Карл Иванович был доволен тем, как он все устроил. Надвигалась революция, и хотя Бес бы не отказался посмотреть на это кровавое безобразие, но хозяин его был до того малахольным балбесом, что даже под защитой Лукавого мог не пережить таких событий. Поэтому Карлу Ивановичу пришлось хлопотать о скором отъезде непутевого Левы, но сейчас заботы были кончены, и Бес добродушно прогуливался по улицам Петрограда. Хорошенькая цветочница окликнула его, предлагая купить тюльпанов для любимой.
— Не стыдно вам, дамочка? Сами вы, вон, экая цветущая, а продаете какие-то веники неприглядные! — Возмутился Бес.
— Да что вы такое говорите! У меня всегда… ой, что же это… — Она глянула на свой товар и ахнула. Тюльпаны, данные ей только сегодня утром завяли, словно неделю пеклись срезанные на солнце.
Бес отошел он нее, самодовольно посмеиваясь над мелкой пакостью. Вдруг нутро его похолодело, словно чья-то ледяная рука внутри тела сжалась мертвой хваткой. Проклятущий Левочка натворил нечто совсем из ряда вон, возможно, даже находился на грани жизни и смерти.
Преодолеть расстояние до места, где Его Хозяйшество находились не представляло трудностей, на дорогу у Беса с его адскими фокусами ушло не больше минуты. Это был не дом Левы, но какое-то очень важное в его жизни место, Карлу Ивановичу, впрочем, было сейчас не до этого. Через окно он забрался в ту комнату, где, как подсказывало чутье, должен быт быть Лева.
А чутье не обманывало никогда. Комната оказалась солидным кабинетом, в центре которого, как и полагалось, стоял тяжелый дубовый стол, ножки тонули в роскошном желтом ковре, книги на полках стеллажей, наверняка, были никем не читаны — слишком красивые обложки делали их похожими на декорации. Идиллию нарушали разбитая ваза, пара раскиданных бумаг и два тела на полу — живое и мертвое.
— Я… я не хотел… нет, я-я не мог… — Живым, разумеется был Левочка, крепко объявший собственные колени, сидя в довольно жалкой позе. — Я не… Отец… — Он судорожно хлюпал номом, его бил страшный озноб.
Убиенный лежал вниз лицом, но и по фигуре его можно было угадать немолодого плечистого мужчину. Голова его была разбита, а череп (помилуй боже!), даже издали выглядел деформированным. Еще не засохшая кровь разлилась вокруг темной лужей.
— Лева. Что, серафим вас дери, здесь произошло? — Проговорил Бес, стараясь сдержать себя, чтобы не накричать на и без того невменяемого ученыша.
Из труднопроизводимых бормотаний Левы он узнал, что тот пришел к отцу на «Серьезный разговор». Разговор о важном свернул куда-то не туда, Дамантов-старший стал попрекать сына в скором отъезде аки в предательстве своей семьи и отечества, припомнил ему все его пригрешения и сверху добавил своих нелестных опасений по поводу его будущего. В общем, все шло как обычно, но нечто очень темное в душе Левы вдруг вырвалось наружу, будто нажал кто спусковой крючок.
— Вы размозжили ему голову вазой?! — Даже Бес подивился внезапно обнаружившейся силе в теле хиленького ученыша. Он усмехнулся. — Ну вы даете! А впрочем, вы конченный идиот Лёва! Завтра отъезд, а вы что натворили?! Ну, все-все… окно открыто, выйдите через него и бегом домой, собирать вещи, вам все ясно?
На сей раз Бесу пришлось применить немало чар, чтобы заставить его взять себя в руки и сделать, что сказано.
Бес глянул на левиного отца. Ну нет, это он есть точно не будет. Он лихо прищелкнул девой рукой, и меж пальцами появилась искра, упавшая точнехонько на убиенного. Теперь можно было уходить и ему — искра была чертовская, сгореть должен был труп и вся его кровь в этой комнате, не опалив при этом даже ворса ковра.
*
Грохот железа и тусклый рассветный час. Поезд еще не пересек границу матушки-России, но уже можно было считать себя в безопасности. Аккуратненькое купе так и располагало для отдыха, но едва ли кому-то спалось — Бесу это было попросту не нужно, у Левы же бессонница была нервная. Карл Иванович в эту минуту даже жалел об остроте своего слуха: даже сквозь упрямый стук колес он устал слушать вспхлипывания Левы.
— Не надоело вам? — Снисходительно спросил Бес. — Полно душу себе травить, подите сюда.
Лева бездумно встал и подошел к койке, на которой сидел Бес, сел рядом. Карл Иванович сочувственно притянул ученыша к себе, обнял, даже подбородок на плечо его положил. Тело Левино содрогнулось новыми безутешными рыданиями.
