К ночи возвращались обратно, под защиту стен. Кай шел к бочке с дождевой водой, брезгливо смывал с себя гнилую кровь, куски грязи и ошметки трупов. Участок не менялся, жертв пока не было. Да, конечно, это было мерзко и страшно, но зомби неповоротливые, слабые. Рубить их было все равно что косить рожь.

На второй день, спустившись в тишину таверны, он обнаруживает сидящую за столом Гидру. Та приветствует задорно, помахав трубкой.

— Какого черта? — устало спрашивает Кай.

— Сказала, что у меня от тебя будет ребенок, и пустили.

— Ты знаешь, что со мной за твою ложь на собрании сделают?

— Кай, посмотри на меня и на себя. Как думаешь, кто-то мне поверил? — Гидра смеется, но Кай по-прежнему серьезен, приходится прибавить: — Не бойся. Я сказала твоему учителю правду, ничего тебе не будет.

— Правду, что ты ведьма, которую я уже три раза спасал, и один из них был от инквизиции? — Кай садится наконец напротив, смотрит с вызовом. Выпивка в их распоряжении, если хотят есть — кухня в правом крыле, еда в кладовке, только приготовить. Никаких слуг тут нет, весь город вывезен на время, пока под стенами не перестанут качаться живые трупы.

— Ох, Кай, ты бы сам себя давно сдал. Но нет, я сказала, что мы давние друзья и мне очень, очень-очень срочно нужно с тобой переговорить. Потому что твоя девушка беременна.

После секундного замешательства Кай пинает ее стул. Гранит может спросить, обручался ли Кай с кем-то, и если нет, а Гидра правда ему про это соврала, то врежет как следует.

— А на самом деле что тебе нужно?

— Пришла купить кое-что.

— Все лавки закрыты. Возвращайся.

— У тебя же купить. Кай, с твоим везением ты постоянно куда-то влипаешь. Давай так — я дам тебе метку, — Гидра подвигает ему перстень, — ты сможешь трижды вызвать сильнейшего из демонов, и он должен будет убить всех, на кого ты покажешь. Укажи короля — убьет короля. Укажи другого демона — убьет его. Скольких пожелаешь за раз. Рано или поздно ты же влипнешь так, что не вылезешь. И твой оборотень тебя не вытащит, и рыцарь с тобой же умрет, один панцирь останется. Так ведь?

— Это, вроде как, не твое дело, — огрызается Кай, но Гидра не обижается — протягивает руку, словно ребенка, гладит его по щеке, целует в висок. Охотник не уклоняется.

— Кай, мы все тебя очень сильно любим. Он говорил, что готов один раз тебя спасти, я рассмеялась ему в лицо и сказала, чтобы он тебя за дешевку-то не считал. Но если тебя убьют, а тебя рано или поздно прижмут и убьют, то нам всем будет очень грустно и плохо. Мы привязались к тебе, даже я привязалась. Я могла попытаться купить любого из ваших, но я хотела бы, чтобы это был ты. Чтобы я могла спасти тебя.

Кай расслабляется от ее прикосновений. 

— Чего он хочет?

— На каком участке сражается один из ваших?

— Кто?

— Э, нет, Кай. Ты сначала печать возьми, а потом уже говорить будем, — улыбается Гидра, но руку убирает.

— Ему нужен Тим?

— Ну да, у вас же кроме Тима никого больше не существует. А вдруг у Акросса тут сын от обычной женщины?

— Тогда этим сыном был бы Тим, — пожимает плечами Кай, щелчком откидывает перстень к ведьме. — Я не похож на дурака. Любого тут напои, что угодно предложи — они не скажут, где Тим. Они не идиоты. Он страшен и когда он за нас, а когда против нас — вообще кошмар наяву.

— Я же говорю — это не Тим, — Гидра поднимается. — И любого из Охотников мне тоже не надо. Акросс может вести свои игры, а я хотела спасти тебя. Но если ты в себе уверен — не умирай, Кай.

— Постараюсь, — отзывается тот.

===

Туман стелется перед рассветом, когда начинаются нападения.

— У него когда-нибудь кончатся трупы, — сквозь зубы комментирует Мэтс. Он старше Кая лет на десять, через висок к уху идет старый шрам. Такой как Мэтс даже когда рясу снимает, остается Охотником.

— Ну не скажи, последние уже посвежее выглядят, — глухо смеется Вайс. Новые фигуры проявляются в тумане. Кай пытается отдышаться, уперев руки в колени. — Живой?

Кай машет рукой, остальные переглядываются.

— Ты пока отдохни, потом догонишь, — Мэтс хлопает Кая по плечу. — Мы справимся. Смотри, чтобы тебя не сожрали.

Оставлять его не опасно — зачистка идет от стен дальше, вглубь полей. Пока тут не лес, все довольно просто, только Каю выносливости не хватает столько драться, и предложенные пару минут отдыха он принимает с благодарностью. Оба Охотника исчезают в тумане. Где-то звенит оружие, слышится нестройный гул. Кай отдыхает недолго — еще два глубоких выдоха, встряхивает правой рукой и бежит догонять. Едва не нарывается в тумане на еще две фигуры, более низкие для Охотников. Но Кай успевает вовремя отвести руку, размахнуться…

И так же вовремя останавливает лезвие ножа у ребер старика. Тот живой, моргает вполне осознанно, крестится и ругается не звериным воем умертвия, а вполне человеческим. Рядом за руку цепляется босая девочка в платье. Кай убирает нож за спину, кланяется:

— Доброе утро.

— В задницу себе свое утро засунь! Напугал, падла! Че с ножом тут бегаешь, и так страшно! На кого охотился, а?

