Буквы сливались в бесконечные строки, строки – в целое черное полотно. Страница за страницей. Документ за документом. Папка за папкой.

Оторвавшись от чтения, Хан потер холодными пальцами уставшие глаза и слегка поморщился от боли. На сегодня пора заканчивать. Он снова ничего не нашел. К глазам подступили слезы, и парень не был уверен, были ли они результатом перенапряжения или…

…выражением отчаяния.

Джисон вздохнул и часто заморгал, пытаясь вернуть зрению четкость, но сделал только хуже: теперь глаза пекло, а слезы крупными каплями стекали по щекам.

«Дьявол».

На самом деле, не страшно, что сегодня он ничего не нашел. Рим тоже не в один день строился. Рано или поздно, что-то, да всплывет. Нужно просто не терять надежды.

«И не терять себя».

С каждым днем сомнений в том, что Сонбэ покончил с собой, оставалось все меньше. Слишком много совпадений, главное из которых, на данный момент, – информация, что Ынкван достал для Джисона за несколько дней до гибели. Информация о полицейском и Чоне.

Хан бросил взгляд на бесчисленные бумаги, разложенные на столе – кто знает, что можно найти там, учитывая все темные дела Сонбэ. Может, все это совпадение и мистер Чон тут ни при чем.

Теперь, вдруг, все стало возможным.

От одной мысли, что человек, которого Джисон считал наставником и безмерно уважал, может быть причастным к этой истории, темнело в глазах.

К горлу подступил ком, и парень поежился, пытаясь избавиться от цепких лап накатившей тревожности.

«Не поддавайся ей, Хан, борись».

Слишком мало времени осталось. Нужно непременно найти зацепку, что-то важное до тех пор…

…пока не стало слишком поздно. 

Дело вот-вот закроют, и он останется ни с чем. Что Хан скажет, стоя у могилы Сонбэ?

Что облажался?

Что Ынхван останется неотомщенным?

Что ему следует простить всех этих идиотов, считающих, что его убила меланхолия?

Хан, тогда еще школьник, прекрасно помнил, как тяжело Сонбэ давалась работа в первый год. Столько кровожадности и глупости оказалось вокруг, что идеалист Ынхван на мгновение потерял голову. Всего раз. Один-единственный раз дал слабину, счел себя недостаточно крепким и сильным, а потом быстро взял себя в руки и вернулся к работе уверенным и обновленным, с другими целями и мировоззрением. Он стал тем, кем стал.

Хитрым, умным и умеющим выживать в мире, который открылся перед ним во всем своем многообразии.

Однако никто теперь не говорил о нем, как о человеке, упрямо идущим своим путем (может, слишком хорошо он держал лицо?), но каждый счел своим долгом припомнить его худшие времена.

Он же был нестабильным мальчишкой в первый год службы….

У него была депрессия и отстранение….

Такое не проходит бесследно….

Надо было уйти еще тогда, не по плечу ему все это было…

Но Джисон прекрасно знал: по плечу. Все «это» и даже больше.

«Так что же с тобой случилось, Ынхван?».

Хан откинул голову на спинку дивана и уставился в потолок. Нужно прекратить думать о нем в этом ключе. Сонбэ такое бы не понравилось.

Да и жалеть здесь не о чем – ничего ведь уже не вернуть.

Жалеть нужно было тогда, когда они, стоя на развилке, пошли не той дорогой. Когда раз за разом принимали решение играть не по правилам. Когда выбирали деньги, а не совесть, дело и принцип, а не людей…

«Пожалуй, и об этом жалеть тоже не стоит».

Никому не дано знать, верным ли было решение, пока не приходится иметь дело с его последствиями. Такова жизнь.

Такова и смерть.

Джисон сделал несколько медленных вдохов и выдохов, но как только он переставал думать о Сонбэ, в его мысли врывался другой человек.

Ли Минхо.

Хан ухмыльнулся – так быстро все в его голове перевернулось с ног на голову, а мысли поделились между двумя людьми. Будто других и не существовало никогда.

Будто не существовало всего остального мира.

С одной стороны был Сонбэ, смерть которого поселила в сердце Джисона нестерпимую скорбь и отчаяние, с другой – глава семьи Ли, которому парень, вопреки здравому смыслу, безропотно доверился.

Которым вдруг стал всецело одержим.

Такие разные люди и эмоции вызывали, под стать им, непонятные, противоречивые, и Хан чувствовал, как, поддаваясь влиянию переживаний, сама его душа была на грани расщепления. И если груз утраты, несмотря на свою тяжесть, был прост и понятен, все то, что он начал чувствовать после встречи с господином Ли обескураживало.

Ломало голову.

Выворачивало наизнанку.  

