16 сентября 2022, 13:44
* * *
Четыре острых крыла рассекают небесную гладь затянутую тонкой пеленой облаков, оставляя за собой нитки следов. Валка ровно держится на спине своего дракона и её новая броня сияет матовым ржавым цветом в тон шкуры Грозокрыла; костюм повторяет очертания и облик штормореза, делая всадницу почти что маленькой копией дракона. Вслед за ней мелькает ещё пара всадников на змеевиках, а, также, десяток драконов из её стаи. Они почти нашли то, что искали все эти две недели: новое логово смутьяна со вчерашними следами.
По чёрной морозной воде ныряют грозы морей, поблескивая лоснящимися синими и пёстрыми спинами. У них нет всадников, но это не мешает им чётко следовать за своей альфой (Иккинг хоть и вёл часть драконов за собой, но он не был первым альфой для драконьей стаи, и об этом нужно помнить). Ледяной купол выглядит так же неприступно, как и первый, но на этот раз у всадников есть морские костюмы из чешуи кипятильников и гроз морей - вода гладко скатывается по ним, тугие швы не пропускают её внутрь, а на лице сидит шлем с янтарной вставкой. У них нет баллона с воздухом, но это не мешает им зацепиться за морских драконов и проплыть по подводному ходу внутрь. Ледяная имитация берега встречает тишиной и пустотой и, немного осмотревшись, всадники достают банки с кислотой разнокрылов, чтобы бесшумно проделать наземный ход в куполе. После того, как лёд падает наружу и оголяет чёрное отверстие, они могут двигаться дальше всей группой. Грозы морей остаются у входа, так как не могут идти по земле и только провожают остальных лимонными глазами.
Валка крепко держится за седло своего дракона и осматривается (Иккинг всё-таки уговорил её на пошив седла, хотя она двадцать лет справлялась и без этого). Грозокрыл цокает когтями по бирюзовой поверхности и раскрывает корону на всякие звуки, в том числе и от других рептилий и всадников. Тот, кто никогда не ходил в логово левиафана, мог подумать, что здесь никого не было, но женщина буквально кожей ощущала лёгкий трепет в воздухе – это было глубокое дыхание сонного зверя. Он не приказывал им уходить (наверное из-за того что спал), но Валка всё равно внимательно вслушивалась в его шум. Он был где-то там, на фоне, далеко впереди с левой стороны, доносясь из глубокого тоннеля.
— Вы уверены, что здесь кто-то есть?
— Да. Разве вы не слышите шум и дыхание? — Валка не отводит взгляд от сводов пещеры и Грозокрыл послушно идёт в нужную сторону, будто бы зная мысли своей всадницы.
— Нет…
Наездники кажутся удивлёнными и непонимающе смотрят на альфу, и Валка задумывается на пару секунд, но в конце концов решает, что это её драконья природа даёт о себе знать, позволяя слышать то, чего не слышат другие. Остальные всадники, кажется, думают так же (в их деревне уже все знали про способности Иккинга и Валки, потому скрывать это - не было смысла, – они ведь живут не в племени драконьих охотников, чтобы бояться расправы). Больше вопросов никто не задаёт и все спокойно следуют за бронзовой спиной, усыпанной голубыми шипами.
Синяя темнота недоверчиво сгущается вокруг плеч, но драконам хватает бледных голубоватых отблесков, чтобы ориентироваться среди тоннелей, и люди просто полагаются на них. Даже Валке сложно рассмотреть происходящее, ведь её человеческий облик хоть и имел немного больше способностей чем остальные, но не был так силён, как полноценная драконья форма. Ей лучше превратиться в дневную фурию перед выходом к смутьяну – так они поймут друг друга лучше. По крайней мере, Валка надеется на это.
Белые всполохи не заставляют себя долго ждать, выскальзывая из разных углов пространства и вот уже перед отрядом идёт крупная дневная фурия. Белая чешуя хорошо выделяется в темноте, как светлый факел, за которым идут все остальные. Альфа дёргает носом и утробно клокочет, чувствуя запах приближающегося левиафана; он немного отличается от запаха Ванланда, но Валка пока что не может понять почему. Казалось, что он менее резкий и густой, не такой грозный и подчиняющий. Буквально через минуту всё складывается: это самка, а не самец, и она уходит от кого-то, возможно, ищет подходящее укрытие или безопасную территорию.
