Все следующие две недели этот дурацкий разговор с не менее дурацкой Ариной почему-то совсем не желают покидать голову несчастной Шастун.

Поначалу Аня думает об этом исключительно в негативном ключе и мысли эти сопровождаются гневными посылами Поповой в пешее эротическое, потому что, прокручивая в голове фрагменты того ебанутого вечера, Шастун раздражается ещё сильнее.

Она злится на то, что всё, как обычно, блять, пошло по пизде — вот права же она была; не стоило вообще туда идти: и о Дане бы ничего не узнала (хотя это спорный момент, потому что Шастун, на самом деле, предпочла бы узнать, что для того, видимо, в порядке вещей бросать свою партнёршу и идти танцевать с другой девушкой), и не испортила бы себе окончательно настроение из-за очередной стычки с Ариной, хотя Аня просто хотела, блять, её поддержать в трудный для них обеих момент, но в очередной раз эта сука оттолкнула!

Но потом…

Потом эти мысли плавно перетекли в миллионы вопросов «почему?» и «что заставило Арину стать такой?» Откуда-то с нихуя появился непонятный Ане интерес, заставивший взглянуть и на ситуацию, и на Попову будто бы под другим углом.

И вскоре после этого всякая злость уходит с концами, а на её место приходит лишь жалость и сочувствие — Шаст в ахуе оттого, насколько она в своём сознании преисполнилась, что от черты ненависти отошла настолько далеко; до неё вдруг доходит простая мысль: Арина — глубоко несчастный человек, который свою грусть зачем-то выражает агрессией на окружающих её людей — в том числе и тех, кто искренне хочет ей помочь.

И после осознания этой простой истины Аня думать об Арине почему-то не перестаёт — не отпускает её, и всё тут; сколько она задаёт себе вопросы на эту тему, ответов на них найти так и не может, поэтому просто плывёт по течению и позволяет этим мыслям так же проплывать по потоку её сознания.

Она может подолгу сидеть на кровати — даже не перед сном, а просто так, по приколу, блять, — и смотреть задумчивым взглядом на пробковую доску на стене рядом со спальным ложем, к которой канцелярскими кнопками-гвоздиками прикреплено множество фотографий (многие, где был один Милохин с профессиональных фотосессий, она сняла и поменяла обои на компьютере, чтобы не видеть этого придурка — с глаз долой из сердца вон, так же?), и помимо тех, на которых запечатлены улыбающиеся Аня с Егором (иногда к ним добавлялся и Выграновский), есть те, на которых присутствует весь шастуновский класс — а там и Даня, и Арина.

Есть также фотография с того дня, когда они всем классом снимали какую-то короткометражку, куда на главные роли хотели взять её с Милохиным (радости тогда было полные штаны и даже больше, потому что они тогда чуть не поцеловались, но Попова (не)вовремя подсуетилась и не позволила им этого сделать, закатив очередной скандал), но в итоге взяли Димку Позова и Катю Добрачёву — им эти роли даже больше пошли; фотка сделана под конец съёмки, и на ней слегка уставшие (тут и само их занятие повлияло, и вмешательство этой треклятой моли Бражника сказалось, будь он, сука, неладен), но довольные, кроме, естественно, Арины, стоят пятеро в два ряда: в первом посередине стоит Милохин и Аня по левую руку от него, а приобнимающий её Егор, рядом с которым, широко улыбаясь, неизменно находится Эд, стоят во втором ряду — и все смотрят в камеру, кроме Поповой — она, стоящая справа от Дани в первом ряду, в последний момент зачем-то повернула голову к Шастун, из-за чего получилась чуть смазанной, но всё такой же красивой (Аня всё ещё считает, что глупо отрицать очевидное, у неё же есть глаза).

Вот на этот снимок она и смотрит ежедневно, скользя взглядом по профилю Арины и бесконечно задаваясь вопросом, зачем же девушка на неё посмотрела. Чтобы проверить, достаточно ли далеко Шастун стоит от Милохина? Честно, это единственный адекватный вариант, который приходит ей в голову, остальное же — какой-то бред сивой кобылы, даром, что талисмана лошади у неё никогда не было — Мистер Баг доверяет его какому-то другому парню.

Кстати, о талисманах (точнее, не совсем о них, а о квами).

Плагг уже наверняка заебался, что после бала большая часть их разговоров стала какого-то хуя вестись об Арине — и это при том, что тот постоянно выслушивал возмущения в духе «как же эта выскочка, блять, раздражает!»

Чёрный котёнок сначала терпит-терпит, а потом как терпит-терпит, но в какой-то момент не выдерживает и говорит, что так много Аня раньше говорила только о Милохине и вообще «не влюбилась ли ты в неё, часом?», а Шастун лишь кукурузит лицо и запускает в Плагга подушкой — тому буква «ю», потому что предмет пролетает сквозь него, но за неудачную шутку он всё равно извиняется.

Арина, конечно, перестала её раздражать, и думает Шастун о ней явно больше нормы — хотя существует ли вообще норма у мыслей? — и говорит тоже часто, и что с того? Почему сразу влюбилась, если ей просто интересно узнать, почему Попова так себя ведёт, да и вообще то, что скрывается под её маской, которая слишком явно дала трещину в тот вечер?

Это ничего, блять, не значит.

Фокус мыслей теперь смещается: Аня уходит в жёсткое отрицание (первая стадия, говорят) того, что в Арину вообще можно влюбиться — если бы Шастун запала только на внешность, не зная ничего о её характере, то это ещё куда ни шло, но она же всё знает! — и разговора о ней больше не заводит; Плагг наверняка в душе ликует. Если это был его коварный план, Аня перестанет в таких количествах кормить его камамбером, ибо нехуй.

Отнекиваться больше не получается, когда под конец третьей недели июня её подсознание подло подкидывает ей сон, где после того, как Арина поднялась тогда со ступенек и подошла к Шаст практически вплотную, она не сказала те едкие слова, а поцеловала.

И Аня, блять, ответила, обеими руками ныряя в распущенные чёрные волосы.

Девушка открывает глаза и смотрит в потолок охуевшим взглядом. Лежит неподвижно несколько минут, пока совсем рядом с ухом на подушке похрапывает Плагг, а потом закрывает горящее лицо ладонями и обречённо стонет, пробуждая квами.

— Пла-а-аг, — тянет она так, будто это он во всём виноват, — я реально… — Аня делает паузу, убирая руки от лица и вытягивая их вдоль тела, поворачивает голову к той самой фотографии со смазанной Ариной и выдыхает, изгибая брови. — Я реально начинаю влюбляться, — выдыхает она полушёпотом хриплым ото сна голосом и переворачивается на бок, лицом к котёнку.

Тот смотрит на неё обеспокоенным взглядом и взлетает слегка, чтобы поцеловать девушку в родинку на кончике носа и прижаться крошечным тельцем к щеке в подобии объятий — Шастун накрывает его ладонью, прикрывая глаза.

×××

Почему Шастун не платят за то, что она практически ежедневно в тридцатиградусную жару скачет как ёбаная блоха по крышам и улицам города и бок о бок с Мистером Багом сражается с суперзлодеями, созданными Бражником (Ане, наверное, стоит почаще на этого говнаря насылать понос, потому что того, видимо, вообще не берёт ничего)?

Супергеройство — вот он, яркий пример работы на чистом энтузиазме. Нет, любовь и благодарность граждан — это, безусловно, приятно, но денежное вознаграждение…

Ладно, сейчас не об этом.

Как только за окном раздаются уже, к сожалению, привычные громкие звуки сигнализации нескольких машин сразу и, кажется, звуки обвалившегося куска здания (ёбаный Бражник, мог бы и не нападать на город в очередной раз, когда на улицы уже начинают опускаться сумерки!), Аня сразу же бросает шитьё футболки, что она подарит Егору на день рождения (всего футболок четыре: две персонально для Булаткина, а две другие парные для него с Эдом), и активирует трансформацию нужными словами — Плагг привычно страдальчески что-то бормочет, пока его засасывает в кольцо, Аня делает так же, но мысленно; выбирается из окна на террасу и, отталкиваясь шестом от пола, двигается по следу оставленных акуманизированным разрушений.

Мистер Баг уже на месте — сражается с временным злодеем, не давая ему пройти туда, куда он хочет.

— Котюль, он к Поповой прётся, — вводит её в курс дела напарник, по пути занимаясь сомнительным словообразованием. Аня закатывает глаза и тоже вступает наконец в бой, вытягивая шест и подставляя акуманизированному подножку.

И что же такое в очередной раз натворила Арина?

Шастун искренне и так глупо верила в то, что летом она нигде не будет видеть ни Милохина (это у неё вполне успешно получалось — билборды с рекламой с ним в главной роли не в счёт, ибо они тебя и в Аду достанут — в обоих смыслах), ни Попову — и с этим она тоже справлялась безупречно, но одна-единственная фраза напарника быстро даёт понять, что этим планам не суждено сбыться: Арину она сегодня по-любому увидит, потому что её нужно защищать от злодея, и эта мысль вызывает у девушки панику.

Ей страшно и вот совсем не хочется этого, но у Мистера Бага другие планы: он, оказавшись вдруг позади Шастун, притягивает её к себе за ремень-хвост (нельзя, блять, так делать! Аня могла бы ёбнуться, если бы тот её не поймал! Ужасно безответственно, неужели нельзя заботиться об основном члене своей команды?), поднимает на руки — девушка в то же мгновение обвивает его шею руками, чтобы не свалиться нахуй, потому что йо-йо, как способ передвижения, — какое-то мракобесие — и начинает куда-то нести.

Шаст жмурится, утыкаясь носом напарнику в плечо, и сдавливает того всеми конечностями — терпеть не может летать на этой хуйне, на которой Мистер Баг чувствует себя слишком уверено.