— Зачем вы тут? Разве жителей не увезли? — морщится Кай, фильтруя речь от оскорблений.

— Куда увезли? Совсем, что ли, остервенели… Нам говорили, праздник в городе. Король будет. А они что, всех жителей подальше угнали?

— Праздник? И много людей на него идет?

— Да, пожалуй, и много, — кивает успокоившийся дед.

Вот они и свежие трупы, и пополнение армии.

===

Хотя на рассвете выступать, совещание затягивается до поздней ночи.

— Сразу нужно было искать некроманта, а не рубить его кукол.

— Чтобы найти некроманта, нужно было сначала всех вырубить. А потом уже шарить по лесам. А то пока шаришься…

— А то мы не искали! Разминаться ходили, нам же больше делать нечего!

Кай молчит, прямо напротив него сидит Тим, и он, кажется, даже и не слушает. Ковыряет ногтем стол, даже не смотрит на присутствующих. А взгляд все-таки чувствует, перехватывает и хмурится. Кай тут же отворачивается.

— Тихо, — веско произносит Гранит. От остальных учителей Кай за все время еще ни слова не слышал. — Делимся на две группы. Одна спит, другая прошаривает окрестности. Потом меняетесь. Крестьян, что идут в город, проводим через умертвий, оставляем за стенами. Если вашу защиту не прорвут, то всяко безопаснее. Мальчишки из новеньких пока здесь посторожат на случай, если вы кого-то пропустите… Слышите, нет? — последнее громче, и Охотники мрачно кивают. Даже Кай мысленно прикидывает, в каком возрасте он мог бы справиться с зомби. С одним? С несколькими? Лет с пятнадцати, наверное, смог бы. А сколько там пятнадцатилетних привели?

— Трое в команду искать некроманта. Мертвецов не трогайте, экономьте силы, — продолжает второй учитель, и голос его неожиданно скрипучий, словно у старика. — Пока отдохните, мы раскидаем по командам. Местность больше не прочищаем, сосредоточьтесь на дорогах к городу.

===

— Тим пойдет, — произносит Херт, тот самый учитель со скрипучим голосом. Садится к камину, отстегивает деревянную ногу от культи.

— Тогда Кай идет с ним, — отзывается Гранит, остальные двое оборачиваются посмотреть на него. Третий учитель, Слаз, ворчит под нос недовольно.

— Гранит, он, конечно, выжил и Слава Господу. Но ты не сравнивай.

— Это вы не сравнивайте. Кай парень изворотливый. Попал туда, где ему силы не доставало, и везде умом брал. Когда еще я его сопровождал, оборотни девочку утащили. Стая. Оставили живой, думали родителей сожрать или тех, кто явится за ней. Девочка светловолосая, похожая на него. Кай переоделся в рубашку. Пришел к ним, сказал, что он ее брат, просил взять его вместо сестры. А когда его сожрать попытались — тогда уже нож достал. Врасплох застал.

— И что?

— То, что Тим слишком прямой для подлости. И слишком въедливый. А еще… крышу у него снести может, у него с некромантами свои счеты.

— Разве не с оборотнями? — глухо спрашивает третий.

— В записях ошибка. Я говорил с Хекком, его учителем. Он рассказывал, что вытащил его из замка некроманта.

— Некромант позже был, — сипит Слаз. — Уже лет в тринадцать. Тим в его замке дня два от силы пробыл. Уверен, с ним случалось дерьмо и похуже.

— Я не буду спорить. Дайте ему Кая.

— Он его похоронит где-нибудь на обратном пути, — подает голос Херт. Гранит морщится:

— Это еще почему?

— Мальчишки рассказывали, что-то они не поделили.

Гранит усмехается — «мальчишки». Тридцать пять старшему, девятнадцать младшему.

— Получается, Кай не слишком умный, раз перешел дорогу Тиму.

— Или Тим слишком много себе позволяет, раз стал на других срываться… Я не думаю, что любой из них поставит личные интересы превыше задания, — заканчивает Гранит. — Там, где Тим полезет напролом — Кай попробует найти обходной путь. Там, где Кай проигрывает в силе, Тиму работы на пару минут. Дайте им того, кто будет их разнимать, и отличная выйдет команда.

===

— Я не пойду с Тимом, — Кай выглядит разочарованным: столько ждал, когда у учителя появится время с ним поговорить — и такие новости. Слишком хорошо Кай знает Гранита, сразу после сказанного зажмуривается и сжимает зубы, получает удар в челюсть.

— Повтори, — командует Гранит. Он еще дважды спросит, но Кай сдается после первого — языком ощупывая зубы, признает:

— Я был не прав. Тим самый сильный, и я многому мог бы у него поучиться.

— Из-за чего вы грызетесь? — смягчается Гранит, осматривает содранные костяшки. Он никогда не бьет в полсилы, но все же левая рука слабее покалеченной правой.

— Девушку не поделили, — врет Кай.

— Тима с девушкой никогда не видели.

— Все бывает в первый раз, — пожимает плечами Кай, но смотрит в сторону. Мог бы сказать, но челюсть и так болит. Зачем лишний раз получать за правду? А так, может, и не узнает никто. Не сдаст же его Тим?

— Кай, Тима никогда и не увидят с девушкой. Давай так, ты говоришь правду, а я обещаю закрыть на это глаза.

— Это мы уже проходили, — Кай отступает на два шага назад. — Надо, значит надо. А тянуть из меня, с кем и почему я грызусь, это уж, будьте добры, не теперь.

— Я хотел помочь.

