Нежные золотые отблески были первым, что увидел Бруно после того, как проснулся однажды майским утром.

Он не сразу понял, что случилось. Металлический привкус крови во рту хоть и отрезвил, но не дал ответа ни на один вопрос. Мужчина сел на кровати, оглядев простыни – небольшие алые капли на них были почти незаметны под россыпью лепестков подсолнечника, чуть помятых и влажных от слюны и свежей крови.

Это определённо было что-то нехорошее.

Тем не менее, сегодня уходить на больничный не стоило. И завтра тоже. Да и вообще – слишком уж много дел, некогда хворать. Замотав шею и половину лица шарфом, чтобы порой капающая изо рта при кашле кровь не была заметна, Буччелатти направился к остальным.

Спустившись по скрипучей лестнице старого дома, в котором Отряд Охраны устроился на некоторое время, он помахал товарищам рукой. Утро проходило почти без заминок – лишь пара слов проскользнула о странно-нездоровом виде лидера. Обычная рутина команды медленно перетекла в сборы на ближайшую миссию.

К тому времени Бруно стал чувствовать себя ещё хуже.

Он даже не понял, как вышел из дома. Не понял, как закрыл дверь, как умудрился пройти целый квартал по влажной и ещё пахнущей ночным дождём улице. Всё происходило будто автоматически, на последних каплях инерции, которые, к сожалению, вскоре закончились.

Утро словно повторилось вновь. Открыв глаза, Буччелатти пару минут смотрел в потолок – видеть было тяжело, то ли от резкого пробуждения, то ли от общего недомогания.

- О, очнулся! А говорил, что нормально всё…

Грубоватый, чуть напряжённый голос Гвидо полностью выдернул из помутнения, и Бруно, дёрнувшись, сел. Весь отряд сидел у постели, обеспокоенно уставившись на своего лидера.

- Как всё прошло? – обеспокоенно спросил Бруно. – Миссия выполнена?

- Мы не пошли. – Леоне откинул волосы с лица и нахмурился. – Твоя жизнь поважнее будет. И вообще, ты почему не сказал о своём состоянии? Всех перепугал.

- Что со мной вообще произошло?

Фуго пододвинул стул ближе. Как самый умный и эрудированный из компании, он, конечно, всё понял, только взглянув на беспорядочно размазанные окровавленные лепестки.

- Я, конечно, не врач, но… Есть такая вещь, как «Ханахаки Бьо». Это заболевание встречается нечасто, и есть множество подвидов, но, тем не менее, их все объединяет одно. – Он ткнул пальцем в грудь Бруно, заставив того отшатнуться. – Где-то здесь у тебя растут цветы. Либо в лёгких, либо в сердце. Но, учитывая кашель – скорее первое. Это появляется от неразделённой любви, и может быть вылечено только ответными чувствами. Тебе, случайно, в последнее время не разбивали сердце?

- Нет… - Буччелатти хмыкнул, пытаясь хоть что-то вспомнить. - Может, мне надо самому угадать человека и признаться ему?

- Я слышал, что, если и заболевший, и его объект воздыхания, имеют станды, станд первого тоже отзовётся так, будто влюблён в станд второго.

Засиявшие контуры тела отделились от Бруно, формируясь в поблёскивающее, полупрозрачное, воздушно-лёгкое существо. Sticky Fingers выглядел на удивление неплохо – тем не менее, через пару секунд и он, и его хозяин закашлялись вновь.

К золоту подсолнухов добавились мягкие и шелковистые лепестки роз, чёрные, как смоль. Алые пятна крови, расползшиеся по одеялу, дополняли картину, завершая мазки смертельной красоты.

Зло да злато.

Ну конечно.

Бруно отвернулся, снедаемый смущением и страхом. Он догадался, конечно, нельзя было и предполагать другого результата. Можно ведь назвать безответными и неозвученные чувства.

– Ты че? – Миста сдвинул шапку набекрень, кладя руку на плечо Бруно.

– Помру скоро.

От такой внезапной резкости все вновь замолкли - лишь лампочка под потолком лениво потрескивала.

– Слушай, ну… Вдруг всё не так плохо, а? Ты славный парень, я уверен, она тебя не отвергнет!

– Если бы ещё это была "она". Хотя… Вряд ли бы что изменилось, окажись наш капо девушкой.

– В смысле? Ты же не имеешь в виду…

– Ё-обана насрал! – Наранча подорвался со стула и взглянул Бучелатти в глаза. – Ты, типа, имеешь в виду, что тебе ЕМУ признаться надо? Мы все, походу, попали!

– А ты только догадался? – Паннакотта хмыкнул. – Я всё сразу понял. Ну, что ж, Бруно, в добрый путь. Только тебе не на небеса сейчас, а в клетку льва.

Если львы живут в террариумах, Фуго высказался верно. А если не живут – это, пожалуй, муравьиный лев.

Конечно, Бруно не об этом думал, когда за ним захлопнулась тяжёлая железная дверь. Ах, старые знакомые, потолочные маски. В первый раз они заставили ещё неопытного парня вздрогнуть от пробежавшего по спине холодка, но сейчас казались лишь немыми зрителями сожжения ведьмы.

Его как будто ждали, и только теперь Буччеллати понял, как на самом деле чувствуется влюблённость. Теперь, когда он думал об этом… Было ли такое с ним с сегодняшнего дня или же скрывалось долгие месяцы? В глазах помутилось от вновь подступающих к горлу цветов, которые так хотелось проглотить, чтоб не высовывались; кровь шумела в ушах, подобно горной реке. Казалось даже, что она прилила к лицу, заставив воспылать огнём. Но этого, к счастью, заметно не было.

– И что же за проблему ты хотел обсудить, Буччеллати? – Польпо мягок в словах, как обычно, проницательно, по-змеиному смотрит сверху.

– Дело вот в чём. Я должен умереть, если не скажу, так что… – Бруно набрал в лёгкие воздуха, и казалось, внутри что-то переломилось. Горло будто разорвало, кровь брызнула из-под мокрых, сверкающих лепестков.

Сознание снова оборвалось.

Он проснулся оттого, что его нежно окликнули. Его держали на руках, прочно, почти вдвоём.

– Очнулся? Не вставай, не время ещё.

– Но мне надо было сказать, что… Что я…

– Посмотри сюда.

Бруно лишь бросил взгляд на вазу, стоящую в стенном шкафу.

Лилии калла и полевые цветы.

Всё в засохшей крови.