За несколько месяцев до этого.

— Тартен-Эленкар-Ардель-Оринн! — вошедшая в обеденный зал роскошно одетая женщина развела руками в приветственном жесте, словно приглашая стоящего у окна молодого мужчину обняться.

Тот обернулся, услышав голос, и тепло улыбнулся.

— Как тебе не лень произносить все это? — он усмехнулся и сделал шаг навстречу, протягивая руки вперед.

— Я отношусь к тебе с почтением, — женщина слегка пожала плечами и опустила глаза, поправляя многослойную юбку.

— Не стоит, — Эленкар широко улыбнулся, пряча смутное чувство не то смущения, не то стыда.

Он взял в руку холодную кисть подошедшей вплотную женщины и накрыл ладонью. Та подняла глаза и одобрительно кивнула:

— Рада, что ты пришел ко мне на обед, мальчик мой. Давно ты тут не появлялся.

С этими словами женщина подошла к большому овальному столу посередине зала, сервированному изящной посудой и текстилем, и начала хлопотливо передвигать серебряные приборы. Эленкар снова посмотрел в распахнутое окно — вид, открывавшийся с высоты второго этажа особняка, стоящего на холме в богатом районе города, привлекал его: острые крыши домов, крытые терракотовой черепицей, словно горные пики проступали из пышных ржаво-красных крон деревьев в садах, с которых порывистый ветер срывал отдельные листья и гнал их по мощеным серым камнем улицам, петляющим среди застроенных холмов. Небо было тоже серым, но не слишком хмурым — просто бесцветным, не обещающим ни дождя, ни солнца.

— Погода словно замерла в последние дни, — негромко сказал он, просто чтобы прервать тишину. — Наверно, скоро придут дожди, как ты думаешь, Беат? — мужчина не оборачивался, но чувствовал кожей, что хозяйка сверлит его взглядом.

— Так ведь конец осени, чего еще ждать. Тепла уже не будет.

Голос Беатрисы звучал с раздражением — она не хотела вести светские беседы. Эленкар знал, что она хочет обсудить — эта тема не менялась годами. Нехотя он отошел от высокого окна, прикрывая резную каменную створку, на которой изнутри было укреплено стекло, пропускающее свет, но защищающее помещение от дождей и ветров, какие часто случались в этих местах. Мужчина сел на один из стульев, окружавших стол, сцепил кисти в замок, положив руки перед собой и, несколько виновато поджав губы, посмотрел на хозяйку, ожидая разговора.

Несмотря на то, что возраст Беатрисы измерялся многими десятилетиями — Эленкар не знал точно, сколько ей лет — хозяйка выглядела, как ухоженная женщина лет 30 — не юная, но еще молодая и свежая: идеально гладкая светлая кожа, впалые щеки, высокие скулы под розовой пылью румян, глубокие синие глаза, выгнутые четкие брови и пухлые яркие губы — Беат хорошо справлялась с маскировкой, и этот образ ей очень шел. Словно почувствовав оценивающий взгляд на себе, женщина резко обернулась, отложив вышитую белой гладью салфетку, и кокетливо улыбнулась. Однако выражение ее лица мигом сменилось на сердитое, когда она подошла к своему гостю вплотную.

— Мне не нравится, что ты живешь, как отшельник, Эленкар! — сразу, без предисловий начала отчитывать его Беатриса, скрестив руки на руки, — Ты скоро забудешь, как пользоваться человеческим телом и ходить на двух ногах! Ты забудешь, как использовать гортань! — голос женщины повышался, она пригнулась к сидящему гостю так, что он почти уперся носом в ее декольте. — Когда ты в последний раз разговаривал с кем-то в этом городе? Не отвечай! — она взмахнула рукой, отпрянув и развернувшись к нему спиной. — Я знаю, что ты не с кем не разговариваешь, всех избегаешь! — она помахивала рукой над головой, отходя дальше в конец стола, а ее раздраженный голос эхом отражался от высокого потолка.

Беатриса резко развернулась и снова принялась засыпать мужчину упреками, не давая вставить слова:

— Ты не приходишь даже ко мне! Когда ты был здесь в последний раз? Когда деревья еще были зелеными, с тех пор прошло, — хозяйка начала демонстративно загибать пальцы на руке, словно считая, — семь, восемь недель? Сменилось две луны!

— Я… не помню, — он покачал головой с сомнением, — я был тут не так давно. Но ведь ты приходила ко мне, помнишь? Ты и Галлен, — глаза Эленкара просветлели, когда он, казалось, нашел оправдание. — Мы ведь уже встречались этой осенью.

— Не юли! — женщина недовольно отмахнулась. — Дело не в наших встречах — я говорю о том, что тебе стоит встречаться со своими подданными!

