Драконий край алеет на горизонте, словно бы сам остров истекает кровью, лишенный своего сердца и спокойных ночей. Его скалы усыпаны драконами без всадников, сияющими на солнце знакомым красным цветом на броне, и которые то и дело смотрят в сторону холодного севера или потерянно кружат вокруг берегов. Их встревоженный гул мурашками проходится у Астрид вдоль спины, когда она садится на берег. Беззубик, ставший похожим на бедную худую тень, здоровается с каждым из всадников тычком носом в ладонь, а затем ускользает плавными шагами к хижине Иккинга. За ним по пятам тянется вторая пара следов на снегу. К новым драконам за спиной Астрид приковывается золото чужих, тоскливых глаз и человеческие, сверкнувшие надеждой, лица.
— Ты вернулась! — Забияка кидается в её объятия первой и Астрид крепко прижимает подругу к себе.
— Я вернулась, — Она ласково гладит косы Забияки и отрывается от неё, чтобы обнять остальных. — И не одна.
Астрид позволяет короткой улыбке мелькнуть на своих губах, прежде чем указать рукой на драконов позади себя. Четырёхкрылые и пёстрые, как самые разноцветные и дорого украшенные цветы, они выбиваются из горькой алой реки, затянувшей весь остров, и выглядят слишком свежо и радостно для всеобщего траура. Их хитрые глаза мигают золотом, а чешуя переливается, как все оттенки рассветов, закатов, голубых звёзд и северных сияний, которые только могли быть и в людском, и в подземном мире.
— Это они, да? Те самые? Смехокрылы? — Рыбьеног трепещет от восторга и почти прыгает на месте от счастья.
Когда он подходит к одному из драконов, тот приподнимает лепестки ушных рецепторов на своей голове и склоняет её, красуясь фиолетово-розовым отливом. Его хитрая, растянутая навечно застывшей полуулыбкой, морда наклоняется, а глаза игриво мерцают. Такой же яркий гребень на шее расправляется, как цветочная волна, и Рыбьеног вздыхает, как зачарованный, а Астрид пропускает несколько смешков. Абсолютно красивый и сверкающий внеземным великолепием, смехокрыл был живым воплощением того удивительного мира, где родился и откуда его привели в верхний мир прилетевшие всадники.
— Да, это они самые! — Астрид смеётся на пару с близнецами, когда дракон игриво уворачивается от руки Рыбьенога.
Заслышав любимый звук, новые драконы тут же подхватывают его своим собственным: гортанным, непривычно высоким, но по-драконьему громким. Их смех продолжается ещё немного после того, как всадники замолкнут.
— Главное, чтобы их противоядие сработало.
Сзади слышится голос Сморкалы и когда Астрид оборачивается, то видит, что он стоит, по-прежнему нервно сложив руки на груди. Бирюзовый, как чистое северное сияние, смехокрыл пытается подцепить хвост Кривоклыка, но и дракон, и его всадник остаются показательно холодными, но внутри встревоженными, как и вся красная стая.
— Сработает. — Астрид пытается обнадеживающе улыбнуться для друга, хотя и знает какова на вкус тревога.
Кажется это работает и взгляд Сморкалы становится мягче и его плечи опускаются плавным движением. Кривоклык шумно выдыхает, встряхнув двойным гребнем, а потом поднимает голову к небу и внимательно смотрит в горизонт. Среди облаков к ним летят их разведчики, возвращающиеся с далёкого севера.
***
За то короткое время, что они были здесь, смехокрылы уже успели пропитаться драконьей тоской и горем, и теперь тихо лежат на земле у самого обрыва вместе со всадниками. Громгильда поглядывает на горизонт в сторону севера, туда, куда уже несколько долгих и задумчивых мгновений смотрит её всадница. Под тихим обрывом звучат волны, бьющиеся о скалы, тонко кричат чайки в небе.
— Мы должны его спасти. — Она говорит это, не оборачиваясь к остальным.
Небо тлеет морозным молоком и пенится полотном из облаков, где одиноко пролетают красные точки драконов, как скупые капли крови.
— Но Стоик просил дождаться сначала его…
— Какая разница, что сказал Стоик? Он не наш вождь. Наш вождь сейчас там, в плену среди этих ужасных охотников! — Астрид почти истерично вздрагивает в голосе.
