«Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники… — Царства Божия не наследуют. И такими были некоторые из вас; но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего».

(1 Кор. 6, 9 — 11).

Юнги сплёвывает в салфетку остатки крови и избыток слюней. В идзакае ему сегодня набили морду, но, к счастью, не так сильно. Поэтому на щеке у него красуется всего один синяк. Он выруливает на спокойную улочку, не спеша просто разъезжает по городу, чтобы привести нервы в порядок. Сегодня его жутко взбесил один заказчик, но из-за его влиятельности сорваться было нельзя. И Юнги сорвался на другом, менее важном госте.

Скользит ленивым взглядом по улице, по проходящим мимо обычным людям, пока вдруг не цепляется за сгорбленную фигурку. Ещё совсем ребёнок, весь грязный. Он сидит на бордюре, уткнувшись лицом в собственные коленки. Юнги удивлённо смотрит на него, пока не теряет того из виду. Однако он паркуется возле небольшого рынка, где старые тётки торгуют фруктами и собирают все сплетни на районе.

Мин выходит из автомобиля, берёт с ближайшего прилавка два сочных на вид персика, и, оставляя смятую купюру прямо там, на прилавке с фруктами, идёт по тротуару в уже намеченном направлении. Он обтирает персик о край куртки и кусает. Тот полон сока, что тут же начинает течь с уголков губ и капать на руки. Но Юнги это несильно волнует. Второй персик он прячет в кармане до тех пор, пока не останавливается перед детскими ногами, едва обутыми. Мальчишка. Грязнущий, у него точно есть вши. Юнги различает их белые гниды поближе к чёрным корням.

— Эй, — громко зовёт его Мин. Мальчишка медленно поднимает голову, пробуя сфокусировать голодный взгляд на внезапно подошедшем человеке. Юнги протягивает ему персик из кармана. Ребёнок смотрит с секунду недоверчиво, окидывает незнакомца взглядом, но решая что-то для себя, всё же быстро выхватывает фрукт из чужих рук, начиная быстро есть, чтобы не успели забрать, если что. — Бесёнок, — усмехается Юнги, наблюдая за исчезающим в мгновения фруктом. Мальчишка облизывает мокрые и сладкие пальцы жадно, едва не откусывая их. Мин кривит губы, размышляя о чём-то странном. Вздорном даже. А потом не успевает поймать себя за язык и выпаливает: — А, бесёнок, помоешь мою машину — заплачу, — тот смотрит на него подозрительно, недоверчиво.

— С чего мне вам верить? Что, если я помою вашу машину, потрачу на это последние силы, а вы сбежите, не заплатив? — Юнги кусает свой персик и жмёт плечами.

— Ни с чего. Не верь мне. Никому нельзя верить. Но я заплачу тебе залог. Знаешь, что это такое? — тот активно мотает головой, и Юнги видит пару слетевших от этого вшей, но вида не подаёт. — Это когда тебе часть денег платят заранее. А оставшуюся часть заплатят после выполнения работы. Ну, так что? — Мин зажимает персик в зубах, а сам роется по карманам и находит пару сотен вон. Отдаёт их мальцу. Тот смотрит на бумажки, как на слитки сверкающего в лучах полуденного солнца золота.

— Хорошо…

— Идём, — Юнги бредёт обратно к машине, мысленно матерясь на самого себя и всё ещё думая, что парень, может, на что-то да сгодится. Ребёнок поднимается на шатающихся ногах и идёт за ним, пряча драгоценные бумажки, где придётся, под одеждой.

Мин усаживает его на соседнее кресло, сам заводит машину и трогается с места в сторону автомойки.

— Как тебя зовут?

— Чонгук Чон, — задрав подбородок, выдаёт мальчишка, не смотря на незнакомого мужчину и наблюдая за дорогой.

— Какой важный, — усмехается он, — тогда я — господин Юнги Мин.

— У вас, господин Юнги Мин, нет денег, чтобы сдать автомобиль в мойку?

— Есть, но я решил, что уж лучше отдам их тебе, — Мин пытается наладить контакт, поглядывая на ребёнка краем глаза. Тот всё ещё облизывается после персика, размазывая ставшую сладкой уличную грязь по губам языком.

— Сколько я там сидел, вы первый, кто подошёл. Странный вы человек, господин.

— Почему ты там сидел, Чонгук? — спрашивает Юнги, выворачивая руль и сворачивая на перекрёстную улицу.

— Меня выгнали из детского дома. За драку.

— Странное наказание. Ты далеко от детского дома, они тебя не потеряют?

— Вы глухой, аджосси? Меня выгнали.

— Эй! Не называй меня «аджосси», мне только двадцать три, сопляк, — рычит Юнги, поворачивая на пару секунд голову в сторону парнишки. — Ладно, выгнали. Но тебя если полиция поймает, им будет очень плохо. Ты не думал обратиться за помощью?

— Не думал. Я не хочу туда возвращаться. Мне не место среди всех них. Бесят, сволочи, — ругается малец, и Юнги прыскает в кулак. — Я плохо контролирую агрессию, и если меня разозлить, я не остановлюсь, пока не выбью всё дерьмо из врагов.

— У-у, грозный, — хохочет Юнги, снова сворачивая и заезжая в горку, где уже виднеется вывеска автомойки.

