Мариус вновь ступает по заваленным пылью и перьями ступеням. Капли, лужи талой воды и спрессованные комки снега — совсем недавнее столкновение. Внутри вампир надеется, что с Белой Совой всё в полном порядке. Она сильная ведьма, но и терпеть, когда что-то идёт вразрез с её убеждениями, не будет.

Сегодня Старый Ярнам не обнимает метель, она врывается в него подобно полноправной хозяйке, что видит как её дом занимают чужаки и отбросы. Город снегов и многих печалей, который не спасают ни храм Мёртвых Богов, ни ведьмины круги. Ведьмы до сих пор не могут найти ответ: что же убивает Старый Ярнам. А мнение волшебников и мудрецов… с ним не считается даже городской глава.

Вздох. С губ не срывается и намёка на тёплое облако, хотя даже здесь, в укрытии стен, Мариус ощущает неприятное покалывание холода. Смахнув с плеча снежную шапку, вампира вновь настигают сомнения: а будет ли тот страшный пожар, что благодаря ему увидела Изоль… или это лишь одна из множества метафор. Здесь остаётся лишь покачать головой и не пытаться повторить недавних ошибок Белой Совы.

К тому же вампир сегодня здесь не по своей воле. Письмо-приглашение. Белое перо, коих теперь множество хранится в резной шкатулке с навесным замочком. Ещё одна маленькая вещь-напоминание о приключениях, которые так щедро насыпает Мариусу Повешенная-на-Перекрёстке Богиня.

Вновь второй этаж, но теперь паутина безжалостно сорвана, а кое-где отломаны куски деревянных панелей, что — оказывается — покрывают собой стены особнячка. Снова перья, немного кровавых подтёков и следов магии. Довольно редко можно увидеть как горит талая вода. Если, конечно, это не сон.

Рабочий кабинет Белой Совы удивляет своей чистотой и безупречностью: ни беспорядочно валяющихся книг, ни чернильных пятен. Только стол с раскрученным свитком, да склонившаяся над ним Изоль. Мариус хмыкает про себя: похоже, кое-кто подготовился к приходу гостей. Что ж, он тоже способен удивить.

Вампиры по природе своей охотники, поэтому подкрасться к погружённой в свои мысли ведьме — это задача на уровне ребёнка.

Шкатулка с глухим стуком опускается перед Изоль, но ведьма лишь медленно переводит взгляд со свитка на шкатулку. Мариусу невольно кажется, что он лишился слуха от столь… звенящей тишины.

— Мариус? — видно, что Изоль всё ещё где-то не здесь. — Это ты?

— А ты всё также игнорируешь мои просьбы, Изоль Белая Сова, — вампир равнодушно кивает.

Всё внимание Мариуса приковано к свитку, который пестрит выписанными ключ-знаками и комментариями к ним. В основном - толкованиями из сонников и другой подобной литературы.

Бесконечный тупик, холодный огонь. Чёрный снег, что на деле оказался пеплом. Таких — и даже более очевидных — знаков множество. Слишком долгий сон и слишком беспокойный.

— Сегодня я лишь упрощаю нам работу. - Отзывается она недовольно.

Иногда общение с Изоль напоминает бездарное махание на шпагах: каждый пытается уколоть другого, но не представляет как правильно махать этой тонкой гибкой железкой.

— Это напоминает сбор хлебных крошек, — Мариус ведёт рукой вдоль тонких вензелей чернильных букв, — от сдобной булки, слоёного пирога или же плесневелой корки из рук нищего.

— Что ты хочешь сказать? — Изоль внимательно следит, как побелевшие пальцы  вампира поглаживают аккуратные строчки.

— Что бесконечный тупик — лишь один из множества механизмов вывести меня на Железную Площадь.

От того как Мариус спокойно произносит название места, где снег никогда не бывает белым, Белая Сова испуганно вздрагивает, но продолжает молчать. Она знает, что это не единственное, на что сейчас обратит внимание вампир.

— Огонь удивляет своим холодом, но при этом не обжигает. — В задумчивости Мариус закусывает палец, обнажая острый клык. — Кого он не обжигал, Изоль Белая Сова?

— Меня. — Ведьма закрывает глаза. Глубина собственной глупости сбивает дыхание и заставляет опуститься на рядом стоящий стул. — Звёздный договор. Мышиная отрыжка! Для снов меня просто не существует. Только для чудовищ, что таятся в них. — Заметив, ещё строку, где остановился вампир, она задала вопрос на опережение. — Но что насчёт чёрного снега?

Мариус усмехнулся. Теперь Изоль похожа на ту, кого он знает. Пусть и не слишком продолжительное время.

— Не ошибусь, если скажу, что этот сон слишком приближен к Яви, — Мариус  прячет в складках плаща подобранную со стола шкатулку. — И что Железная Площадь не всегда была местом, где лились реки крови.

Изоль сплетает пальцы в замок и отворачивается к окну. Мариус невольно любуется игрой света на белоснежных волосах, а то как тени подчёркивают резкость скул… просто захватывает дух.