— Не надо, — Кай говорит негромко. — Тим меня за дело гоняет. Если прирежет — будете знать, что правильно поступил.

— Его самого за убийство Охотника четвертуют, — огрызается Гранит, и Кай наконец смотрит на него — как на наивного ребенка, сказавшего глупость.

— Тим стоит десятка Охотников. И прежде чем он десяток их не убьет, ничего ему не будет.

— С каких пор Тим исключение?

— С очень, очень и очень давних пор, — кивает Кай. — Я рад, что с вами все в порядке. Которые из ребят ваши ученики?

====

Внезапно с ними отправляют Емина — немого охотника. Немым он был не всегда, раньше отличался веселым и взбалмошным нравом, потом кто-то отрезал ему язык, и с тех пор Охотник был мрачен. Кай смотрит на него долго, пытаясь понять, каким образом тот должен разрядить обстановку. Тихий и быстрый — это точно, скорее всего, его поэтому и выбрали. И разнять если что сможет, по крайней мере, поднять Кая над землей — и Тим уже не достанет.

Тим тоже немногословен, поверх рясы — обрывок ткани, Охотник замотан до самого носа. Наверное, ему холодно. Все эти дни Кай не видел Барса, впрочем, как и остальную нечисть, что подчинялась Охотникам. Если не запрещено — не значит, что этим можно хвастать.

Хаски тоже после первой ночи в городе не наведывался, словно обиделся. При Дроде оборотень появлялся редко, иногда выходил к костру, чтобы Кай почесал за ухом, иногда мелькал в лесу, но к рыцарю так и не привык. Жаль, Кай продолжал надеяться, что они подружатся.

Ждут предрассветного тумана, чувствуя, как печет спину чужими взглядами.

— Тим, — окликает Кай спокойно, протягивает руку для рукопожатия. — Давай потом разберемся.

Тим безразлично ее пожимает, и Кай чувствует детскую робость от того, что этот человек, которого все считают легендой, признал его. 

===

То, что у непривычных людей вызывало бы мистический ужас, в Кае рождает только робкую оторопь. Тени ходят вокруг них, шуршат дальше, к городу, загребая ногами землю. Стонут что-то невнятное сгнившими связками, и Кай чувствует себя в чистилище — толпа живых мертвецов, а они трое идут в другую сторону. Мертвые достаточно далеко, чтобы не обращать на них внимания. Иногда кто-то вываливается из тумана, Тим взмахивает ножом, и труп падает без головы. Обыденно и привычно, будто каждое утро в эти поля за картошкой выходит.

Территория возле города проверенная, там никого нет. Будь некромант рядом, они поняли бы сразу — в его присутствии мертвецы становятся более разумными, он управляет ими, как марионетками. Но больше всего Кай боится услышать, как где-то зовут на помощь. Они могут и не успеть.

— Мы отклонились, — Кай останавливается, когда Тим пытается увести их в сторону леса.

— Там охотничий домик. Его никто не проверял. Не в землянке же он сидит, — Тим поясняет так, словно делает этим одолжение. Но приходится ему поверить — это они около стен зачищали, а Тим мало ли куда успел дойти.

Кай наблюдает за его спиной в тумане и не может понять — что не так? Тим какой-то слишком добрый, слишком беззащитный что ли. Навыки боя — они остались, а вот поведение вроде и то же, но есть в нем что-то. Человеческое что ли.

Пуста охотничья сторожка, в ней перевернуты и разломаны лавки, а стол выброшен на улицу. Когда вокруг ходят живые мертвецы и пока еще живые люди, Кай воспринимает это как «Крови, трупов нет — и ладно, куда дальше?».

Дальше через реку, к летнему дому с садом. Где-то там было первое нападение. Кай отмечает, что от кладбища они все дальше, но не возражает. Если Тим сейчас развернется и скажет: «Ой, все, дальше без меня», — то Кай раскрутится на месте и пойдет в ту сторону, лицом к которой остановился. То, что делает Тим, хоть как-то объяснимо.

На путь уходит весь день, уже не то что тумана нет — смеркается. Лучше всего проверить дом и остаться в нем на ночь, но Кай не предлагает, иначе скажут, что им навязали слабого Охотника, который уже устал.

Слова о первом нападении становятся сочнее, приобретают краски, и цвет их — алый. Выломаны ворота, вытоптана трава. Дверь — в щепки. Кай задерживается у забора, осматривает сад — ухоженный, еще не успевший разрастись. Тут жили люди. Возможно, кого-то из хозяев или слуг этого дома Кай не так давно зарубил у стен. От человеческого горя всегда не по себе, а живые мертвецы — самое отвратительное проклятье. Барс еще мог оставаться человеком — эти же теряли характер, превращались в опасный мычащий скот, и годились только умереть.

Тим осматривается тоже с чем-то вроде жалости, и Кай глядит на это, как на чудо. Тиму жаль. Да у его цепи было больше жалости, чем у него.

Заметив взгляд Кая, он еще пытается изобразить: «Ах, какой я злой, так что не расслабляйся», — но момент уже упущен.

Внутри темно, тихо.

— Может, привал? — предлагает Кай, заранее зная, что его не услышат. Время подгадывает такое, чтобы не услышали. И от звука его голоса дом просыпается, превращается в разоренный.

В нем начинает шуршать по нарастающей, и вместо привычного уже мычания что-то более осознанное, но по-прежнему нечленораздельное. Стоит Каю броситься в одном направлении — Тим перехватывает его за шкирку, второй рукой держит Емина, тащит ко второму этажу.

— Мы нашли, — поясняет Тим. Кай на секунду верит, что Тим просто скормит его мертвецам, когда тот пихает его к лестнице.