— Не боись, котён, не уроню, — успокаивает, как он думает, её, но на деле от этого легче совсем не становится.

Но благо этот недополёт относительно быстро заканчивается, и, когда Мистер Баг приземляется на твёрдую поверхность, спуская с себя Аню, она первым делом хватается за перила и, опуская голову, от всей души материт напарника с его неожиданными травмоопасными развлечениями, а тот, подойдя ближе, поглаживает её по лопатке.

— Ну прости, котяш, нужно было действовать быстро, — он хочет ещё что-то сказать, но обрывается на полуслове, когда сзади раздаётся характерный шум открывающейся двери и следом звучит голос Арины:

— Что тут происходит? — с явным непониманием в голосе спрашивает она и, судя по звукам, делает два шага вперёд — Аня цепенеет, так и продолжая стоять с опущенной головой и срочно придумывая план побега. Только сейчас до неё допирает, что эта падла, которая почему-то зовётся напарником, принёс её аккурат на балкон номера Поповой в отеле, принадлежащего её отцу. — Тебе плохо? — Арина словно подлетает к девушке, отпихивая в сторону Мистера Бага, и наклоняется, чтобы заглянуть ей в лицо — смотрит обеспокоенно.

Шастун краснеет стремительно (благо маска этот нелепый кошмар почти полностью скрывает и всё наверняка выглядит не так ужасно и позорно) и, стараясь избегать взгляда голубых глаз, выпрямляется.

— Нет, всё восхитительно! — она растягивает губы в нервной широкой улыбке и спешит скорее вцепиться Мистеру Багу в руку. — На пару слов, Жучок, — сквозь зубы выдавливает она и отводит несопротивляющегося напарника в сторону, подальше от замершей у перил Арины, что до сих пор смотрит на неё с беспокойством. — Используй свой супер-шанс, и попёрли акуму очищать. На кой хер мы здесь? Мы обезвредим того чела быстрее, чем он сюда придёт!

Парень вздыхает, отворачивая лицо в сторону, и Шастун сжимает кулаки в желании грубо вернуть голову этой драма квин в прежнее положение, чтобы тот рожал свою мысль побыстрее — времени не так много: они буквально бросили акуманизированного в нескольких километрах от отеля, которые тот преодолеет довольно быстро за счёт суперсил.

— Мы не справимся одни — я должен позвать подмогу, — наконец произносит тот, и лучше бы он этого, блять, не говорил, потому что у Шастун окончательно взрывается жопа. Она подходит к Мистеру Багу вплотную, чуть ли не носом в нос упирается, и смотрит прямо в его серо-голубые глаза, вскидывая подбородок.

— Всегда вдвоём справлялись, а тут ты вдруг решил, что мы такие беспомощные и без кучки левых людей не справимся? Какого хуя, Жук ты ёбаный? — на эмоциях девушка может сказать что угодно, а сейчас точно не время, чтобы подбирать выражения (это не отменяет того факта, что ей потом — возможно, но не точно — за это будет стыдно: напарник всё же, с которым у неё, конечно, своеобразные отношения, но какая-никакая привязанность и даже своеобразная любовь присутствуют), так что она совершенно не контролирует то, что срывается с её языка язвительным полушёпотом.

Но Мистеру Багу на обзывательство, по всей видимости, похуй, потому что он улыбается снисходительно той самой улыбкой, которая означает «если я так сказал, значит, так и будет», и у Ани уже рука дрожит оттого, насколько сильно она сжимает её в кулак; скалится так, будто в следующее мгновение ощетинится и зашипит подобно настоящим кошкам — кожаные ушки на голове стоят торчком, а их обладательница смотрит теперь исподлобья.

— Котичка, давай ты успокоишься, ладно? — он так и продолжает улыбаться своей раздражающей улыбкой и склоняет голову вбок. — Ты остаёшься здесь и защищаешь Арину — это твой ценнейший вклад в очищение акумы, за что я буду тебе безмерно благодарен, — убийственно спокойным тоном, от которого создаётся ощущение, что он напарницу воспринимает как маленького неразумного ребёнка, что мешает взрослым заниматься своими делами.

Ну охуеть теперь, блять, а гвоздей жареных он не хочет?

Аня захлёбывается возмущённым вздохом в желании по пунктам Мистеру Багу расписать, как по-еблански он сейчас поступает, отказываясь от её помощи, а тот с всё той же улыбочкой хлопает её по щеке несильно в жесте, мол, вот и умничка, и Шастун сразу же уворачивается, с силой отпихивая его руку от своего лица и попутно охуевая от такой наглости, и скалится.

— Не дуйся, кошкинс. — Он подмигивает, больше не предпринимая попыток её коснуться, берётся за йо-йо и раскручивает, из-за чего эта хуебалда издаёт характерный шум. — Мы быстро всё сделаем по красоте, и я приду за тобой, идёт? — стреляет в неё вопросительным взглядом, будто её мнение здесь вообще учитывается, отправляет йо-йо в недолгий полёт до соседнего здания, тянет и улетает.

Аня надеется, что в пизду.

Злость и раздражение находят выход из тела в виде резкого и сильного удара по находящейся в шаговой доступности бежевой стене здания отеля, на которой сразу же появляется вмятина и ползут в разные стороны трещины.

— Нуар! — вскрикивает испуганно Арина, что всё это время стояла неподалёку, и, кажется, в мгновение ока оказывается рядом — на одной из фотосессий, которые девушка просто обожает, она снималась в образе ангела — с красивыми белоснежными крыльями; кажется, она забыла их вернуть и до сих пор ходит с ними, только те почему-то стали невидимыми, — аккуратно берёт в свои руки Шастову неприятно побаливающую конечность (суперсила, конечно, значительно притупляет боль, но не отменяет её полностью — от такого удара всё равно пиздец больно).

Только сейчас до неё доходит, что она на эмоциях похерила чужой дом, и ей вдруг становится ужасно стыдно, и Шастун, так и не взглянув на Попову ещё ни разу за встречу, опускает голову и бормочет негромко:

— Блять, прости, пожалуйста! Мистер Баг всё исправит, — изгибает брови и пристыженно утыкается глазами в пол.

Отчаянно хочется сбежать, потому что сердце бешено стучит просто от того факта, что Арина находится так близко, да ещё так нежно и заботливо поглаживает руку и саднящие костяшки.

— Ты в порядке? — снова обеспокоенно интересуется она, заглядывая в Шастовы глаза, что сделать ей сейчас намного проще: сейчас она без каблуков (только в домашних жёлтых пушистых тапочках — вау, Аня почему-то не думала, что та такое носит, будто Попова даже дома ходит в выебонистых туфлях, босоножках и массивных кроссовках, — это почему-то слишком сильно умиляет).

— В полнейшем, если не считать того, что я пиздецки зла на этого ебалая! — с наигранно широкой улыбкой произносит она и наконец поднимает голову — и всё равно смотрит куда-то в сторону, туда, куда упёрся её напарник, только бы не на Арину. — Вот скажи, я похожа на клоуна?

Переводит взгляд на девушку чисто автоматически, и в то же мгновение приличная часть её злости съёбывает в направлении «на хуй», потому что Попова перед ней стоит в бордовом шёлковом халате выше колена на сантиметров десять на, по всей видимости, голое тело (хотя, может, под ним есть трусы, но вот лифчик отсутствует точно), и это определённо что-то за гранью добра и зла — Аня забывает вдохнуть и просто стоит, смотря девушке в глаза и стремительно краснея (храни бог скрывающую это маску).

Арина её смущения будто бы и впрямь не замечает и смотрит на неё с сожалением, поджимая нижнюю губу так, что та становится пухлее.

— Ты не заслуживаешь к себе такого отношения, Миледи. — Попова подносит Шастову повреждённую руку к губам и целует невесомо куда-то между костяшками указательного и среднего пальцев — она и раньше в их редкие и недолгие встречи, когда Аня была в суперкостюме, пыталась так сделать, но девушка тогда по максимуму старалась избегать какого-либо контакта с ней, а сейчас позволила, и это…

Пиздец, какое же бесстыдство. Шастун ужасно плохо — так и до пердечного сриступа рукой подать.

Она забывает и о бесящем напарнике, и о боли в руке (кажется, «поцелуй, где болит» — действительно чудодейственный способ лечения травм), и обо всём на свете, когда видит поддерживающую улыбку Арины и её тёплый взгляд исподлобья, и понимает, что да, она в неё влюблена.

Аня хотела сбежать, потому что боялась, что факт о влюблённости в Попову, который она осознала буквально пару дней назад, подтвердится и хер что с этим сделать можно будет — только избегать объект своих чувств по максимуму, потому что с Арининым отношением к реальной Шастун, а не к «Её Леди», этих самых отношений не получится вовсе. Будет тотальный беспросветный пиздец, многим хуже, чем влюблённость в того же Милохина, потому что с ним были хотя бы какие-то шансы, с ней же — ни одного.

А сейчас… Сейчас Аня почему-то слишком легко факт своей влюблённости признаёт — сердце не может так оглушительно громко и быстро стучать от невинного поцелуя руки от человека, к которому не чувствуешь ровным счётом ничего, так что смело можно ставить единственный верный диагноз, что разом хуже всех сердечных пороков, — влюблённость в Арину Попову, её одноклассницу, с которой ей не светит ровным счётом ни хуя.

