29 января, 2023
Вигго тяжело проводить долгие дни, но ещё тяжелее проводить ночи, потому что он до сих пор помнит эту ледяную волну страха, ошпарившую его спину, когда он увидел своего соулмейта подвешенным в ремнях и наморднике. Он — его Иккинг, его возлюбленный, его вторая душа — висел там, как трофей; как пойманная рыба в когтях хищника. Он видит эту картину снова и снова, когда закрывает глаза, но каждый раз заставляет себя двигаться дальше и снова погружаться в сон. Больше всего мужчина боится увидеть уже мёртвые глаза Иккинга и чёрную кайму, обогнувшую волшебное зеркало.
С самого начала сон пугает темнотой, и нервно кружится перед глазами, как будто знает, что Вигго не понравится то, что он собирается увидеть. Глухая чернота давит виски, жмёт глаза, но наконец-то прорезается цветом: красные деревья цветут и распускаются по снегу, их ветки бегут-бегут быстрыми ручьями и расползаются, как тонкие пальцы чьих-то рук. Они яркие и острые, отчего мозг начинает зудеть за глазными яблоками, а сердце пропускает очень болезненный удар. Вигго хочет отвернуться, но продолжает смотреть. Блестит железо, капают алые капли, и тело прошибает холод насквозь. Он пытается нормально вздохнуть, но не может. Взгляд мечется к кайме зеркала — белая, с мягким отблеском. Дышать становится немного легче.
«Покажи мне, что происходит»
Тут же вспыхивают золотые глаза, чьи зрачки тонкие и напуганные, как черные иглы. Взор отдаляется и он видит знакомые когтистые ладони. Проходит пару секунд, сознание вращается в ярких пятнах и отдельных отрывках, прежде чем встрепенуться и слиться наконец-то в единую и понятную форму: Иккинг с мечом в руках. Глаза его соулмейта заплаканные, на лице ужас, и Вигго разделяет его страх, замирая.
Плечи Иккинга трясутся, доносятся всхлипы, прежде чем он замолкнет, замрет и уставится на своих убитых людей. Шок и ужас отходят от висков, схлынув холодной водой к пяткам, и мужчина может осмотреть местность более внимательно: он сразу цепляет взглядом смертохватов, охотников, черепа, снега, и вытянутую фигуру уже знакомого ему убийцы ночных фурий.
Ледяные глаза, впившиеся в его соулмейта, обжигают сердце и больно щекочут желудок, как если бы Вигго заглянул в лицо зверя.
«Почему вы заставили меня это сделать?» — жалобно дрожит родной голос.
«Не хотелось пачкать руки», — отвечает мороз и клыки, щелкнувшие в пасти чудовища.
Гриммель окидывает всадника взглядом без веселья в глазах, и сапоги шуршат по снегу, унося высокую тень в другую сторону. А Иккинг сидит. На его волосы заторможено ложатся мелкие снежинки, вокруг стелется тишина и жалобные взгляды со стороны врагов.
Сон обрывается и Вигго просыпается с болью в груди и оглушающей чечеткой сердца в висках. Мужчина с хрипом втягивает воздух в лёгкие и переворачивается на бок, чтобы взглянуть в окно. За окном начинает грохотать гром, неспособный перебить шум в ушах, и ему кажется, что перед глазами всё ещё цветут красные деревья на снегу. Слезы в глазах остаются незамеченными.
Комната молчаливо впитывает чужие всхлипы и задыхающиеся вздохи, пока Вигго борется с приступом паники. Его отпускает только через несколько долгих минут, когда по щекам протяжно ползут жгучие слёзы, а мозг начинает понимать окружающую реальность.
Ему нужен дракон. Сильный дракон, способный защитить и его, и Иккинга.
Яркое синее, пропитанное фиолетовым отблеском молний и влажных грозовых туч, небо смотрит на него в ответ.
Ему нужен дракон, который приводит на своём хвосте штормы и танцует наравне с молниями.