— О? Вы же попросили помыть машину меня, а привезли на автомойку. В чём смысл? — Чонгук цепляется грязными пальцами за ручку двери, выглядывая в окно.

— Это самомойка. Ты будешь сам мыть машину. Тебе просто шланги да щётку в руки дадут.

Юнги подъезжает к окошку кассы, где какой-то старый именно что аджосси, перекинув сигарету на другую сторону рта, кивает ему на манер «чё надо?». Юнги суёт ему деньги, а в обмен получает несколько ржавых жетонов. Он заезжает на пустующее место с мокрыми разводами на асфальте. Выключает питание автомобиля и выходит. Чонгук выскакивает следом, с интересом осматриваясь по сторонам. Наверняка он ещё не бывал в таких местах, не высовывая носа дальше, чем забор детской тюрьмы, в которой жил большую часть жизни.

— На, — он высыпает жетоны в руки Чону, — вон там автомат. В него кидаешь жетон, и он даёт тебе доступ к шлангам. Сначала пенишь машину из левого шланга, полностью обливаешь её пеной. Потом берёшь вон ту щётку и хорошенько проходишься ей по машине, соскребая всех мух, всё птичье дерьмо, все разводы и так дальше по списку. Затем набираешь ведро воды и окатываешь машину с крыши, чтобы вся пена стекла вниз. А остатки смываешь вон тем шлангом справа. Вопросы?

— Всё ясно, — бурчит Чонгук, подхватывает ведро и сразу идёт набирать воду, чтобы не бегать потом.

— Умный мальчик, — улыбается Юнги, запирая машину и направляясь к автомату с банками холодных напитков в паре метров от места мойки. Суёт монеты в приёмник, выбирает нужный с ледяным кофе и достаёт его, тут же открывая. А когда оборачивается, то Чонгук уже обливает пеной автомобиль. Тот превращается в сливочный тортик. На Чонгука летят капли пены, он жмурится, но крепко держит шланг тоненькими ручками.

Юнги делает несколько больших глотков, подпирая плечом автомат с напитками. Думает о том, считается ли он сейчас эксплуататором детского труда. Наверно, скорее да, чем нет.

Когда пена заканчивается, Чонгук берёт щётку с длинной рукоятью и трёт. Старается. Оттирает всю грязь на капоте, проходится по стеклу и даже про диски не забывает. Юнги довольно делает ещё пару глотков. Он отворачивается и покупает газировку в том же автомате.

Когда Чонгук заканчивает, протирая фары сухой тряпкой, Юнги оказывается позади него. Зовёт его по имени и бросает холодную жестяную банку в руки. Чонгук реагирует быстро, выпускает тряпку из рук и ловит банку.

— Хорошо поработал. Быстро, — Мин смотрит на часы, понимая, что они потратили на мойку не больше восьми минут. Этот мальчишка невероятный. А как он с мощным напором воды справлялся — это что-то. Его каждый раз при нажатии на спусковой крючок пистолета отбрасывало назад, но он хорошенько смыл все мыльные следы, даже разводов почти не осталось. — Поехали.

— Куда это? Господин, вы мне обещали заплатить, — хрипло напоминает мальчишка, недовольно хмуря брови.

— Я заплачу. Сядь в машину, — он кивает на пассажирское сиденье, и Чон снова насупливает брови, всё же не смея противиться. Ведь получить вторую часть суммы очень хочется.

— Ты сейчас куда? Что собираешься делать?

— Не ваше дело.

— Не моё, — соглашается Юнги, выезжая с автомойки уже на чистом автомобиле, — но если бы у тебя вдруг не было планов, я бы мог предложить тебе сотрудничество, — как бы невзначай бросает он, почёсывая подбородок.

— Какое сотрудничество?

— Да у тебя наверняка дел невпроворот, — тянет Мин, чуть задирая подбородок, якобы чтобы получше рассмотреть, что там происходит сзади на дороге, но на самом деле краем глаза следит за бесёнком и замечает, что тот заинтересованно дёргается, размышляя о собственной выгоде от этого предложения.

— Расскажите, я подумаю.

— Ну… если бы ты согласился иногда возить мой автомобиль на мойку, прибираться у меня дома и готовить обеды, я бы предложил тебе в обмен на это крышу над головой и еду.

— И карманные.

— Что?

— И карманные деньги. Я согласен на такой расклад.

— Партнёры? — Юнги протягивает ему свою ладонь, не отрывая взгляда от дороги.

— Партнёры, господин Мин, — жмёт руку в ответ Чон.

_______________________

Юнги приоткрывает глаза и тихо стонет, жмурясь.

— Что такое, хён? Позвать медсестру? Врача? — Чонгук оказывается рядом, взволнованным щенком крутясь возле старшего.

— Нет, я в норме, — хрипит Мин, чуть приподнимаясь на кровати. — Снова тот день снился, — он улыбается, потирая слипшиеся от продолжительного сна глаза.

— День нашего знакомства? — Чонгук удивлённо моргает, пододвигая кресло ближе к постели хёна.