Хотя… Ей никто не мешает быть вместе с Ариной, пока она Леди Нуар, — звучит, конечно, пиздец заманчиво, аж слюнки текут, но Аня на самом деле так делать ни за что не будет: она хочет быть честной с ней, а перспектива таких отношений — один сплошной обман. В конце концов, всё равно же когда-то они с Мистером Багом победят этого злоебучего Бражника и нужно будет раскрыть перед Поповой личность, потому что талисманы придётся сдать, а Аня вряд ли захочет исчезать из жизни своей девушки так же, как исчезнет Плагг вместе с кольцом с шастуновского пальца.

В общем, очень низка вероятность того, что они будут вместе, но Шастун старается не отчаиваться раньше времени, потому что, как говорится, надежда умирает последней — нет, ну правда, а вдруг?

Арина сегодня какая-то другая. Обычно она, когда видит Аню в образе Наур, выкручивает всё своё умение соблазнять на полную катушку: флиртует и строит красивые голубые глазки, хлопая длинными пушистыми ресницами, улыбается обольстительно и бесконечно старается дотронуться (что она делает и сейчас, но теперь немного по-другому: Аня ей позволяет это делать, чего вообще не было раньше по вполне понятной причине), а в эту встречу та словно действительно переживает за Шастово состояние и не пытается сделать ничего из того, что делала всегда (по крайней мере, пока что).

А ещё в ней чувствуется какая-то искренность, что ли, она не такая, как в школе, — она добрая, заботливая и настоящая. Будто забыла надеть свою извечную маску.

Шастун видит её такой впервые, и это так неожиданно и приятно, что сердце в груди на секунду становится милипиздрическим, а в животе так банально вздымается вверх, к горлу, рой бабочек с огромными красивыми крыльями цвета глаз Поповой.

Арина всё так же продолжает смотреть Ане в глаза ласковым взглядом долгие полминуты, что кажутся маленькой вечностью, в которой Шаст хочет остаться навсегда, но после всё же переводит его на руку в латексном костюме, поглаживает большим пальцем костяшки практически невесомо.

— Сильно больно? — изгибает брови сочувствующе и возвращает взгляд глаза в глаза.

Аня улыбается правым уголком губ — хочется шире, хочется по-дурацки улыбаться во весь рот, но Шаст себя от этого одёргивает, потому что не хочется перед Ариной ещё сильнее позориться, — и легко мотает головой из стороны в сторону:

— Терпимо, уже начинает проходить, — аккуратно забирает руку из мягкой хватки девушки, хоть этого делать очень не хочется, но, во-первых, такой длительный контакт уже становится неловким, а во-вторых… да, на этом, пожалуй, всё; пробует сжать и расправить ладонь, и это у неё получается с несильной, неприятно пульсирующей болью — Попова непрерывно следит за этим с каким-то беспокойством, закусив губу, и Шастун старается не растечься в лужу, когда стреляет в ту быстрым взглядом. — Тебе не стоит переживать по этому поводу, правда, — заверяет её Шастун, всё же улыбаясь шире и слегка наклоняя голову вбок. — Заживёт, не волнуйся.

Арина поджимает губы и смотрит с недоверием:

— Но ты же каждый день сражаешься — что, если ты повредишь руку только сильнее? — упрямо, и Аня с доброй и такой же упрямой ухмылкой глядит в ответ.

— Я постараюсь не напрягать её слишком сильно ради тебя, — о боже, что она такое несёт, это что, флирт? Какой кошмар.

Арина наконец-то вновь улыбается — на этот раз удовлетворённо — и предлагает войти внутрь: зачем им тут стоять?

Когда Аня, придерживая стеклянную дверь, замирает на пороге и для чего-то оборачивается назад, на город, она видит, как Мистер Баг с оранжевым и зелёным пятнами, в которых легко угадываются Руж и Карапас, бегут по крышам в направлении злодея, которого уже отсюда видно.

Шастун надеется, что Арину не придётся действительно защищать, — нет, при необходимости она, конечно же, без раздумий попрётся в бой, но вряд ли Мистер Баг эту необходимость допустит — в этом дело.

А ещё Аня почему-то железобетонно уверена, что напарник после очищения акумы забудет о своём обещании за ней зайти, и это, может, даже к лучшему: подольше с Поповой посидит, а то её Жучара заберёт и плакало Шастово сердечко, потому что вряд ли в скором времени будет повод, чтобы с Ариной увидеться.

Девушка хмыкает, мысленно желая Мистеру Багу и его временным союзникам удачи, и наконец-то заходит внутрь просторного помещения.

Арина стоит у шкафа, отворив дверцы, и что-то ищет внутри; замечает зашедшую Нуар и сообщает той спокойно:

— Чувствуй себя как дома, Миледи, — слегка поворачивает голову так, чтобы её видеть, и улыбается коротко, вновь отворачиваясь к шкафу. Аня слегка скованным шагом подходит к кровати и присаживается на неё, охуевая ровно на секунду оттого, насколько у Поповой мягкий матрац. — Я переоденусь быстренько, а то я не думала, что ко мне так внезапно нагрянут такие красивые гостьи, — а вот и привычный Аринин флирт, на который в этот раз Шастово сердце охотно отзывается.

Шастун смотрит глубокомысленно на красивую спину девушки, которую скрывает бордовый шёлковый халат, но Арина, будто чувствует её взгляд на себе, тянет пояс и оголяет молочную кожу лопаток и шеи — Аня уже видела такую картину на весеннем балу каких-то три недели назад, но как же теперь всё по-другому; девушка приоткрывает рот и откровенно пялится на целые созвездия из родинок, проводя между ними невидимые линии.

Какое откровенное соблазнение, ёбан бобан, и вот не стыдно же ей!

Аня правда не знает, что ею руководит, когда она, делая глубокий вдох, произносит:

— Да ладно, можешь остаться в халате, если тебе так комфортнее… — Боже. Что. Она. Несёт. Господи, Шастун, заткнись-заткнись-заткнись!.. — В смысле, я не… — пытается улучшить ситуацию, но на ум ничего не приходит, поэтому девушка продолжает краснеть. — Блять… — отчаявшись оттого, что она не может сформулировать мысль, выдыхает Аня еле слышно, а Арина с игривой усмешкой оборачивается через плечо, придерживая халат, в разрезе которого видна упругая грудь.

Ситуация определённо становится ещё хуже — Шастун плохо с сердцем, она задыхается.

— Если ты хочешь, чтобы я осталась в халате, так и скажи, котёнок. — Попова прикусывает губу, изо всех сил сдерживая рвущуюся наружу улыбку.

— Нет! Я не хочу, — сразу же протестует Шастун, хотя вообще-то да, она скорее хочет, чтобы та осталась в этом бесстыдстве. — То есть… Он тебе очень идёт, но… — снова заминка и снова следующее за ней негромкое «Блять». — Я позорница, — подытоживает она свои мямли и опускает голову, принимая тот факт, что Арина будет воспринимать её как клоуншу.

Но та лишь смеётся переливисто и, наклоняя голову и вновь отворачиваясь, мотает ею отрицательно.

— Да расслабься ты, котёнок, я же шучу. — Она ещё раз очаровательно хихикает и стреляет в Аню быстрым взглядом: — Хотя ты очень милая, когда стесняешься, — и лезет невозмутимо в шкаф, достаёт оттуда чёрную футболку и домашние светлые штаны со звёздочками.

Кажется, прямо в это самое мгновение Шастун влюбляется в Арину, в эту её грань, по новой.

— Отвернёшься или так и будешь смотреть? — как бы невзначай уточняет та, даже не оборачиваясь — знает наверняка, что с неё глаз не сводят.

Шастун чертыхается себе под нос, отлипая наконец взглядом от светлой кожи с шоколадного цвета родинками, и забирается на кровать с ногами, пересаживается так, чтобы сидеть к Арине спиной, и от неловкости начинает щупать саднящую руку с каким-то мазохистским энтузиазмом — боль уже постепенно сходит на нет (возможно, на это влияет магия костюма и Плагга в частности, потому что как таковых суперсил у неё нет, а надеяться на то, чего в помине и не было, — попросту глупо и бессмысленно).

Аня краем уха слышит шорох одежды, и совсем скоро в её поле зрения появляется Попова со своим халатом в руках, который она после бросает в изножье кровати.

На футболке надпись «go vegan eat pussy», и Аня, читая её, удивлённо вскидывает брови и улыбается — Арина в ответ на это лишь играет бровями, стреляя в супергероиню игривым взглядом, а после сама со своих же действий вместе с Шаст так же сыпется. Забирается на кровать, садится в позу лотоса напротив Ани и смотрит с широкой улыбкой.

— Ты не голодная? — спрашивает вдруг Попова, склоняя голову вбок.

— Не-а, спасибо за беспокойство, — девушка, прикрывая глаза на мгновение, качает головой мягко.

— Точно? Я могу заказать сюда любое блюдо из ресторана папы, — не успокаивается та, и Аня аккуратно кладёт левую здоровую руку ей на колено и заглядывает в её голубые глаза.

— Как-нибудь в другой раз, ладно? Я буду иметь в виду и, если что, обязательно тебе скажу, — растягивает губы в солнечной улыбке, пока Арина этот жест копирует и накрывает тыльную сторону Шастовой ладони в чёрном латексе суперкостюма своей тёплой рукой.

Попова опускает взгляд на их конечности и будто раздумывает о чём-то, прикусив нижнюю губу. Аня большим пальцем поглаживает её колено, скрытое слишком милыми и так Арине подходящими звёздными штанами.

— Ты сегодня другая, — поднимает задумчивый взгляд на Шаст и прищуривает на секунду глаза. Девушка приподнимает бровь и хлопает ресницами, будто реально не понимает, о чём Арина говорит, и та поясняет: — Не отталкиваешь меня. Обычно ты куксишься и агрессивно делаешь вид, что меня не знаешь, а сейчас… — она выразительно опускает глаза на их руки, как бы намекая, что раньше Нуар не то что не одёрнула бы свою ладонь как от кипятка, а вообще не прикоснулась бы к Поповой без крайней необходимости. — И на флирт мой отвечаешь, — продолжает Арина невозмутимо, вновь смотря прямо в зелёные глаза, и хмыкает. — Какая муха вас укусила, Миледи? — усмехается смешливо, с интересом подпирая голову свободной рукой.