Этой ночью Хан проснулся в холодном поту и долго не мог прийти в себя. Заснуть еще раз не вышло и все, что ему оставалось – прогонять сон по кругу в своей голове. Раз за разом, будто это один из тех самых фильмов, что никогда не могут надоесть.

Джисону снился господин Ли… Ли Минхо.

Они сидели в том самом баре, где впервые встретились, на местах у барной стойки – как было на фото. На том самом снимке молодого Ли, с которого для Хана все началось. Минхо улыбался, молча разглядывая собеседника, а растерянный Джисон только и мог, что без устали спрашивать, не спит ли он.

– Спишь или нет – никакой разницы.

– Нет, разница есть! – возмутился Джисон, вызывая приступ смеха у собеседника, и начал краснеть. – Я ведь даже не понимаю, что здесь делаю.

– Сидишь, со мной, как мы и договаривались. Тебе мало такого объяснения?

– Мне более чем достаточно. Просто не понимаю, почему вдруг мне так повезло.

Минхо снова заливисто рассмеялся. В этот раз он выглядел совершенно иначе: светлая рубашка, так удачно подчеркивающая темные живые глаза, не сходящая с лица улыбка и теплый взгляд, предназначенный ему, Хан Джисону…

Ему одному.

– Так ты забыл? Сам же сказал, что это «безопасный островок среди хаоса и жестокости окружающего мира». Пришло наше время спрятаться.

Парень чувствовал, как потеют ладони, а к горлу подступает ком, как сбивается дыхание, и как он тонет в этих невероятных глазах.

– Почему я? – голос Джисона, тихий и хриплый, будто разрушал царящее здесь спокойствие, был чем-то чужеродным и лишним.

– Почему «ты»? – удивился Минхо и вскинул бровь.

– Я думал, мистер Хван более подходящая для вас компания, – выпалил Хан и, опомнившись, бросил испуганный взгляд на собеседника.

– Хенджин? – мужчина широко улыбнулся и развел руки. – Не понимаю, о чем ты. Я здесь, с тобой. Видишь?

Джисон, разглядывая беззаботное лицо Минхо, робко улыбнулся и немного подвинулся к собеседнику. Неуместное чувство тревоги медленно расползалось по его телу, мешая наслаждаться этим необыкновенным моментом. Джисон протянул руку, не сумев побороть желания дотронуться до Минхо, но отдернул ее, как только увидел длинные пальцы, перебирающие ткань рубашки на его плечах.

Хенджин, словно тень, стоял за спиной Ли и бесстыдно водил руками по его телу: не спеша, по-хозяйски. Лицо Минхо стало непроницаемым, как кукольное, а в его остекленевших глазах Джисон мог разглядеть собственное отражение. Происходящее настолько пугало Хана, что он едва ли справлялся с желанием зажмурить глаза и закричать или убежать, куда глаза глядят, но оставался стоять. Теперь он не мог сдвинуться с места, потому что здесь был Минхо.

Он его ни за что не оставит.

– Он выбирает хаос, – плотоядно улыбнулся Хенджин и кивнул куда-то за спину Джисона, – а твой выбор – смерть.

Хан медленно повернул голову. Позади него, с пулевым отверстием во лбу, стоял Сонбэ.

Когда Джисон открыл глаза, не было ни тревоги, ни страха. Кошмарный сон развеялся, в тумане растворился образ Хвана, исчез призрак Сонбэ.

А Минхо, до безумия красивый, с этой невероятной улыбкой на губах, с глазами, в которых хотелось утонуть…

…остался.

Как и чувства, что даже теперь, спустя столько часов, наполняли его сердце. Вдыхали жизнь в погибающую душу.

Утром, выйдя за кофе, Хан увидел руки Минхо у стоящего впереди парня, когда возвращался, услышал его смех у проходящего мимо мужчины, обсуждающего по телефону вчерашний вечер, а стоящий на остановке студент также как Ли поправлял прическу, слегка приподнимая при этом подбородок. Джисон удивлялся тому, сколько людей вокруг обладали чертами господина Ли, но ничего из этого не отнимало у него ни покой, ни голову. Может, потому, что никто из этих людей не совмещал в себе всего вместе.

Никто из них не был самим Минхо.

Эйфория, которую каждый раз пробуждал возникающий в голове образ господина Ли, впрочем, довольно быстро сменялась настоящим отчаянием. Каким бы мечтателем ни был Джисон, даже ему было понятно: все это обман. Жестокая игра его собственного воображения.

«Кажется, я болен».

Телефон, лежащий на клавиатуре ноутбука, завибрировал и Хан облегченно выдохнул: короткое сообщение от босса может быть шансом разорвать порочный круг мыслей, не впускающих в голову ничего кроме смерти и наваждения.

Никого кроме Сонбэ и господина Ли.