Громгильда шуршит мордой по земле, выпуская дым из ноздрей, а Рыбьеног виновато замолкает. Снова наступает холодная тишина.
Их вождь, их сердце стаи и великий дракон, защищавший их покой годами, сейчас во льдах и железе на проклятом далёком севере, а они сидят здесь и ничего не делают. Она, бесстрашная Астрид, сидит здесь, а не летит спасать своего лучшего друга. В глазах встают слёзы стыда и злость рождается в груди пламенным цветком.
— Мы могли бы взять больше всадников и тогда уже-
— Ты, что, не слышал, что сказали разведчики? — Астрид почти воет на Рыбьенога в тревоге, а её плечи вздрагивают, когда она отворачивается от горизонта ко всем остальным, — Драго идёт сюда! На Драконий край! Иккинг будет на его стороне во время битвы и мы не сможем к нему попасть на корабль, это рискованно!
Громгильда суетится рядом, отзываясь на её страх и беспокойство, и на мгновение Астрид становится стыдно за то, что она растревожила её. Та вздрагивает хвостом и лапами, и Астрид кладет ладонь ей на нос и сама пытается успокоиться, хотя в глазах почти колются слёзы. Это, кажется, видят все.
— Каюта с Иккингом наверняка будет охраняться во время боя. А если Драго поймёт, что проигрывает, то он может…— Сморкала заминается и скрещивает руки на груди, а Кривоклык рядом с ним встревоженно выпускает дым из пасти, бодая его в бок. — Он может…
Ему не нужно продолжать, ведь каждый из них с горечью понимает, что он имеет ввиду и какой приказ отдаст Драго своим людям, если начнёт проигрывать. Иккинг погибнет быстрее, чем они смогут захватить корабль. Стоит ли эта победа его жизни? Готово ли их племя, их стая, они сами заплатить такую цену?
— У нас есть противоядие, буквально его живой источник, — Астрид размахивает руками и показывает на одного из смехокрылов, притаившегося совсем близко рядом с ними, — А мы сидим здесь и не делаем абсолютно ничего, чтобы спасти Иккинга! Он наш друг и ему нужна помощь прямо сейчас!
Всадники замолкают в своих мыслях, стыдливо опустив глаза, а Астрид снова отворачивается. Ей страшно представить, что эти мерзавцы делают с Иккингом и она просто закрывает глаза, словно бы это может ей помочь.
— Тогда полетим спасать Иккинга? — вместе с голосом Задираки скрипит снег под сапогами, а потом урчит Вепрь.
— Да, — Астрид кивает, сглатывает ком в горле, а потом вытирает остатки слёз на глазах.
Ей не нужно говорить, чтобы Громгильда поставила свою спину — её драконица уже ждет её, пригнувшись в лапах, но Астрид не спешит садиться и протягивает руки к кожаной сумке на седле.
— Тогда какой план? — Рыбьеног не пытается больше отговаривать ни себя, ни остальных.
По нему видно, что он изнывает от страха и разлуки с другом, точно так же как и все, и Астрид становится стыдно за свой острый тон и слова. Она обещает себе извиниться, когда внутри стихнет буря. Им всем тяжело и она не должна срываться на единственных друзей, оставшихся рядом.
— Проберемся ночью на корабль, обезвредив охрану, найдём Иккинга, вколем ему противоядие и вернёмся на Край. — Астрид опускает руки в сумку и под её пальцами звенит стекло.
Шприцы, наполненные тёплой, мерцающей золотым оттенком жидкостью, блестят на солнце, когда она раздаёт их каждому всаднику по несколько штук. Фиолетовый смехокрыл, заинтересованный их движениями, подходит поближе и крутит головой, со всех сторон осматривая колбы и двигая ушами.
— Возьмём с собой невидимые плащи, яды скорожалов, оружие и всё необходимое. Надо подготовиться. — Астрид нервно застегивает сумку замерзшими руками и запрыгивает в седло. — И вечером полетим все вместе.
— А другие всадники? — Рыбьеног повторяет за ней и треплет Сардельку по шее.
— Чем нас больше, тем больше шума. Это задание полностью скрытное, без боев и атак, они даже не должны понять, что мы там были, вам ясно? — Громгильда урчит, когда Астрид чешет её по спине, смотря на остальных. — Полетим все вместе с парой смехокрылов.