Они не шатаются, стоят вполне уверенными и спокойными и наблюдают сверху вниз за Охотниками. Так непривычно, что это зрелище пробирает холодом по позвоночнику. Не верится, что этим тоже голову срезать достаточно. Тим сзади — прикрывает спины и снова отвлекается, когда со второго этажа слышится что-то, похожее на погремушку. Нечто с шелестом катится к лестнице, и остальные расступаются, дают дорогу… чему-то.

Говорили, что некроманты не только могут поднимать мертвецов. Иногда они и сшивают их в причудливые куклы. Почему-то Кай вспоминает об этом только сейчас, глядя, как в лестницу впиваются несколько неестественно длинных рук. Оно похоже на то солнце, каким рисуют его дети: комок мяса в центре и лучами от него руки, никаких ног. На несколько секунд оно зависает, приноравливаясь к лестнице, и за это время Тим произносит:

— Этот мой.

— Никто и не спорит, — выдыхает Кай, и, прежде чем успевает договорить, вся лавина бросается к ним. Солнце из рук — безошибочно к Тиму, словно у них старые счеты.

Кай забирает тех, что бегут по лестнице. Емин — первый этаж, и тех, кто успевает прибывать из дверей. На него с Каем приходится где-то по пятнадцать мертвецов, более быстрых, чем те, с которыми им приходилось иметь дело. И все же никто их них не променял бы своих врагов на всего одного противника Тима.

Того с живым трупом швыряет в боковую комнату, существо сносит косяк, загребает мусор отставшей рукой, подтягивает ее за собой, снова бросается с шипением, но звон охотничьей цепи успокаивает. В конце концов, Тим всегда справлялся, кто бы ему ни подворачивался. Сколько бы рук у этого кого-то ни было.

Кай натыкается на него первым, сначала принимает за покойника, с его белым лицом и запавшими глазами, но в момент его появления все отрубленные конечности, безголовые трупы, тянутся разом к Каю, хватают за руки и ноги и оставляют напротив высокого старика.

— Не ты, — шипит тот, поворачивается к первому этажу, где еще идет драка. — Тим ведь с вами? Где он?

Приехали. Всем нужен Тим. Но, пожалуй, и к лучшему — будь Кай им, мог бы, наверное, сейчас ножом под ребра получить. Он молчит, прислушиваясь к происходящему на нижнем этаже. Тут ничего не сделать – Тим закончит, и сам поднимется, даже если ему орать: «Беги, тебя тут ждали!».

— Тим! — кричит старик, тут же заходится кашлем. Снизу все стихает мгновенно, Кай почти верит, что его спутники притаились, но нет, скорее, этот человек остановил мертвецов, чтобы те не мешали ему. — У меня один из ваших. Я ему конечности оторву, потом пришью обратно как попало и отправлю на вас же.

Этого еще не хватало. Кай пытается вывернуть руку, но из-за присутствия некроманта и его личного контроля, та держит крепко, как настоящая.

— Или просто сердце ему вырву и на вас натравлю.

Это уже у самого лица, и Кай отвлекается от своих попыток высвободиться, смотрит в глаза со старательностью примерного ученика. Обидно, что так попался, но он знает ответ Тима еще до того, как с нижнего этажа слышится:

— Я не сделал бы лучше. Давай, старик. Убей его.

— Ты врешь, — хрипит тот, отвлекшись от пойманного. Кай снова пытается вывернуть руку. Некромант отвлекся, поэтому становится слабее хватка.

— Нет. Мне запретили его убивать, но у тебя получится, я уверен, — Тим даже нож убирает, хотя за его спиной поблескивает что-то, шевелится, и Кай узнает в этом все того же монстра, с которым дрался Тим. Секунду-другую старик еще не верит, и в эту паузу замешательства ослабляется захват. Кай пытается действовать быстрее, угадав, что произойдет дальше. Потому что если его смерть не напугает Тима, то зачем оставлять его в живых? И все же не успевает, и старик замахивается посохом.

Кая срывает с места, за ткань рясы тащит в угол, над ухом рычит кто-то, пока к ним снова подбираются ополовиненные и безголовые тела. Но старик уже спускается вниз по лестнице, туда, где за спиной Тима раскидывает конечности монстр, состоящий из одних только рук. Кай быстро вытаскивает ткань рясы из зубов черно-белого пса, обещает себе поблагодарить его потом, расшвыривает пинками ползущие к нему куски трупов. Никто больше не контролирует их напрямую, они такие же слабые.

— Ты убил моего брата, — рассказывает некромант. — Семнадцать лет назад.

— Это не мог быть Тим, — Кай начинает спускаться, старик оборачивается к нему, и снова вскидываются те части, которые только что беспомощно царапали доски. Кай задерживается, мельком глянув вниз. Длинные руки чудовища вокруг Тима как трон, а он спокоен настолько, что, кажется, успел поладить с этим монстром, и теперь оно — его личное.

— Нет, это он. Не просто убил, — продолжает некромант, глядя прямо в глаза. — Вырвал глаза. Вспорол живот. Жег его, пытал… По частям его резал, а потом голову его оставил на праздничном блюде… Безглазую, с вырванным языком.

Надо признать, очень похоже на Тима. Тот по-прежнему не шевелится, ждет своего противника. Если руки из-за спины попробуют атаковать — Тим отмахнется и продолжит смотреть вверх. Некромант и не торопится подходить, и Кай только теперь понимает, в какой они ситуации. Понимает, мельком глянув в окно, — мертвецы подбираются ближе, их толпа. Нужно брать некроманта в кольцо и добивать, иначе у них будут проблемы, из которых Тим, может, и выберется, а вот Кай — точно нет.