Чан просил приехать в клуб и Хан, с трудом встав на затекшие ноги, принялся наскоро засовывать ноутбук в рюкзак, а через сорок минут уже стоял в кабинете мистера Бана, и смотрел на вальяжно стоящего у стола Ким Сынмина.

– Опаздываете, мистер Хан, – бесстрастно проговорил Сынмин, на мгновение вынув руку из кармана, чтобы свериться с часами.

– У нас что, новый босс? – парень состроил гримасу и Чан, сидящий на софе, рассмеялся.

Чанбин, стоящий позади диванчика, бросил мимолетный взгляд на Сынмина, следя за его реакцией, но тот лишь улыбнулся в ответ, чем, кажется, вызвал еще большее недовольство мужчины.

– Привез вам кое-что, – Ким бесшумно положил руку на стопку бумаг.

– Это то, о чем я думаю? – Хан заметно разволновался.

– Не знаю, о чем вы думаете, но это то, что я смог узнать, относительно вашей просьбы.

– Если бы не было ничего важного, вы ведь не приехали бы лично? – Крис исподлобья разглядывал Сынмина и тот отвечал ему таким же непроницаемым взглядом.

– Важно или нет – решайте сами. Все относительно, – Ким поджал губы. – Господин считает, тут есть что обсудить.

– Но вы так не считаете? – Чанбин, скрестив руки на груди, прищурился.

– На мне меньше ответственности, так что мое мнение не играет роли.

– Вы что-то выяснили? – нетерпеливо встрял Джисон. – Сонбэ. Его убили, так ведь?

Сынмин посмотрел на дергающего ногой парня так, будто впервые его видел, и, не глядя, взял верхнюю папку из стопки документов.

– Взглянете сами?

Ким наклонился, протягивая Хану бумаги, которые сжимал между длинными полупрозрачными пальцами, и парень невольно сглотнул, в попытке подавить приступ тревожности. Казалось, стоит ему протянуть руку, что-то сломается и мир в мгновение ока превратится в руины, погребая останки того, что еще не успел забрать.

– От того, что вы отказываетесь принимать реальность, она не изменится, – слова Сынмина, жестокие и циничные, заставили Хана расправить плечи, но во взгляде собеседника не было ни осуждения, ни насмешки. Только молчаливая солидарность.

«В конце концов, он тоже человек».

Джисон сходу открыл папку и оторопел, едва ли успев пробежать взглядом по первой странице. Две пары глаз следили за ним, жадно ловя каждое движение, нетерпеливо ожидая приговора их дальнейшей жизни.

– Ну, что там? – Чанбин наклонил голову, пытаясь заглянуть в лицо друга.

Хан молчал. Просто не мог заставить себя открыть рот, не мог стать тем, кто первым скажет это вслух.

– Я расскажу, если вы позволите, – Сынмин устало повел плечом.

Джисон, что было сил, сжал челюсть и медленно кивнул. Боль и слабость мертвым грузом легли на сердце, зашивая рот ржавой иглой. Казалось, парень вот-вот захлебнется в собственной крови – настолько тяжело стало дышать, настолько невыносимо стало находиться здесь.

Хану хотелось закричать настолько сильно, чтобы лопнули барабанные перепонки. Настолько сильно, чтобы крик заглушил эту непосильную боль.

Крис взволнованно смотрел на друга, то и дело бросая обеспокоенные взгляды на Чанбина и гостя.

– Независимая экспертиза показала, что след от пули не характерен для самоубийства, – отрезал Сынмин. – Старшего инспектора Со Ынквана убили, мастерски, почти ювелирно, инсценировав самоубийство. Заключение у вас на руках.

Чанбин громко выдохнул, прикрыв глаза рукой. Крис, не моргая, смотрел на Сынмина.

Именно это они и ожидали услышать. Ожидали и оказались не готовы.

– Что еще?

– В крупных теневых делах не участвовал. Выполнял для мафии, по большей части, бумажную работу. Был на хорошем счету.

– Это они вам сказали?

– Местный босс на короткой ноге с господином Ли. О потере надежного человека в полиции он уведомил почти сразу.

– Им можно верить? – неожиданно резко отозвался Хан.

– В этом вопросе – да, к тому же, – Сынмин замолчал, оглядев присутствовавших, – версию о самоубийстве они отмели сразу.

– Считают, что это может касаться их? – Чанбин цокнул языком.

– В нашем… – Сынмин замолчал, замявшись, и резко выдохнул, – …деле никогда не знаешь наверняка, что с чем связано.

Кабинет погрузился в тишину. Каждый задумался о чем-то своем, и Хану казалось, что он здесь совсем один – растерянный и опустошенный.