— Да. Бо-оже, ну и грязным же ты тогда был, бесёнок, — он хрипло смеётся, посматривая на совершенно преобразившегося Чонгука. Его лучший друг теперь выглядит иначе. Мало кто подумает, смотря на него, что тот когда-то побирался, плохо контролировал свой гнев и плакал, когда Юнги вычёсывал ему из колтунов на голове вшей. Зато сейчас по три прокола в каждом ухе, татуировка на полруки, стильная одежда, образование и постоянный доход.

— Ты тревожишься о чём-то? Тебе только в моменты сильной тревоги снится этот день, — Чонгук взволнованно наклоняется к нему, всматриваясь добро в чуть приоткрытые глаза.

— Немного. Чувство такое, будто кто-то постоянно наблюдает за мной, — Юнги хмурится, осматривая палату. Кривит губы и плюхается обратно на подушку, чувствуя тянущую слабую боль в животе. Эта паранойя развилась у него сразу, как только он пришёл в себя после операции. Постоянное чувство чужих глаз на своём затылке, неприятно щекочущее нервы. Как будто комар присосался к коже, и ты можешь почувствовать, как он вытягивает твою кровь. Но куда именно он прицепился — понять не можешь.

— Я держу всё под контролем. А ты отдыхай, хён, — Чонгук чуть расслабляется в кресле, укрываясь пледом, принесённым медсестрой. — Тут хорошие врачи, я лично познакомился с несколькими. Не о чем волноваться. Поспи немного ещё, через час придёт физиотерапевт, я разбужу тебя.

— Спасибо, Гук-и, — стонет тихо Юнги и снова проваливается в сон.

_______________________

Чимин нервно постукивает пальцами по колену, пока они стоят на светофорах и тормозят перед пешеходными переходами. И хотя в такой ситуации он, как герой фильма, должен бы сказать водителю «пожалуйста, побыстрей, человек умирает!». Но Чимин знает, что в данной момент после жуткой автокатастрофы это неуместно. Нельзя, чтобы пострадал ещё кто-то в этот же день по той же глупости.

Пак вылетает пулей из такси, взбегая по лестнице, едва не забыв заплатить. На входе медсёстры его раздевают самостоятельно, дезинфицируют руки сразу. Они быстро оказываются в предоперационной, где он моет руки с дезинфекцией и одевается в рабочую форму. Юн Джиан, глава неотложки, влетает следом, тоже переодеваясь. Больше специалистов, способных помочь, нет. Все заняты другими, не менее важными операциями и пациентами.

Чимин оказывается возле операционного стола. Его уже давно не передёргивает от вида крупных ран, но тут он мешкается секунду, смотря на торчащую большеберцовую кость и изогнутую в неестественный угол ногу.

— Рентген? — просит Пак, и ассистентка цепляет снимок в негативе на подсвечивающую его доску. Пак смотрит внимательно, хмуря брови. Кость вышла наружу, в месте излома раскрошилась, оставляя кусочки внутри. Ещё немного, и пострадавший мог потерять стопу, потому что разлом произошёл как раз немногим выше щиколотки. Самое популярное место перелома для попавших в ДТП. Нога, которой выжимаешь газ и тормоз. Нога, прячущаяся под приборной панелью.

— Чувствительность тканей стопы не потеряна? — уточняет он. Юн Джиан, только вошедшая в операционную, отвечает отрицательно. Она проводит по стопе пострадавшего, вызывая реакцию. — Значит, будем собирать, — он подходит к столу, готовый приступить к операции. — Подготовьте внешний фиксатор.

— У него еще перелом таза и множественный разрыв двенадцатиперстной кишки, — женщина смотрит на него недолго, затем отвлекается, когда ассистент надевает ей защитные очки и маску. — Мы уже нашли донора, кровь скоро доставят к нам.

Пак вымученно опускает взгляд на тело, лежащее на операционном столе. Ноги вывернуты неестественно, таз некрасиво синеет. Он перетянут фиксирующими бинтами. Пак чуть отгибает медицинскую простынь и видит множественные гематомы на животе. Несколько неглубоких царапин есть и на рёбрах.

— Это надолго, — заключает он.

Чимину надевают маску на лицо, и он вместе с ассистентами обрабатывает область операции на ноге. Вымывает внутренность раны от сгустков крови, параллельно цепляя щипцами раскрошившиеся кусочки кости. Пришлось отрезать небольшую часть мышцы во избежание последующего отмирания клеток уже после операции. Когда область была обработана, он стал удалять повреждённую фасцию, укладывая всё, что ни им, ни парню больше не пригодится на металлический лоток.

Чимин провозился с этим не так долго, как думал, хотя и тщательно. Операция на открытый перелом — это всегда чрезвычайно ответственно, она требует тонкого подхода. Поэтому Чимин внимательно осматривает ещё раз торчащую кость, постепенно возвращая на место стопу, чтобы соединить кость в месте разлома.

Юн Джиан вместе с Паком подцепляют к ноге фиксатор, похожий на клетку с металлическими прутьями, опоясывающими ногу по кругу. Он впивается в кожу пострадавшего, заставляя конечность оставаться неподвижной. Они финально закрепляют прибор, и Чимин выдыхает, старается так избавиться от скопившегося в мышцах напряжения.

— Кровь когда будет? — спрашивает Чимин, понимая, что времени ждать у них больше нет. Кровотечение хоть и удалось замедлить, начинать операцию на брюшную полость нужно как можно скорее.