* * *
Топоры летят ровно в цель раз за разом, но этого не хватает, чтобы хоть как-то облегчить злость и боль, и в конце концов Дагур просто раскалывает мишень пополам. Цветные щепки жалко разлетаются в стороны, пока берсерк выдергивает топор из разломанных, неисправимо разрушенных остатков мишени. Во дворе очень тихо и темно: ночь уже давно накрыла темнотой всё небо, и только большие, огненно-рыжие факелы освещали тренировочную зону.
Ищейка жалостливо провожает взглядом куски мишени, которые его всадник бросает в остальную кучу к неисправимо поломанным вещам: манекенам и другим мишеням. Дракон что-то стрекочет, заглядывая в лицо берсерка и тот сдавленно выдыхает, поднимая глаза к небу. Легче не становится. Внутри всё ещё кипит злость, порожденная страхом.
— Тебе нужно отдохнуть, ты выпадешь из седла, если продолжишь изматывать себя.
Дагур слышит приближение Хедер ещё до её голоса, хотя понимает, что она не собиралась скрываться. Сестра выглядит встревоженной и уставшей, несмотря на то, что продолжает ровно держаться и не терять свойственную берсеркам стойкость.
— Они поймали Иккинга.
Фраза звучит очень горько и очень безнадежно, распарывая настоящие чувства, скрытые за злостью: страх, отчаяние и вину.
— Да, я знаю, — Хедер опускает глаза, кажется, они блестят тревогой.
Ни у кого из них не хватает смелости, чтобы открыто говорить: «Если Иккинга до сих пор не нашли и он попал в руки Драго Блудвиста, то он уже погиб». Дагуру даже страшно об этом думать. Он хмурится, отрезает такие мысли на корню и снова берется за топоры.
— Ты не сможешь спасти его, если свалишься от усталости.
— Иккинг — мой брат. Они похитили его, а меня там не было, — это звучит очень горько и даже ночной сумрак не может спрятать то, как вздрогнули плечи вождя берсерков.
— Даг-
— Они похитили его, а меня там не было! — и Ищейка, и Роза ветров вздрагивают, и Дагур тут же поджимает губы и добавляет уже тише, — Я высплюсь на корабле, сестренка.
* * *
Иккинг почти привык к жжению в шее, но выносить очень долгие, липкие взгляды Гриммеля на своей коже по-прежнему неприятно. Он чувствует себя редкой бабочкой, наколотой на булавку под взором коллекционера.
— Расскажи о своих способностях.
Во взгляде Гриммеля отливает непривычный для него интерес, когда серо-голубые глаза падают на знак Иккинга. Всадник сидит перед ним с расстегнутой рубахой и обнаженной грудью, на шее привычный ошейник с использованными, пустыми ампулами.
— Я могу превращаться в ночную фурию и жить в таком теле.
— И как ты это делаешь? Как это ощущается? Тебе больно? — парень замечает, что охотник делает несколько пометок на другой странице блокнота, а потом возвращается к рисунку.
— Нет, мне не больно, — в горле горчит от покорности, но Иккинг старается напоминать себе, что это не его вина, — Это ощущается как… Притяжение энергии из пространства. Я всё время чувствую энергию вот здесь, внутри, — он показывает на символ, — И когда мне надо превратиться я представляю, как мое тело распадается, притягивает материю из пространства, а потом собирается в дракона.
— Хм, — проницательный взгляд напротив отлипает от бумаги, поднимается на него и задерживается с лёгким прищуром.
Так смотрят ученые на неизведанный объект, попавшийся для изучения, или же охотник, поймавший исключительный, редкий экземпляр, который потом оставляют в живых из-за его уникальности. Кожа покрывается мурашками, но Иккинг не осмеливается оскалиться (виски жмет яд от одной только мысли).
— Ты можешь направлять эту… энергию не на себя, а на других?
— Я не пробовал.
— Хорошо, скоро попробуешь, — Гриммель снова что-то пишет, но удивление на лице всадника заставляет его усмехнуться и поднять глаза, — Это ради эксперимента. Пускай, в моих глазах твои способности выглядят проклятием, нежели даром, но ты интересный экземпляр…
Не больше чем закованный дракон в его глазах.
— …Я хочу узнать об этом больше прежде чем тебя убьет Драго.