В такой густой тишине любой звук становится неприемлемо резким и уши колет, когда всадники взволнованно вздыхают в самой большой ледяной пещере. Драконы цепляются за синие выступы на стенах, другая часть остается на земле, и только Валка делает несколько осторожных шагов вперёд. Внизу, там где стекают ледяные стены и обрываются у кромки чернеющей воды, возвышается очень крупное, белесое тело. Треугольные лепестки плавников покачиваются при каждом вздохе, то опускаясь в морозную воду, то выныривая. Морда и относительно узкие бивни (если сравнивать с Ванландом), заострённые к концу, как два кинжала выходили на нижний ледяной выступ; почти такой же большой, как и верхний, где и стояла группа Валки. Остальное тело находилось под водой, которая иногда шла волнами, когда дракон шевелил хвостом или лапами.
— И что теперь… ? — задает испуганный и взволнованный вопрос кто-то из-за спины.
Валка забывает, что она фурия и отвечает, но наружу выходит только мурчание. Люди не поймут её в этом теле, даже Иккинг в облике дракона понимает её через интуицию; когда рептилии или кто-то из оборотней общались, то это проходило чередой звуков, сигналов, движений и запахов, сливаясь в единую форму общения, которую люди не могли назвать языком в своём понимании (хотя это определенно было так для драконов).
Белая фурия делает ещё несколько шагов к краю и бежевые коготки цокают по льду, ощущаясь слишком громко из-за давящей тишины. Она не пытается скрываться и лепестки на голове смутьяна дрожат, качается всё тело и самка неспешно поднимает голову с угрозой хмурясь и оскалив зубы. Фурия смиренно наклоняет голову и опускает крылья, очень надеясь договориться с великим левиафаном.
* * *
Иккинг отправляет обратное письмо Вигго, когда почти сразу же к нему приходит ещё одно. Его несёт голубенькая, как чистый топаз, жуткая жуть, в которой он узнает дракончика своей матери. Рептилия приветливо курлыкает и садится прямо в руки всадника. Пока жуткая жуть чавкает свежей рыбой из тарелки, Иккинг садится за стол и распечатывает письмо.
“Мой дорогой сын, я нашла второго смутьяна Драго – это оказалась самка, она немного меньше Ванланда и по виду напугана. Я заметила несколько почти затянувшихся ран от охотничьих снарядов. Как мы и думали, он и вправду ищет себе второго левиафана, но самке удалось уйти, и я также смогла успокоить её. Приведи с собой Ванланда, я думаю, он должен убедить её пойти с нами. Пока что я останусь в этой пещере и буду пробовать наладить контакт с драконом сильнее. Мы должны увести её к нашим землям, где безопасно, и тогда эта война останется за нами. Жду и люблю.
Валка"
Это по-настоящему радостные новости. Иккинг открыто улыбается во все зубы и счастливо потягивается, чтобы облегченно выдохнуть. Они победят. Да. Второй смутьян не достался Драго. С двумя левиафанами у Блудвиста нет шансов, даже при таком большом флоте море станет его адом: ни один корабль не сравнится с морским драконом. Ни один. Это дом смутьянов, а люди в нём – лишь нежеланные гости. Нужно было быстро действовать, и как можно скорее привести самку сюда. Ох, если они с Ванландом создадут пару, то его племя сможет восстановить популяцию смутьянов! Они также смогут обезопасить себя от других врагов, и на архипелаге наконец-то будет мир!
Иккинг чувствует триумфальную дрожь и быстро-быстро начинает собираться. За окном морозное и серое утро, проснулись только некоторые драконы, лениво шагающие среди тёмных деревьев или кормящиеся рыбой у центральных улиц. Лето заканчивалось и приносило с собой холода, но пока что на Олухе не было снега или льда, только острый ветер, как напоминание, что скоро наступят настоящие морозы. На Драконьем крае погода гораздо лучше.