— Они мне не подданные, — едва слышно проговорил Эленкар, опустив глаза в пустую фарфоровую тарелку.

Беатриса не слушала, продолжая:

— Ты не тот дракон из древних легенд, чтобы сидеть сотню лет в горном чертоге одному, забывая звук речи. У тебя другое предназначение!

— Я там не один, — парировал Эленкар, чтобы увести разговор от неприятной темы.

— Ты говоришь о своем слуге? — Беатриса презрительно сморщилась. — Об этом парне?

— Он мне не слуга, — ее снисходительный тон задел мужчину, — он мой оруженосец.

— Звучит глупо! — Беатриса рассмеялся беззлобно. — Какое оружие он тебе носит? Твой хвост? Довольно! — ее лицо снова приобрело недовольное выражение. — Время восшествия на престол приближается, Тартен-Эленкар-Ардель-Оринн! Сколько бы ты ни прятался, тебя не спрятаться от своей судьбы!

Эленкар вздохнул едва слышно.

— Согласен, звучит глупо! — он попытался улыбнуться как можно беззаботнее.

— Что? — Беатриса нахмурилась, разворачиваясь. — О чем ты?

— Кириан не оруженосец, он мой друг.

Удивительно, насколько быстро можно было сбить суровую хозяйку с основной темы ее увещеваний, если напомнить о раздражающем ее парне. Сверкнув глазами, женщина воскликнула:

— Друг?! Он из самого низкого рода Долины!

— Но он дракон. Ты ведь хотела, чтобы я…

— Он простолюдин! Будь он человеком, он был бы ремесленником или скотником, но да, наличие крыльев и внутреннего огня приподнимает его над остальными, но все же, Эленкар, твой отец никогда не снисходил до таких, как…

— Я не мой отец! — мужчина прервал Беатрису, покачал головой. — И я не знаю, как мне стать подобным ему! — он в отчаяние всплеснул руками, впервые давая выход тяготящим его чувствам. — Без Ортакэ я никто, просто тень своего рода.

Эленкар встал из-за стола и приобнял хрупкую женщину за плечи.

— Ты многое сделала для меня, Беат, поддерживала и помогала, но, увы, без силы это все впустую — ни драконы, ни люди, никто не преклонится передо мной! Недостаточно просто взойти на престол.

Рука Эленкара соскользнула с ее плеча, и он направился к двери.

— Уже уходишь? — разочарованно воскликнула Беатриса.

— Да, — мужчина натянуто улыбнулся, — мне трудно пребывать в этом теле долго, ты же знаешь. Прости, Беат. Приходи ко мне в пещеру! Кириан что-нибудь приготовит.

— Ортакэ нужно не только тебе! — услышал он за спиной. — Вся Долина ждет, когда ты вернешь Сердце дракона! И я жду! — в голосе Беатрисы звучали нотки отчаяния.

Эленкар остановился в дверях и резко обернулся со взглядом, полным безнадежности:

— Я искал его все эти годы! Я обшарил каждую вершину, каждое ущелье, каждую пещеру — его нигде нет! И я устал искать. Я хочу просто вернуться в свой чертог, чтобы лежать на полу и прирастать к камню пузом, глядя, как снаружи зима сменяет осень, а весна — зиму. Я знаю, что в первый день лета меня ждет престол, но я не взойду на него — я это чувствую.

С этими словами он быстрым шагом покинул зал, оставив ошеломленную Беатрису перед распахнутой дверью.

Эленкар вышел на улицу, встал посреди круглой площадки для карет перед входом в особняк, скинул одежду, не заботясь о возможных взглядах со стороны — нагота дракона, пребывающего в человеческом теле, была священна, никто не смел осмеять ее или просто таращиться — оттолкнулся, слегка спружинив, ногами от земли и взмыл в небо, в одно мгновение обернувшись огромным крылатым ящером в золотистой броне, оставив после себя лишь стихающий шорох трущихся роговых чешуек и хлопки воздуха, сжимаемого размашистыми кожистыми крыльями.

***

Молодой дракон Кириан спланировал на крутой склон горы, покрытый низким колючим кустарником с покрасневшей листвой. Он хотел сделать это эффектно, вращаясь в нисходящих потоках воздуха, не тревожа их взмахами крыльев — так, словно он был осенний лист, тихо падающий на землю. Но приземление вышло неуклюжим: дракон покатился по склону, цепляя крылом растительность и вырывая кусты с корнем, а следом на его украшенную острым гребнем голову посыпались камни. Кириан обернулся человеком в кувырке, и сразу же ловко прокатился в сторону от камнепада, ругаясь себе под нос. Вскочив на ноги, парень невольно оглянулся — не видел ли кто его неудачного фокуса? Но, конечно, в этой части гор не было ни души. Отряхнувшись, он легко взобрался на склон и вошел в просторный грот высотой в несколько саженей, в дальней стене которого был огромный проход в многокамерную пещеру.

