Самый большой шатер полевого госпиталя был забит под завязку этим вечером. К счастью докторов и медсестер никаких новых раненных к ним накануне не попало.
— Ну чего Вы меня сюда притащили? — Юноша с перевязанной рукой, совсем еще мальчишка, устало вздохнул, оглядывая собравшихся зачем-то калек.
— А ну тихо, Петька! — Его собеседник, мужичок в возрасте с загипсованной ногой сидел на тюфяке. Шикать на Петьку было вовсе не обязательно, все вокруг и без того в полный голос переговаривались, кто-то шутил и смеялся. — Сейчас доктор ворожить будет.
— Чего-о? — Протянул Петька. — Это тот-то? С лицом как у постной кобылы?
— Он. Но только он по-ученому будет, особо для нас, показать, мол, что враки все это, понимаешь? — Видя, что ничего Петька не понимает, он продолжил. — Зоечка, медсестра ему давеча пожаловалась, что такой-то офицер отказываются перевязку делать. Доктор к нему: в чем, дескать, дело? Офицер отвечает, что по местным обычаям не положено никак по вечерам лечиться, только утром, примета такая, а он, мол, на чужой земле должен чужие законы соблюдать, а то худо будет. Выслушал его доктор, только лицо грозное сделал говорит, что здесь он решает, когда что можно, а когда нельзя. А офицер-то усмехается, Вы, мол, как и все люди ученые все на словах бесстрашный, а сами-то ходите все время шепчете чего-то, уж не молитесь ли часом? Ну тут доктора терпение кончилось, разбранились они, а теперь вот: при всех показывать будет, чего местные толки стоят. — Он важно кивнул. — А ты чего стоишь? Садись. — Хромой похлопал свободное место на тюфяке рядом с собой.
— Да уж постою, Василиваныч! — С какой-то обидой заявил Петька.
— Идет! — Воскликнул кто-то, и голоса в шатре стали стихать.
Лева вышел в центр как будто на сцену или манеж. Ситуация была идиотская, но у него было для себя целых два оправдания. Во-первых, его довели. Бесконечные суеверия солдат попросту мешали работе, а во-вторых, этот дурацкий спор… И как бы ни было противно выходить на потеху калекам, речь уже шла о его чести и достоинстве.
— Внимание, внимание! — Чей-то звонкий голос стал нараспев представлять его. — Наш любимый доктор Дамантов сейчас исполнит смертельный номер!
Лева окончательно почувствовал себя главной звездой цирка уродов. Он бросил мрачно посмотрел на самозваного оратора, чтобы запомнить, кому из раненных можно делать перевязки не слишком бережно, а лучше и болезненно. Им оказался кривоватый калека, стушевавшийся под тяжелым взглядом доктора и скромно отступил.
— Итак, сейчас я опытным путем продемонстрирую вам, насколько это, — Лева старался говорить погромче, но голос его был неприспособлен для публичных выступлений, поэтому речь его звучала глухо, да и сам он через слово запинался. — Насколько это глупое и совершенно надуманное суеверие. — Он как-то по-старчески вздохнул и достал из кармана аккуратно сложенную бумажку. — Здесь написано так называемое заклинание, с помощью которого можно якобы призвать нечистую силу. И, надеюсь, когда вы сами увидите, что ничего не произойдет после того, как я проведу обряд, вы будете больше верить в медицину, а не в японские страшилки.
Лева прищурился, разбирая японское заклинание, написанное кириллицей и стал декламировать:
— Уцукушику… аната ва…
Он одновременно чувствовал себя запредельно глупо, но при этом не имел права на ошибку – не поверят ведь, если не так прочитает! Хотя, откуда им, воякам, знать, как правильно?..
— Ваташи но цуми… цумибукаи…
Черт знает что! А ведь Лева даже не был врачом, только студентом, которого в тяжелое время матушка-родина бросила оперировать солдат чуть ли не на линии фронта. Но Леву подобная перспектива не слишком пугала, он слабо представлял себе, что может умереть при таких обстоятельствах. Но его все раздражало.