К тому же, здесь Хаски. Он тут, конечно, только из-за Кая, и очень не хотелось бы, чтобы из-за него же и умирал.

Отвлекшись на оборотня, Кай упускает тот момент, когда между ним и некромантом появляется еще один участник.

— Брат твой, говоришь, — оповещает о своем присутствии Барс. Все мертвецы, даже чудовище за Тимом, моментально забывают о том, что должны сражаться с Охотниками, они срываются к центру лестницы, на защиту хозяина, облепляют его и Барса. И в следующую секунду опадают, как им и положено, мертвыми кусками мяса.

Барс вгрызается в сухое горло, как пес в кость, с таким же рычанием. Когда подходит Тим, дергается и не отдает ему труп, продолжает пить.

— Дорвался, — комментирует Хаски, который только что был псом, а теперь заворачивается в обрывки занавески. — Я бы тоже сейчас мяса пожевал, да только оно тухлое уже все.

К вампиру, который казался комичным, сейчас и подходить страшно, даже Тим оставляет его в покое, явно собирается в обратную дорогу. И Кай, без возможности спуститься, пока занята лестница, окликает:

— Эй! Тебе ж тогда тринадцать было!

Тим оборачивается, взгляд такой же стальной, каким он смотрел на некроманта.

— Он же врал… Перепутал, — неуверенно продолжает Кай. Когда Каю было тринадцать, он еще не мог справиться с некромантом. Те окружали себя армией мертвецов, нужно было дорогу трупами завалить, чтобы к ним прорваться. Тим что, родился легендой?

— А если нет? — спрашивает спокойный Тим.

— Эй.

Кай вздрагивает — оторвавшись от еды, Барс смотрит на него горящими глазами, сам он нервный, движения дерганные.

— Не трогай его, понял? — командует Барс, и Кай вздыхает — он ведь спас от Тима эту тварь, а тот теперь вот как. Сам за Тима заступается. Барс медленно приходит в себя, смотрит на труп в руках, поднимает голову к Хаски, рукавом вытирает лицо, от этого вопрос получается глухим:

— Доедать будешь?

Хаски отрицательно фыркает. Пользуясь затишьем, Кай обходит вампира, проскальзывает мимо Тима, выбирается искать Емина как единственного еще нормального в этой компании.

И находит его труп на крыльце дома. Тим толкает Кая плечом, выходит на улицу, так же продолжает идти дальше, словно ничего и не случилось. Только через пару шагов окликает.

— Ты идешь? Или собираешься ему могилу копать?

— Он один из нас, — напоминает Кай. — Нас с тобой так же однажды убьют.

Тим смотрит на него, как на ребенка, сказавшего глупость, потом на труп в такой же рясе, как на нем и Кае, потом решается на откровение:

— Когда меня убьют наконец, это будет лучший день в моей жизни.

Кай мстительно прибавляет то, что слышал от Барса в последнюю встречу:

— Неа. Ты бессмертный.

===

Когда они возвращаются в город и объявляют о победе, все уже слишком вымотаны, чтобы праздновать. Обещают это отметить потом, сначала поспать неделю. И как-то сразу в городе становится тихо. Каю знакомо это чувство, когда дороже любого праздника, еды или веселья возможность как следует отдохнуть.

Кай же мечтает о бане с горячей водой, но до поздней ночи там слишком тесно и многолюдно, и ему приходится сидеть с Гранитом, который молча пьет и ни о чем не спрашивает. Все завтра.

— Тим правда с тринадцати убивал? — спрашивает Кай. Учитель вздыхает так, словно ему ну вот очень нравилась эта тишина, в которой они сидели, зачем ее прерывать таким дурацким вопросом?

— С двенадцати, — отвечает Гранит. — Хекк говорил, что Тиму на самом деле на год меньше, чем по бумагам. Ему тридцать только через несколько месяцев.

— Он какое-то чудовище? Полудемон?

— Обычный, — Гранит на всякий случай наливает и Каю. — Вы помирились?

Кай отзывается каким-то невнятным звуком, но все же однозначно похожим на нет.

— Что ему будет, если он меня убьет?

— Он не дурак убивать Охотника.

— У него такой взгляд, что я в это как-то не верю… Интересно, народ из бани уже разошелся?

— Сходи проверь, — тут же советует Гранит и, на случай, если Кай не решится, поднимается сам, прихватив со стола бутылку. — А я спать. Зная ваших, завтра с утра отмечать начнут.

— Они сутки проспят, — возражает Кай, а все же выходит к пристройке.

Пар еще идет из трубы, но внутри не слышно голосов, плеска воды, значит народу не так много. Войдя, Кай замечает только одного человека, вздыхает спокойно, начинает расстегивать пуговицы рубашки. С запозданием до него доходит, что единственный человек тут — Тим, и пуговицы он продолжает расстегивать медленней, уходит от взгляда Тима, опустив глаза ниже, и замирает.

===

Гранит, сам бывший Охотник и все же учитель, ловит его у кровати за горло, сначала едва не ломает шею, потом присматривается и спрашивает:

— Какого?

— Я могу тут спрятаться? — просит Кай. Он бледен, его трясет, в последний раз Гранит видел своего ученика таким лет пять назад.

— Пошел нахер.

— Учитель, правда. Вопрос жизни и смерти. Он меня убьет. При любом из Охотников убьет, а при вас не станет.

— Кай, мне пятьдесят семь. Если у меня будет ночевать мальчишка из учеников, у которого своя комната, я потом до смерти не отмоюсь. Так что иди к черту и помирись с Тимом!