Джиан спрашивает кого-то из ассистентов, тот звонит руководству.

— Господин Пак, они уже закончили забор крови и сейчас доставят к нам, — отвечает мужчина, меняя перчатки и выбрасывая старые. Пак кивает удовлетворённо.

— Подготовьте УЗИ. Проверим степень повреждения, определим способ, которым залатаем ткани. Может, простого прижигания хватит.

Аппарат для УЗИ подключают, пока Пак наносит на датчик гель и тут же подносит к животу пострадавшего. Экран включается, и он внимательно смотрит на синие помехи, пытаясь понять, стоит ли им вмешиваться в организм человека хирургически, или можно сделать всё одной лишь пункцией.

— Без операции не обойтись, он буквально истекает кровью, Пак. Не знаю, что ты там ищешь, — говорит сзади стоящая Юн. Она складывает руки на груди, сверля напряжённый затылок Чимина.

В операционную доставляют кровь нужной группы, и её тут же ставят на переливание.

— Двенадцатиперстная кишка в порядке, — сухо говорит Чимин, добавляя геля на датчик и спускаясь ниже по бледному животу, исписанному красными, наливающимися гематомами.

— По местоположению кровоподтёков мы можем уверенно сказать, что…

— Проблема в районе подвздошной кишки, — говорит он словно сам себе, негромко. — Возможно, задета брыжеечная артерия, а кровью заливает тонкую кишку.

— Но господин Пак…

— Мы сделаем надрез здесь, — он давит датчиком чуть сильнее в месте, где на экране чётко видно поражение названного им органа.

Джиан смотрит в экран и поджимает губы. Их молодой специалист как всегда оказывается прав.

— Всё, что считаешь нужным, господин Пак. Мы все доверяем тебе, — говорит вкрадчиво она, окидывая взглядом операционную. Ассистенты и медбратья смотрят на них, кивая и улыбаясь одними лишь глазами, которые видны из-под маски. И Чимин благодарен им сейчас за эти полные поддержки взгляды, особенно после недавнего инцидента.

— Подготовьте для начала иглу потоньше, будем зашивать сосуды.

После того, как брюхо омыли от геля и обработали для операции, хирург просит скальпель и делает аккуратный надрез, раскрывая его и фиксируя операционную зону. Ему приходится надеть очки с лупой, чтобы лучше видеть повреждения сосудов. Он пережимает необходимую зону и проходится по ней иглой с профессиональной осторожностью. Снимает зажимы. Просит иглу для зашивания мышечной ткани и после проходится по ранам на стенках кишечника, предотвращая кровотечение. Он выуживает тонкую кишку и осматривает на наличие повреждений, прощупывает её пальцами, но не видит ничего, поэтому снимает зажимы с раны и, взяв иглу покрупнее, сшивает ткани. Делает небольшой и аккуратный узел с помощью пинцета и иглы, отрезая ненужную оставшуюся нитку.

— Выкатывайте его. Позовите, когда очнётся, — Пак выдыхает, присаживаясь на табурет на колёсиках. Юн хлопает его по плечу, поздравляя так с успешным окончанием операции. — Что со вторым?

— Пойдём в ординаторскую, ты наверняка не успел позавтракать, — она ласково оглаживает его плечо, — выдернули тебя из дома, — Пак кивает, угрюмо поднимаясь с удобного табурета и следуя за женщиной.

Диван готово прогибается под весом врача, когда Чимин опускается на него. Он разминает плечи, опускаясь на мягкую спинку. Юн Джиан молча идёт к кофемашине, и, проверив ту на наличие воды и молотых зёрен, запускает её. Она ставит две кружки под два эспрессо.

Чимин не смотрит на неё, он всё думает о прошедшей операции. Парень будет на долгой реабилитации, потребуется курс антибиотиков, несколько операций на восстановление меньших сосудов в повреждённой ноге, он проведёт несколько месяцев в кровати с креплением, фиксирующим таз. Будет лежать в позе лягушки. И всё равно будет хромать. Пак думает о том, что Чо Наму не более двадцати, и он уже в этом возрасте будет испытывать проблемы с ходьбой, которая когда-то не имела в его жизни такого большого значения. Это как с кислородом: люди не ценят его, пока не начинают задыхаться. То же самое с ногами: люди не благодарят Бога каждый день за возможность ходить.

Чо Наму будет испытывать всю свою жизнь боли в когда-то повреждённой конечности, кости будут с бо́льшей силой ныть при резкой смене погоды, возможно, он проведёт бо́льшую часть жизни на ибупрофене, станет зависимым от сильных лекарств, затем — от наркотиков в попытках заглушить боль. Чимин недовольно жуёт губу, не понимая, для чего он так цепляется за личность прооперированного парня, ведь это лишь добавляет ненужных мучений, сбивает крепкий сон врача.

— Второго звали Пак Минхёк, — женщина ставит перед Чимином кружку с кофе на дне и заливает эспрессо молоком до самых краёв. Пак благодарно кивает ей, но держит в уме её слова. «Звали?». — Он умер прямо перед тем, как ты начал операцию у его друга.

— Что вообще произошло? — не по своей воле спрашивает Чимин. Знает, что нарушает своё личное правило не влезать в жизни пациентов, не искать причин их поступков, не раздумывать над ситуациями, повлёкшими за собой несчастное событие.