— Джинсеи ни хаитта. — С облегчением закончив чтение этой ахинеи, он выхватил скальпель и полоснул по ладони. — Ритуал закрепляется кровью. — Объяснил он, глядя на свежий порез на руке, кровь бежала хорошо. Как только первая капля упала на пол, он услышал чей-то высокий заливистый хохот. — Что смешного?! — Лева резко поднял голову, оглядел свою публику. Все смотрели на него с недоумением, едва ли кто-то из них мог мгновение назад смеяться так, как он только что слышал. — На этом все.
Снова не глядя ни на кого, он развернулся и ушел, на ходу доставая из кармана платок и перевязывая свою руку.
*
Днем позже они попали под обстрел. Все грохотало, те, кто должны были лежать носились из стороны в сторону, те, кто должен был сделать хоть что-то пропали из поля зрения совсем.
Лева спешил от одной палатки к другой, когда воздух рядом сотрясся со страшной силой. Он не успел ничего понять, некто резко дернул его за руку вниз, затем мир разорвался, потонул в страшном реве. Лева сам не знал, через сколько опомнился, он закашлялся, на зубах скрипел песок.
— Ну Вы даете! — Рядом раздался задорный голос. — Вам бомба чуть ли не на голову упала.
Видеть Лева пока не мог, в глаза тоже попала какая-то дрянь.
— Ой, не прикидывайтесь, все Вы видите.
Лева с удивлением открыл глаза, которые еще секунду назад резало от грязи, но сейчас он видел так ясно, словно ничего не произошло. Он посмотрел на фигуру рядом с собой. Это был невысокий мужчина в военной форме, беззаботно улыбающийся в черные усы. Его глаза, внимательно разглядывавшие Леву, отливали каким-то красным оттенком, носком ботинка он поигрывал с камешком, валявшимся на земле.
— Что произошло? — Спросил Лева. — Кто Вы такой? Вас здесь раньше не было.
— Экий Вы медлительный! — Рассмеялся незнакомец. — Можете звать меня Карл Иванович. Вас чуть на кусочки не разорвало, а Вы и не поняли, как Вы здесь такой невнимательный выжили вообще? Впрочем, сейчас не об этом, идемте, того гляди, и правда на нас упадет чего-нибудь. — Карл Иванович подал Леве руку, помогая подняться.
— Это Вы меня дернули на землю? — Лева отряхнулся и последовал за своим новым знакомым.
— А Вы делаете прогресс! Да, это был я.
— Карл Иванович? А фамилия? — Недоверчиво спросил Лева. Он не мог понять, откуда здесь было взяться незнакомому солдату, уж не шпион ли этот симпатичный мужчина? Повязка на ладони совсем ослабла, так что Лева развязал платок, чтобы вытереть испачкавшееся в пыли лицо. На месте вчерашней царапины он обнаружил белый шрам, но думать об этом не было времени.
— Извольте, — усмехнулся он, очевидно, догадавшись о мыслях Левы, затем представился с легким поклоном, — Бес.
*
Воздух в нумере стал прохладным, однако свежести не ощущалось совсем. Лева поежился стараясь собраться с мыслями.
— Глупость… — Ком в горле мешал говорить, поэтому Лева не смог выдавить из себя ничего лучше, чем, — этого не может быть, потому что… быть не может.
— Левушка! Прошло двадцать лет, а Вы все при том же мнении. — Иронично хмыкнул Бес. — Вам не кажется, что это признак дурного вкуса? Да и аргументация у Вас ослабла за это время.
— Но это безумие…
— Ох, прекратите уже ныть! — Поморщился Бес. — Давайте лучше дальше вспоминать. — Он хотел было мечтательно приобнять Леву за плечо, но, увы, не дотянулся. — Помните, в каком первом грехе я Вам помог?
— Г-грехе?.. — Побледнел Лева. — Вы говорите о…
— Нет-нет, самое веселое было чуть позже! — Перебил Бес. — Ну же вспоминайте, картежник Вы мой…