— Ведьмы сторонятся Железной Площади, — голос Белой Совы глух и тих. — Нас слишком часто обвиняли в чём-то и тут же убивали на месте. Никому не интересно другое назначение проклятого места.

Она заворачивается в обшитый перьями плащ, пытаясь не столько согреться, сколько отгородиться от неприятных воспоминаний. А Мариус размышляет, смотрит в свиток, подобно Белой Сове несколько тактов назад. Вспоминает свои путешествия и приключения, что щедро отсыпает Повешенная-на-Перекрёстке Богиня.

Ответ получается найти далеко не сразу:

— Среди обжигающих безжизненных песков расположен город. Тель-Адена, — Мариус тянет слова, произносит их нарочито-медленно. Словно хочет, чтобы это звучало как сказка. — Город великих воинов и безжалостных дознавателей.

— И что нам даст этот город? — Мариус вновь убеждается, что Изоль раздражает всё, что хоть сколько-нибудь связано с насилием. — Старый Ярнам и Тель-Адена лежат в совершенно противоположных концах мира. Не более чем трата времени.

— Не перебивай, Изоль Белая Сова. Не становись в один ряд с самыми пропащими ученицами. - Возражает вампир. - Мой рассказ не так долог, но, думаю, даст ответ на некоторые вопросы.

Мариус принимается вымерять шагами кабинет. Собраться с мыслями, найти хорошую подводку, чтобы заставить слушать, искать, анализировать и… удивляться. Невольное — почти мальчишеское — желание поразить прекрасную женщину… благородная слабость, достойное пренебрежение деловыми отношениями.

— Помимо воинов и дознавателей Тель-Адена на многие лиги вокруг славится своими металлами. Готов поспорить, что даже местный наёмник отдаст исподнее, лишь бы заполучить клинок с клеймом живущих в Тель-Адене мастеров. — Мариус останавливается и достаёт шкатулку. — Заказов так много, что мастера порой забывают про сон, а песок в квартале мастеров в один миг чернеет, стоит разгореться первому горну.

Он ждёт, что Изоль вновь перебьёт. Напомнит про время, но… нет. Её больше увлекает снежное буйство за окном.

— Ведьмы смотрят на многие вещи слишком однобоко, — невзначай брошенная колкость заставляет Изоль обернуться и с гневом взглянуть на Мариуса. — Они помнят старые обиды, резко обрывают связи и в один миг сжигают даже самые прочные мосты.

— Действительно, какая же сказка без морали, — едко хмыкает Белая Сова. — Очередная попытка ткнуть Изоль в её узколобость и недальновидность?

Вампир склоняет голову на бок и, чуть подумав, произносит:

— Отнюдь. Просто предвосхищаю будущие вопросы и акты самобичевания.

— Так какой же ответ? — Изоль в нетерпении поднимается со своего места и подходит ближе к вампиру. Опасно ближе.

— Кузни, дорогая Изоль Белая Сова. — Мариус вдыхает свежесть холодов Старого Ярнама, которой словно насквозь пропитана ведьма. — В этом странном сне Старый Ярнам готовится к войне. Мечи, щиты, доспехи… подмастерья без устали работают мехами, а мастера заставляют гвозди течь рекой и превращаться в благородные клинки.

— Но… с кем? — Изоль с растерянностью и испугом взирает на крутящего в руках шкатулку вампира. — Великие Города стоят слишком далеко друг от друга, чтобы спорить из-за земель или ресурсов.

— На этот вопрос нам ответит только женщина в золотой маске, — щёлкает артефактный замочек, и Мариус закапывается в груду безделушек и сувениров, стремясь найти то, ради чего эта шкатулка вообще была принесена. — И опережая новый вопрос: она появляется примерно на середине сна. То спорит с городским главой, то сражается с волшебниками на стене, а то и просто наблюдает со стены за тем, как быстро прогорает город.

Вампир протягивает Изоль небольшой, сложенный вчетверо листок пергамента и продолжает:

— Оказывается — это сложно объяснить художнику, что именно от него хотят. — Мариус усмехается. — Пришлось сломать бедняге пару пальцев, прежде чем он перестал «добавлять художественности прекрасной леди».

Изоль же лишь с опаской взирает на набросок. Портрет женщины точно по пояс, чуть собранные локоны, длинный потрёпанный временем шарф и маска.  Цельная, без прорезей, со множеством узоров. Слишком знакомая, чтобы так просто забыть.

— Я навёл справки, - принялся пояснять Мариус, — Магистр Ягг был очень щедр на крепкие выражения и пожелания сдохнуть как можно быстрее…

— Это Всеблагая Госпожа, — Изоль ухватилась за руку вампира, чтобы не рухнуть на пол. — Смерть Старого Ярнама и благо совсем юного Антверпена.

— Учитывая, что Железная Площадь ещё не разожгла свои кузни — рано хоронить город, — возражает Мариус и подводит Изоль к столу со свитком. — Пока солнце и луна сменяют друг друга, а Мёртвые Боги насылают кары на всех нас… ещё можно что-то изменить. И если не весь город, то пусть это будет его малая часть.