Окей, Гугл, как слиться с разговора, не прыгая в окно в это же мгновение? А что говорить… Ну… Хуй.

Арина, видя её ступор, по всей видимости, решает над ней сжалиться и, фыркая смешливо с её сложного выражения лица, хлопает ту по кисти успокаивающе:

— Ладно, храни свои тайны, котёнок, — смотрит на Шастун лучезарным взглядом и чуть наклоняет корпус вперёд, а потом сообщает ни к селу ни к городу: — Ты, кстати, если в туалет захочешь, он вон там, — указывает на прикрытую дверь в углу номера, и Аня кивает, мол, зафиксировала, — можешь там перевоплощаться, я правда не буду подсматривать, хоть, если честно, очень хочется, — подытоживает это всё широкой улыбкой.

Аня вздыхает тяжело скорее по привычке, потому что все прошлые их встречи в таких положениях, когда Шаст была в образе Нуар, Арина всё время упрямо (и безуспешно) склоняла её к открытию личности, а Шастун лишь закатывала глаза и отвечала твёрдым «нет» каждый раз, но Поповой было — и осталось, видимо, — буква «ю», а сейчас… Сейчас она понимает, что могла бы вырулить сие обстоятельство в свою пользу — разговорить Арину, пока она ещё Её Леди, не составит особого труда, и интересующую информацию она даст, так что, может, стоит попытаться прощупать почву?..

Шастун пару секунд тупит взгляд, а после, будто подходит к краю пропасти и решается прыгнуть — эдакий прыжок веры, который потянет за собой либо пиздец, либо нормальный разговор с разложенными по полочкам ответами на все Шастовы многочисленные вопросы касательно самой себя, — набирает полную грудь воздуха и, стараясь звучать невозмутимо, произносит:

— Ты же знаешь, нам с Мистером Багом нельзя раскрывать свои личности — даже друг другу, — выученный за такое время текст уже отскакивает от зубов, но это простая формальность, а самое интересное начинается следом. — К тому же вдруг под моей маской скрывается твой злейший враг, — она улыбается, стараясь выглядеть шутливо и естественно, и жмёт плечами.

Арина хмурит свой красивый лоб и непонятливо склоняет голову на пару сантиметров вбок.

— Ты о Шастун, что ли? — спрашивает она, и Аня ощущает, как её сердце от волнения, что она всеми силами пытается подавить, бьётся, по ощущениям, где-то в горле; но, несмотря на это, она приподнимает бровь в духе, мол, понятия не имею, о ком ты говоришь, и Попова спокойно выдыхает: — Ты по-любому её видела — вы же столько раз с Мистером Багом наш класс спасали, — а после задумчиво опускает глаза, будто что-то вспоминает, а после вновь поднимает взгляд на супергероиню. — Хотя я ни разу не видела вас вместе, — щурится пару секунд.

Шастун ощущает, как внутренности от внезапного страха раскрытия её личности стягивает в тугой узел и как сложно становится дышать. Она с трудом делает частые еле слышные вдохи, пока травянистые глаза суматошно бегают по покрывалу кровати, не цепляясь толком ни за что; видит лишь краем глаза Аринины лодыжки и часть голени с тёмными короткими и наверняка колючими волосками — видимо, не успела сбрить, потому что те у неё всегда идеально гладкие. Аня думала, что та ещё летом прошлого года сделала себе лазерную эпиляцию в каком-нибудь дорогущем салоне: шестнадцать же уже исполнилось, но, оказывается, ничего она себе не делала, но это и не говорит о том, что она такое не планировала в принципе.

И эта деталь почему-то успокаивает и заставляет уголки губ дрогнуть в так и не разросшейся улыбке, но главной проблемы это, конечно, не решает.

Что бы такого сказать, чтобы не сдать себя с потрохами? Хотя Попова вряд ли даже допускает мысль, что под маской столь любимой ею Нуар скрывается та, кого она, что агрессивно демонстрируется её поведением и недавно прозвучавшим вопросом, терпеть не может.

И это, безусловно, расстраивает, но не настолько, чтобы Арину сразу же разлюбить, — кажется, что она уже не сможет от неё отказаться, несмотря на то что с момента осознания влюблённости прошло два дня — всего лишь два ебучих дня! — Ане эти ещё робкие задатки чувств нравятся, и она, честно, не хочет что-либо менять.

Сегодня та открылась для неё с какой-то новой, ранее не изведанной стороны, и Шаст теперь уж точно от неё не отступится.

Аня так же, как и в прошлый раз, набирает полную грудь воздуха и приоткрывает рот:

— Ну-у… Может, она умеет хорошо и быстро прятаться так, что её не найдут ни акуманизированные, ни даже супергерои, — хмыкает нервно и растягивает губы в кривой улыбке, со страхом отлепляя взгляд от кусательной косточки щиколотки Поповой и поднимая его на её обладательницу — та выпячивает нижнюю губу и приподнимает брови, пожимая плечами, мол, может быть, и Шаст вздыхает облегчённо незаметно, потому что и правда пронесло.

— Возможно… — тянет задумчиво она, отводя глаза в сторону, и бубнит смиренно: — Ладно, ты права, я к этому действительно не готова, — цепляется крепче, будто себя успокаивает, за Шастову руку, всё ещё продолжающую лежать на её острой коленке, и девушка, следуя за порывом своей души, переворачивает ладонь и самостоятельно сплетает их пальцы. Чёрный латекс на фоне слишком светлой, будто вампирской, кожи выглядит, конечно, красиво, но, если б его не было, было бы лучше.

Аня фыркает смешливо и смотрит на Арину с лёгким наклоном головы — точь-в-точь как сама Попова совсем недавно.

— Ты каждый раз примерно так же говоришь.

Арина улыбается той самой улыбкой, которая расшифровывается как «да, я, и извиняться за это не буду», а Шаст и не требует, расплываясь в такой же улыбке в ответ.

Нужно лишь набраться чутка смелости, чтобы задать самый главный волнующий её вопрос, а дальше вся надежда уйдёт на то, что Попова действительно на него ответит, а не пошлёт любопытную Нуар в пешее эротическое.

Девушки замолкают; Шастун тупит взгляд на большой палец Арины, что мягко и ненавязчиво поглаживает кость от запястья и до костяшки уже Аниного большого пальца, и нажёвывает губу. Сердце неприятно стучит в груди, и из-за страха в животе возникает неприятное тянущее чувство, от которого сжимается гортань и по спине ползут противные мурашки, заставляя зябко повести плечами.

Попова из-за её крошечных телодвижений думает, что той не нравится держаться за руки, поэтому с лёгкостью расцепляет их переплетение пальцев; Аня растерянно подтягивает к себе ладонь, накрывая её правой, чтобы сохранить то тепло от Арининой кожи как можно дольше.

Опускает голову, смотря на свои руки, и вспоминает все дыхательные практики, которые она знает (их, на самом деле, не так уж и много), прежде чем наконец-то задать тот самый вопрос.

— Арин, — привлекает внимание, хоть в этом нет никакой необходимости: и так всё внимание сидящей напротив девушки сосредоточено на ней, — а можно спросить, почему ты так относишься к этой Шастун, или как там её? — и в конкурсе на беспалевность первое место занимает эта самая как-там-её-Шастун. — Ненависть… Это же достаточно широкий спектр чувств, — Аня взмахивает рукой и после вновь опускает её на тыльную сторону другой ладони. — Что конкретно ты к ней… — тянет воздух носом и подбирается вся, — чувствуешь? — робко поднимает глаза на Попову, точно зная, что та теперь на неё не смотрит, — всё это время Аня ощущала на какой-нибудь части тела взгляд голубых глаз, но, как только прозвучал последний вопрос, это ощущение исчезло.

Арина с какой-то странной ухмылкой сидит, слегка опустив голову, и катает в пальцах складку на покрывале, смотрит на это каким-то безразличным взглядом, по которому сразу становится понятно: человек сейчас далеко не в реальности.

Почему Попову так выбил из колеи простой, казалось бы, вопрос? Аня следит за её движениями, даже самыми микроскопическими, и слегка хмурится: ей казалось, что Арину этот вопрос выведет из себя, она снова будет полыхать, как происходит всегда, когда они видятся в жизни без маски Нуар, и по пунктикам распишет, почему она так ненавидит Шастун — любые причины ожидает услышать, вплоть до того, что она не так дышит или что это из-за её цвета глаз.

Любые.

Но не такую реакцию точно.

Арина ловит приоткрытыми губами воздух и выдыхает тот практически неслышно, прикрывая глаза.

— Мне было бы проще рассказать об этом, если бы мы не были знакомы, — произносит она негромко, а Аня сильнее хмурит брови: что она имеет в виду? — Но… Фактически мы же друг друга не знаем — твоя личность для меня неизвестна, — Попова будто сама с собой разговаривает, успокаивая себя, и поднимает вопросительный и отчего-то грустный взгляд на Нуар. Проскальзывает ощущение, что Шаст не может сложить два и два, но она действительно даже представить не может, почему Арина так реагирует и так говорит. Фотографию Шастового лица можно было бы смело использовать в учебнике для различения эмоций с подписью «заблуждение, непонимание». — Это же как разговор с незнакомкой в баре, да? — спрашивает Арина, изгибая кончики бровей.