Кириану нравилось пребывать в теле человека — да, в нем не было и сотой доли мощи дракона, но, крохотное и гибкое, оно было быстрым, ловким и позволяло проделывать разные трюки. А еще ему нравилась чувствительность тонкой человеческой кожи — парень провел пальцем по обнаженным плечу, животу, бедру, словно проверяя, где она была нежнее. После он вбежал в первую камеру пещеры, где увидел того, кого никак не ожидал увидеть в человеческом облике — хозяина этого уединенного чертога.

Молодой мужчина, чья фигура казалась непривычно маленькой и хрупкой под сводами огромной пещеры, сидел у отверстия в правой стене, которое было естественным окном этого помещения. Округлая дыра с неровными краями от пола и почти до самого потолка пещеры выходила на небольшую каменную полку шириной с пару человеческих локтей, которая обрывалась отвесной скалой. По краям полки росли кривые сосенки, отчаянно цепляющиеся корнями за голый гранит, но сама скала была совершенно гладкой, почти не имея выступов, и уходила вниз так далеко, что терялась в постоянной дымке.

Мужчина сидел, свесив одну ногу с утеса, а вторую согнув и прижав к груди, упираясь в колено подбородком. На опущенных плечах было накинуто светло-серое шерстяное одеяло, слабый ветер трепал края ткани и темные, почти черные длинные волосы, свободно распавшиеся по его спине и рукам. Сердце Кириана ёкнуло. Он старался ступать неслышно, но звук даже легких шагов отражался многократным эхом под сводом. Хозяин обернулся на звук и чуть улыбнулся.

— Кири! — поприветствовал он вошедшего негромким голосом и подозвал рукой.

Кириан с готовностью подошел, приседая рядом на полку, скрестив ноги перед собой. Человеческая кожа такая нежная — он невольно протянул руку и коснулся кончиками пальцев скулы мужчины.

— Не ожидал увидеть тебя в этом теле, — Кириан закусил губу, выдавая волнение.

— Я тренируюсь, — хозяин широко улыбнулся, и, увидев недоумение в глазах собеседника, пояснил: — Беат сказала, что я скоро забуду, как ходить на двух ногах и использовать гортань.

Беат — неприятная особа. Каждая встреча Эленкара с ней приводила мужчину в состояние упадка духа, к которому тот и так был весьма склонен. Услышав о Беатрисе, Кириан сразу понял, почему улыбка его друга сейчас была такой слабой, а взгляд — таким темным. Он слегка придвинулся, скользя по камню, и положил ладонь на обнаженное бедро свисающей с утеса ноги Эленкара.

— И что? — спросил он, смеясь. — Как ты тренируешься? Ты ходишь и разговариваешь?

— Нет! — Эленкар тоже усмехнулся. — Я сижу тут и молча смотрю на те облака.

Он указал рукой куда-то в головокружительную даль светло-серого осеннего неба, где плыли рваные чуть рыжеватые в отблесках западного солнца клочья туч. Кириан привстал, чтобы лучше увидеть их, но оступился на краю утеса и повалился вниз, едва успев схватиться за вскинутую руку мужчины.

— Ну ты чего?! — изумленно рассмеялся тот.

— Я сегодня весь день падаю, — смутившись, ответил Кириан.

— Вижу.

Эленкар провел тыльной стороной ладони по животу стоящего перед ним парня, который покрывали свежие царапины и ссадины, оставленные кустами и булыжниками на склоне горы — повреждения, полученные в теле дракона, проявлялись и на человеческом теле после превращения, и наоборот.

— Залезай под одеяло, — мужчина приподнял край, приглашая Кириана, — холодно.

— Мне не холодно, — пожал плечами парень, но желание прижаться к прячущемуся в складках одеяла Эленкару было слишком сильно, и он юркнул к нему, сразу ощутив уютное и манящее тепло тела.

Теперь их головы были совсем рядом, и Эленкар почти перешел на шепот, будто и вправду ленился напрягать человеческую гортань:

— А я мерзну, — растерянно и словно извиняясь сказал мужчина.

Кириан повернулся к нему, глядя в серые глаза:

— Это оттого, что твое человеческое тело повреждено магией? — догадался он.

— Да, наверное.

Кириан припомнил, что прошлой зимой Эленкар вообще не менял драконьего обличья на протяжении нескольких месяцев. Почему-то тогда парень не придал этому значения, решив, что это очередная причуда наследника.