Сонбэ убили. И он, так или иначе, причастен к этому. Джисон виновен в смерти Ынквана и будет виновен во всех смертях, что еще ждут его на жизненном пути. Это и есть последствия принятых решений. Последствия выборов, сделанных за эти годы.

– Хан, – голос Чана, необычайно громкий в царящей тишине, заставил выбраться из пожирающих душу мыслей, – ты не виноват.

– Виноват.

– Это случилось бы рано или поздно. Он шел опасной дорогой.

– Заглохни, Чанбин. Ты ни черта не знаешь. Он всегда был осторожен и умел оценить ситуацию.

– Дело делу – рознь. Можно просчитаться, ошибиться, переоценить силы. Увы, наша жизнь предполагает потери…

– Потери, Чан? Черта с два. То, что случилось, – на нашей совести, – Джисон перешел на крик. – На моей, если тебе угодно! Или скажешь, что Ынкван просто сопутствующий ущерб?

Сынмин резко повернул голову в сторону Хана и тот, осознав, что говорит словами Хенджина, замолчал. Ким смотрел на него сверху вниз, не моргая, не отводя взгляд, изучая лицо так, будто все мысли, крутящиеся в голове Джисона, транслировались прямо на лбу.

О чем думал сам Ким, Джисон предположить не мог, но, как бы то ни было, мерзкая мысль, которую Хван ненароком заложил в его голову, проросла как сорняк.

«В этом мире люди ничего не стоят».

– Я знаю одного человека, который рассуждал также. Он едва ли не потерял все, что имел, мистер Хан, – Сынмин продолжал рассматривать лицо парня. – Поддаться панике и отчаянию всегда проще, чем потом прокладывать дорогу назад. Держите голову холодной.

«Что касается друга… Ему понадобилось время. Душевные раны оказались куда сильнее физических, но он – крепкий парень».

Знал ли Ким об обстоятельствах, при которых Джисону довелось услышать эту фразу, было не понятно, но он почти наверняка знал, что эмоции, которые сейчас испытывал Хан, были связаны не только с новостями об убийстве.

– Я никогда не приму чью-либо смерть как данность и ты это знаешь, – Чан решительно кивнул в подтверждение своих слов. – Мы будем разбираться в этой истории и ни за что не отступим, Хан, я тебе обещаю.

– Как и мы, – сухо добавил Сынмин, сложив руки перед собой.

Джисон понуро опустил голову. Ему было нечего сказать. Назад пути нет и ни слезы, ни истерики не помогут делу. Нужно просто идти вперед.

Нужно все расставить по местам.

– Вы довольно грубо вмешались в расследование. Об этом узнают те, кто может быть к этому причастен, – Чанбин говорил себе под нос.

– Вы о Чоне?

– Да. Или о ком угодно другом (влияния ему не занимать). Нужно быть готовыми к любому повороту.

– И мы готовы. Господин Ли первым делом распорядился усилить охрану. Тоже самое он рекомендовал и вам. Если есть нехватка надежных людей – мы пришлем своих.

– Передайте ему мою благодарность, я не ошибся на его счет, – Чан не смог сдержать улыбки, в подтверждение своих слов. – Людей хватает.

– Кроме того, – продолжил Ким, – мы считаем, что на мистера Хана, учитывая его отношения с убитым и ситуацию в целом, уже вышли. Господин просит поставить его безопасность превыше всего. Если нужно залечь на дно, мы, опять же, к вашим услугам.

– Не много ли вы на себя берете?

– Чанбин, прекрати, – осадил его Крис.

– Что прекратить? За безопасность семьи Бан я отвечаю без малого два года и одного парня мы уж как-нибудь защитим, какая бы опасность ему не угрожала.

– А теперь засунь свое эго куда подальше и вспомни рассказ о младшем брате Ли. Думаешь, их люди, – Крис раздраженно махнул рукой в сторону Сынмина и тот равнодушно пожал плечами, – хуже тебя? Никто из нас не находится в безопасности. И никогда не будет. Такая самоуверенность приведет к тому, что однажды ты сам будешь лежать с переломанными ногами в подвале. Или, того хуже, потеряешь кого-то из своих людей.

Слова Бана остудили голову Чанбина. Сама мысль о том, что на месте мальчишки, относящегося к одной из самых авторитетных семей страны, мог оказаться кто-то вроде него или Джисона, кто-то на порядок ниже, казалась безумием. Тогда на благоприятный исход не пришлось бы даже надеяться. Чанбин невольно покосился на Хана и, окончательно сдавшись, вздохнул.

– Простите. Я не в себе. Если что-то понадобится, буду надеяться на вашу поддержку. Своих людей мы защитим любой ценой.