Джиан пьёт свой кофе и хмуро смотрит в стол. Кажется, она совсем без сил.

— Было несколько потерпевших со встречной полосы и одна пассажирка в автомобиле разбившихся друзей. Мы им тоже оказывали помощь, они многое рассказали.

— Что? Там был ещё человек? Но как она…

Юн делает несколько крупных глотков и жмурится. Чимин ждёт последующего рассказа. Женщина продолжает:

— Ненавижу подростков, едва получивших права. У них голову сносит от взрослости, и они начинают вытворять ужасные вещи, подвергающие опасности не только их жизни, но и окружающих. Очевидцы сказали, что машину занесло при въезде на мост. Ты помнишь мост Чхонхо? На него достаточно крутой заезд, они даже не попытались затормозить, и их выкинуло на начинающееся ограждение, которое просто распилило машину напополам. На заднем сиденье была девушка водителя, Пак Минхёка. Когда машину разорвало, она просто выкатилась наружу, потому что не была пристёгнута. И ей жуть как повезло, что не придавило обломками. Юн Минджу жива и здорова, она отделалась лишь парой синяков и содранными коленками.

Зам неотложного отделения отставляет кружку на стол. Она пересаживается на диван к Чимину, сжимаясь вся так, словно что-то пугает её и не даёт расслабиться. Она складывает руки, словно хочет защититься, или ей холодно, на груди и вздыхает.

— Парням повезло меньше. Их нашли на другой стороне от машины. Тот, что Чо Наму, пришёл в чувство ещё там, посреди проезжей части. Он истекал кровью, и люди только бегали вокруг них обоих, но никто так и не оказал никакой помощи. Говорят, Чо кричал страшно, и никто не решался к нему подступить. А Пак Минхёка соскребали с асфальта, он был без сознания всё время после происшествия, все ноги раскурёжены. Они оба не были пристёгнуты, и их просто выбросило через лобовое стекло. Машина теперь похожа на две свиные отбивные.

— От чего умер водитель? — спросил Чимин, вспомнив про кофе. Джиан вздыхает. Глупый вопрос. В автокатастрофе умирают от всего и сразу.

— Кровотечение от множественных переломов. Все думали, что он умер ещё там, прямо на дороге. Но фельдшеры везли его в больницу живым. Он не дотянул до операции. И даже если бы мы его вытащили каким-то чудом, он всё равно не жилец. С таким количеством травм и сотрясением просто не живут.

— А что девушка? Она ещё тут? — Чимин сжимает сильнее пальцами тёплую кружку.

— Пока что здесь. Ждёт родителей пострадавших и допроса в полиции для дальнейшего разбирательства.

— Может, они все были пьяны? — предполагает Чимин, посматривая на коллегу, что выглядит слишком подавленно для привычной для их работы ситуации.

— Анализ на токсины отрицательный. Просто гнали не меньше ста километров в час. Глупое безрассудство, закончившееся трагедией.

Чимин молчит, соглашаясь с её словами. Правила дорожного движения написаны кровью не просто так, слишком уж много людей гибнет на дорогах изо дня в день. Чимин видел сотни сломанных позвоночников и порубленных, как на плов, конечностей, так что эти парни ещё легко отделались.

Повезло, что они не зацепили никого из посторонних. Юн Джиан сказала, что машина, шедшая им навстречу, тоже пострадала, но в тысячу раз меньше. Их лишь легко стукнуло боком об ограждение из-за резкого торможения. Так что молодой водитель Пак Минхёк помимо себя никого больше не утащил на тот свет. И Чимин очень благодарен ему за это, хотя и зол не меньше.

Джиан сидит рядом, понурая и подавленная. Чимин решает поддержать её, поэтому легко водит ладонью по лопаткам. Слишком уж она расчувствовалась.

— Что такое? — спрашивает Пак, склоняя голову. — Вы слишком расстроены для обычной автокатастрофы. Вы знаете кого-то из мальчишек? — она поднимает голову, прикусывая нижнюю губу и смотря так трагично и пронзительно, что у Пака от затылка по позвоночнику пробегаются мурашки.

— Нет, я их не знаю. Но Юн Минджу моя сестра.

Паку требуется минута, чтобы осознать. Он только выдыхает что-то вроде «ох, мне так жаль», а она уже оказывается совсем рядом, льнёт ближе, просит поддержки и объятий. Кто он такой, чтобы отталкивать человека в беде? Пак обнимает женщину за узкие плечи, растирает лопатки, а она дышит надрывно, едва не плачет. Он раскачивает её, передавая частичку своего спокойствия. Женщина благодарно кивает, но отстраняться пока не спешит, держит руки на его кофте и жмурится, силясь отогнать от себя все плохие мысли.

— Всё в порядке. Она цела, — Джиан кивает медленно, кажется, совершенно не желая выпутываться из тёплых объятий. — Почему вы сейчас не с ней? Она же ещё в больнице?

— Мы… не ладим. Я не видела её пару лет.

— Юн, в такие моменты, как сейчас, вы должны благодарить всех и вся, что она осталась цела. Неважно, что вы ненавидите друг друга, не виделись полжизни и сильно хотите повыдирать друг дружке волосы. Она жива. Навестите её. Вы ей нужны сейчас.