— Но всё налаживается, смотри! — решил приободрить он Эленкара. — Я помню те годы, когда ты вообще не мог обратиться человеком.

— Лучше бы я и оставался драконом вечно и никогда не покидал этих гор, — вдруг горько заявил тот, сглотнув. — Беат требует от меня невозможного, все они требуют. Того, чего я не могу им дать!

Он смотрел на Кириана в упор, но затем, словно одумавшись, перевел глаза на небо перед собой, а парень так и продолжал смотреть теперь уже на его худощавую щеку, где под кожей едва заметно ходили желваки, ошеломленный внезапным выплеском эмоций всегда сдержанного друга. Ему нестерпимо захотелось обнять Эленкара за плечи, прижать к груди, показать, что он понимает его тревоги, но Кириан не решился прикасаться — в такие моменты реакция мужчины была непредсказуемой. Потому парень просто молча сидел рядом, насупившись и проклиная про себя Беатрису, хотя и понимал, что женщина своими словами лишь расковыривает рану, но нанесла ее не она.

— А где был ты? — после долгой паузы спросил Эленкар изменившимся голосом.

Кириан, не переносивший тягостного молчания, с радостью набрал в легкие воздуха и заговорил:

— Я был на рынке, купил кое-чего вкусного — для человеческих тел, — он засмеялся.

Драконы не ели ничего, кроме сырого мяса, и делали это изредка, лишь по необходимости, не испытывая никакого удовольствия — их тела наслаждались иными вещами. Совсем другое дело — человеческая ипостась, что начинала просить еды уже через пару часов после превращения. И не просто разодранной, но еще теплой овцы — нет, человеку подавай что повкуснее.

Затем Кириан с увлечением рассказал, как набрел на рынке на торговца со снадобьями, и ему пришла прекрасная идея о заработке — он мог бы собирать травы за стеной и приносить аптекарю. Идеи, как заработать, приходили парню регулярно, и что-то ему удавалось, правда, ненадолго: либо у Кириана появлялись подражатели, более удачливые, либо же он сам забрасывал дело, переключаясь на что-то другое.

Эленкара мало интересовало предпринимательство, ему не требовались деньги, вообще ничего не требовалось — будучи наследником последнего короля Долины, он владел огромной территорией, на которой выбрал себе жилище, и где имел право охотиться на дичь, скот и даже жителей — закон разрешал это дракону. Также Кириан понимал, что друга расстраивали его рассказы о том, что представитель величайшей расы, пусть и не самый знатный, бродил по рынку и выискивал способы заработать — понимал, но был не в силах остановиться, ведь как не рассказать о такой блестящей идее. Покидать пределы Долины были способны только драконы, а значит, у него был реальный шанс обогатиться, принося в Долину уникальные растения.

Неожиданно парень оборвал свою возбужденную речь и замер, глядя на собеседника расширенными глазами, в этот момент осознав, что Эленкар давно не слушает его, погрузившись в собственные мысли — от внезапно стихнущего голоса мужчина аж вздрогнул.

— Что? — недоуменно спросил Эленкар.

— Я же оставил на рынке свою сумку, — медленно проговорил Кириан, потирая лоб рукой. — Сумку с покупками!

— Ты сегодня сам не свой, — мужчина поднялся следом за вскочившим на ноги другом и положил ему руку на плечо. — Что с тобой?

Парень развернулся, и, приняв прикосновение Эленкара за негласное разрешение на ласку, неожиданно прильнул к нему и поцеловал в щеку.

— Лети, давай! — усмехнулся мужчина, отстраняясь. — Наверное, кто-нибудь уже забрал твою сумку. Стой, а одежда? — он крикнул вслед уже убежавшему Кириану.

— Проклятье, одежда тоже осталась в сумке! — Кириан всплеснул руками, вернувшись в пещеру на зов.

Он часто забывал, что ходит голым после многократных превращений, то и дело теряя где-то сброшенные одежды, хотя их следовало всюду носить с собой, обращаясь драконом. Закон этих мест прощал оборотням случайную наготу, но не стоило злоупотреблять этим правом.

— Возьми мою, — разрешил Эленкар, махнув неопределенно куда-то в сторону внутренних камер пещеры, где располагались их спальни и другие «комнаты» каменного чертога.

— А ты? Тебе не пора одеться? — Кириан двусмысленно разглядывал стоящего перед ним стройного мужчину, зябко кутающегося в наброшенное на плечи одеяло, которое, однако, не могло скрыть совершенных очертаний его человеческого тела. — Ветер и правда холодает, — он поднял ладонь, словно ощупывая свежеющий воздух, наполнявший помещение, — кажется, будто сегодня принесет снег в горы.