Иккинг отмахивается от этих досадных мыслей и тревог, которые уже начинают шептать ему не радоваться раньше времени; как бы он не хотел сохранить хладнокровие – все попытки провалились. Пускай он позволит себе хотя бы десять минут искренне порадоваться и представить скорую победу без всяких планов в голове и лишних мыслей. Он это заслужил. Потом, когда сядет в седло Беззубика, он снова вернёт себе прежнее обладание и расчетливость и станет строить долговечный и крепкий план без упора на эмоции. Но не сейчас. Иккинг открыто смеётся, подхватывает Огневичка и крутится вместе с ним наподобие танца. Другие дракончики вскакивают со своих мест и тоже начинают играть вместе с ними.
* * *
Валка не ждёт ответного письма от сына, потому что знает, что тот придёт сразу с Ванландом и без всяких записок. Им также позволили сделать лагерь внутри пещеры, когда они в полной мере доказали свою безвредность и любовь к драконам. Самка видела, что рептилии доверяют всадникам и больше не волновалась так сильно. Те следы, что были на её коже, были знакомы Валке. Они удачно прошлись вскользь и не раскроили плоть, но повредили чешую, оставив уродливые борозды. Она видела это оружие: большие, тяжёлые стрелометы из железа, стрелявшие большими копьями (стрелы соразмерные для левиафана). Драго непременно ввёл это оружие для поимки или убийства смутьяна, что было тревожной новостью: сколько ещё у него такого нового оружия? Сколько ещё изобретений, о которых Иккинг и подумать не мог? Кто создаёт эти машины для него?
Два левиафана на их стороне – огромное преимущество, но такое улучшение в снаряжении добавляло сил и в сторону Драго, так что Валка не собиралась торопиться с выводами. Как известно, война – это кто кого передумает, а не тупой перевес в количестве. Если они будут вести себя, как несдержанные дураки, то такое огромное преимущество как драконья армия просто сгинут в лапах врага. А следом и они сами. Нет. Никто из альф не может этого допустить.
— Я не позволю им навредить тебе, — Валка урчит, как дракон, при этом находясь в человеческом теле.
Самка, кажется, понимает её и фыркает холодом, но не отходит от прикосновения рук к узким бивням. Её глаза уникально-жёлтые, очень красивые и блестящие. Валка не видела других смутьянов, но ей отчего-то казалось, что такой цвет глаз редкий для этого вида. Знал бы кто, как альфа боится застать ещё один исчезнувший вид – лишь бы им удалось сохранить этих прекрасных драконов! Она не смогла помочь ночным фуриям, но обещает помочь смутьянам.
* * *
— Где его самка?
— Возможно, она ушла..
— ГДЕ ЕГО САМКА?
Драго практически рычит и лицо, перекошенное шрамами, выглядит ещё более устрашающе с надетым оскалом. Его чёрный плащ из кожи ночной фурии режет бирюзовую пустошь перед собой и обжигает глаза солдат. Они не смеют смотреть ему в глаза, когда он медленно оборачивается и щурится на них.
— Мы потеряли её следы, но пустили разведчиков.
Военный лорд тяжело молчит и люди уже почти готовы к сожжению заживо, но драконы так и не слышат команды. Все молчат. Они упустили самку, что было плохой новостью, но не настолько удручающей, чтобы перекрыть другую – самец смутьяна был в их ловушке. Он не смог спастись и атаковал их флот, пока самка уплывала вглубь морозного океана.
— Приготовьте большие стрелы и яд.
Настало время тренировки для этого дракона, и Драго шумно выдыхает, снова отворачиваясь от людей. Они спешат извиниться и уйти, но драконы – те несчастные остатки, нетронутые всадниками – остаются с ним. Правда, они не смотрят и не урчат, просто боязливо жмутся и склоняют бронированные головы. Охотник смотрит на них и ухмыляется: он смог сломать не одну сотню драконов, значит сможет покорить и этого. Просто времени уйдёт больше, но он добьётся своего: он покорит Короля драконов, убьет Ночную фурию и теперь уже никто не остановит его перед всем миром.