— Сходишь со мной? Мне нужен кто-то такой же храбрый, как ты, — она хлюпает тихонечко и поднимает заплаканные глаза на хирурга. Тот сдержанно улыбается и соглашается кивком. Протягивает женщине салфетку, чтобы та вытерла слёзы. А потом они выходят из ординаторской, идя в приёмный покой.

Юн Минджу лежит там на капельнице и разговаривает с родителями. Глаза её красные, щёки чуть румяные из-за слёз, но она уже спокойна. Когда её взгляд вдруг цепляется за них двоих, то она от удивления приподнимается на постели. Родители тоже оборачиваются, улыбаясь нежно. Юн Джиан не спешит к ней подрываться, ей не хватает на это смелости. Чимин подталкивает её легко, шепча на ухо тихое «давайте». И она подходит к сестре, сначала нерешительно, но затем всё же обнимает крепко. Минджу плачет. А Чимин смотрит с улыбкой на это и кивает приветственно родителям Минджу и Джиан.

_______________________

— Мин Юнги-щи, — неизвестный ему до этого врач заходит в палату. Чонгук отрывается от телефона, а Мин от книги. — Мне сообщили о том, что вы отлично справляетесь с физиотерапией.

— Да, мне практически не больно, — он откладывает книгу к коленям, оставляя её раскрытой на нужной странице.

— Хорошо. Какие-то жалобы?

— Нет. Чувствую себя заново рождённым.

— Что ж, тогда я выписываю вас. Вы можете в течение дня собираться домой. Но дома вам следует ещё отлежаться пару дней. Вам нужно будет прийти через неделю на проверку швов. Если будут жалобы, так же обращайтесь к нам в приёмное отделение, — он заполняет какие-то бумаги, сев на стул подле кровати, положив папку с документами на коленку. — Вы сейчас принимаете антибиотики, ваш курс закончится только через три дня. Поэтому эти дни принимайте вот эти капсулы, — он достаёт из кармана баночку и бросает Чонгуку, а тот роняет телефон, но ловит таблетки. Ругается про себя, поджимая губы. Юнги замечает это и ухмыляется. С годами ничего не меняется. — После этого пройдёте курс пробиотиков для восстановления микрофлоры. Название препарата я напишу вам, — он черкает пару слов на листочке и также отдаёт Чонгуку.

— У меня тут капельница ещё, — он кивает на полупустой пакет раствора, а врач замечает это, усмехаясь.

— Никто вас не гонит. Докáпаетесь до конца, соберётесь спокойно, скажете медсёстрам, они приберут за вами палату, — он встаёт, поправляя халат. — Больше не падайте на нож. До свидания.

— До свидания, господин! — кланяется чуть привставший со своего места Гук. В палате хлопает дверь, и Юнги смотрит на друга.

— Это был мой хирург?

— Нет, твой хирург красивый. А это кто — без понятия, впервые его вижу.

— Пак Чимин, — вздыхает Ким Сокджин, — раз уж ты тут, я отменяю твоё отстранение. Слишком много работы, чтобы ты бесцельно просиживал штаны дома. Сходи в приёмное отделение, отметься и возьми пачку документов. Закончи заполнять дела пациентов, а то там уже очередь из них скопилась аж с прошлого года.

— Лучше отстраните, — стонет Пак, закрывая глаза и представляя, сколько макулатуры ему сейчас придётся тащить.

— Щ-щас! — издевательски восклицает господин Ким, улыбается и усаживается за стол. — Марш работать!

Чимин удаляется из кабинета меддиректора. Он в раздевалке надевает халат поверх своей домашней кофты. Повезло, что хоть штаны рабочие тут есть приличные, а то он примчался из дома прямо так, почти что в пижаме. Переодевается и спускается в приёмное отделение.

_______________________

Чон Хосок, вспомнив про одного своего пациента, спускается из онкологического на пару этажей ниже. У него хорошее настроение, какого давно уже не было. Малышка Стейси идёт на поправку, количество раковых клеток не увеличивается, и это отличный результат.

Он толкает дверь в палату Юнги, насвистывая мелодию, которую слышал в TikTok. Но в палате нет никого, кроме пары медсестёр, перестилающих бельё и моющих полы.

— О? А где господин Мин? Он лежал тут последнюю неделю. Даже больше, — лепечет Хосок, выставив перед собой руку и очерчивая ей пустующее помещенье. Одна из пожилых сестёр поднимает на него взгляд, разгибаясь и переставая тереть пол мокрой шваброй.

— Так выписали его. Ушёл он домой уже, минут десять назад.

— Что? Кто выписал? — теряется Хосок.

— Не знаем, на пост принёс справку о выписке, вещи собрал и ушёл. С другом своим вместе они ушли, — отвечает другая медсестра, меняющая простыни.

— Вот же… — подскакивает на месте Хосок, помня, что видел сегодня Чимина, заходящего в кабинет к Сокджину, но не стал останавливать его, чтобы поболтать, потому что тот явно был не в духе перед разговором с руководителем.

Хосок срывается с места, надеясь ещё успеть найти Юнги и проводить того, чтобы тот ни в коем случае не пересёкся с хирургом.

Чимин выруливает в соседнее отделение, чтобы забрать необходимые бумаги. Всю эту волокиту ему вести совершенно не хочется, заполнять, ставить подписи и именные печати, но этого требует система, которой Чимин не может противиться.