— Хватит с меня этой тренировки, — Эленкар слабо улыбнулся, сбросил одеяло на пол и неожиданно рванулся в сторону отверстия в стене, разбегаясь и отталкиваясь ногами от утеса.

Мгновение, и воздух снаружи хлопнул под развернувшимися крыльями. Кириан невольно последовал к отверстию следом за выпрыгнувшим другом, замерев у самой кромки полки. Эленкар был прекрасен в любом обличье. Кириан, затаив дыхание, смотрел вслед улетающему в серо-синюю пустоту вечернего неба огромному крылатому ящеру, мощному и одновременно изящному, чье гибкое тело, покрытое отливающей золотом чешуей, скользило в темнеющем воздухе, как нож в масле. Дракон лишь изредка взмахивал крыльями, превосходящими размеры туши, и откидывал их назад, отдаваясь на волю потоков ветра. Полет — это то единственное, что могло вырвать Эленкара из затяжной тоски, в которой его разум пребывал все годы бесплодных поисков Ортакэ — символа его власти и средоточия силы рода драконов.

Сейчас бы последовать за другом, от удаляющейся фигуры которого так и веяло радостью и свободой, покувыркаться в небе, посмотреть, откуда ветер гонит снеговые тучи, уже заволакивающие западный край неба, подсвеченный красным закатом. Кириан досадливо покачал головой — как его угораздило потерять сумку?

Порыскав в спальне Эленкара, он свернул штаны и рубашку мужчины в узел — у самого Кира другой одежды, кроме потерянной, не было, как и другой сумки, потому узел придется тащить в лапах. Все это было так неудобно и вызывало раздражение. Он не разделял неприятие Эленкаром царящих в Долине условностей о том, что всем оборотням следовало большую часть жизни находиться в человеческом обличье и проводить это время в городах — Кириан любил и человеческое тело, и суету города, и общение. Но он ненавидел одежду. Недовольно поджав губы, парень вышел из пещеры в грот, с тревогой глядя на последние закатные лучи, теряющиеся в набегающих тучах — в такую темень рынок закроют, и плакала его сумка, набитая фруктами и колбасой.

***

К счастью, опасения молодого дракона не оправдались, и, несмотря на быстро опускающуюся пасмурную ночь, ворота рынка были открыты, а на площади еще оставались отдельные торговцы, уставшие зазывать покупателей за день и теперь молча сидевшие в своих лавках. Кириан вяло бродил между рядами, пытаясь восстановить в памяти, каким маршрутом ходил по рынку днем, без особой надежды заглядывая в щели между лавками, многие из которых были уже закрыты — сумки нигде не было.

— Магические амулеты, обереги на все случаи жизни, — услышал он скучающий голос справа. — Ой!

Стоило Кириану обернуться к зазывале, как тот признал в молодом человеке дракона и ойкнул, словно извиняясь — драконы не использовали предметной человеческой магии, презирая ее, ведь магия дракона заключалась в самом его внутреннем огне. И хотя теперь магия пропала в Долине, и люди, и драконы еще помнили об этом. Кириан бегло окинул взглядом лавку, заставленную всякой всячиной: какими-то склянками, золотистыми амфорами, россыпью побрякушек с камнями на кожаных ремешках, перстней, резных шкатулок. Среди прочей ерунды взгляд дракона привлек странный механизм с круглым циферблатом и медной воронкой, стоящий в глубине лавки. Кириан прошел внутрь, указывая рукой на механизм:

— Что это такое?

— Это клепсидра — водяные часы, — все также безразлично отвечал лавочник, даже не глядя на парня, видимо, не веря, что тот реально станет что-то покупать.

— Сколько стоит? — Кириан потрогал воронку и стрелки, уже прикидывая, куда можно применить эту странную штуку.

Услышав про деньги, лавочник оживился. Но, к сожалению, цена оказалась для небогатого дракона слишком высока. Разочарованно пожав плечами, Кириан отправился к выходу, мысленно прощаясь со своими только зарождающимися идеями. Торговец тоже сник, но вдруг заговорил быстро, с надеждой:

— Есть штуки подешевле. Может, эту купишь? — он озабоченно обернулся к столу с подвесками, силясь отыскать что-то определенное, и, наконец, схватил одну. — Амулет с Сердцем дракона!

Он протянул Кириану безделушку в виде двух латунных пластин, сложенных вместе, размером с половину его ладони. В верхней пластинке, служившей амулету лицевой стороной, был вырезан контур сердца, расколотого на две неравные части, которые словно тянулись друг другу. Половины сердца по сторонам держали когтистые пальцы, очевидно, изображавшие лапы дракона.