* * *
Ванланд появляется утром: выныривает из-под воды, как белый айсберг и приветливо вскидывает голову. Всадники и драконы шумят и летят вперёд, встречая левиафана и второго альфу. Иккинг склоняет голову перед Валкой и та отвечает тем же (именно так приветствуют друг друга всадники в небе). Ванланд уже чувствует запах пары и взволнованно потряхивает спинными плавниками, когда уходит под воду. Остальные драконы улетают к пещере без лишних слов, и только когда когти звенят по льду, Иккинг может снять маску и заговорить.
— Я прилетел так быстро, как смог. Как она?
— Раны слабые, даже крови нет. Сейчас она спокойна, хоть и опечалена чем-то.
— Надеюсь, что наш Ванланд сможет убедить её уплыть с нами, — Иккинг мельком улыбается и идёт впереди наравне с матерью, поправляя застёжки на предплечьях.
— Я тоже на это надеюсь. Есть какие-то новости, пока меня не было?
— Ну. Возможно, у нас будут новые союзники.
* * *
После того, как Ванланд убедил самку уйти вместе с ним в воды Олуха, ей дали красивое имя – Сигрун, и Иккинг выступил на совете с новым активным планом действий. Нужно было атаковать и не давать собрать войска, тянущиеся с ранее захваченных земель. Чем дольше война, тем больше сил она пьёт из всадников и драконов, а также золото из экономики. После войны с Драго ему нужно будет думать о восстановлении прежней жизни племени и восполнении затрат, а также о кризисе, который может ударить, если они дадут слабину. Война – событие, которое никогда не проходит быстро и без последствий. Она скажется на их жизни ещё как минимум на пять-десять лет после их победы, и об этом нельзя забывать.
Разведчики летят на новые миссии, драконы жгут корабли и берут пленных, осаждают базы, а под облаками гордо летит ночная и дневная фурии – так проходит месяц, когда в воды драконьих всадников заплывают охотничьи корабли.
* * *
— Уже прошло как три года, а архипелаг как был непокорённым, таким и остался. Я даже слышал, что они взяли твои Штормовые острова, потопив часть запасного флота.
Клокотание прокатывается на языках драконов в такт постукивающим клешням, когда смертохваты крадутся за своим хозяином. Люди с опаской посматривают на них, но не делают лишних движений точно так же, как и драконы. Они только хищно поглядывают на бронированных рептилий Блудвиста, но не смеют оскалить на них клыки ибо видят, что те не находятся в клетках и хозяин команды на атаку не давал.
— Мальчишка Хэддок оказался не таким слабым, как я думал ранее, — Драго смотрит на бежевую карту, распластанную на столе, и гортанно рычит на колкое замечание охотника.
— И зачем ты вызвал меня? Создать новые машины для вожака?
— Нет.
Гриммель хитро щурится и держит ухмылку в уголках губ, хотя ему здесь совсем не нравится. Он не любил Драго, а Драго не любил его, и иногда сохранять нейтралитет было довольно трудно.
Его драконы нюхают пространство, шевелят такими же хитрыми и опасными глазами, иногда вытягивая бивни. Он даже не смотрит на них, а сразу подходит к карте. Драго бросает на смертохватов недовольный взгляд – ему не нравится, что они слушаются не его.
— Мне нужно, чтобы ты убил этого Хэддока, — военный лорд неторопливо разворачивается к охотнику всем телом.
— Хм. И всего-то? Он просто мальчишка.
— Мальчишка, который уже три года торчит у меня, как кость в горле и управляет собственной стаей, если ты не забыл об этом, — любой из подопечных Драго задрожал бы, но не Гриммель.
Охотник продолжает стоять и смотреть на лорда как айсберг; даже глаза как лёд: морозные, голубоватые, как зимняя пустошь, и совсем не блестят эмоциями. Разве что толикой удовольствия, что Драго сам же признал свою слабость перед каким-то мальчишкой.
— Не забыл, — Гриммель говорит твёрдо и ровно, ему не нужно кричать, чтобы люди чувствовали угрозу, сквозящую в словах. — Сколько у него вожаков? Сколько драконов?
— По крайней мере три сотни в небе и один вожак.
— Не так уж и много.
Драго хотел ответить: "У нас и того меньше", но не стал, а только поскрежетал зубами. Его смутьян уже готов к битве, он смирился со своей ролью и пал духом, но убрать Хэддока так и оставалось важной задачей. Без него Олух, всадники и Стоик падут.