– Не беспокойтесь. Как и сказал мистер Бан, мы учились на своем опыте, хотя признавать это тяжело. Кстати, – Сынмин вдруг оживился, обращаясь к Крису, – должен сказать, что очень ценю ваше благоразумие, хотя, в отличие от господина, симпатии я к вам не питал.

– Что ж, – Чан рассмеялся, – это было честно. Надеюсь, оправдать ваше доверие.

Сынмин, не изменившись в лице, лишь коротко кивнул, переведя взгляд на притихшего Джисона, который, подперев лоб рукой, разглядывал пол. Реплика Хенджина из его уст звучала еще более дико, чем из уст оригинала в свое время, и Ким не мог отделаться от мысли, что с парня нельзя спускать глаз.

Сам Хан был совершенно раздавлен происходящим. Информация, необходимость срочно составить план действий и перестроить собственные мысли – все это прижимало Джисона к земле настолько плотно, что было не вздохнуть, но он, сам себе ужасаясь, едва ли мог сдерживать улыбку. Нервную или вымученную – совершенно неважно. Важно было лишь то, что это делает с ним господин Ли.

Тот их вечер в баре, его взгляд в клубе при первой встрече и то, как он улыбался, когда Джисон приехал в его загородный дом. После сегодняшней ночи, у него также был Минхо из сна – комфортный, несмотря на собственных демонов, и «свой», словно созданный специально для Хана. Теперь же, здесь, в реальности, этот человек говорит о том, что его, Джисона, нужно защитить – охранять и спрятать – будто он какой-то важный человек, а не мелкая сошка на побегушках у главы другой семьи.

Будто его жизнь что-то значит для Минхо. Для самого господина Ли.

«Я действительно болен».

Всему этому наверняка есть объяснение, и мозг Джисона, что было сил, пытался его найти.

Минхо очень дорожит своими людьми и после договоренностей с Крисом может воспринимать Хана как одного из них. Главе семьи Ли могут быть полезны личные и профессиональные качества Джисона и, кроме того, беспокойство о подчиненном может быть способом показать семье Бан свое расположение, хотя это предположение нравилось Хану меньше других, ведь тогда вышло бы, что его личность совсем неважна, а он, хоть и всеми силами пытался, никак не мог убедить себя в этом.

Варианты казались убедительными, и ум Джисона был полностью удовлетворен, но…

…не его сердце, в глубине которого теплилась надежда на то, что изначальная мысль попала в точку.

Хан излишне громко вздохнул, пытаясь вместе с воздухом избавиться и от влюбленного мальчишки, который всеми силами выживал из тела и разума его же самого, чем привлек внимание друзей и Сынмина.

– А, нет-нет, ничего, – парень затряс руками, пытаясь скинуть с себя три пары любопытных глаз и начал моментально придумал оправдание. – Просто пытаюсь упорядочить возникшие задачи. Прибавилось работы, не так ли…?

– Кстати об этом, – кивнул Сынмин, – господин просит вас начать работу в компании и Совете как можно быстрее.

– Он, вроде, говорил, что время, хоть и не много, но есть, – Крис прищурился. – Что-то случилось?

– Да, случилось.

– Я должен знать об этом?

– Нет, это личная проблема господина Ли. Вам не нужно беспокоиться, – Сынмин с трудом сдержался, чтобы не потереть уставшие глаза. – Но было бы неплохо, если бы вы были в деле, в случае чего.

– «В случае чего»? Что это значит? – Чанбин в недоумении смотрел на Кима.

– Ваша мнительность делает вам честь, мистер Со, – Сынмин беззаботно улыбнулся. – Это значит лишь то, что я сказал. Решения личных проблем могут затягиваться, не мне вам говорить об этом. Господин хотел, чтобы вы были в курсе и, если что, оказали поддержку семье Ли в Совете.

– Конечно, это даже не обсуждается. Я уже изучил большую часть документов и, в общем и целом, готов, а Хан должен был… – Крис замялся, оценивая состояние друга.

– Я решаю вопрос относительно мистера Чона, которому было передано право голоса мистера Бана. Решим в ближайшие дни, – отозвался Хан и, чуть тише, добавил. – Я в норме, правда.

– Что ж, господин будет доволен тем, что процесс запущен. Это хорошие новости. И, все же, будьте осторожны.

– Господину Ли точно не нужна помощь? – Хан спросил машинально, поддавшись порыву, и тут же прикусил губу, коря себя за несдержанность и бестактность.

Коря себя за то, что теряет способность мыслить, стоит кому-то только упомянуть этого человека.

– Решайте свои проблемы, будьте на связи – этого достаточно. Нет лучшей помощи, чем хорошо проделанная работа, мистер Хан, – Сынмин снова улыбнулся, в очередной раз вызвав недоумение Чанбина, – разве что восстановление душевного равновесия.