— Что это за безделица? — с сомнением усмехнулся парень, держа амулет на ладони.

Лавочник, увидев отсутствие интереса у последнего перед закрытием покупателя, огорченно пробормотал:

— Там стихи, ваши, драконьи…

Кириан перевернул амулет — на задней поверхности были выгравированы стихи на древнем языке Долины, печально знакомые ему. Дракон прочитал про себя строки, задумчиво перевернул пластину снова, посмотрел на вырезанное сердце, опять перевернул, вчитываясь в слова снова и снова.

— Сколько это стоит? — поднял он загоревшиеся глаза на лавочника.

Тот оживился, прикидывая в уме и озвучивая цену. Кириан кивнул, намереваясь достать монету, и тут его осенило — его немногочисленные деньги остались в той же потерянной сумке. Разочарованно взмахнув рукой, он едва сдержал недостойное ругательство, норовившее соскочить с губ. С молчаливым вопросом он смотрел на лавочника, который, судя по сердитому виду, сразу же понял, что сделка срывается. И вдруг лицо торговца озарила догадка, глаза его хитро прищурились и он вполголоса спросил:

— Тебе понравился амулет?

— Да, понравился, — Кириан пожал плечами, стараясь не выдавать того волнения, в какое его привели стихи на пластине.

— Отдашь за него чешуйку? — лавочник выпалил и отскочил назад, словно боясь, что ярость покупателя убьет его. — Всего одну! — торговец вскинул руки, как для защиты. — Это хорошее украшение, его можно подарить девушке, и на удачу… — Он не договорил, замерев, выжидательно глядя на стоящего перед ним мужчину.

Люди охотились за роговыми чешуйками дракона, приписывая им сотни несуществующих волшебных свойств: искали в горах, в брошенных жилищах ящеров, раскапывали старые гробницы. Но чтобы вот так напрямую попросить у живого дракона, стоящего в двух шагах — это было немыслимо. Все равно, что просить человека отдать свой палец или глаз для чьих-то забав. Либо люди совсем потеряли уважение и страх перед высшей расой всего за полвека, либо сам Кириан в чужой одежде и без гроша был столь жалок, что не внушал ничего подобного, либо заинтересованный блеск его глаз, устремленных на старинный амулет, был слишком очевиден.

— Ладно, я принесу, — пробормотал Кириан и выскочил из лавки.

Спустя пару мгновений он выбрал место пошире в середине совсем опустевшего рынка, чтобы обернуться драконом — Кириан был не слишком крупным представителем своего рода, к тому же был молод, и его рост еще не остановился, но все же ширины прохода между лотками лавочников было явно мало для его тела. Лишь на площади для представлений он совершил превращение, озираясь, чтобы никто не увидел унизительного действия, которое намеревался сделать. После чего когтями передней лапы неловко подцепил одну из чешуек на груди — все же конечности ящера не сравнить с человеческой рукой, они совсем не годились для мелкой работы — и дернул что есть сил, зажмурившись. Ложь, что тело дракона не испытывало боли. Кириан едва совладал с рыком, рвущимся из груди, где от острой пронзительной боли вскипело пламя, желтая кровь быстрыми каплями потекла на стоптанный песок площади. Дракон скорее обернулся человеком и побежал в сторону лавки по почти кромешной темноте, шипя сквозь зубы и зажимая рану на груди ладонью.

— Вот! — почему-то запыхавшись, бросил Кириан торговцу, протирающему амфоры в глубине лавки, и протянул еще горячую чешуйку размером с ладонь.

Лавочник удовлетворенно хмыкнул:

— О, багровая! — он поднес чешуйку, держа двумя руками, к свече.

Вообще-то Кириан имел темно-коричневый окрас, возможно, отблески огня придали чешуйке благородный красноватый оттенок. Он нетерпеливо смотрел на лавочника, с восторгом крутившего добычу в руках. На парня вдруг навалилась усталость, захотелось скорее уйти. Едва не выхватив амулет у продавца, он поспешил взмыть в непроницаемо черное небо, из которого уже накрапывал холодный осенний дождь.

***

Ливень шел стеной, когда темный дракон подлетел к пещере в далеких горах, из входа которой лил неяркий теплый свет. В этом зареве Кириан увидел, что среди косых водяных струй, летящих с неба, мелькают мелкие крупинки льда, сразу тающие при падении на каменный пол грота. Вот и зима пришла в горы.

Не желая ползать по пещере в облике дракона, хотя размеры залов и переходов вполне позволяли это сделать, он обернулся молодым мужчиной. Откинув с лица длинные непослушные волосы и поежившись от неприятного чувства прикосновения ледяной воды к голым плечам, Кириан вбежал в пещеру.

