Фотосессия на свежем воздухе — прекрасный способ отлично провести время, подурачиться и отдохнуть, наконец, от душных помещений студии. Парни радуются как двухнедельные щенки, которых впервые вытащили из коробки; стафф носится, распихивая по рукам обжигающий кофе в пластиковых стаканчиках; в небольшом, оборудованном на скорую руку лагере царит уютная, почти домашняя суета.

Однако любые, даже самые приятные впечатления могут быть испорчены, особенно когда на улице слегка минусовая температура, ветер, который сносит не только реквизит, но и, кажется, тяжеленную аппаратуру вместе с теми, кто её налаживает, и ты понятия не имеешь, какого лешего тут делаешь.

Хваюн звучно чихает, вытирает мокрый нос рукавом пуховика и, проводив тоскливым взглядом очередной стаканчик с кофе, спрашивает уже в четвёртый или пятый раз:

— И какого хрена преподавателя по вокалу притащили на фотосессию?

Копающаяся в камере Лису тоже в четвёртый или пятый раз без запинки отвечает:

— У нас не хватает рук. Тэхим-онни приболела, Юльчу-онни в отпуске…

— …а у Мансуна-оппы свадьба, я помню, — с вздохом перебивает Хваюн.

Рук и вправду катастрофически не хватает. У GOT7 грядёт масштабный камбэк, нужно успевать везде и всюду, поэтому они за один раз частенько отснимают то, на что обычно тратится два-три дня минимум. И Хваюн, которая ни в зуб ногой ни в чём, кроме вокала, усердно трудится в качестве рабочей силы: помогает таскать и настраивать реквизит, убирать площадку. Непыльно, по сути, но ощутимо испортившаяся погода действует на нервы, так что спустя неделю такого бешеного графика Хваюн начинает ныть как капризный ребёнок. Она ведь человек искусства, в конце концов, и пофиг, что Лису на пару с Джухён ржут над этой формулировкой как гиены.

— Югём-а, на площадку, всем приготовиться!

Зычный голос директора прорезает толщу заполонивших голову Хваюн унылых мыслей. Она вздрагивает, поворачивается к установленному только что реквизиту и невольно затаивает дыхание. Югём сутулится, когда поднимается на небольшой, плохо закреплённый помост. Он, кажется, чувствует себя слоном в посудной лавке — как и всегда, впрочем, — поэтому выглядит растерянно и жалко, но стоит затвору камеры щёлкнуть, его будто подменяют: взгляд меняется, глуповатая улыбка исчезает с лица, а нелепо расставленные в стороны руки ложатся на шершавую спинку стула.

Их концепт — преступники, и у Хваюн душа в пятки уходит, когда Югём, одетый в соответствующий образу костюм, мельком косится на неё.

— Люблю, когда он так делает, — восторженно выдыхает Лису и уносится с камерой наперевес, чтобы отснять материал для создания будущего мэйкинга.

Хваюн с ней категорически не согласна. Ей куда больше нравится неуклюжий ребёнок в Югёме, он кажется ей очаровательным, его хочется защищать. А когда он смотрит так, что на пуховике появляются обугленные по краям дыры, ей становится по-настоящему страшно, ведь от такого Югёма она не знает, чего ждать.

— Свет! — гаркает прямо над ухом директор, и Хваюн сносит волной испуга в сторону команды фотографа.

В ужасе обернувшись, она останавливается возле столика с различными приспособлениями для камеры и незаметно смахивает пот. Такие стрессы нужно заедать чем-нибудь жутко сладким. Ну или запивать. Запивать тоже неплохо.

Насупившись, Хваюн плотнее закутывается в пуховик и опять возвращается взглядом на площадку. Югём теперь сидит на стуле, его ноги широко расставлены, а на лице такая порочная ухмылка, что температура из минуса резко стартует в плюс.

Хваюн сжимает рукава пуховика до побелевших костяшек, пытаясь отогнать всплывающие в голове образы, но стоит Югёму на миг повернуть голову в её сторону, дыхание перехватывает. Она почти на самом деле чувствует поглаживающие кожу руки, чувствует губы на своей груди, чувствует прижатое к промежности колено, которое надавливает так, что кончить не даёт только полное отсутствие трения.

Хваюн стремительно покрывается испариной, во все глаза уставившись на Югёма. Сердце едва не проламывает рёбра, когда он чуть наклоняет голову, так вытянув шею, что рот мгновенно наполняется слюной. Хваюн помнит, как скользила по этой шее языком прошлой ночью, прикусывала кожу, втянув её в рот. Какое счастье, что засосов всё-таки не осталось, иначе Джухён точно выгрызла бы ей плешь.

— Отлично, Югём-а, теперь сядь на пол, — командует фотограф, и Югём, снова мельком покосившись на Хваюн, так плавно и, чёрт бы его подрал, пластично стекает вниз, что ей приходится стиснуть зубы. У неё складывается ощущение, что он её то ли совращает, то ли трахает прямо тут, на глазах у всех!