Пак вальяжно подходит к регистратуре и, сложив руки на стойке, ожидает, когда пациент закончит беседу с медсестрой. Та замечает его, и, извинившись перед молодым человеком, удаляется, чтобы, видимо, принести нужные документы Чимину, уже явно осведомлённая о том. Пациент устало утыкается лбом на сложенные руки, тихо вздыхая. Пак краем глаза наблюдает за ним, но на самом деле совсем в нём не заинтересован. Он в ожидании постукивает пальцем по поверхности, надувая то щёки, то губы.

— Не стучите, — бурчит хмурый мужчина, и Чимин быстро извиняется, поджимая губы. Он уже более напряжённо ждёт, когда коллега вернётся. Девушка, чуть не уронив какую-то коробку, неловко улыбается, выплывая из-за ряда полок.

— Вот, вам нужно расписаться, — она протягивает тому бланк. Чимин молча кивает, берёт ручку и готов уже оставить свою подпись на бумаге, как вдруг кто-то окликает его по имени. Он оборачивается, не сразу подмечая, что молодой человек, стоящий рядом, резко оборачивается тоже.

— Господин Пак! Пак Чимин! — зам неотложки появляется в холле запыхавшаяся и растрёпанная. — Поступил пациент с подозрением на желудочное кровотечение, ситуация экстренная, нужна операция, — она выдыхает, а её волосы чуть взъерошены от бега. — Что у тебя с пейджером? Хрен вызвонишь тебя сегодня!

— Юн Джиан-щи, зачем вы так пугаете меня? — Пак недовольно качает головой, всё же возвращаясь к бланку и ставя свою подпись в нём. — Делали ФГДС? Или из него льёт, как из ведра?

— Ты вздумал издеваться надо мной? Я бы не оббегала всю больницу, в поисках тебя, если бы ситуация не была экстренной, — Чимин хмурится, но пересчитывает папки, которые ему дала медсестра. Чёрт, ну и день ему предстоит… — Нет, не делали.

— Тогда введите омепразол восемьдесят миллиграмм внутривенно и вызовите специалиста для проведения ФГДС, раз уж он не умирает.

— Что за халатность! — недовольно кричит она, подбираясь ближе. — Ещё скажи, что аппендицит не смертелен, — Чимин ухмыляется, отдавая бланк медсестре. Он лишь сейчас замечает, что пациент, стоящий всё это время в полуметре от него, неотрывно пялится на него. И, кажется, делает это не из простого любопытства. Чимин привык игнорировать такое, но прежде, чем забрать свою стопку с документами и уйти вместе с Юн Джиан проверить нового пациента, Пак мажет по мужчине рядом взглядом. И внутри всё вмиг стынет. Он делает шаг в сторону, гулко сглатывая, чувствуя животный страх в каждой клеточке своего тела. Он ощущает, как меняется выражение собственного лица, как мурашки скользят по затылку, заставляя волосы едва ли не приподняться от ужаса. От напряжения сводит всё тело.

— Стоять, — говорит тихо, но звучит всё равно грубо. Чимин послушно застывает на месте так, будто этот голос имеет над ним великую силу, противиться которой нельзя. Пак медленно оборачивается, встречаясь с узкими лисьими глазами взглядом. Мин Юнги стоит в метре от него и смотрит зло, брови его нахмурены.

— Простите? — блеет Чимин, осознавая, что ничего умнее ему на ум не приходит, а говорить-то что-то надо. Юн Джиан наблюдает за всем происходящим, не понимая, нужно ли ей вмешиваться. Она далеко не сразу различает в искривлённом гневом лице пациента с ножевым, поступившим к ним в неотложку двумя неделями ранее.

— Ты?! — чуть громче спрашивает Юнги, а Чимина ломает изнутри от холода, которым разит от этого человека. И от того, что его голос стал на порядок ниже, чем Пак его помнит. Чимин молчит. Лицо Юнги меняется каждую долю секунды, и Пак едва успевает улавливать в нём конкретные эмоции, которым можно дать хотя бы приблизительное название. Это то удивление, то замешательство, то что-то похожее на отвращение, то злость, и вдруг снова удивление.

Чимин собирается уйти. Он не хочет выяснять отношения, и ему точно не нужны никакие разговоры с этим человеком. Пак разворачивается на каблуках бледнее мертвецки бледного, так что коллега окидывает его взволнованным взглядом. Он почти делает шаг, как вдруг его хватают за плечо, разворачивают и с размаху бьют по лицу. Чимин, не ожидавший ничего подобного, летит на пол вместе со всеми бумагами. Те разлетаются мгновенно по всему холлу.

— Какого чёрта! — кричит Юн Джиан, собираясь броситься к Чимину на помощь, чуть приподнявшемуся на локтях, но не успевает. Юнги нависает над ним первее, хватает за грудки и встряхивает. Медсестра за стойкой резко подскакивает, замечая драку. Она нажимает на экстренную кнопку, вызывая охрану. Люди вокруг охают, хаотично поднимаются со своих мест, подходят ближе, возможно, намереваясь оттащить от врача напавшего. Кто-то просто прикрывает от удивления раскрывшиеся губы и стоит в стороне. Женщина, видимо пришедшая на приём к педиатру, прижимает испуганное лицо ребёнка к своей груди, пряча его.