— Эленкар! — позвал он, оглядывая проходы в разные камеры чертога, чтобы понять, из какого помещения идет свет. — Эли!

Огромный золотистый дракон заполнял собой практически весь дальний зал пещеры, лежа на животе и подогнув под себя лапы. При появлении человека он приоткрыл желтые глаза с щелевым зрачком, устремив взгляд на маленькую фигурку в проходе.

«Опять упал?» — зазвучал в голове Кириана мягкий внутренний голос Эленкара. Он невольно посмотрел на грудь, где саднила и жгла все еще кровоточащая рана от вырванной с корнем чешуйки.

— Да, упал, — Кириан кивнул головой, подбегая к морде дракона. — Посмотри, что я купил!

С этими словами он раскрыл ладонь с зажатой там пластинкой амулета. Эленкар опустил взор светящихся в полумраке зала глаз на расколотое латунное сердце.

«Похоже на помолвочный подарок. Ты хочешь подарить это мне?» Внутренний голос дракона зазвучал игриво.

— Ну, прекрати шутить! — рассердился Кириан. — Это важно! — в другое время он, наверное, потерял бы дар речи от такой шутки, смутившись и расчувствовавшись, но сейчас был слишком захвачен своей идеей, потому только положил руку на огромную роговую морду, непроизвольно прижимаясь к ней щекой и показывая оборотную сторону амулета ближайшему глазу дракона. — Здесь выбит тот стих — из пророчества! По которому мы искали Ортакэ: «Средь горных круч, в сырых ущельях…». Обернись, прошу!

Кириан чуть отпрянул от морды, держась рукой за один из отходящих в стороны щечных щитков Эленкара, и заглянул в горящий желтый глаз. Сложно было разговаривать, находясь в разных ипостасях, но сам Кир не желал сейчас перевоплощаться в дракона, боясь, что в этом случае друг заметит позорное исчезновение чешуйки. Через пару мгновений он удовлетворенно прижался плечом к подошедшему мужчине, снова потрясая перед ним амулетом.

— Так что там? — голос Эленкара звучал с легким раздражением. — Зачем ты показываешь мне стих, который я знаю наизусть?

— Так есть другие строки, — торжествующе заявил Кириан. — Прочти!

Мужчина поводил глазами по строкам, затем вопросительно произнес:

— «Расколотое на две части, как две половины, что тянутся, стремясь друг друга отыскать, сомкнуться и направить силу вспять…» — ты говоришь об этих словах? Там не было таких строк, это какая-то выдумка, Кири. — Эленкар вскинул брови, протягивая другу амулет.

Кириан принял пластинку, сжав ее в руке.

— Ты здоров? — вдруг спросил его мужчина. — Ты бледный.

— Устал летать туда-сюда, — отмахнулся Кир. Он и правда чувствовал себя утомленным, а грудь болела так, словно в ней была не крошечная, хоть и глубокая ранка, а торчал кинжал, вогнанный по рукоять. — Возьми, это тебе мой подарок! — он накинул Эленкару на шею кожаный шнурок, на котором висел латунный амулет, и покачал головой огорченно. — Я хотел помочь.

— Спасибо, — тот кивнул, печально благодаря то ли за безделушку, похожую на крестянский помолвочный подарок, изображавший одно влюбленное сердце, разделенное на двоих суженых, то ли за неудачную попытку помочь обрести утраченную надежду.

***

Дождь закончился, и пронизывающий ветер растрепал по небу остатки черных туч, обнажив полный диск луны и по-зимнему яркие, колючие звезды. Эленкар не спал, он сидел на утесе, плотно завернувшись с головой в одеяло, которое не спасало слабое тело от холода стылого камня под бедрами. Рукой он задумчиво крутил амулет на груди, пытаясь восстановить в памяти воспоминания далекого детства — он столько раз делал это, собирая, как стеклянную мозаику, разрозненные мгновения в одну картину, но так за годы и не собрал ее до конца. Хотя весь ритуал, что он силился вспомнить, продолжался не более часа, но, казалось, Эленкару и всей жизни не хватит, чтобы разобраться в том, что произошло тогда, почти 30 лет назад, и что ему, наследнику дракона с именем Тартен-Ардель-Оринн-Карниан, теперь делать.

