29 июля 2022, 12:31
Холод пытается вытеснить тревожные мысли и переманить внимание на себя, но у него не выходит: Иккинг держится за седло как-то механически и остается равнодушным к подрагивающим губам и пальцам. Он не знает, что скажет отцу, не знает, где набраться этой смелости для нужных слов, тем более, что у него не получится остаться незамеченным: сегодня ему исполнилось восемнадцать, а это очень важный этап в жизни викингов Олуха, так что каждый, кто его заметит, будет поздравлять и хлопать по плечу. Не то чтобы дружелюбность и радушие было чем-то плохим… Просто ему сейчас не до этого.
Беззубик мажет крыльями серое небо и плавно снижается, заходя с менее населенной части деревни. Сейчас утро, но многие уже проснулись и занимались работой со своими драконами, а потому Иккинг идет довольно тихо, нелюдимо и ему везет оказаться в своем доме незамеченным. Правда на этом удача кончается, ибо его тут же встречает радостный отец и ловит в крепкие объятия. Парню остается только непонятно пискнуть и засмущаться.
— Ну и где ты пропадал? Опять мотался непонятно где?
— Хех, да… Можно и так сказать, — Иккинг давит из себя неловкую улыбку и поправляет волосы, когда Стоик отпускает его.
— Сегодня важный день для тебя и для всей деревни, так что постарайся пропадать сегодня поменьше, — отца, кажется, совсем не заботит его смущение, ведь он просто очень рад видеть своего сына. — Ну… Подарки подождут до вечера, когда будет подготовлен Большой зал для праздника. Пойду руководить процессом.
Иккинг трет пальцы друг об друга, стискивает ладони в кулаки и очень пронзительно смотрит на отца, который уже начал разворачиваться к двери. Так выглядят перед нырянием в воду, когда набираются смелости чтобы шагнуть со скалы.
Просто скажи это, и разговор сам завяжется.
— Пап… Я..
— Да? — Стоик тут же оборачивается к нему и смотрит прямо в глаза.
Он готов слушать всё, что скажет его сын, и готов принять это, Иккинг понимает это по дружелюбному и разговорчивому настрою, по открытому взгляду. Но почему-то ему не хватает сил, чтобы раскрыть свой секрет.
— Спасибо… Я-я очень жду вечера, — вспышка смелости погасла, и всадник натягивает веселую улыбку на лицо. Если бы отец подозревал его в чем-то, то мог бы понять его неискренность по неровным и напряженным уголкам рта, но кажется обман сработал. — Поскорее бы праздник и веселье.
Он выдыхает расслабленно, когда Стоик очень тепло улыбается ему и гладит по плечу.
— Я тоже этого жду, сынок.
С этими словами он обнимает Иккинга, треплет по волосам и выходит на улицу. Белое морозное пространство деревни на секунду обжигает взгляд, прежде чем дверь тяжело хлопает и оставляет всадника одного в полумраке и тишине.
Не получилось…
* * *
Валка ловит его ближе к полудню, когда солнце равнодушно слепит глаза и играет бликами на снегу, а драконы лениво лежат в своих стойлах, как и вся деревня, решившая передохнуть в Большом зале от уличных работ. Там должен был быть и Иккинг, но он как всегда улизнул, решив полетать сам себе на уме. Сейчас всадник сидит на высоком утесе, рядом с ним лежит Беззубик, который вырезается на фоне снега таким же чёрным пятном, что и Иккинг в своем зимнем костюме с элегантными синими вставками.
— Не замерзнешь?
Он вздрагивает и оборачивается на мать, которая улыбчиво приветствует его и спускается со своего дракона. Грозокрыл довольный и добродушный, и мило щурится на Беззубика, ложась рядом. Ночная фурия выглядит довольно скромно и мелко на его фоне, но, кажется, это никого не смущает: Беззубик счастливо урчит и пытается заиграть штормореза, а тот лениво фыркает и отворачивается, напоминая собой ворчливую сову, нежели дракона. Люди смеются от того, как мило и неуклюже Беззубик нападает на большого соплеменника, а затем отворачиваются к молочному горизонту. Валка садится рядом с сыном и поджимает ноги к груди, как и он, настраиваясь на разговор.
— Отец снова ищет меня?
— Хах, нет. Он понимает твой непоседливый нрав и больше занят украшением зала, — когтистые перчатки стрекочут, когда женщина потирает ладонями и разглядывает сизые шпили елей. — Я хотела поговорить с тобой утром.
— М? — всадник поворачивает голову к матери, на слегка вытянувшемся лице приподымаются брови, но это всё быстро смазывается прежней безмятежностью и он отворачивается.
— Сегодня утром… Хотя нет. Лучше начать по-другому, — прежние мысли съедаются секундным молчанием, которое быстро прерывается. — Я была очень похожей на тебя в свои восемнадцать лет. Ты и сам это прекрасно знаешь.
— М-да, неспособность убить дракона – это у нас семейное. Ну, может, кроме отца.
— Я говорю не только про нежелание убивать, — Валка смотрит очень внимательно и прямо. Иккинг почти что чувствует смятение, хотя взгляд женщины и не думал обжигать чем-то злым. Она просто надеялась на понимание и приемлемую реакцию на свой рассказ. — Когда мне исполнилось восемнадцать произошла странная вещь. Я честно не знаю, откуда это и почему именно я.
Здесь Иккинг заметно напрягается: его плечи сжимаются, руки крепче стискивают колени и знак на коже начинает ощущаться как-то сильнее, словно бы тело знает, о чем пойдет речь.
— На моей груди выгорел непонятный символ, — Валка не получает ясной реакции от сына, и потому её движения всё ещё неуверенные, когда она расстегивает свою броню.