У Ани внутри что-то обрывается; она, наклоняя корпус вперёд, кивает несколько раз и смотрит прямым обеспокоенным взглядом в голубые глаза, что сейчас как-то по-особенному блестят.

— Да, Арин, да, — подтверждает и на словах Шастун, и уголки губ непроизвольно дрогают в улыбке. — О чём рассказать?

Арина улыбается горько и как-то вымученно. Она прикрывает глаза и опускает голову, мотает ей отрицательно, и Шаст уже хочет было спросить, что такое, как девушка начинает говорить:

— Ненависть, как ты и сказала, — красивый голос сейчас отчего-то еле заметно дрожит, и у Ани сердце сжимается, потому что вот оно — наконец-то то самое, — это широкий спектр чувств, — Арина делает небольшую паузу на несколько вдохов-выдохов и дальше продолжает уже почти без дрожи в голосе: — За ней может скрываться зависть… злость… даже страх, — она приподнимает брови и смотрит куда-то перед собой пустыми глазами, которые, кажется, даже не осознают происходящее — в них блестят скапливающиеся слёзы, она даже перестаёт катать в пальцах складку на покрывале; Аня бегает взглядом по опущенному лицу Арины и дышит с перебоями, словно боится её спугнуть. Попова приоткрывает рот, но из него не вырывается ничего, кроме еле слышного выдоха, что колышет воздух, но, когда она начинает говорить, уже знакомая дрожь возвращается: — А может быть, что ненависть — это всего лишь тщательно подавленная любовь, — она переводит взгляд на Шастун — уголки её губ плаксиво опускаются вниз, а сама девушка поджимает губы и шмыгает носом, снова опуская голову вниз. Подтягивает к себе колени, обнимает их и утыкается носом между, изламывая брови и закрывая глаза.

Аня видит, как крохотная слезинка скатывается по её скуле и впитывается в ткань штанов, из-за чего аккурат центр жёлтой звёздочки слегка меняет свой цвет.

Аня решительно ничего не понимает. Какого хуя вообще происходит? Это точно не какой-то тупой и совершенно несмешной розыгрыш Арины, которая решила на Шастун попрактиковать свои выдающиеся актёрские способности? Потому что выглядит это как раз как дурацкая шутка, а не действительность, ведь Попова же её презирает, Попова же влюблена в Милохина, Попова же никогда бы…

Блядский боже, что, блять, происходит.

— Подавленная… что?.. — только и может выдавить из себя Аня, так и продолжая сидеть без движения, вопреки тому, что всё её нутро рвётся обнять и утешить Арину — она не хочет, чтобы девушка плакала и выглядела такой разбитой, но Шаст сама в такой растерянности и непонимании, что с ума сойти можно.

— Я влюблена в неё с того самого момента, как она вошла в наш класс, — так просто признаётся Арина практически сразу, поднимая лицо и смотря на Аню прямо, и улыбается сквозь слёзы, но улыбка эта отдаёт такой горечью, что даже у Шастун скулы сводит. Её глаза сейчас особенно голубые, и это выглядело бы красиво, если бы не раскрасневшееся и заплаканное лицо, от вида которого внутри что-то ухает. Попова выдыхает прерывисто и переводит несколько секунд дыхание, чтобы продолжить: — С того самого момента, когда она взглянула на Милохина, — горькая улыбка превращается в оскал, и Арина отворачивается в сторону, будто получила смачную пощёчину, отвешенную самой Аней.

Как влюблена… Но почему тогда… В смысле, блять. Что вообще… Ёбаный пиздец.

Шастун в ахере приоткрывает рот и глотает жадно воздух — наружу просится нервный смех, но Шастун его старательно подавляет. Потому что более неподходящей ситуации для этого не существует — пытается осмыслить сказанное Ариной, пока судорожно бегает глазами по комнате. Рассматривает, будто впервые видит Попову, такую беззащитную сейчас и искреннюю до комка в горле, из-за которого трудно дышать: распущенные волосы, что ниже лопаток, спадают на плечи как покрывало; сгорбленная осанка и всё такое же красивое заплаканное лицо, с которого девушка старается стереть слёзы, но лишь больше их размазывает.

— Ты первая, кому я это сказала, и единственная, кто знает, — бормочет Арина, вновь поворачивая к ней голову.

— А я?.. — спрашивает она нерешительно, склоняя голову в сторону, потому что ей правда интересно, почему Арина, будучи, как она сказала, влюблённой в Шастун-Шастун, так себя вела с Шастун-Нуар.

Попова улыбается вдруг так, будто не она плакала ещё минуту назад, и с нежностью смотрит на девушку.

— Ты мне не нравишься на самом деле, Миледи. — Она, всё так же слабо, но искренне улыбаясь, поджимает губы, мол, как-то так. — Ты потрясающая и очень красивая, не подумай, и я бы обязательно в тебя влюбилась, если бы не Шастун, — Аня видит, как Арину ломает, когда она просто произносит её фамилию, но та продолжает улыбаться. — Ты мне просто напоминаешь её, и я веду себя с тобой так, как мне хочется вести себя с ней — иногда гипертрофированно, конечно, но в основном… Блять, ты не достойна такого отношения, прости меня, пожалуйста, котёнок. — Её тонкие губы снова искривляются плаксиво, и Шастун подсаживается к ней ближе, берёт её ещё мокрую от слёз руку в свою, а Попова вздрагивает, смотря на девушку почему-то с испугом.

— Всё в порядке, я не злюсь. — Аня улыбается поддерживающе и не сдерживает себя от того, чтобы оставить быстрый поцелуй на тыльной стороне Арининой ладони. Поцелуй, отдающий солёными слезами. — А Милохин? Он тебе… — задаёт последний вопрос Шастун и закусывает от волнения щёку, потому что надеется, что никаких чувств между ними действительно нет.

— Просто друг, — сразу же выпаливает Арина и мотает головой отрицательно. — Я просто… — пауза на перевести дыхание. — Когда поняла, что Шастун в него влюбилась, я приняла решение не допустить того, чтобы они сошлись. Я бы, наверное, не вынесла видеть их вместе, — она меняет положение, опуская ноги и забирая свою руку из Шастовых, и смотрит куда-то вниз, но голову больше не опускает. — Это отвратительно с моей стороны, знаю, и это меня не оправдывает, но я была так расстроена и зла, что ушла в ненависть, от которой сама же страдала, — изгибает брови и выглядит действительно раскаивающейся. — Ты бы знала, сколько ночей от невозможности никому рассказать о своих чувствах я провела в слезах, — полушёпотом, и у Ани сердце на осколки раскалывается от такой Арины.

Напуганной, запутавшейся, хрупкой, почти что жалкой и очень-очень одинокой.

Шастун обдумывает пришедшую ей на ум мысль каких-то пару мгновений, а после слишком уверено заявляет:

— Ты должна ей рассказать, — потому что это реально решило бы все их проблемы.

Им следует ещё до хера вещей обговорить, но Аня уверена: если Арина захочет того же, они правда со всем справятся и преодолеют все недопонимания, что возникли за этот год, — им лишь бы поговорить словами через рот и разложить всё по полочкам, и всё не прямо сразу, но когда-нибудь обязательно станет хорошо. Их «долго и счастливо» обязательно наступит.

Но Арина закрывается. Она отодвигается на противоположный край кровати, а после вообще свешивает ноги и отворачивается, но никуда так и не встаёт — мотает головой отрицательно.

— Нет-нет-нет, Миледи, я не смогу, нет, — она сжимается вся и будто бы становится ещё меньше, чем она есть на самом деле; повторяет, как заведённая, это «нет» и дрожит отчего-то. — Я не смогу, Нуар, не смогу! — всё же встаёт с постели и, обнимая себя левой рукой поперёк живота, а правую прижимая ко рту, начинает ходить взад-вперёд по комнате вдоль стеклянной стены с такой же дверью, что ведёт на террасу, с которой всё и началось. — При встрече с ней я будто колючками обрастаю и говорю совсем не то, что хочу сказать на самом деле, понимаешь? Она достойна того, чтобы весь мир целовал землю, по которой она ходила, а я отталкиваю её бесконечно, и… — она замирает на месте, а после смотрит прямо на наблюдающую за ней с беспокойством Нуар. Она вскидывает вопросительно брови, подталкивая Арину к тому, чтобы та продолжала говорить, но та молчит, пока неторопливо подходит к краю кровати, где сидит девушка, и садится спиной к её спине. — У нас уже был подходящий момент, когда я хотела ей сказать о своих чувствах, но… — Шастун не видит её лица, но может сказать наверняка, что та поджимает губы. — Но я снова её оттолкнула. Она тогда назвала меня конченой, и, знаешь, она так права…

Аня слышит горькую усмешку и впадает в ступор, потому что прекрасно помнит тот вечер, и, получается…

Стоп.

Арина тогда хотела ей сказать о своих чувствах?..

Аня, хмурясь и с силой жмуря глаза, пытается воспроизвести их разговор в мельчайших деталях и вспоминает, как Попова тогда споткнулась на коротком «Я…», а потом сказала, что ей лучше уйти, и пазл в голове складывается в цельную картину.

Шастун не знает, какую реакцию бы вызвало признание Арины на балу, и, может, это к лучшему, потому что сейчас она улыбается робко, потому что точно знает: они вывезут эту ситуацию.

В сердце поселяется надежда и вера в лучшее, которые теперь-то сработают уж точно, и дышать становится легче — камень, давящий на грудь, будто бы разваливается на мелкие кусочки, и Аня улыбается смелее.

— Ты должна ей рассказать! — ещё увереннее заявляет она и пересаживается так, чтобы видеть спину Арины, смотрит полным энтузиазма взглядом ей в затылок. — Я уверена, что вы поговорите и всё будет хорошо, правда.