— Хён, ты что творишь?! — внезапно в поле зрения появляется Чонгук. Оказывается, он был тут с самого начала, просто стоял в стороне со спортивной сумкой. Как Тэхён и предупреждал — собачка Мина бдит неустанно. — Слезь с него! — Чонгук хватает старшего за плечи, но его с силой отталкивают, так что Чон едва не валится на пол сам.

— Да… ты! — Юнги больше не бьёт его, но он очень близко, смотрит прямо в испуганные глаза. Видно, он очень старается связать мысли в слова, но из-за шока и агрессии получается не очень. — Четырнадцать лет! Да я… мы… твою же мать! — чертыхается тот, стискивая до белеющих кулаков халат врача. Чимин давится чужой агрессией, глаза широко пучит в ответ. А шевелить губами кажется невозможным, слишком те тяжёлые. Поэтому он только хватается за чужие ледяные кулаки, буквально не ощущая под спиной опоры. Он держится только на чужой злобе, и в случае чего его легко приложат затылком о кафель.

Ким Тэхён, шедший за кофе, вдруг тормозит, замечая потасовку в холле. Он приглядывается, щурит глаза, но, когда различает несколько знакомых силуэтов, его глаза тут же открываются шире. Он бежит в самый эпицентр, совершенно забывая о своей изначальной цели.

— Хён, пожалуйста! Он жизнь тебе спас! — продолжает Чонгук, хватая Мина за плечо.

— Боже, да уберите кто-нибудь этого сумасшедшего! — кричит Юн Джиан, чем заставляет вздрогнуть нескольких зевак и виновато опустить глаза.

— Ты ещё и… думаешь, я тебя не узнал?! Я же… Ты! — кричит Юнги, едва сдерживая свой гнев. Его лицо красное, а брови изогнуты. Чимин не помнит, чтобы видел его таким хоть раз. В его воспоминаниях черты лица Мина всегда мягкие, расслабленные. По его лицу всегда гуляет солнечный луч, а тот едва не мурчит, подобно коту. Но сейчас Юнги буквально не может формировать предложения от агрессии, и всё это сильно пугает. Чимин вообще находится в полуобморочном состоянии, совсем не защищается и не пытается скинуть парня с себя. Он не был готов столкнуться с ним лицом к лицу.

Тэхён поспевает вместе с охраной. И когда те, наконец, стаскивают обезумевшего с доктора, бросается к Чимину вместе с Юн Джиан, помогая ему подняться на ноги. Колени врача трясутся, и он держится за Тэхёна. Женщина тут же осматривает скулу, в которую пришёлся удар. Синяк будет.

— Пак Чимин! — надрывно кричит Мин, пока его за подмышки оттаскивают куда-то подальше от скопления людей. А Чимин стоит посреди холла ошарашенный. Тэхён спрашивает что-то, но Пак молчит, смотря, как пациента утягивают в одну из палат. Мир сужается до одного конкретного человека.

— Мне-мне так жаль, — Чонгук мечется на месте. Он не понимает, погнаться ему за охраной и быть рядом с другом, или объясниться перед врачом, на которого этот самый друг и напал? — Господин Ли Донхён, мне очень жаль, — он кланяется под прямым углом, дышит шумно. Чимин практически не замечает его, смотря всё ещё на дверь, за которой скрылся Юнги. Он боится, что тот может снова появиться внезапно. — У-у него иногда бывает. Вы, наверно, очень похожи на одного его знакомого хёна. Не самое приятное воспоминание, — он чешет затылок, нервно смеясь.

— Что за чушь? — огрызается Тэхён. Он зло смотрит на Чонгука, но также крепко держит за плечо друга, чтобы тот был уверен в его поддержке. Чон снова сгибается в поклоне.

— Думаю, я не похож на него. Я и есть он, — тихо отвечает Чимин, сглатывая и переводя неуверенный взгляд на Чона. Эмоции на его лице меняются слишком очевидно. Пак прослеживает там всё от сожаления до непонимания, затем к осознанию, а после его черты ожесточаются и губы чуть дрожат в омерзении. Так выглядит гнев. Почти так же смотрел на него Юнги парой минут ранее. Чонгук быстро спускается взглядом к его бейджу, и его брови скачут наверх от удивления. Всё это время правда была так близко. Чонгук читает совершенно иное имя, и его губы кривятся в злой усмешке.

— Извините. Мы с вами лично не знакомы, но удар по лицу — меньшее, что вы заслужили, — Чонгук окидывает его взглядом, а потом смотрит на дёрнувшегося в его сторону Тэхёна. Но затем просто уходит, оставляя троицу стоять в недоумении.

— Вы в порядке? — уточняет испуганная медсестра за стойкой.

— Не думаю, — отвечает Чимин, чувствуя, наконец, пульсирующую боль на лице. Юн Джиан взволнованно гладит его плечо, и Пак слышит её сбитое испугом дыхание.

— Идём, надо приложить что-то холодное к лицу, а то к утру распухнешь, — она заботливо ведёт его прочь из приёмного отделения, а Тэхён ещё несколько раз оборачивается, пока не теряет силуэт Чонгука из виду.