– А вы сегодня дружелюбнее, мистер Ким, – хмыкнул мужчина и Сынмин нахмурился, пренебрежительно оглядев его с ног до головы.

– Пытаюсь не выглядеть высокомерным, но, похоже, мне это не особенно удается.

– Действительно не особенно.

– Я пошутил.

– Он тоже, – улыбнулся Джисон. – Спасибо за терпеливость, мистер Ким. И простите за излишнюю эмоциональность.

– В вас я ошибся тоже, – немного помолчав, резюмировал Сынмин.

– А? Что?

– Соболезную вашей утрате и оставляю вас, надеясь на то, что виновные будут наказаны, – проигнорировав Джисона, процедил Ким и мельком бросил взгляд на часы. – Мне пора. Спасибо за аудиенцию.

– Ну и тип. Как его только терпят… – пробубнил Чанбин, едва ли затих звук шагов гостя.

– Что-то мне подсказывает, они друг друга стоят, – рассмеялся Чан. – Как и мы.

Джисон кивнул, соглашаясь с Чаном. Наверное, именно поэтому Ким, которого так невзлюбил Чанбин, ему импонировал – в нем было что-то от самого Минхо.

– Мне нужно уладить дела в Совете, – Джисон потряс головой, сбрасывая с себя очередную волну наваждения.

– Ты ведь не поедешь к Чону сам? – Чанбин насторожился и нервно потянул за ремень от кобуры, будто убеждаясь, что пистолет на месте.

– Брось. Я все-таки не дурак. Мы созвонимся, как только в его расписании будет окно.

– Ладно. Но, зная тебя, лучше предупрежу: не дури, – Чанбин закатил глаза, просовывая кисть в рукав пиджака. – Без уведомления ни шагу. Соберешься куда – отправлю кого-то из парней с тобой.

– Это лишнее, мужик.

– Сказал человек, за которого впрягается мясник Ли, – ухмыльнулся Со, но, заметив недовольный взгляд Криса, успокаивающе поднял руки. – Однажды я отвыкну, правда.

Хан закатил глаза – перемены Чанбин переносил плохо и пытался всячески спрятать свою неуверенность и подавленность, за язвительными дерзкими словами. Сумасшедший Хван и хмурый Ким просто не нравились ему, самоуверенность господина Ли вызывала беспричинное (или нет?) беспокойство. Меньше всего претензий у Чанбина было к разговорчивому и нахальному младшему господину Ли и Хан думал, что он наверняка, видит в нем что-то от себя.

«Ранимость, спрятанную за маской жестокости».

– У нас встреча с адвокатом, – Чан небрежно уложил документы в кейс, – дай знать, как пройдет с Чоном. Скажи, что я заеду к нему на следующей неделе.

– Скажу.

– И давай без своих идиотских штучек, ладно? Будь послушным мальчиком, – губы Чанбина изогнулись в скептичной ухмылке.

– Ты меня сейчас идиотом назвал, я не понял?

– Да я тебя как облупленного знаю. Сиди на заднице ровно, – бросил мужчина, выходя из кабинета.

Хан, нахмурившись, отвернулся к окну.

«Свинья».

Мистер Чон взял трубку после третьего гудка. Его речь была более медленной, чем обычно и Джисон решил, что разбудил его, но идти на попятную готов не был.

– Мистер Чон, добрый вечер. Хан Джисон. Как и договаривались.

– Ну, какими судьбами? – грубо отозвался мужчина.

– От лица мистера Бана уведомляю Вас о том, что мы отзываем доверенность на право подписи. С этого дня Кристофер будет лично принимать участие во всех делах компании.

После непродолжительного молчания собеседник громко выдохнул.

– Наконец-то.

– Простите? – Хан оторопел.

– Ты оглох? Наконец-то это случилось. Я очень рад. Безмерно.

«Рад?».

– Скажу честно: мне этого Ли и в своих делах хватает. Тащить на себе еще и дела Криса… – мистер Чон снова выдохнул. – Нет, мне не трудно (по старой-то дружбе), но эти мальчишки стоят у меня поперек горла. Что Ли, что твой босс, так что пошевеливайтесь и милости просим.

– Да, разумеется, – замялся Джисон, – спасибо, что позаботились о нас.

– Что ты там мямлишь? – Хан представил как Чон, по обыкновению брезгливо, нахмурился. – Расскажи лучше, как он на это решился? Вы общались с Кимом или кем-то еще?

– Да. Все вопросы с господином Ли урегулированы. Думаю, Крис сам вам расскажет.

– Умеете же, когда нужно… Я тебя услышал. Надеюсь на продуктивное сотрудничество и добро пожаловать в мир взрослых решений, – Чон беззлобно рассмеялся. – Он заедет?

– На следующей неделе.