За спинами слышится драконье хрюканье, шуршание хвостов по снегу и хруст дерева: Беззубик, видимо, нашел для них игрушку. Парень слегка оборачивается, чтобы мимолетом заметить висящего Беззубика, с клокотанием грызущего конец дерева, и Грозокрыла, которое это дерево поднял над землей. Валка не отдает внимания драконьим играм. Её руки щелкают застежками на зимней накидке (это была отличимая от её первоначальной брони: вышитая из кожи и меха) и на пару минут обнажают небольшой символ в середине грудной клетки.
Иккингу хватает несколько мгновений, чтобы запомнить знак: белоснежный, тонкий, очень изящный и похожий на его, а затем броня снова смыкает свои края, спасая человеческую кожу от укусов холода. После этого между ними виснет молчание. Валка читает эмоции на лице Иккинга и пытается понять его реакцию, а тот немного теряется в своих чувствах: он был определенно рад знать, что он не один такой, и также в груди появляется… Облегчение? Удивление? Это все шумит в ушах, но он наконец-то может улыбнуться и расслабиться.
— Я… Я, мой, эм… Я тоже чувствовал нечто странное сегодня ночью, — Иккинг трет затылок и жмется, мельком поглядывая на Беззубика позади. — У меня тоже появился символ, но он отличается от твоего. Он чёрный и такой острый, совсем не плавный, хотя я бы не назвал его грубым. Скорее просто гротескный и угловатый.
Лицо Валки озаряется радостью и она игриво щурит глаза, что также даёт облегчение всаднику: если мать радуется его знаку – значит он не проклят и не болен.
— Покажешь?
Иккинг молча кивает, щелкает застежками и обнажает свою грудь, где прямо по центру красуется тонкий, угольно-чёрный знак. Женщина аккуратно касается его пальцами и выглядит ещё более счастливой, чем раньше.
— Так… Ты знаешь, что он значит?
— Угу, — Валка мило хихикает и треплет его по волосам. — Ты сможешь превращаться в дракона с помощью магии.
Кажется даже птицы и драконы вокруг замерли, словно бы не расслышав сказанное, да и сам Иккинг застыл словно статуя. У него ушло несколько секунд чтобы очнуться, неверяще захлопать глазами и нахмуриться.
— Ты-ты это серьёзно? То есть… Мне не-не послышалось?
— Нет, не послышалось, — Валка открыто смеется и в ту же секунду без страха срывается с обрыва.
Беззубик обеспокоенно подбегает к краю, а его всадник давится воздухом и тут же падает на живот, смотря вниз на снежные обрывы и деревья. Только Грозокрыл остается невозмутимым и расслабленным. Белые всполохи начинают гореть и дымиться так быстро, что Иккинг принимает это за звезду, но наваждение быстро сходит: свет, вытянутый из реальности, сливается в округлые крылья и плавное тело, которое тут же поднимается на порывах ледяного ветра.
Человек и ночная фурия смотрят как зачарованные на переродившийся облик Валки: она выглядит как Беззубик, но все углы лап, плавников и крыльев максимально сглажены и щедро украшены блестящей белоснежной чешуей. На краях перепонок Иккинг может различить очень нежный бирюзовый отблеск, а затем дракон издает урчание. Оно больше походит на мурлыканье кошки, но остается по-драконьему громким.
Всадник так бы и остался сидеть и смотреть с отпавшей челюстью, если бы белая фурия не подлетела ближе и не схватила бы его лапами за плечи. Иккинг слышит за своей спиной удивленное урчание Беззубика и взмах четырёх крыльев Грозокрыла, когда под ногами проносится земля. Его сердце ухает вниз вместе с рьяным взмахом белых крыльев. Фурия несет его высоко-высоко и, кажется, мозг начинает догадываться, что сейчас произойдет: его поднимают очень высоко, разжимают когти и позволяют выскользнуть вниз. Иккинг кричит, слышит свист ветра в ушах, который не может заглушить взволнованный вой Беззубика и мельком видит мать, которая падает рядом с ним. Она внимательно наблюдает за ним и находится поблизости, чтобы спасти в случае неудачи, но это не приносит облегчения. Всадник уже готовится к смерти, когда чувствует странное натяжение в спине, а затем рывок назад.
Чёрные-чёрные всполохи, напоминающие собой рассыпчатый песок, танцуют и вытягиваются из реальности, чтобы выточить драконье тело. Иккинг не успевает подумать, когда его крылья сами хлопают и начинают резво черпать воздух под перепонками, спасая от острого обрыва и камней. Хвост дрожит, элероны на его хвосте непривычно покачиваются в стороны, пытаясь уловить нужное направление и проходит еще несколько мгновений, чтобы человек понял, что только что произошло. Ночная фурия наконец-то может нормально вздохнуть и осмотреть себя: тело такое же, как у Беззубика, только, может, немного стройнее, но вот крылья такие же сильные и большие. У него более острая и чеканная морда, но Иккинг не может этого видеть, в отличие от Валки, которая вся светится от счастья и не перестаёт урчать, облетая своего сына со всех сторон. Грозокрыл гордо клокочет и шумит всеми четырьмя громоздкими крыльями, а Беззубик уже более спокойно и радостно глядит на своего всадника.
Теперь Иккинг сможет насладиться высотой и драконьей силой, как и мечтал, будучи человеком, но пока что его ждал пир в Большом зале и признание отцу, с которым ему обещает помочь Валка, когда они возвращаются в людской облик. Ей также придется многое объяснять, но сам Иккинг находит ещё одну причину, по которой она не вернулась, и это немного облегчает старые раны. Был бы он на её месте – тоже выбрал бы ледяные своды пещеры и крылатую семью вместо людей.