Уже на следующий день после того, как они с Томасом обустроились на новом месте — в бухте Транка, в самом крупном поселении Краухарда, единственном достойном называться хотя бы городком, — Рэм Ларкес понял: что-то не так. Точнее, что-то сильно не так. Ещё через день он понял, что именно.

В их с юным Тангором новой жизни катастрофически не хватало… женщин. Не хватало кухарки, госпожи Трескотт, благодаря стараниям которой им не приходилось давиться подгорелой кашей или жизнерадостно хрустеть скорлупой, поедая яичницу. Не хватало няни Элис Нель, особы строгой, справедливой и внимательной — одной из тех немногих людей, на которых Ларкес мог бы спокойно оставить чёрного ребёнка и не бояться, что тот к его возвращению случайно отравит полгорода, сожжёт соседский сарай и в порыве любопытства скормит свежепойманному помойному псу все суккуленты с кухонного подоконника.

Проблему, несомненно, следовало решать, и чем быстрее, тем лучше.

Хотя здесь, в краухардской глуши, не было агентств по персоналу, кухарку удалось найти довольно быстро: Гордон Ферро (слабый чёрный, родственник Милли Тангор, с которым Ларкес познакомился после похорон Тодера, чувствовавший себя обязанным Ларкесу после того, как тот полностью взял на себя содержание Миллисент в клинике) помог, пристроив к делу одну из своих городских знакомых. Так что Ларкес с Томасом почти не успели хлебнуть всех прелестей холостяцкой жизни — лишь слегка пригубили. Однако стать ещё и няней госпожа Соммерс — почтенная мать троих чёрных детей и бабушка пятерых… нет, почти шестерых чёрных внуков — не согласилась. И ни опыт матёрого сотрудника надзора, ни его же аналитические способности, ни огромные глаза Томаса не смогли переломить воли уроженки Краухарда. Здесь обитал совсем другой народ, с которым Ларкесу и юному Тангору только предстояло познакомиться.

Гордон, деревенский механикус, тоже присматривать за малолетним родственником не согласился, сказав, что, мол, приехать в город раз в неделю и пообщаться он ещё может, но покинуть машинный двор на несколько дней — ни-ни! Разворуют ведь всё, несмотря на защиту! И пригласить к себе мальчишку даже на пару дней он не рискнёт: живёт, дескать, на отшибе, к тому же постоянно занят, а за маленьким чёрным глаз да глаз нужен. Вот через несколько лет — другое дело, к тому времени Томас и старше станет, и о местных нежитях побольше узнает. Сейчас же он — телёнок телёнком, с ним и безобидный чарик запросто справится.

Когда Ларкес уже был готов смириться с тем, что и на новом месте Томасу — пока не будет найдена няня — придётся выделить угол в рабочем кабинете, вмешалась госпожа Соммерс. Объяснив недотёпе-приезжему, что находящееся на Северной стороне, по соседству с карантинными причалами, местное отделение НЗАМИПС — отнюдь не самое лучшее место для ребёнка, она обещала помочь.

Выход был найден.

Городок в бухте Транка жил карантином и надзором — а кроме этого ещё и самой крупной во всём Краухарде больницей. Здесь мало было рыбаков или крестьян, но зато в изобилии водились работающие посменно медики и сотрудники надзора. Естественно, что вопрос присмотра за детворой — слишком мелкой, чтобы посещать школу, но уже способной найти приключения себе на голову — вставал особенно остро. Так что родители таких малолетних пострелят объединялись в небольшие группы, составляли графики — и поочерёдно принимали у себя импровизированный детский сад. В одну из таких детских групп пристроили Томаса, договорившись, что вместо Ларкеса (вот где вы видели нянчащегося с детьми чёрного?) по графику будет присматривать приехавший несколькими неделями ранее эмпат Тамирони.

* * *

— Рэм, расскажи сказку! — Ларкес завис. Несомненно, в воспитании Томаса вместе с другими детьми были определённые плюсы: ребёнок всегда под присмотром, без проблем общается со сверстниками, кажется, уже и забыв о случившейся с его семьёй трагедии. Да и за день он получает столько впечатлений, что засыпает ещё до того, как голова касается подушки. Однако и минусы тоже наличествовали. И если с вечными «Почему?» Ларкесу удавалось пусть с трудом, но справиться (откровенно говоря, та скорость, с которой Томас усваивал новую для себя информацию, Рэма несказанно радовала), то те же сказки, например, становились большой проблемой. Ну, кто из соседей-воспитателей сказал ребёнку, что перед сном взрослые обязательно должны рассказывать детям сказки? Вот он, Ларкес, сказок никогда не слышал (в детстве, во всяком случае, только когда стал сотрудником НЗАМИПС) — и вырос же! Ничего с ним не случилось!

— Э-э-э… — пытаясь протянуть время, Ларкес закашлялся, лихорадочно вспоминая, какую историю можно выдать Томасу за сказку. «Так, вроде бы многие сказки начинаются со слов "Жили-были..." Ладно, начну, а дальше видно будет. В конце концов, вспомню что-нибудь из баек чистильщиков. А героем сделаю… да хотя бы Чарака! Пусть старику икается!»

— Рассказывай! — припечатал Тангор-младший.

— Ну, давно это было, сейчас и не помнит никто. Жил в одном городе далеко отсюда Ральф Чарак…

— Чарик?! — Томас подскочил. — А…

— Нет, именно Чарак, это фамилия такая. Не перебивай!

— Всё равно чарик… — тихонько пробубнил себе под нос Томас, оставляя последнее слово за собой. И, как примерный мальчик, сложил руки на одеяле, приготовившись слушать дальше.

* * *

А потом началась школа.