— Я не смогу помириться с ним, потому что без башки это будет сложно сделать!

Гранит прислушивается — постоялый двор, который несколько часов назад казался таким же вымершим, как весь город, теперь гудит тревожно. Правда, может, случилось что?

— Кай, вали. Если Тим тебя прирежет, значит я зря время на тебя тратил.

===

У Дрода тоже рефлексы, и с кровати он вскидывается, стоит только открыть дверь. Но, при виде Кая, успокаивается и ложится снова спать.

— Нет-нет-нет! — Кай бросается его тормошить. — Дрод, вставай! Нам надо уходить отсюда. Бежать, я бы сказал.

— Почему? — не понимает Дрод, но из-под одеяла выбирается. Кай быстро начинает одевать его в латы.

— У нас с Тимом истек срок перемирия, он ищет меня, чтобы убить.

— Да ладно, Тим не станет при ваших…

Очень вовремя, как раз в эту секунду, с улицы слышится:

— Где этот ублюдок мелкий?!

Кай многозначительно поднимает палец вверх и быстрее справляется с латами. Дрод замолкает, активнее собирается.

===

Все холоднее становится осень, и ночевки в лесу еще более неудобные. Приходится искать место для ночлега.

— Знаешь, когда я один путешествовал, было сложнее, — рассказывает Дрод. На горизонте вдалеке свет, то ли деревня, то ли небольшое владение. В любом случае уже пару часов как стемнело, холодает, хочется верить, что дальше идти не придется. — Открывали дверь, видели здоровенного рыцаря и говорили, что мест нет. Боялись. В замки пускали охотнее, но попробуй их найти, эти замки.

— Я слышал, хотели сделать специальные домики, где нам можно будет ночевать, чтобы не напрашиваться к жителям, — рассказывает Кай, завернутый в шарф до глаз. Кажется, Дроду несмотря на все висящее на нем железо не холодно, а вот Каю — до дрожи. Из города они спешно сбежали всего дня три назад, а уже так изменилась погода. К тому же в полях ветер пробирает до костей.

— Почему не сделали? Отличная идея, — поддерживает Дрод.

— До сих пор обсуждают, — вздыхает Кай. — Если Тим сдохнет, никому не оставив заработанное, то его денег хватило бы на такие вот домики.

— Нет, ну Тим ведь еще не стар. Он может жениться на достойной девушке, оставить все ей и детям, — рассуждает вслух Дрод. Наверное, Кая это чем-то задевает и всю оставшуюся дорогу до огонька он молчит.

Оказывается, это большое крестьянское владение. Из тех, где хозяину кроме детей помогают нанятые работники, слуги. Открывает, правда, сам хозяин — плечистый мужичок. Сначала хмурится, рассматривая Дрода, потом переводит взгляд на Кая, и лицо его становится более приветливым.

— Добрая ночь. Охотник хочет переночевать тут?

— Со спутником, — кивает Кай. — Я могу заплатить, если нужно.

— Отчего бы и не заплатить, — соглашается хозяин. — Много не возьму. Я покажу, куда можно пройти, но там уже есть гость.

— Ничего, — радостно кивает Дрод. — Мы совсем не против тесноты.

Кай старается не ходить по торговым трактам, потому что и нечисть туда особо не лезет. Поэтому встретить в хуторе на окраине еще одного путника — странное совпадение. В том, что это не совпадение, Кай убеждается, когда хозяин приводит их в маленькую пристройку, по-видимому, для слуг. Сейчас она пустует, потому что давно закончился сбор урожая, и для троих тут места достаточно. Пообещав прислать кого-нибудь из слуг с ужином, хозяин, по-прежнему бодрый в такой поздний час, уходит. Дрод снимает перчатку, прежде чем протянуть руку второму гостю.

— Доброй ночи. Мы тоже оказались в этом месте застигнуты ночью. Я Дрод, а мой спутник Кай, а вас?..

— Его зовут Хаски, — произносит стоящий в дверях Кай. Парень поднимается из-за стола, улыбается рыцарю вполне дружелюбно.

— Мы же встречались, — приветливо напоминает он. — Забыл?

— Простите? — извиняется Дрод. Хаски явно наслаждается происходящим, отступает на шаг назад, падает, и в следующую секунду из его одежды выбирается черно-белый крупный пес. Дрод шарахается, но берет себя в руки, кивает:

— Да, я помню.

Хаски не показывался ему на глаза. Но ночью, когда полагал, что все спят, подходил к Каю. Иногда устраивался к нему под бок большой собакой, грел. Кай открывал глаза, сонно моргал и засыпал снова. Хаски успевал уйти до того, как все проснутся.

— Ты хотел поговорить? — Кай по-прежнему стоит у двери, и это внушает Дроду опасения по поводу оборотня. Не вся нечисть плохая, но та, от которой Кай держится подальше — да.

Хаски возвращается в человеческий облик, подбирает с пола одежду, без спешки начинает одеваться.

— Ну да. Я решил, что хватит бегать за вами по кустам. Вашей компании не помешает третий. Все равно я всегда рядом был.

— Без проблем, — кивает Кай. — Тогда я должен надеть на тебя ошейник.

Хаски замирает на секунду, улыбается и продолжает застегивать рубашку.

— Неа. На рыцаре же нет ошейника.

— Он человек. Я ничего не могу сделать, это наши правила. Иначе нечисть просто набивалась бы к нам в друзья, а потом загрызала во сне. От нас требуют гарантии, что тот, кому мы доверились, не попробует перегрызть нам глотку.