— А они не будут шуметь? Наши новые друзья любят посмеяться, если ты не заметила. Я, конечно, разделяю их взгляды, но это не так уж и подходит к секретной миссии. — Задирака скептично приподнимает бровь, а Забияка молча кивает его словам с важным видом.
Они все седлают своих драконов и те отвечают им бравым хлопаньем крыльев и нетерпеливым клокотанием.
— У них есть невидимость и острый ум. — Астрид поджимает губы, прекрасно зная, что этого мало для нетренированных драконов без всадников, — Нам нужно взять хотя бы одного. Если с колбами что-то случится, мы не сможем спасти Иккинга без противоядия.
— Второй раз мы уже не сможем полететь, — её поддерживает Рыбьеног и мягко улыбается и ей, и близнецам, — У нас одна попытка. Хотя бы одного смехокрыла придется взять с собой.
Астрид благодарно кивает ему. Громгильда под ней встряхивает шипами на хвосте и смотрит ей в лицо одним глазом, готовая лететь на край света хоть сейчас.
— И ещё… — в голове рождается неприятная мысль, — Беззубик и дневная фурия остаются здесь. На Крае. Мы полетим без них.
Никто из всадников не спорит с Астрид, видимо, прекрасно помня ту слабость, с которой их встретил Беззубик. Если под яд попадёт и он, то это будет катастрофа. Между ними сгущается тяжёлое облако молчания и даже драконьи крылья не могут развеять его.
***
Чёрные воды, кишащие под ладьями и кораблями, почти сливаются с ними воедино, и только Завоеватель вырезается на фоне синего ночного неба огромным гротескным пятном.
“Хозяин просил вас выйти на палубу” — этими словами Иккинга будит кто-то из рабов.
Ему помогают одеться и привести себя в порядок. Ступени под каблуком скрипят невыносимо недовольно и противно, когда Иккинг поднимается наверх. Мороз обдает лицо, вышибает последние остатки сна из глаз и их обжигает рыжий свет от факелов.
— Что он от меня хочет в такой час? — Иккинг щурится от огней, но продолжает идти с ровной спиной и спокойным шагом.
— Он сказал, что вы сами всё увидите.
В живот словно бы падает ком, от которого поджимается и сердце, и внутренности в предчувствие беды. Собственные шаги стучат в ушах тяжелым звуком вокруг звенящей тишины, впереди начинают раздаваться человеческие голоса и лязг металла.
***
Когда их, окропленных и своей, и чужой кровью, бросают на палубу этого гниющего корабля, Астрид сначала проклинает охотников, а потом и себя. Единственным светом здесь оказываются факелы, которые напоминают ей выжженные, слепые огоньки красных глаз. Она с ненавистью скалит зубы на каждого охотника вокруг, пока её взгляд не натыкается на самый главный, чёрный, стоящий выше остальных, силуэт. Драго. Она уже хочет вцепиться в его глотку хотя бы ядовитыми словами, когда позади Блудвиста из темноты выливается чужое движение. Среди пепельного снега и замершего в вечной зиме пространства к ним выходит знакомый, такой родной и любимый силуэт, облаченный в чёрное, как горюющая вдова, а половина его шагов стучит сталью. На неё и остальных всадников с нескрываемым ужасом смотрят зелёные глаза Иккинга, блестящие в огне факелов.
— Иккинг… — Астрид обводит взглядом каждую деталь взглядом и видит перед собой маску, закованную горем и болью, вместо прежнего и живого родного лица.
Её горький шёпот растворяется в смехе тирана, стоявшего рядом с их лидером, и разносится по палубе жестоким, свистящим звуком. Он скалится на них во все зубы, а потом с удовольствием оборачивается к Иккингу, чтобы как лучше рассмотреть его лицо.
— Они всё-таки не смогли тебя бросить, я признаюсь, это трогательно.
В родных зелёных глазах виднеются хрустальные капли слёз и Иккинг скалится, как от глубокой раны. На его груди мерцает колба, заполненная ядом, приковывает к себе внимание всадников и обжигает их своим сиреневым, холодным цветом. Иккинг молча кивает на их немой вопрос, а затем мрачно опускает голову. Некоторые охотники ещё смеются вместе с Блудвистом над их общим бессилием.
— Иккинг, прости нас-
— Нет. — Он прерывает Сморкалу и поднимает глаза, делает аккуратный шаг вперёд под наблюдением Драго, — Это я виноват. Я полетел тогда один, не предупредив никого, хотя чувствовал, что что-то было не так.