Иккинг ничем не отвечает, на сердце начинает тянуть, но он не хочет сдаваться. Нет, ему просто нужно немного времени, и он найдёт способ выбраться. Он обещает это у себя в голове раз за разом, чтобы успокоиться.
— Когда вы доставите меня к Драго?
Грифель, чиркающий до этого на бумаге, замирает, сам охотник напротив тоже. Гриммель думает о чем-то, возможно, просчитывает границы дозволенного, но решает, что мальчишка не несет никакой угрозы под ядом.
— Через два дня отплываем к нему на базу.
— Вы уже получили обратное письмо о том, где он?
Гриммель хмыкает и слегка дергает уголком губ в пародии на ухмылку: конечно же, мальчик не глуп и понял, что за послание охотник отправил в первый же день прибытия. Но это не значит, что его пустые вопросы не начинают раздражать.
— Прекрати болтать не по делу и отвечай тогда, когда я тебя спрашиваю.
Иккинг тушуется и молча кивает, опуская уставшие глаза.
* * *
Его просят направить магию на другого человека (что заканчивается неудачно), а потом превратиться в дракона. Иккинг замечает отблеск презрения, когда его осматривают со всех сторон, берут несколько чешуек, а потом оставляют в его комнате уже человеком. Он сливается с темнотой и беспокойным сном на эти два дня, приходя в себя только, чтобы поесть и принять яд. По стенам ползают тени, украдкой пытаясь цапнуть его за лодыжку, иногда кто-то что-то неразборчиво шепчет на задворках сознания или мелькает перед глазами непонятными, скомканными кошмарами.
Красные ветви, красные ветви, холодный снег и золотые глаза…
Красные ветви, красные ветви, синее небо и чёрные крылья.
На утро к нему приходит сам Гриммель, чтобы встряхнуть за плечи и вытянуть из удушливого тумана. Всадник болезненно щурится, сглатывает и отворачивается от яркого света, льющегося из-за чужой спины. Можно было бы ошибиться и принять Гриммеля за ангела, но он слишком похож на олицетворение смерти, чтобы так обманываться. Мужчина обводит его взглядом, задерживается на чужих глазах, а потом приказывает:
— Превращайся, мы летим к твоему новому хозяину.
* * *
Драконьи клыки выглядят более пустыми чем обычно, но это из-за того, что Райкер собрал основную часть флота и отправился к Олуху, так что это никак не расстраивает вождя охотников. Его круги под глазами стали темнее, черты лица подернуты усталостью, но Вигго продолжает ровно держать спину и спокойно говорить со своими людьми. Никто не знает о его кошмарах кроме него самого.
Шрам на шее пугливо ноет, напоминая липким голосом о воспоминаниях детства и ужасных чудовищах, которых Вигго опасался больше чем других драконов (но никогда не признавался в этом). Мужчина хмурится и закрывает пасть детским кошмарам: так было до Иккинга, так было до того момента, когда он увидел обученных драконов под всадниками Олуха. Теперь всё изменилось.
Вигго смотрит на огненно-золотые, хитро прищуренные глаза напротив, когда дракон медленно приближается к нему, и вспоминает всё то, что видел из прошлого Иккинга. Меч скользит из рук на землю арены под взгляды сотен его людей и одного жёлтого, самого важного взора. Ужасное чудовище непонимающе смотрит на меч, узко щурится в подозрении, но потом его морда избавляется от злобы и остывает чешуя.
Он красив: молодой, изящный и упругий в своём силуэте, без шрамов и ран, оставленных годами на яркой, сочной от красного цвета чешуе. Рога, несмотря на небольшой возраст, ветвистые и длинные, а крылья красуются чёрными полосами.
Вигго аккуратно кладет ладонь на чужую морду под удивленные вздохи окружающих и закрепляет свою дружбу куском рыбы. Дракон играет зрачками, то расширяя, то сужая, видимо, привыкая к дружбе с человеком, а потом игриво бодает Вигго в плечо и склоняется. Мужчина не перестает улыбаться, почесывая рептилию под челюстью.
— Я назову тебя Игнисом, — Вигго чувствует довольный рокот под пальцами, — и ты, Игнис, поможешь мне долететь до самых высоких штормовых скал и приручить дракона, летающего на молниях.