– Ладно. Если честно, ты мне даже настроение поднял. Это нужно отметить, ей богу… Ну, не смею больше задерживать.

Хан чувствовал, что закипает. Он представлял, как Чон поправляет очки, как брезгливое выражение его лица сменяется снисходительной улыбкой. Как дергается его щека, когда он раздражен. Джисон знал его слишком хорошо.

От этого становилось невероятно противно.

Крис запретил это обсуждать. Строго-настрого запретил – он не решил, как действовать, ему нужны доказательства, обоснованные причины.

Хану они не нужны.

– Постойте, – выпалил парень.

– У тебя что-то еще? – на этот раз, Хан был в этом абсолютно уверен, собеседник вскинул брови.

Джисон, нервничая и запинаясь, заговорил о связи адвоката Чона с сомнительными делами и людьми. В случае чего, решил Хан, можно скинуть это на репутационные вопросы. Тень падет и на них, и на компанию, если об этом узнают, – это же очевидно, так что свой нос он сует в эти дела вполне обоснованно.

– Не то чтобы это скрывали, но как ты узнал? – тон мистера Чона стал неожиданно серьезным.

– Увидел снимки из зала суда. Совершенно случайно.

– Врешь. В чем проблема? Копаешь под него? Или… – Хан чувствовал, как над его головой сгущаются тучи, – …под меня?

– Нет. И нет. Проверял кое-что, друг в полиции рассказал об этом следователе, пробил тут и там. Я узнал вашего адвоката и то, что этот же следователь участвовал в расследовании смерти мистера Бана, а мой друг… умер.

Тишина, что теперь связывала два конца телефонного провода, оглушала. Хан слышал только собственное сердцебиение и боялся лишний раз вздохнуть.

– Подробнее, – Чон наконец заговорил. – Друга убили? Соболезную.

– Я не говорил, что его убили.

– Дурак, – прошипел Чон, – прикуси язык и слушай сюда. Этот следователь работал на мистера Бана. Помощь ему с моей стороны – лишь оплата долга старого друга (его услуги обходились недешево, чтобы ты знал). Думаешь, я стал бы руки марать об этот мусор? При первой же возможности избавился бы, при малейшей угрозе.

– Как мистер Бан мог сотрудничать с таким человеком?

– Ты мне свои моральные принципы не демонстрируй. Напомнить, чем вы там занимаетесь? А будешь задавать такие вопросы – лично спросишь у почившего мистера Бана. Не копай под этого парня. Я тебя предупредил.

– Вы хотите сказать, что он настолько опасен?

– Я хочу сказать, что не называю людей мусором без причины, но этот человек – отморозок. Долгая история, но делай выводы.

Хан поежился. Выходит, Чон и сам тут не при чем, а полицейский – психопат под крылом закона? Дела мистера Бана не вынуждали его обращаться за помощью к таким людям. В чем же там была проблема? Мысли сменяли друг друга, и парень быстро сортировал их, отметая подозрения и абсурдные варианты, пока не дошел до той, которая заставила сердце пропустить несколько ударов.

– Чисто гипотетически, – губы Хана немели и он с трудом заставлял себя говорить, – этот следователь мог бы предпринять что-то, узнай он, что под него копнули?

– Даже не сомневаюсь в этом, ему есть что скрывать, уж поверь. Тем более, если я правильно понял, друг твой был из прикормленных. Сложи два и два.

Джисон не помнил, в какой момент разговор закончился, не слушал тирады мистера Чона об оскорблении, которое «неблагодарный мальчишка» ему нанес и о том, что не будь он ему «как сын», он бы это так не оставил, и уж тем более не испытывал угрызений совести.

Верить Чону на слово? Не при таких обстоятельствах.

Хан не мог не думать о том, что Сонбэ убили, просто решив, что он собирает информацию на следователя. За два клика мышкой в базе данных.

Это казалось настолько диким, что Джисон был готов рассмеяться и, несмотря на то, что этот смех непременно перерос бы в рыдания, все это абсурдно донельзя.

Он виновен в смерти Сонбэ даже больше, чем думал.

Эта невыносимая боль в его сердце, неужели она теперь никогда не пройдет?

Хан посмотрел на время. Без четверти семь, а эти двое наверняка не приедут до самой ночи. Он был совершенно один. Один наедине с пожирающим душу отчаянием.

Ему хотелось лезть на стену, бежать до тех пор, пока не отнимутся ноги, кричать до потери голоса, прижечь кровоточащую рану раскаленным железом.

Утопить себя в алкоголе.

Парень смахнул вещи, разложенные на столе, в рюкзак. Похоже, Чанбин знает его не так хорошо как думает – иначе сразу приставил бы к нему охрану, а раз так, можно беспрепятственно уйти, в надежде на то, что паника была ни к чему.