Попова слабо качает головой и шепчет очередное «я не смогу», и тогда Шастун выдыхает через нос шумно — она более чем понимает страх Арины, потому что тот реально небезосновательный, но ей так хочется открыть той глаза и показать, что ничего страшного (только положительное) не случится, если та в реальности признается Ане в своих чувствах, о которых та теперь знает.

А после Шаст совершает глупый и довольно рискованный поступок, за который Мистер Баг бы её прибил, если бы узнал: она решается на раскрытие личности.

— Плагг, спрячь когти, — негромко говорит Аня, и комнату сразу же озаряет зелёным светом.

Квами смотрит на неё зелёными испуганными глазами (тот наверняка не одобряет её действий, и Шастун его правда понимает, но ей сейчас немного не до этого) — девушка кивает ему и просит одними глазами довериться ей, тот может лишь неодобрительно покачать своей маленькой головой и, скрестив лапки, улететь на полку над кроватью, чтобы не мешать важному разговору, а Арина замирает, кажется, даже дышать перестаёт.

Она точно знает, что эти слова имеют смысл, а не просто сказаны забавы ради, потому что она сама проходила через такое: был один-единственный раз где-то полгода назад, когда Мистер Баг доверил напарнице вручить камень чудес пчелы Арине (Шастун тогда сделала губы писей, мол, ты, блять, издеваешься, что ли, но всё же пошла и вручила девушке талисман на время, и после выполненной миссии та его вернула Нуар — сейчас Попову очень редко берут с собой на очередные миссии, но все разы волшебную заколку вручала именно Аня), и та до этого дня не знала слова обратной трансформации супергероини, но сейчас, услышав, она понимает: оно. Ну, по зелёной вспышке не понять, конечно, невозможно, но всё же.

Попова медленно поворачивает голову назад и сразу же натыкается глазами на улыбающуюся уголками губ Шастун в её домашней одежде (серой футболке, стащенной у папы, что на ней выглядит как оверсайзная, и красные клетчатые свободные штаны) — приоткрывает рот неверяще, забывая вдохнуть.

— Аня… — только и произносит она — впервые называет её по имени, а не по фамилии, и это непривычно, но ужасно приятно, — а после набрасывается на неё с объятиями так, будто это у неё есть суперсилы.

Обвивает её шею руками крепко и валит на кровать, содрогаясь от новой волны плача; Шаст чувствует телом её дрожь и кожей — влагу от слёз, обнимает её так же крепко за спину и целует где-то за покрасневшим ухом. Гладит по спине через футболку и шепчет, что всё хорошо, она рядом и не сердится на неё совсем, пока Арина на каждую секунду по разу произносит «простипростипрости».

— Ты мне тоже нравишься, Арин, — негромко признаётся Шастун, когда девушка более-менее успокаивается и дрожит теперь только от остатков истерики, а не из-за её продолжения.

Попова с трудом отклеивается от шастуновской шеи и приподнимается на локте, заглядывая лежащей в изголовье Ане в глаза так неверяще, что сердце в который раз за вечер сжимается от боли за эту маленькую напуганную девочку, которую хочется сгрести в объятия и никогда не отпускать.

— Ты не шутишь? — спрашивает она шёпотом и шмыгает заложенным носом, бегая глазами по лицу супергероини.

— Нет, — Шаст качает головой и улыбается, притягивая Арину, из глаз которой снова скатываются слёзы, к себе и укладывая себе на грудь. Целует ту в лоб и обнимает крепко. — Конечно нет, Принцесса. — Ещё один поцелуй в прикрытое влажное веко. — Нам так много нужно обговорить… — Попова, изредка всхлипывая, жмётся к ней ближе и кивает согласно, и Аня улыбается. — Приходи ко мне завтра, ладно?

— Хорошо, — бормочет Арина и тыкается кончиком носа ей в подбородок, а после удобнее укладывается на Шастовой груди, получая ещё один поцелуй в лоб.

Аня улыбается, глядя в потолок, и, преодолевая стеснение, всё же решается запустить руку в густые чёрные волосы, что приятно пахнут фруктовым шампунем, смешавшимся с её же духами; чешет короткими ногтями кожу головы Поповой, пропуская шелковистые пряди сквозь персты, — Шаст грудной клеткой чувствует, как Арина впервые за последние двадцать минут улыбается не вымученно с горьким послевкусием, а искренне и от Шастовых приятных почёсываний.

— Это правда происходит? — шепчет та, и Аня её, на самом деле, очень понимает, потому что все её мысли сейчас в духе «пиздец, дожили», но в этих мыслях исключительно положительные чувства и эмоции.

— Угу, — подтверждает Шастун и трётся кончиком носа с родинкой об Аринин лоб, приминая слегка тёмную чёлку.

— Прости меня, пожалуйста, Ань, — в который раз извиняется девушка и снова неуловимо превращается в маленький комочек из страха и чувства вины, а Шаст прижимает ту ближе, расправляя руку в поповских волосах и мягко вжимая её тёплый лоб себе в шею.

— Прощаю, — выдыхает Аня, и это действительно так: простила уже давно; знает, что Арине это просто необходимо услышать, и закрепляет это тем, что утыкается и губами, и носом в густые волосы и вдыхает так внезапно успокаивающий её запах.

— Я так устала скрывать свои чувства к тебе, — она будто неосознанно комкает ткань Шастовой футболки на животе, а после расправляет сразу же, словно извиняется за импульсивный порыв. — Ничего из того, что я тебе говорила, не является правдой. Я в жизни так не думала никогда, честно, — Арина жмётся ближе, и Шаст обнимает её крепче, лёжа теперь уже скорее полубоком, чем просто на спине. Аня только и может в который раз оставить поцелуй на макушке Поповой, по сути, просто вытянув губы, потому что положения они так и не меняли — срастаются только постепенно в кокон, и никто не возражает против такого варианта развития событий. — Ты — художница, раскрасившая серый мир, который я же и омрачила, — лепечет Арина, а Аня недовольно выдыхает ей в макушку, хоть и отчасти (от милипиздрической части!) с ней согласна. — И как я только тебе понравиться смогла… — полувопросительно бормочет она, и вот тут Шастун уже не может выражать своё несогласие какими-нибудь иными действиями, кроме как словами.

— Ты достойна быть любимой, Арин, слышишь? — Аня всё же приподнимается на левом локте, чтобы заглянуть той в глаза, в которых вновь скапливается влага, но правую руку так и не выпутывает из волос девушки; Попова лежит на подушке и смотрит на Шаст, изламывая брови, так предано смотрит, что на Аниных губах появляется нежная улыбка, и никаких сомнений в том, что она влюблена, не остаётся совсем (их и тогда, когда они с Мистером Багом приземлились к ней на террасу, было мало, когда они с Ариной начали говорить, их число уменьшилось до какой-то миллионной процента, а сейчас вовсе нет). — Я, конечно, не могу пока тебе прям в любви признаваться, но мне… Мне хочется быть с тобой, и я думаю, этого достаточно, — признаётся в сокровенном она и смотрит с лёгкой улыбкой на Попову уверенно, так, чтобы та точно не сомневалась в правдивости её слов.

— А как же Милохин?

Шаст фыркает, искренне не понимая, почему этот вопрос прозвучал так поздно.

— На балу, когда он пошёл танцевать с Медведевой, несмотря на то что ждал тебя из туалета, меня так отвратил этот поступок… Он ужасно с тобой поступил, — хмурится. — Я потому к тебе и пришла потом: подумала, что тебе нужна поддержка, — Аня второй раз за вечер оказывается в воспоминаниях с того момента на крыльце и вспоминает брошенное ею обзывательство, чертыхается себе под нос и спешит объясниться: — Я не считаю тебя конченой. Может, раньше считала, но сейчас — точно нет. Прости, что сказала так тогда…

— Я заслужила. Я столько всего тебе наговорила, мне так жаль… — она морщится будто от зубной боли и опускает голову, а Аня, выпутывая руку из её волос, касается Арининого подбородка и с мягким нажимом заставляет на себя посмотреть.

— Не заслужила, — заявляет уверенно. — Я вроде понимаю, что ты реально много хуйни сделала — и не мне одной, — но мне почему-то так хочется тебя оправдать, и это, наверное, не самое разумное поведение, но… — Шастун замолкает, потому что понимает, что сама себя в тупик загнала. — Не знаю.

— Я изменюсь, — обещает Арина, накрывая тыльную сторону ладони Шаст и расправляя её вдоль скулы. — Я больше не хочу быть той отвратительной версией себя, — признаётся она, покачивая головой. — Я без понятия, как буду вымаливать прощения у твоих друзей и наших одноклассников, — выдыхает через нос, улыбаясь криво, а Аня поглаживает её щёку большим пальцем.

— С этим разберёмся как-нибудь, — девушка улыбается ей поддерживающе и видит такую же улыбку в ответ. — Уверена, Егор с Эдом должны понять.

Арина шмыгает всё ещё заложенным носом, а после стучит по месту на кровати рядом с собой, где лежала Шастун, и та намёк понимает прекрасно — ложится туда же, и девушка сразу же укладывается ей на грудь, как совсем недавно, и сплетает пальцы с Шастовыми на животе у той.

За окном аккурат в это время (почти пятьдесят минут прошло с момента, как Аня побежала в очередной раз спасать город, а по итогу сделала больше: спасла Арину) пролетают сопровождающиеся розовой вспышкой тысячи божьих коровок, что чинят нанесённый на стену удар и лечат руку, которая теперь совсем не болит, и Попова испуганно подрывается, но, прежде чем она успевает что-либо сказать, Аня произносит:

— Тише, он не придёт, — звучит слишком спокойно, и Арина взволнованно на неё смотрит.