Перебарывая тяжелую головную боль, которая всегда подступала, когда Эленкар погружался в воспоминания, он закрыл глаза, и его внутреннему взору предстала знакомая картина, каждый раз дополняемая новыми деталями: несколько фигур вокруг большого обтесанного до округлой формы каменного стола. Эленкар чувствует себя очень маленьким — он смотрит на них всех снизу вверх и почти не видит того, что происходит на столе. Ближе всех к нему стоит молодой мужчина с короткими вьющимися волосами в полированных доспехах, украшенных золочеными бордюрами и изящными гравировками. В одной руке его тяжелый меч, который воин упирает острием в землю, подмышкой удерживая шлем с такими же золочеными накладками, а другой рукой он сжимает ладонь Эленкара, сжимает крепко, до боли. Это тот, кого дракон многие годы считал своим отцом — король Карл.

А напротив, чуть сбоку от каменного стола — его настоящий отец, о котором он вспомнил, лишь вернувшись в долину. Отец высокий, выше остальных, черные волосы распущены по его широким обнаженным плечам, глаза смотрят вперед, но взгляд пустой. В какой-то момент на столе что-то происходит, Эленкар чувствует выброс силы, почти сбивающей его с ног, суету, закружившую его, все смешивается в воспоминаниях на какое-то мгновение. И вот уже отец падает на колени, а в руках его ослепительно сияющая сфера из чистого света: белого, искрящегося, находящегося в постоянном движении. Этот горящий сгусток вырывается из его рук и устремляется в черное небо, где взрывается, испуская тысячи искр, и гаснет, превращаясь в красную звезду. Мир сотрясается в корчах, слышен оглушительных грохот, маленький Эленкар не может удержаться на ногах, но крепкая мужская рука по-прежнему сжимает его ладонь. В последнее ясное мгновение он видит, как красная звезда бросается в сторону и падает где-то очень далеко, в черноту. Каким-то образом Эленкар понимает, что Ортакэ падает в горах, примерно в том месте, где он сейчас сидит на обрыве под сводами пещеры, свесив ноги. Но где именно? Ответа на этот вопрос он так и не нашел за все эти годы. После исчезновения красной звездочки грохот повторяется, земля содрогается, и это сбивает с ног даже воина в дорогих латах. И воспоминание гаснет. То, что было после, Эленкар не мог вспомнить, как ни силился. Следующее осознание себя — уже во дворце Карла, много дней или месяцев спустя.

Эленкар поднялся на ноги со смутным чувством, упираясь невидящим взглядом в лунную ночь. Рука его по-прежнему сжимала амулет. Он напрягся и словно прокрутил воспоминание назад, до того момента, когда светящаяся сфера оказалась в руках Арделя. Вот отец падает на колени, отпуская сгусток огня ввысь, грудь его, за мгновение до этого невредимая, покрытая идеально гладкой светлой кожей, как у всех драконов в человеческом обличье, теперь представляет из себя развороченное кровавое месиво. Он роняет голову, волосы падают на жуткую рану и на глазах пропитываются кровью, а тело дракона безвольно оседает на землю. Нет, это не то, что хотел детальнее вспомнить Эленкар. Мальчик в его памяти, словно повинуясь воле своего повзрослевшего двойника, послушно отрывает взгляд от умирающего отца и смотрит в небо, где взрывается выбросом колоссальной силы Сердце дракона.

Эленкар застыл, ухватившись за стену пещеры — он вспомнил! Красная звезда, устремляющаяся в черноту далеких гор — она не одна! От взрыва в сторону отскакивает небольшой осколок, он тусклым, едва видимым метеором падает на землю, почти в руки маленькому Эли. Как же он забыл об этом!

Расколотое на две части,

Как две половины,

Что тянутся, стремясь друг друга отыскать,

Сомкнуться и направить силу вспять…

Эленкар сбросил одеяло с плеч и порывисто устремился во внутренние покои. На его кровати беспокойно спал Кириан — он метался во сне на скомканных простынях, стонал, прижимая ладонь к груди. Эленкар мягко взял его за запястье и отвел руку, стараясь не разбудить — под левой ключицей парня была небольшая рана, с виду безобидная, но приносящая немалые страдания.

«Что ты наделал, глупый!» — думал Эленкар, ласково поглаживая пострадавшее место на груди друга. «Новая чешуйка вырастет лишь через месяц, а до того будет болеть и мучить тебя». Он знал это наверняка — ему приходилось проходить через унизительный обмен частей своего священного тела на сведения об Ортакэ, на деле оказавшиеся бесполезными. Эленкар поцеловал искаженное болью лицо спящего Кириана и подошел к платяному шкафу. А где, кстати, та одежда, которую парень одолжил у него? Уж не потерял ли и ее? Усмехнувшись, он достал плотные штаны, белую шелковую рубашку с оборками по краю рукавов, расшитый золотой нитью камзол — к эльфу нельзя являться голышом или в полотняном тряпье, это не Беат — Галлен поднимет его на смех, стоит лишь одеться не по моде.