Упрямый и всегда встающий на их защиту, даже сейчас он берет вину на себя. Даже сейчас защищает их от их собственных страхов и кошмаров. Всегда защищал и всегда будет, даже с ядом в сердце, даже со связанными крыльями.
— Прости… — Астрид скулит и её щеки начинают сверкать от слёз.
Она не стыдится их, даже когда кто-то начинает улюлюкать и посмеиваться. Они не заслуживают ни её боли, ни внимания, только Иккинг важен сейчас. Она виновата перед ним, она его подвела и она втянула в это остальных.
— Всё хорошо. Ты не виновата в этом.
Иккинг не винит никого из них, не скалится и даже не позволяет грусти омрачить свое лицо. Он — настоящий лидер, которого она подвела. Астрид мотает головой и жмурится. Это она его не заслуживает, это по её вине они попались охотникам! Она их сюда привела!
— Очень милая сцена предстала перед нами, — ядовитый голос Драго хрипит за ними вместе с чередой колких смешков от охотников, — Ты наверное очень рад их видеть, дорогой муженек?
Он не скрывает оскала и его смех отравляет воздух хриплым звуком, пока до Астрид и остальных доходит услышанное. Она с ужасом смотрит на Иккинга, а тот стыдливо отворачивается, став ещё бледнее, чем был до этого. На его лице играет и боль, и гнев от чужих слов. Всадники скалятся на Драго, как и их связанные драконы, но только Астрид и Сморкала порываются вскочить и хотя бы зубами выгрызть глотку мерзавцу. Их с силой бьют в живот охотники и возвращают на место.
— Ты просто чудовище! — Сморкала кричит и выплевывает слова в Драго, словно бы это огонь, но тот только ухмыляется, равнодушный к чужим оскалам, — Какой человек может так поступить!
Вместе с криком своего всадника Кривоклык позади их всех опасно лязгает цепями и резко поднимает голову с желанием укусить огненной пастью ближайших охотников. Его рот щелкает десятком зубов рядом с человеческой рукой и глотка разгорается огнём и первобытной злостью.
— Какой огромный!
— Держи его!
Кто-то из охотников кричит, пытаясь усмирить его, и тогда Драго начинает спускаться с лестницы. Всё его внимание направляется к их связанным драконам, а с лица сходит оскал. Оно снова становится тяжелым и холодным, перетянутым шрамами.
— Отпустить верёвки! — Драго гаркает и люди торопливо отходят от беснующегося Кривоклыка.
У Сморкалы поджимается сердце, и все остальные задерживают дыхание. Иккинг сжимается, как тень и нервно касается центра своей груди. Вся злость Кривоклыка горит на теле ярким пламенем и струится дымом из ноздрей, когда он с чистой ненавистью оскаливается и смотрит на тирана перед собой. Ему хватает секунды и пасть распахивается с льющимся огнём. Рыжий поток лавы со всей силы безнадёжно сталкивается с чёрным крылом плаща и стекает вниз, так и не достигнув человеческой кожи. Кривоклык шипит и дышит огнём ещё раз, а из его ноздрей и пасти пышет густой дым. Когда огонь кончается, Драго равнодушно встряхивает плащ и ревёт, опасно размахивая копьем над головой. Все драконы в железе сразу же поникают, а Иккинг торопится спуститься вниз к всадникам, но охотники останавливают его за руку.
— Кривоклык… — раздается испуганный шёпот Астрид, её щёки больше не блестят.
Все драконы сжимаются в страхе. Все кроме Кривоклыка, который только сильнее скалится и пытается откусить от плеча Драго кусок своей горячей пастью.
— Мерзкая тварь! Связать ему пасть!
В золотых глазах рождается ещё больше ненависти от удара железным копьем и Кривоклык пытается напасть ещё раз и ещё, пока его не удаётся прижать мордой к земле. Он перестаёт сопротивляться и дышать опасным жаром только тогда, когда со страхом поникает его собственный всадник.
— Какой же ты мерзавец! — Иккинг рычит и скалит острые клыки, и драконы, сжавшиеся до этого, медленно поднимают головы, раздувая дым из ноздрей.
— Это все драконы? — Драго встряхивает свой плащ, не сводя злого взгляда с Кривоклыка.
— Да, ужасное чудовище, громмель, престиголов, змеевик и ещё один неизвестный вид. Связали отдельно от них.