Дрод хватается за рукоять меча, когда стремительным движением Хаски оказывается около Охотника, кладет руки на дверь по обе стороны от его головы. На несколько секунд челюсть у него удлиняется до собачьей, выпирают клыки, но только щелкают у горла Кая. Тот не сопротивляется, глаза прикрывает, и все. Руки все так же опущены.

— Ты не веришь, что я смогу тебя убить, — поясняет Хаски с улыбкой. От того, как он смотрит на Кая, Дроду в это время кажется, что он здесь лишний. Он неловко пытается сделать вид, что тут стоит очень интересный стол.

— Я часть клана, которому плевать, во что верю и что думаю я.

— Я твоей собачкой не буду, — Хаски больше не весело, он злится. — Я хочу быть равным. Хочу быть защитой. Я спас тебя. Ты должен мне.

— Должен что? Я могу расплатиться деньгами. Во сколько ты мою жизнь оцениваешь? — Кай тоже злится, срывает с шеи шарф, но Хаски улыбается, открывает рот ответить что-то. Его перебивает стук в дверь — слуга с молоком и хлебом.

Кай и Хаски замирают, словно если не шевелиться — их не видно. От двери только отходят, позволяя пройти. Дрод тут же находит предлог сбежать:

— На дворе темно. Пойдем, я провожу, а ты покажешь мне колодец.

«Ну вот, — провожая его взглядом, думает Кай, — выгнали на холод».

— Я хочу быть частью твоей команды, — когда они остаются одни, продолжает Хаски. Кай не торопится переодеваться — сейчас нужно будет идти к этому колодцу возвращать Дрода.

— Нет у меня никакой команды.

— Хочу путешествовать с тобой, не прячась при этом по кустам. Ночами ты уходишь в чужие дома, за тобой закрывается дверь, и меня съедает мысль, что тебе может там понадобиться помощь.

— Я припоминаю, как мы познакомились, — хмурится Кай, будто правда забыл. — Это ведь ты был той собакой, чья шерсть была красной от крови. Это ведь я разогнал остальных, а теперь ты веришь, что есть что-то, с чем я справиться не могу.

— Есть, — кивает Хаски. — И ты постоянно в это лезешь. Если я не смогу вытащить тебя… Я хотя бы сдохну рядом с тобой.

Кай задумчиво кивает, отталкивается от стены, разворачивается к двери. Хаски тянется за ним, и сам шарахается, когда Кай меняет направление, оказывается к нему вплотную.

— Частью команды? Не прятаться по кустам? Всегда быть рядом и спасти? — зло переспрашивает Кай. — Я знаю, чего ты хочешь.

Сам кладет руку Хаски себе на поясницу, сам прислоняется теснее, тем же злым шепотом продолжает:

— Ты этого ведь хочешь? Тогда хватит прикрываться красивыми словами.

После этого разворачивается к двери, оставив Хаски ошарашенным.

— Так ты что, против, что ли?! — орет вслед Хаски. В дверях Кай останавливается, смотрит зло, но, так ничего и не ответив, выходит.

Дрода он находит у колодца. В промозглом холоде ночи тот умывается ледяной водой, вытирает смоченной тряпкой шею.

— Простудишься, — произносит Кай. — Пойдем обратно. Мы поговорили.

И по выражению лица рыцаря понимает, что Кай, может, и поговорил, а вот с ним еще не все наговорились.

— Сэр Кай, — начинает Дрод со вздохом, который особенно Каю не нравится, продолжает вытирать шею и руки до локтей. — Я понимаю, что кто я такой, чтобы тебя учить, как себя вести… Но ты же почти священник. Во всяком случае Охотник — это тоже сан. Я видел, как ты молишься, пусть не каждый день, но в свободное время и перед едой… И сердце мое радовалось. Я видел, что тебя не интересуют женщины, ты даже не робеешь перед ними, как я… И я завидовал. Но сэр Кай…

Кай прислоняется к углу. Дрод сейчас раздражает его даже больше, чем Хаски.

— Он же оборотень. Он же, в конце концов, мужчина. Это мерзко. Нет, я понимаю, я все время с тобой и знаю, что ты ничего ему не обещал, и если он спит рядом, то это всего лишь спящая рядом с хозяином собака… Но Кай, ты же и не прогоняешь его.

— Если я… и не собираюсь его прогонять, то ты пойдешь своей дорогой? — уточняет Кай. — Я могу отвести тебя на собрание. Любой другой Охотник не откажется от твоей компании и силы. Ты не доставлял мне хлопот…

— Что, правда? — зло переспрашивает Дрод, и Кай впервые за почти пять месяцев их путешествия видит его таким. — Я думал, что этот оборотень просто пользуется твоей добротой. Тем, что ты его не прогоняешь. И если я поставлю вопрос ребром, то ты выберешь, конечно, мою компанию и перестанешь играть с ним, жертвуя в угоду этих игр свою репутацию.

— Я не собираюсь прогонять его, — Кай отрывается от угла, ему становится совершенно все равно, даже если Дрод тут всю ночь проведет. — Ты… ни хера не понимаешь. Думаешь, если я что-то про себя рассказал, то все ясно. Думаешь, что если у меня в семь не было выбора, и я пошел в Охотники, то более взрослым уже не могу выбирать… Просто думаешь, что можешь лезть в то, что касается лично меня.

— Просто думал, что мы друзья, — вместо злости в Дроде просыпается что-то по-детски беззащитное, взгляд становится открытым, виноватым. Но Кай, уже разозлившись, отвечает емким и не совсем приличным словом, равным по значению «Нет», и уходит. Всю дорогу к пристройке ругается на себя за то, что поперся снова на улицу мерзнуть, чтобы зачем-то вернуть Дрода, которому, кажется, и не холодно совсем, раз он купаться еще полез.

