывайся. Даже если так, ты их не вернешь, отказавшись есть.

— Я не буду, — упрямо повторил Кай. Хаски вздохнул — на мясо пришлось раскошелиться, в первую очередь для себя, этому гаденышу решил положить просто как источнику нынешнего богатства.

— По-твоему, раз я живу на помойке, то жру собак и кошек?.. Судя по всему, это смесь птицы и соевого белка. Второго там, кажется, больше.

— Ты не врешь? — уже мягче спросил Кай, и Хаски не выдержал, спустился вниз, отобрал у него тарелку.

— Я сказал, хватит выебываться. Не хочешь жрать — не ешь.

Кай даже не сопротивлялся, снова забрался с ногами на кровать. В подвале было прохладно, стоило принести ему шерстяное одеяло или свитер. Свитер тоже был старый, серый, но теплый. Не хотелось, чтобы добытый такими трудами приз умер раньше времени. Хаски все ждал, когда начнутся уговоры, мольбы, просьбы. Но Кай реагировал спокойно. Так… словно заслужил этот подвал и, как долгожданное наказание, принял его со смирением.

— Ты из тех, кто мясо не жрет? — уточнил Хаски.

— Нет. Просто я слышал, что в этих районах можно найти любое… Крыс, змей, лягушек и голубей. И в том числе мясо собак и кошек. Я не хотел бы узнать потом, что ел кого-то из них.

— Ты же понимаешь, что сам себе уже не принадлежишь? Завтра могут приказать убить тебя, и всем будет уже все равно, какое мясо ты тут ел. А уж тем более тебе.

Кай словно только теперь осознал, кивнул осторожно, отодвинулся к стене.

— Но ведь у меня есть шанс?

— Да. Если будешь вести себя тихо, не станешь сбегать, иначе, клянусь, я сам тебя урою. Потому что ты же у нас не просто заложник, меня самого на котлеты пустят, если ты сбежишь и расскажешь, откуда сбежал. Еще это зависит от того, как будет себя вести твой брат. Особенно от него. Если хорошо, то ты к концу недели уже вернешься домой. Будешь хорошо себя вести?

— Да.

— Лгун, — выдохнул Хаски. — Ты не боишься. Скорее опасаешься. Такие как ты при первой же возможности удерут. Но знаешь что — возможности не будет. Кричать — никто не услышит. А если услышат — это такой район, тут часто кто-то орет. Попробуешь выбраться отсюда — я сплю на диване прямо над этим люком. Затолкаю тебя обратно и пристегну к кровати.

Ничего не изменилось. Кай то ли не верил в эти угрозы, то ли не боялся. Но и не пытался заверять в том, что не сбежит, просто внимательно смотрел. Хаски решил, что сегодня уже не будет спускаться в подвал, да и еды ему до завтра больше не принесет. Хотелось, чтобы Кай занервничал, осознал, насколько зависим от Хаски и его настроения сейчас.

***

У Тима была маска, похожая на шлем для мотоцикла: закрывала волосы, нос и рот, оставив открытыми только глаза. Для подобных вылазок он использовал именно ее, и очень во многом можно было бы его обвинить, если бы до маски добралась полиция. К Легиону в дом он полез не впервые. К тому же как-то они с Акроссом были тут и с официальным визитом, их проводили тогда через парадный вход и прямо в кабинет. Но у двух семей всегда были напряженные отношения, и у Акросса был давно куплен план особняка Легиона, с отмеченными постами охраны, слепыми пятнами и именами охранников, которых еще можно было купить.

В подполье дома находились какие-то люди: разбросанные по клеткам, как дикие животные. Кто-то спал, отвернувшись к прутьям спиной, кто-то время от времени блевал, перемежая это с кашлем. Тима то ли не рассмотрели в полутьме, то ли приняли за одного из охранников. Кая среди этих людей не было. Никаких признаков его одежды, вообще его следов в особняке. Кай был неглупым парнем, он нашел бы способ показать, что его привозили сюда. Только, увы, скорее Кай мог оставить следы незаметные, как слюну или пятна крови, дать им знать, кто его убил, если его привезли сюда убивать. Особняк был слишком огромен, и в поздний час при отсутствии хозяина погружен в какую-то дремоту, но все же не спал. Комната Легиона, его кабинет, был на первом этаже. Можно было поговорить с охранниками, которые были падки на деньги, но не сейчас, потому что деньги деньгами, а за Тима по-прежнему давали немало. И все же люди, привыкшие к безопасности этого места, были до безобразия беспечны. Тим не мог себе позволить так расслабиться даже дома. Даже запертый в своей спальне он прислушивался к шороху мышей под полом.

А потом оказалось, что слишком расслабился как раз Тим. Когда дверь в кабинет открылась, он нырнул под стол и всерьез думал там отсидеться, пока из-за порога не раздалось:

— Выходи. Тебя камеры засняли.

— Мы только ноги тебе сломаем и оставим ждать хозяина. Он бывает добр.

— Ну да, сегодня на приеме столько выблядков, что он будет рад сорвать зло.

Ситуация изменилась, но Тим перестроился так, словно все шло по его плану. Он по-прежнему сидел под столом, вслушиваясь в приближающиеся шаги…