Воображение живо подсовывает новые картинки: они лежат на кровати, свет в комнате приглушен, где-то на фоне слышится шум работающего телевизора. Хваюн извивается под осторожными прикосновениями, стонет протяжно и жалобно, в то время как Югём мягкими поцелуями двигается от пупка выше, к груди. У неё дыхание перехватывает, когда язык очерчивает ареолы сосков, а затем зубы прикусывают мягкую плоть. Каждое его действие будто точно просчитано, выверено, выучено. Хваюн частенько смеётся с подругами, что Ким Югём перестаёт быть неуклюжим увальнем только в двух ситуациях: когда он занимается хореографией и сексом. И стоит им оказаться наедине, она в стотысячный раз убеждается в своей правоте, потому что Югём танцует так, будто занимается сексом, и занимается сексом так, будто танцует.

В горле зверски пересыхает. Хваюн заходится надрывным кашлем, заметив, как Югём прикусывает высунутый язык, и в панике оглядывается. Ей срочно нужен глоток хоть чего-нибудь!

— Держи и вытри слюни, палишься. — В ладони толкается нестерпимо горячий стаканчик, нос мажет запахом духов Джухён. Она тут тоже по причине нехватки рук, но Хваюн видит её от силы пару-тройку раз за всё утро. Главный координатор всегда нарасхват.

Обернувшись, Хваюн шлёт в спину удаляющейся Джухён благодарный взгляд и, поднеся стаканчик к губам, едва не откусывает край, потому что теперь Югём смотрит в упор на неё. И то, что он делает с ней в мыслях, написано на его лице огромным, хорошо читаемым шрифтом.

— О, господи! — пищит сквозь стиснутые зубы Хваюн, содрогнувшись от скользнувшего между ног тепла.

Югёма сложно назвать доминантным самцом, но кое-что он делает исключительно сам, не позволяя Хваюн проявлять инициативу: он обожает снимать с неё одежду. Медленно, предмет за предметом, покрывая поцелуями постепенно открывающиеся участки кожи.

Очередной выверт сознания опять подкидывает в память картинку минувшей ночи: они всё так же лежат в кровати, на Хваюн только расстёгнутая юбка, а сидящий перед её широко раздвинутыми ногами Югём нарочито медленно стягивает с неё нижнее бельё. Его жадный взгляд оставляет ожоги, так что когда трусы оказываются брошены в самый дальний угол, Хваюн остаётся только беспомощно заскулить от ощущения горячего дыхания, коснувшегося внутренней стороны бедра.

— Спасибо всем, закончили! — врывается в уши радостный голос, редкие аплодисменты дробью стучат, кажется, прямо по макушке.

Хваюн осоловело моргает, отставляет всё ещё полный стаканчик на столик и взъерошивает волосы. В пуховике уже нет необходимости, она горит факелом, любой желающий сможет зарумяниться, если встанет в непосредственной близости от неё.

— Блин, Югём-а обязан жениться на камере после того, что между ними только что было. — Взволнованная Лису останавливается рядом и, глянув на Хваюн, обеспокоенно хмурится. — Пончик, ты в порядке? Что-то у тебя лицо красное. Не заболела?

Хваюн нервно усмехается. Да, заболела. Тупостью и гормональной нестабильностью, а ещё — неудержимой тягой к молодому крепкому телу, которое теперь видится ей и во сне, и наяву.

— Я в норме. Устала просто, — растянув губы в улыбке, бурчит Хваюн и тут же осекается, наткнувшись на понимающий взгляд. — Ну что?!

Лису фыркает. Приподнявшись на носочки, она отыскивает взглядом вычитывающую что-то стаффу Джухён, складывает руки в молитвенном жесте и, получив в ответ полный муки и смирения взгляд, пихает в ладонь Хваюн что-то твёрдое и тёплое.

— Вагончик визажистов сейчас свободен, они туда ни ногой, пока работа не закончится. У вас есть полчаса или около того, а если я договорюсь с Джексоном, чтобы тот затянул съёмки, можете развлекаться хоть целый час!

Хваюн смотрит на неё, как обезьяна на логарифмы. Она медленно разжимает ладонь, видит дарованные ей сердобольной подругой ключи и едва удерживается от желания бросить их на землю.

— Да за кого ты меня принимаешь?! — стараясь выглядеть оскорблённой, шипит она, хотя внизу живота красноречиво теплеет.

— За умного человека, который, кончая, не будет орать об этом на всю площадку. — Лису подмигивает. — Не забудь, полчаса, и советую не тратить время даром, Югём уже там.

— Марк, на площадку, всем приготовиться! — опять подаёт голос директор, и Лису сдувает с места. Хваюн остаётся наедине с дилеммой: тварь она дрожащая или реально сможет сдержаться во время оргазма.

Тяжко вздохнув, Хваюн сжимает ладонь, кидает взгляд в сторону Джухён, которая тут же отворачивается с таким видом, будто вообще не имеет к этому отношения, и решает — хрен с ним. На мнение посторонних людей ей давно наплевать, а если Югём и вправду находится в вагончике визажистов, заставлять его ждать чертовски невежливо.