— Ну, будет вам, будет. — Бес похлопал его по спине.
Объятия Беса напоминали Леве опий, к собственному удивлению, он успокоился довольно быстро. Как же хорошо было, когда вот так обнимали и ни до чего не дознавались, не упрекали, пусть ты и убил родного отца! Лева, как ни пытался, не смог расслышать сердцебиение Карла Ивановича. Быть может, оттого, что их сердца бились в унисон?
А все вокруг грохотало, все вокруг неслось, у Левы закружилась голова. Руки сами собой скользко огладили плечи и шею Беса, Лева прижался к нему всем телом.
— Ей-богу, нашли место! — Проворчал Карл Иванович.
Но Лева уже вошел в раж. Ботинки чуть ли не слетели с него, на койку он взобрался уже в белых носках, потертых и успевших частично потемнеть от грязи. Он повалил Беса на спину, запястья его крепко прижал к ситцевой накидке на койке. Мы́сля, что теперь ситуация целиком под его контролем, Лева припал к губам своего спасителя и утешителя.
Бес даже на пару секунд дозволил и такую дикость, единственно, чтобы вонзиться затем острыми зубами в левину губу. Сладкая-сладкая капля крови оказалась у него на языке. Единственный доступный черту вкус, однако и тот бесподобен, упоителен. О, как же жаждал Бес того дня, когда сможет съесть все до последнего кусочка из этого нелепого человеческого тела. Лева коротко зашипел от боли и слегка отстранился.
— Нечего тут непотребства разводить. — Назидательно сказал Бес.
— Вам что-то не нравится?
— Я тут при чем? У нас здесь, между прочим, ребенок! — Карл Иванович вдруг обернулся к своему дорожному чемодану и отчетливо сказал. — Пифочка! Уже можно вылезать.
Из чемодана и впрямь показалась голова ребенка, он нерешительно огляделся.
— Пифагор?.. А он здесь откуда? — Лева растерянно захлопал опухшими глазами.
— А вы хотели оставить сынишку большевикам на растерзание? Лева, как не стыдно! — Бес выбрался из-под него и сев оправил дорожное платье.
— А как же он… в чемодан поместился?
— Ну… понимаете, особый чемодан, с секретом! Как раз для таких случаев. Эх, мальчик мой, ничего-то вы в жизни не смыслите.
За их пустяшными спорами, за окном уже окончательно рассвело. Пифагор перебрался на свободную левину койку и заснул. Лева же тем временем продолжал свое наступление, стараясь пощупать или еще как-либо пристать к Карлу Ивановичку, затем вдруг позволил обнять себя, даже прошептать какую-то чушь горячим дыханием в шею. Беря леву за руки, он сказал:
— А хотите, мальчик мой, я вам кое-что покажу? — Он стал не спеша заводить таки Левы ему за спину.
— Покажите…
На запястьях ученыша холодным металлом щелкнули наручники. Он тяжело сглотнул, впиваясь сладострастными глазами в Беса, ожидая, что будет дальше.
— На этом все. — Карл Иванович невинно пожал плечами. — Не можете держать себя в руках, что же, придется сдерживать ваши нахальные руки так.
Лева глубоко вздохнул. Такой подлости он никак не ожидал. Он закусил губу — после почти удавшейся попытки покушения на Беса неудовлетровенное желание становилось невыносимым до боли.
*
— Карл Иванович…
— Не высвобожу. Вы утратили мое доверие.
— Я не про то. Посмотрите у меня в кармане. — Вдруг сказал Лева.
Бес, оторвавшись от чтения какой-то потрепанной книжонки, оценивающе глянул на Леву. Тот не выглядел, как человек, способный на хитрость, то бишь, выглядел, как обычно. В кармане у него Бес нащупал какие-то карточки, которые, извлеченные на свет оказались фотографиями.
— Дьявол мой, Лева, вы серьезно? — Бес усмехнулся со смесью снисхождения и презрения.
На фотографиях были запечатлены плотские утехи между мужчинами. На Беса все эти изображения впечатления не произвели. Разве что последняя, на которой сношали мальчишку одетого в костюм чертика.
— Это что, Пифа, что ли? — Ухмыльнулся Бес, намекая на совсем юный возраст героя сомнительного мифа.
— Нет, это вы, Бес. — Возразил Лева.
— Какой пошлый каламбур. Больше не шутите, милый мой. — Покачал головой Карл Иванович. — Лучше скажите, вы всегда это с собой носите? Или решили взять как самое дорогое в память о Родине?
— Да. Захватил перед отъездом.
— Надеюсь, они действительно греют вам душу. — Фырнул Бес. — Через полчаса Париж, душа моя, пора бы собираться. И кстати, чтобы высвободиться вы могли пост протянуть наручники в разные стороны, чем вам сейчас и советую заняться.