— Почему ты так в этом уверена?

— Потому что я его знаю, — Шаст усмехается, поджимая губы. — Он небось даже не помнит, что меня тут оставил, так что не парься.

— Пиздец, — выдыхает девушка и хмурится. — Ему норм вообще? Вы же команда, всё такое…

Аня улыбается Арине и мягким движением возвращает приятную тяжесть её головы себе на грудную клетку — та не сопротивляется совсем; чмокает в лоб вновь, зарывается носом в волосы и говорит ей в кожу:

— Ему в какой-то момент стали важнее второстепенные члены команды: он считает, мы вдвоём не справляемся, — Шастун ощущает, как внутри снова закипает раздражение, но оно сейчас такое ничтожное по сравнению с тем умиротворением и спокойствием, что Аня испытывает только от простого сопения Арины, жмущейся к ней всем телом доверчиво. — Давай не будем об этом: тебе не нужно голову нашими психами забивать.

— Мне всё о тебе интересно, Ань, — девушка, не отрывая уха от Шастовой футболки, меняет положение головы так, чтобы иметь возможность заглянуть той в глаза, — Аня улыбается ей тепло, чуть опуская голову вниз и чувствуя собирающиеся вторые подбородки, но Арина смотрит на неё так, будто она самая красивая на планете, и это не может не плющить в соплю. — Ань, — зовёт Попова отчего-то шёпотом, не отрывая от неё взгляд.

— Да, Принцесса? — откликается охотно Шаст, приподнимая брови, а Арина фырчит и морщит на секунду нос — вероятно, из-за «Принцессы».

— Я тоже хочу быть с тобой, — улыбается смущённо и прикусывает нижнюю губу, что выглядит до жути очаровательным — Аня совсем плывёт.

Попова обнимает Шастун и дальше лежит без всяких телодвижений, сопит только заложенным носом мерно, как ёжик, и вслушивается в Анино спокойное сердцебиение.

— Моя Леди, — выдыхает она через некоторое время, когда тишина приятно обволакивает пространство комнаты, и Аня лишь лыбится счастливо, прижимая Арину к себе крепче на пару секунд, будто срастись с ней хочет.

Сейчас тянет на размышления в духе того, что Вселенная специально делала всё, чтобы Шастун не сошлась с Милохиным, — если так подумать, то её реально весь год преследовали неудачи именно рядом с ним: всё время всё шло не так, как надо, и в результате Аня объёбывалась, а сейчас, когда она осознала свои чувства к Арине, всё вдруг сложилось так, как и нужно было с самого начала, причём в рекордно короткие сроки.

И кажется, будто быть с Поповой ей действительно предначертано судьбой.

Аня, пребывая в своих мыслях, не замечает, как мерное сопение Арины плавно перетекает в дыхание через рот, что присуще больше спящим людям, — даже если вслушаться в его темп, сразу становится понятно, что пригревшаяся у её бока Попова заснула, и это почему-то ужасно умиляет и заставляет сердце забиться чаще: всё было так просто.

Шастун не хочется никуда уходить, несмотря на то что время на электронных часах на тумбочке Арины перевалило за десять — засиделась она тут, однако. Аня напоследок обнимает свою теперь уже, получается, даму сердца и оставляет секундный поцелуй на лбу, а после аккуратно выпутывается из объятий, чего делать, конечно, ужасно не хочется, но остаться здесь без разрешения было бы ещё хуже, так что выбора особо не остаётся.

Шаст встаёт, максимально тихо ступая по полу, и ещё раз оглядывает взглядом спящую Арину — не может сдержать улыбку и смотрит на неё, кажется, глазами-сердечками.

— Плагг, — зовёт шёпотом квами, и тот сразу же слетает с полки над кроватью. Аня прислоняет к губам указательный палец, призывая к тишине, и кивает подбородком за спину котёнку.

— Я сам там почти заснул, — бубнит недовольно тот, потирая крошечной лапкой глаз, но, как только девушка извлекает из кармана кусочек камамбера, он приободряется и с улыбкой до ушей спешит его слопать — Аня за долгое ожидание скармливает ему второй.

Пишет Поповой записку и оставляет ту на часах, чтобы она их заметила сразу, как проснётся. Не сдержавшись, проводит рукой по волосам, заправляя несколько прядей ей за ухо, — Арина сквозь сон не приникает к Шастовой руке и вообще никак не реагирует, продолжая негромко дышать приоткрытым ртом и водить глазами под веками, но Ане только от осознания, что она может это делать, так хорошо, что остальное меркнет на этом фоне.

Превращается в Нуар Шастун уже на террасе, чтобы не побеспокоить Арину зелёной вспышкой света, и спрыгивает со здания, прежде чем раскрыть шест.

Вспоминается та записка Егора в день, когда то, что будет бал, только стало известно, — всё правда делается к лучшему.

×××

Арина продирает глаза и сразу же проверяет кровать рядом с собой, потому что вдруг понимает, что отрубилась вчера прямо на Шастун, но той рядом не оказывается, и Попова не знает, радует ли это её больше или, наоборот, огорчает.

Вроде провести утро в неловкости (а такая, к сожалению, точно будет, потому что они не общаются так много, чтобы она исчезла, но девушка надеется, что в недалёком будущем они это исправят) не хочется, но в то же время хочется поселить Аню с собой и смотреть на неё сто часов без перерыва, как на самый драгоценный камень смотрит Кощей.

Аня — её золото, над которым она не чахнет, а, наоборот, заряжается её бесконечной энергией и хочет вершины гор сворачивать, лишь бы видеть её солнечную улыбку.

Теперь она адресована и ей тоже (подумать только!)

Теперь Арина может, не скрываясь, показывать свои чувства Ане, точно зная, что та не оттолкнёт.

Теперь Арина может забыть об осточертевших ей масках и быть наконец-то собой.

Осознание этого всего даёт нихуёвый такой заряд хорошего настроения. Попова с широченной улыбкой на лице потягивается, выгибая спину и разводя руки в стороны, поворачивает голову к часам, чтобы посмотреть время, но натыкается взглядом на квадратный листок бумаги, закрывающий минуты, которые всё равно просвечиваются, мешая прочитать написанное, и тянется к нему.

Представляет, от кого может быть эта записка, и это также прибавляет радости в копилку.

«Доброе утро, Принцесса! Приходи ко мне завтра (хотя у тебя там уже сегодня, похер) в любое время, когда тебе будет удобно! Адрес ты знаешь, буду очень тебя ждать ;)»

Арина улыбается и прикладывает бумажку к сердцу, вновь заваливаясь на кровать.

Лицо немного стягивает от высохших слёз, поэтому вскоре Попова всё равно встаёт и упархивает в ванную умываться. Смотрит на себя в зеркало после и видит — впервые за очень долгое время притворства видит — собственный внутренний свет, что ключом из неё бьёт, и ей внезапно хочется делиться этим светом с миром.

Будет трудно доказать людям (она же всё-таки медийная личность из-за того, кем является её отец) и одноклассникам реальные изменения в себе, но она обязательно с этим справится, ведь возвращаться к прежней версии себя она твёрдо не намерена.

Позже, когда на часах уже пять вечера, Арина созревает для того, чтобы уже наконец-то пойти к Ане для продолжения разговора — да, вчера они обговорили основные моменты, но вопросов всё равно осталось до хуя. Познакомятся заново, начнут по новой друг друга узнавать и в каждую новую грань влюбятся.

Попова решает пройтись до пекарни, где живёт Аня, пешком, по пути почему-то накручивая себя практически безосновательно: боится, что Шастун пошутила и на самом деле плевать хотела на девушку и её чувства, и Арина правда её поймёт, потому что она столько говна ей сделала…

Но у самой двери пекарни это непонятное наваждение проходит, потому что Арина понимает, что это было бы совсем не в духе Ани, которую она знает и в которую влюблена до беспамятства, — даже будучи злой, Шастун всегда старалась относиться к людям уважительно и не лицемерила ни разу за этот год.

Попова точно знает, потому что наблюдала за Аней пристальней, чем кто-либо, потому что не смотреть на неё она не могла. А теперь может это делать, не скрываясь совсем, и это в который раз за день заставляет уголки её губ дрогнуть в радостной улыбке.

Дверь задевает колокольчик, что оповещает женщину в помещении о приходе нового посетителя.

Арина проходит внутрь уютной пекарни и вдыхает умопомрачительный запах различных булочек и хлеба, а улыбчивая женщина, вероятно, мама Ани, здоровается и спрашивает, чем она может помочь. Попова подходит к прилавку, за которым стоит — она читает на бейдже — Майя, и улыбается ей так же приветливо.

— Здравствуйте, — здоровается в ответ Попова. — Я к Ане пришла, где я могу её найти?

— Ой, ты, должно быть, Арина? — женщина приподнимает брови в шастуновской манере и улыбается ещё ярче, чем было до этого. — Аня мне говорила, что ты к ней сегодня придёшь, — и хлопает ресницами загадочно, а Попова думает, неужели та так быстро сказала её матери о них? Или она просто в общих чертах? — Проходи вон в ту дверь и поднимайся наверх по лестнице на последний этаж, — Майя пропускает недоумевающую Арину за прилавок и мягко подталкивает в спину.

Арина следует всем указаниям, ощущая, как с каждой новой ступенькой ускоряет свой ритм сердцебиение, и вскоре оказывается на последнем этаже, где находится лишь одна дверь, которая наверняка ведёт в квартиру Шастунов, и Попова, пока не струсила, решительно жмёт на звонок.

В двери щёлкает замок, проворачиваясь ровно два оборота, и открывается: на пороге стоит не Аня, как думала Арина, а почему-то Егор, и это, в принципе, неудивительно, потому что они много времени проводят вместе, но Арина всё равно чего-то не понимает.