Хаски встречает его как ни в чем не бывало — закинув ноги на стол, пьет молоко. Хлеб не тронут, и Кай отрывает себе кусок, наливает молока в другую чашку.

— Не нашел? — спрашивает Хаски.

— Ему тут жарко, — огрызается Кай. Хаски, почувствовав угрозу в голосе, решает не нарываться.

Время позднее, ужин быстро сворачивается, и у Кая хватает совести оставить для Дрода ломоть побольше.

Ночью, вполне предсказуемо и ожидаемо, поверх одеяла приползает Хаски, ложится рядом, почему-то шепотом спрашивает:

— Не прогонишь?

— Когда я тебя гонял? — вздыхает Кай, гладит его по голове, словно тот все еще собака.

— Почему нет?

Кай убирает руку под одеяло, поджимает губы, но молчит. Кровать, на которой должен был спать Дрод, пустует — он так и не возвращался.

— Я спрашивал Гидру. Ей ты не разрешаешь.

Дрод знал эту историю, но так ничего и не понял. Стоит ли рассказывать ее Хаски?

— Я сбежал из дома, — выкладывает Кай, и молчит, не в силах подобрать слов. — Меня не любили. Ни отец, ни мама.

Хаски переваривает эту информацию, кивает, обнимает Кая так же поверх одеяла, спрашивает осторожно:

— Сбежишь от меня к тому, кто полюбит?

— Никто не полюбит, — Кай пожимает плечом, хоть и с трудом. Говорить сложно, он даже сформулировать это толком не может, но он думал об этом. — Ты ненормальный, Хаски.

— Нет, не думаю. Но понимаю, почему ты прогоняешь от себя Гидру… Она тебя не любит.

— Она любит Акросса, — кивает Кай. — Я видел его. Это ожидаемо… Рядом с ним я чувствовал себя мальчишкой. И не мог перестать думать: «Я сдохну? Я вот теперь сдохну? Почему я еще живой?». Я не из тех, кого люди… или нелюди готовы любить. Но оценить я это могу.

— Я не буду все время спать рядом и ломать клыки о твою шею, — предупреждает Хаски. — Весь я — для тебя. Но мне за это платить надо. Не деньгами, а тем же.

— Я знаю, — кивает Кай. — Но не сегодня, хорошо?

— Не вопрос. Только так лежать холодно. Можно под одеяло?

Кай молча возится, приподнимается и открывает одеяло. Второго приглашения Хаски не нужно.

===

Кай просыпается перед рассветом. Видит, как Дрод доедает свой ужин, сидя к нему спиной и задумчиво покачиваясь на стуле. Гнев прошел, и Каю становится неловко за то, как он спит, за уткнувшегося куда-то в плечо Хаски. Но он молчит. В этой ситуации он бы даже Гранита слушать не стал.

Утром вещей Дрода уже нет.

— Рыцарь ушел на рассвете.

Кай уже в рясе, когда заглядывает хозяин. Хаски зевает, все еще валяясь в кровати, отмахивается:

— Да ну и черт с ним.

====

Кай не любит земли, граничащие с теми, где контроль полностью отдан нечисти. Это не территория их королевства, но никакие пограничные стены не сдерживают то, что наползает с тех земель. И ладно если бы просто приползало.

— Детей, — произносит священник, замолкает, пытаясь справиться с эмоциями, — они в лес пошли… Тут же стена, тут безопасно. Да и недалеко они были — родители крики услышали. Что под рукой было похватали, а уже поздно.

— Их еще можно спасти? — спрашивает Кай, вместо того, чтобы уточнить, убили их или похитили.

— Спасти? — священник морщит нос, старается говорить без эмоций, но актер из него плохой. Он же был знаком с этими детьми. — Это их земли. Я не хочу, чтобы Охотник умер, потому что мы попросили его сделать невозможное… Просто найдите, как они сюда попали, где в стене дыра, мы бы залатали и…

— Дети живы? — спрашивает Хаски, улыбается задорно, почуяв новое приключение. — Ну, давай, старикан. Их живыми забрали или на месте сожрали?

— Забрали, — кивает священник, прощая в этот момент и звериный оскал Хаски, и его неуважение.

— Кай, что ты задумал? — поворачивается к нему Хаски. У Охотника белые скулы, он хмурится, кивает на книгу перед священником.

— Сколько у меня денег?

— Чуть больше трех сотен.

— Я хотел бы забрать все. Далеко отсюда город? И мне нужно знать, сколько детей пропало, описания… Чтобы не получилось, что я кого-то не забрал.

===

В стенах есть ворота, люди никогда не были против того, чтобы кто-то из нечисти уходил в свои земли и больше не возвращался. А вот с той стороны их под любыми предлогами не пускали.

Карета с белыми лошадьми останавливается у поста, из одной дверцы вываливается уже довольно пьяный оборотень в камзоле, машет стражникам, как слугам:

— Че стоим? Не видите, я домой возвращаюсь?! Открывайте ворота!

— Вы должны доказать, что… — начинает один из стражников. Оборотень зло отмахивается, падает на четвереньки, и перед каретой уже стоит черно-белый пес. Сидящий на козлах другой оборотень смеется этому, как шутке. Хозяин его превращается обратно, с сожалением смотрит на валяющийся на земле камзол, зовет:

— Кай! Кай, вылезай! Подбери!

Осторожно из кареты выбирается светлый парень в широком ошейнике, послушно подбирает одежду, возвращается обратно. Оборотень кланяется, голым забирается в карету.

Ворота открываются.