— В клетки их, — Блудвист перехватывает копье крепче, разворачиваясь от их связанных драконов, — Всадников казнить.
На плечи Астрид словно бы выливается холодная вода, когда её дёргают и грубо ставят на ноги. Она в спешке оборачивается к Иккингу, прежде чем её начнут тащить вперёд.
— Ты не можешь! — Он порывается схватить Драго, но его отбрасывают резким движением руки с копьем.
На его губе расцветает красный цвет, драконы за его спиной встревоженно шипят, летят струи дыма.
— Прости меня… — Её шёпот теряется среди шипения и звонкого удара железом, пока их обоих растаскивают в разные стороны.
***
Морская пучина шумит разъяренными чернилами, которые расходятся и кипят, словно бы бездна открывает для них свою пасть. В её волнах гулко похрустывают белые осколки льдин, как людские черепа, и Астрид ужасается от мысли, что скоро там будут их настоящие. Охотники смеются, когда подводят к их краю, но мгновение и смех обрывается, второе — слышится падение тел на палубу. Из их шей торчат хвостики дротиков. Верёвки сползают вниз по запястьям, вмиг рассеченные клинком, а когда Астрид оборачивается её встречают тёмно-карие незнакомые глаза.
— Тише, я не враг вам, — охотник тут же поднимает ладони в мирном жесте и делится ножом.
Черты его лица высокие и благородные, на подбородке темнеет татуировка, а широкие плечи укрыты бежевым, густым мехом. Астрид освобождает остальных, и те трут свои запястья, в непонимании уставившись на охотника.
— Зачем тебе это?
Незнакомец немного заминается и поджимает губы, но и его взгляд, и слова кажутся чистыми и искренними:
— Ваш вождь пощадил мне жизнь, когда мог убить. Я всего лишь отплачиваю ему тем же, — Он неловко мнется, словно бы не зная, что ещё может сказать, но потом отвлекается на тела и оружие, — Пойдёмте. Нужно освободить ваших драконов.
Морские воды с плеском проглатывают тела, а всадники забирают оружие и торопятся к драконьим клеткам. Только Забияка зачаровано шепчет, когда они останавливаются за углом:
— И как тебя зовут?
На её покрасневшем лице расцветает улыбка, а охотник смущенно отвечает:
— Эрет, сын Эрета.
***
В первых лучах солнца, на бледно-сером небе мелькают шестеро драконов, торопящихся скрыться в последних тенях ночи над горизонтом. Драконы, скованные железными панцирями и кружащие над кораблями, покорно молчат, заметив их хвосты далеко среди облаков. Корабль остаётся тихим с уже пустыми клетками и сонливыми людьми.
***
Под звонкий рог и драконьи голоса к ним, уже вернувшимся и заплаканным в кровавом рассвете Драконьего края, летит бирюзовая стая со стороны севера. В её главе летят и скрилл, и дневная фурия. Грозокрыл находится позади них раненым пятном, несомый двумя громорогами. Астрид не помнит, как они приземляются, не помнит, что она говорит, но по её лицу жирно текут слёзы, а лицо жмется в чью-то грудь. На них смотрят без злобы или разочарования, глаза раненной Валки полны тревогой, глаза Вигго — пустые, мерцающие сожалением. Он ранен, Астрид замечает это только потом, когда он приобнимает её одной рукой.
— Простите меня… — льётся шёпот из её губ и снова щеки обжигаются солью. — …Он остался там.
Кажется, её обнимает ещё кто-то, над головой раздаётся ласковый голос, но боль в груди растёт и цветёт огромной раной. Астрид даже опускает глаза, чтобы найти в своём сердце клинок и пятно крови, но одежда чиста, а чужой меч спрятан в ножны.
— У нас ещё есть время.
Это звучит слепой и бледной надеждой, за которую она цепляется замерзшими пальцами и стучащими зубами. Они спасут. Есть время. Ещё есть время. У них получится…Астрид повторяет это себе, пока слёзы не высыхают на её щеках, а Громгильда перестает взволнованно клокотать под боком.
Через несколько ночей вместе с северным колючим ветром к ним приходят вестники предстоящей битвы: чёрные, железные и уродливые корабли, во главе которых плывет самый огромный и тяжёлый флагман. “Ещё есть время” — обещает себе Астрид, пока Драконий край затягивается встревоженной песнью боевого рога.