На лице Булаткина, почти как и у Поповой, отображаются разом все степени недоумения, но после эта эмоция быстро сменяется, оставляя лишь нахмуренные брови и явно не предвещающий ничего хорошего взгляд.

— Ты что тут делаешь? — спрашивает он с наездом, делая акцент на первом слове, слишком очевидно подчёркивая тот факт, что ей здесь не место. — Школа закончилась — не над кем поиздеваться? Слушай, иди-ка ты…

— Я её люблю, — заявляет Арина спокойно, игнорируя всё ранее сказанное Егором, и смотрит на парня прямо, вскидывая вверх кнопочный нос, — и никуда не уйду.

У Булаткина теперь не непонимание застыло на лице, а плотный такой ахуй. Он ещё сильнее хмурится и наклоняет голову, будто приглядывается, в жесте, мол, что, прости?

— Ну охуеть заявочки! — он приподнимает брови, наигранно улыбаясь, и смеётся без капли веселья. — А я хуем жонглировать умею.

Арина поджимает губы, закатывая глаза, и подходит к Булаткину ближе, смотря на него снизу вверх — тот на пару-тройку сантиметров выше Поповой.

— Я серьёзно, Егор. Я, так уж сложилось, тоже ей не безразлична, поэтому…

— Ты такая выдумщица, оказывается! — продолжает тот с отвратительно широкой улыбкой, а после сразу же сникает, принимая вновь недобрый вид, наклоняется к ней, чтобы оставить меж их носами расстояние в сантиметр и выплёвывает зло: — Даже если это правда, после всего того, что ты ей сделала, я тебя к ней не пущу.

И выпрямляется, скрещивая руки на груди и смотря на неё с какой-то угрозой, а Арина бегает по его лицу глазами растерянно. Ей так жаль, что она довела до того, чтобы Анин лучший друг так в штыки её воспринимает.

— Прости меня, пожалуйста, — выдыхает она, жалобно изгибая брови. — Я искренне прошу у тебя прощения, Егор, — она смотрит в его глаза и делает шаг назад, поджимая губы, а Егор в шоке на неё пялится: чтобы Арина просила прощения, да где это видано? — Я знаю, прекрасно знаю, что вела себя отвратительно и не достойна её любви после этого, но я не вру.

— Я же уже сказала, что ты достойна! — откуда-то из-за спины Егора, отодвинув того в сторону, появляется Аня, строго сведя брови к переносице. — Вы весь подъезд своими ссорами распугаете. Внутрь бы зашли хотя бы, — бубнит она обеспокоенно и кивает Арине.

— Но… — подаёт голос Булаткин, но Аня его опережает строгим:

— Дай ей войти, — смотрит на него пару секунд выразительно, и тот отступает, фыркая; Шастун, легонько и успокаивающе, мол, всё в порядке, я не дам тебя в обиду, проводит пальцами по Арининой руке и закрывает за девушкой дверь. — Что ты тут вообще делаешь?

Попова сначала думает, что это Аня к ней обращается, но её взгляд всё так же направлен на Егора.

— Мы гулять собирались, забыла? — бурчит будто бы обиженно, стреляя в Арину глазами недоверчиво, и Шаст загораживает девушку своей спиной.

— Ой, бля, я забыла… Давай на другой раз перенесём, ладно? — она делает виноватую мордашку и смотрит на друга умоляюще. — У меня тут разговор важный, сам понимаешь.

Вообще-то Егор наверняка ни хуя не понимает, но Ане перечить не хочется, хотя всё ещё не верится, что его променяли на ту, от которой Шаст весь год плевалась дальше, чем видела.

— А она правда тебе?.. — шепчет он, думая, что Арина великая слепая и глухая, видимо.

— Да, правда, — подтверждает Шастун легко, и Попова выдыхает невольно, смотря с тёплой улыбкой в затылок девушки перед собой: русые волнистые волосы сейчас собраны в милый пучок, из которого всё равно выбиваются пряди, спадая Ане на лицо. — И вы должны подружиться, понятно? Не будь сукой, она правда хочет стать лучше, — кивает затылком на стоящую сзади Попову, и Егор ловит взгляд голубых глаз.

Арина улыбается ему по-доброму, чуть поджимая губы, и тот лишь делает глубокий вздох, переводя глаза обратно на Аню.

— Ладно, — буркает он и идёт на выход. — Но ты мне потом всё расскажешь, — он направляет указательный палец на Шастун, а та фыркает:

— Обязательно!

За Булаткиным хлопает дверь, и Шастун отходит, чтобы два раза щёлкнуть замком, а после оборачивается и смотрит на Арину с улыбкой.

— Ты пришла, — улыбается ещё шире и делает пару шагов навстречу девушке, что смотрит на неё так же.

— Разве были другие варианты? — вопрос, конечно, риторический, но Аня пожимает плечами. — Можно я тебя обниму? — спрашивает отчего-то нерешительно, и Шаст сразу же активно кивает, прижимаясь к ней всем телом и вновь вдыхая запах тёмных волос.

Арина, кажется, к этому никогда не привыкнет; так удивительно и приятно — в тысячу раз лучше, чем во снах и мечтах, потому что это происходит на самом деле. Аня взаправду так крепко обнимается и поглаживает её спину по-настоящему, слегка покачиваясь, и её сердце тоже стучит по-настоящему — Попова чувствует его грудной клеткой. Арина утыкается носом ей в ключицу и скребёт мягко спину между лямок лифчика.

— Я боялась, что ты не придёшь, — признаётся Аня негромко и прижимается скулой к тёмной макушке. — Почему-то.

— Я боялась, что ты не захочешь меня видеть.

— Пиздец мы тревожные, — Аня фырчаще смеётся, отчего её тело мелко содрогается, и Арина хочет слышать этот смех и ощущать дрожь от него целую вечность.

Шаст потихоньку успокаивается, и девушки ещё стоят так некоторое время, после чего Шастун зовёт Арину подняться к ней в комнату, потому что там им будет удобнее, и Попова не видит причин отказываться от такого заманчивого предложения.

Она входит вслед за Аней в её комнату и оглядывается: прямо напротив на столе стоит швейная машинка, а рядом с ней лежит какая-то розоватая ткань; над столом пробковая доска, к которой прикреплены различные эскизы, записи и мерки вперемешку с фотографиями Шастун с Эдом и Егором; по правую руку расположилась кушетка под небольшим круглым окном и кровать практически под потолком, над которой, вероятно, выход на террасу, рядом с ней ещё одна пробковая доска, и Арина подходит поближе, чтобы всё рассмотреть. Там висят исключительно фотографии — но как же их много. Там есть и уже знакомая троица, и весь их класс, есть и просто атмосферные фотокарточки природы и города, которые, вероятно, сама Шастун и сделала, и даже одна фотография с ней, Ариной, где она по-дурацки смазалась.

Попова фыркает — прекрасно помнит тот день и постоянные переживания по поводу того, что, если она не помешает, Аня с Милохиным сойдутся.

Но сошлась-то в итоге с Аней она, и Арина испытывает острое желание усмехнуться Милохину в лицо, чтобы тот выкусил. Вообще она считает, что ей реально повезло, что Даня такой слепой глупец, который как-то умудрился в Шастун не влюбиться, потому что иначе бы Аринины пыхтения не стоили и выеденного яйца — всё было бы бесполезно.

Но Милохин, по слухам (Арина с ним не общалась с того бала), начал встречаться с Медведевой — ему до Ани вообще до пизды, и это не может не радовать.

И опять же, как хорошо, что всё сложилось, как сложилось.

Аня подходит к Арине со спины и, располагая свои руки у той на животе, спрашивает прямо в самое ухо, отчего девушка вздрагивает:

— Почему ты повернулась тогда?

Попова улыбается уголками губ и накрывает Шастовы руки своими.

— Необъяснимое внутреннее желание увидеть самую красивую девушку на всём свете прям вот сейчас, — выпаливает Арина, и это правда лишь отчасти (большей части, разумеется) — она в душе не ебёт, на самом деле. Шастун бодает её носом в висок и улыбается широко.

— Это единственное фото с тобой, которое у меня есть, — делится она и выдыхает — Арина ощущает поток воздуха на своей коже.

— Могу устроить фотосессию специально для тебя, хочешь? — она улыбается и, оборачиваясь, сталкивается с Аней носами, краснеет отчего-то.

— Только если захочешь ты, — отвечает Шаст и чмокает её в кнопочный кончик носа. — Я рисовала тебя пару раз в скетчбуке.

Попова удивлённо приподнимает брови и переворачивается, не размыкая Шастовых рук, чтобы стоять к девушке лицом; соединяет руки у неё за шеей и поглаживает затылок кончиками пальцев.

— Покажешь? — смотрит с восторгом в такие красивые вблизи травянистые глаза, что смотрят на неё в ответ с тихой нежностью.

— Лучше новые нарисую. Тоже специально для тебя, — Аня покачивается, притираясь вплотную животом к животу Арины.

— Как благородно с твоей стороны, Миледи. Попозировать тебе на кушеточке?

— Как Роза в «Титанике»? — Шастун оголяет в широкой улыбке свои поразительно похожие на кошачьи маленькие квадратные зубки, и, кажется, у обеих скоро треснет лицо.

— Ага, — Арина светит вовсю и на секунду морщит нос, поддакивая, а Аня смеётся, утыкаясь лбом ей в плечо, и это мгновение обе девушки хотят сохранить в отдельной камере сердца.

Впереди у них долгий разговор с ответами на все вопросы с обеих сторон, но это не пугает совсем, потому что и Аня, и Арина точно готовы работать над их отношениями.

И всё у них обязательно получится.