Как бы то ни было, сейчас Хану было совершенно плевать на то, что может с ним произойти.

Закрывая за собой дверь кабинета, он мысленно извинился перед друзьями и растворился в темноте служебного коридора.

明日よりも今日だけが大事 (Only today is important rather than tomorrow)

俺達に明日なんて無い (We do not have tomorrow)*

Теплый свет и запах жареного хлеба, окутали Хана, едва он переступил порог бара. Негромкая музыка разливалась по помещению, как пиво в бокалы, и парень улыбнулся краешком губ, погружаясь в тепло и комфорт.

Бармена за стойкой не было, несколько завсегдатаев занимали столики в другом конце бара и Джисон уверенно направился к своему месту.

А потом застыл, как вкопанный, рядом с лампой, что в прошлый визит так некстати прятала от него лицо Минхо. Хан посмотрел по сторонам, будто ожидал чьего-то одобрения или осуждения, и несмело сел на новом для себя месте.

Уложив руки на барной стойке, он, почему-то, не мог отвести от них взгляд. Наверное, потому, что здесь, на этом самом месте, были его руки.

Бар и так теперь стойко ассоциировался с господином Ли, а Хан, как бы глупо это ни было, подливал масла в огонь, садясь на его место, и думал о том, что становится к нему немного ближе. Будто место, на котором сидел Минхо приобретало метку священного.

Джисон сглотнул ком, подошедший к горлу.

– Привет, паренек! Какими судьбами? – на загорелом лице бармена читалось удивление.

– Я подумал, что среда – маленькая пятница.

– Так четверг сегодня, чудак.

– Тем лучше, – Джисон нахмурился, не найдя кошелек. – Только я с пустыми карманами. Нальете в долг, будто я плохой парень (но на самом деле хороший)?

Бармен покосился на Хана и, вздохнув, неверяще покачал головой.

– Да ладно? – Джисон обреченно вздохнул. – Вы же знаете, я при деньгах, и от большой любви к вам согласен даже на двойной тариф…

– Так ты же бесплатно пьешь.

– Да я все принесу, чего вы такой мнительный.

– Ты дурак?

– Дурак. А случилось-то что?

– Боже, – бармен закатил глаза и рассмеялся. – Ты что, сам не в курсе? Господин Ли говорит, что ты – вип-гость. Думаю, гляди-ка какая звезда. Такой оболтус и вип-гость.

– Как так? – опешил Джисон.

– Да вот и я спрашиваю его: как так, хозяин? – Бармен низко хохотнул. – А он мне, господин, мол, Сон, я рад, что такой человек как мистер Хан (мистер, черт побери, Хан) оценил наше заведение и хотел бы, чтобы он чувствовал себя здесь как дома.

«Боже мой».

– Так ведь, говорю, пацан – денежный мешок, да и орехи ест... Весь бюджет господина Ли уйдет на них. Но его это, похоже, не напугало. Бывалый парень. Чего молчишь?

– А что говорить? – еле слышно отозвался парень.

– Ты бы мне хоть намекнул, что, ну, из этих, – в голосе бармена слышались нотки обиды.

– Из кого «из этих»?

– Ну, из этих опасных парней типа мальчишек Ли, того китайца с крутыми барами, таких вот. Что с вами, молодыми, такое, сворачиваете куда-то… не туда.

– Я совсем не опасный, – Хан был готов расплакаться. – И Чан тоже не такой. Уверен, что… и Минхо.

– «Минхо», – мистер Сон снова рассмеялся. – Одно это делает тебя опасным, а что за Чан? Тот, которого ты сюда приводил? С ним-то что не так?

– С ним все так. Это Кристофер Бан.

Бармен выдохнул, опустив голову на плечо, и закатил глаза.

– Чувствую себя… прямо как в кино.

– И я тоже.

Бармен понимающе кивнул, поставив перед Джисоном пинту светлого пива и тарелку с соленым арахисом.

– Обещай только, что с вами все будет хорошо. Я – старый человек, прикипел к вам, бандитам, грешным делом.

– «К вам»?

– К тебе, да Минхо. И поделом, что он большая шишка. Мальчишка есть мальчишка…

Джисон опустил голову и нечленораздельно поблагодарил бармена, изо всех сил пытаясь сдержать слезы. Эти слова теплым пледом легли на плечи парня, заставляя чувствовать себя слабым и беззащитным, беззаботным, напоминая о том, что он всего лишь маленький человек в большом мире, полном самых разных людей.

Хороших и плохих.

И первых в его жизни было куда больше. Где-то там у него были Чан и Чанбин, готовые защитить от всех бед, а здесь, под эти уютным пледом, теперь было еще одно место.

Для Минхо.