— Увы, Драго, при всей моей любви к тебе, я охочусь на драконов, а не людей, — Гриммель даже не скрывал своего ехидства на слове "любовь".
Он уже разворачивается и чеканной походкой двигается к гавани, где осталась его передвижная машина с остальными драконами, когда раздается голос Драго:
— Уже который солдат мне твердит о том, что Хэддок летает на ночной фурии. И что самое главное… Превращается в неё сам, — в голосе нет прежнего раздражения или злобы. Он на удивление спокоен, но не лишен твердости и глубокой хрипотцы. — Они говорят, что видят, как он создаёт себе свое драконье тело из темноты. Видят, как он без слов приказывает драконам и летит с ними наравне.
Смертохваты непонимающе останавливаются следом за своим хозяином и переглядываются друг с другом когда Гриммель странно хмурится и замирает. Он поджимает губы, в недоумении дергает уголком рта и выдыхает:
— Быть не может. И ты в это веришь?
— Разные люди говорят одно и то же после каждой миссии с неподдельным страхом на лице, — Драго покачивает головой из стороны в сторону. — Им незачем врать мне о таких глупостях, будь они шпионами.
— Твои люди просто впечатлительны и суеверны.
— Может и так, но то, что его дракон – ночная фурия, это факт. Одна всё же ускользнула из твоих рук.
Броня опасно шоркает, когда Гриммель разворачивается и разозлённо смотрит прямо на мужчину. Тот только улыбается своим обычным перекошенным оскалом, довольный, что смог задеть охотника за живое. Гриммель с его умом, ядом и машинами нужен ему в этой войне, но это не значит, что они не будут поддевать друг друга: скверные характеры обоих всегда дают о себе знать.
— Так, теперь ты согласен достать мне голову этого мальчишки? Вместе с его ночной фурией?
Блудвист остаётся равнодушным к опасной синеве, обжигающей чужие глаза плохо сдерживаемым неудовольствием; у солдат вокруг бегут мурашки по коже от того, как они глядят друг на друга: словно бы оба два опасных и смертоносных дракона, ни с одним из которых нельзя шутить. Гриммель даёт себе пару дыханий, чтобы привычно выпрямиться и вернуть эту прежнюю высокомерную, равнодушную натуру.
— Хорошо. Я принесу тебе голову Хэддока и шкуру последней ночной фурии.
* * *
Грациозный и блестящий железными носами флот вальяжно входит во владения драконьих всадников, не скрываясь ни от морских драконов, ни от рептилий в небе. Звери тут же подняли шум и крик, и Вигго с ухмылкой смотрит, как они разлетаются вокруг пёстрыми группами. В сапфировых волнах можно увидеть зелёные спины кипятильников и громобоев, которые плывут за его главным кораблём. Всего их около десяти: основной самый большой фрегат, на котором плыл Вигго, четыре средних боевых корабля и ещё пять небольших, но маневренных ладей. Все флаги свежие и яркие, пропитанные новыми красками, борта кораблей лоснятся от совсем недавней постройки и всё это великолепие движется к Олуху.
Несколько всадников приземлились на корабли, чтобы осмотреть охотников, но быстро приняли их и снова вернулись в небо, провожая гостей до берега. Иккингу уже сказали, что прибыл Вигго Гримборн, а потому он ждет охотников на пристани с другими драконами и Беззубиком. Чёрный лётный костюм блестит чешуей и синими вставками, струящимися вдоль его спины и бёдер, перчатки взволнованно шуршат, когда он потирает руки, а посох привычно покоится за спиной. И почему он так непривычно волнуется?
Иккинг смотрит в тёмно-карие, практически чёрные глаза мужчины напротив, когда его представляют перед ним и ловит ответный, очень странный взгляд в свою сторону. Вождь охотников, кажется, не обращает внимание ни на кого кроме него: ни на драконов, любопытно снующих рядом с кораблями, ни на людей. Его внимание сходится на острой челюсти, поджатых губах и хитрых, очень умных зелёных глазах, которые снились ему каждую ночь. Наконец-то настал день их знакомства.