Леву редко интересовало состояние собственного жилища, но измерив с десяток раз широкими шагами комнату, он вдруг заметил, как тесно тут было. Выходить на улицу настроения не было. Ни на что настроения не было!
Какая же все глупость, какая гадость!
Сколько месяцев прошло с того головокружительного свидания в Бесом? На самом деле, Лев Дмитриевич знал, со страшным стыдом был вынужден признаться себе, что считал. Самым гнусным представлялось ему здесь даже не собственное унизительное положение, а неопределенность. После того славного февральского дня Карл Иванович ни разу не соглашался даже на что-то отдаленно подобное, уже не был так любезен… Однако как и прежде появлялся и помогал — это-то и сбивало несчастного Леву! Должно ли ему ещё питать какие-то надежды? А если не должно… как быть в таком случае, он не представлял. А то что выходило представить — жизнь без Беса — виделось ему мелким и жалким, и сам он был мелким и жалким.
Он часто глядел на валентинку, подаренную Карлос Ивановичем, которая хранилась непременно в верхнем ящике его прикроватной тумбочки. Глядел и думал — не издёвка ли это? И весь день тот одна лишь шутка? А может, это сам Лева все испортил? Полез со своими грязными предложениями… Но как же было иначе! Это ведь естественно! Имеются ведь, в конце концов, природные потребности!
— Ну что же… что я делаю не так? — Отчаянно бормотал он себе под нос.
— П-папа… может б-быть, Карл Иванович девочек любит? — Оставаться безучастным к мучениям отца Пифочка не мог, хотя и никогда не слышал от папашии доброго слова за свою заботу.
— Много ты понимаешь! — Проворчал Лева.
Он глянул на себя в зеркало. Неужто так плох? Лева даже отпустил бороду, чтобы скрыть свой, как ему казалось, уродливый подбородок. А может нос кривой? Лева хмурился, глядя на себя. И лоб какой-то неказистый, и глаза по пять копеек. Тьфу!
Тяжёлый вздох. Чего толку переживать, как сопливая гимназистка?
— Пифагор, иди спать, завтра в школу.
Одного мутно-недружелюбного взгляда хватило, чтобы Пифа понял — папа сегодня не разрешит поиграть подольше. Он тихонько удалился, прикрыв за собой дверь.
Планы на вечер у Левы мало чем отличались от других дней: он разделся, задернул шторы так, чтобы объектив стоявшего у окна телескопа все-таки виделся между тканью, и сел наблюдать.
За Карлом Ивановичем Лева начал следить после того, как впервые был готов взвыть от жестокого молчания Беса. Глупый Пифчик был неправ: Бес разъезжал по званым ужинам и увеселительным мероприятиям, разумеется, как и полагается, целовал ручки дамам, отвешивал комплименты и лихо флиртовал, однако… однако Лева ни разу не видел, чтобы он приводил женщин себе в дом или же наоборот — сам бы отправлялся на рандеву. Это вселяло надежду.
За окном спальни Карла Ивановича вновь началось пристальное наблюдение. Телескоп был подарком физика Харина, и в общем-то помогал Леве исследовать его собственную вселенную. Иной раз он мог просидеть час, ожидая какого-нибудь движения за заветным окном, но какая же удача ждала его сегодня!
Бес переодевался. Лева тут же прилип к телескопу жгучим порывом всей своей нечистой души. Застать он, к сожалению, успел уже, можно сказать, целомудренную картину — Карл Иванович уже накидывал ночную сорочку. Надо отдать должное, сорочка отменного качества и изящества, вышитая из черного атласа, с кружевами по обшлагам. Шло все это ему дьявольски…
Предательский письменный стол, стоявший у окна, закрывал Леве обзор на все, что происходило у Беса ниже пояса. Оттого, как ни старался, он не мог разглядеть, что за странный жест рукой, слегка отведя ее за спину, сделал Карл Иванович, отчего лицо его стало вдруг таким мягким и вместе с тем загадочным… Лева видел, как вновь повторилось неясное движение, и Бес вздохнул, прикусывая губу. Затем, воровато оправив воротник сорочки, он подошёл к окну и задернул вдруг шторы.
Отступил от своего пункта наблюдения Лева с мерзкой улыбочкой. Уж что-что, а не разглядеть намерения в рукоблудии — это нужно быть совсем недалёким.
Лучший друг мужчины — это его мастурбатор. Эту мысль Лева считал одной из своих лучших. Он достал из нижнего ящика своей тумбочки бутылку, специально приспособленную для индивидуальных нужд. Мысль о том, что они с Карлом Ивановичем одновременно услаждают свою плоть, подхлестывала его до боли в причинном месте, тянуть дальше было нечего.
Сомнительное блаженство длилось недолго. В какой-то момент Лёва понял, что горлышко бутылки слишком плотно обхватывает его, но было уже поздно. Попытавшись выбраться из коварной западни, он только сделал себе больнее.
— Черт! — Зашипел он, не зная, как выбраться.
На глаза даже навернулись слезы — от боли, досады и нелепости положения. Неловко махнув ногой, Лёва снёс с тумбочки книжку и светильник. К боли Лева обыкновенно был равнодушен, однако сейчас разум его помутился от ужасающих ощущений.
— Папа! Ч-что случилось?! — На шум прибежал перепуганный Пифа. Увидев Леву в столь щекотливом положении, он застыл в нерешительности и, кажется, собирался заплакать.
— Пифа, черт тебя де...
— Лева, что вы тут устроили?
Бес появился до того внезапно, что член Левы выскочил из бутылки со звонким чпоканьем. Пару секунд Лева с отвисшей челюстью глядел на Беса. Затем догадался поспешно спрятать свой посиневший меч любви в брюки. К этому моменту Карл Иванович уже развернулся, сказав: "вы невыносимы!" и направился к выходу.
— Постойте! — Крикнул Лева, бросившись следом.
Как показалось ему самому, произошедшее далее не имело рациональных объяснений — он нагнал Беса в пару шагов, однако даже не влетел в него, разве что подошёл со спины вплотную. И вдруг Карл Иванович высоко и как-то надломленно вскрикнул, резко обернулся к нему покрасневшим лицом и сказал:
— Лева, вы совсем сумасшедший! Думаете, я не замечаю, что вы за мной, нимб вам в зад, следите?! Так мало этого, вы ещё и... Ещё и личное пространство нарушаете! — Он гневно выдохнул. — Нет, Лева, вы совершенно конченный человек. Такого как вы разве что Фрейд вылечит.
Сказав это, Бес поставил точку, чуть ли не топнув ногой и, наконец-таки, вышел. Лева остался в растерянности и смущении. О Докторе Фрейде он, разумеется, был наслышан. И дай ему подобный совет не Бес, а кто-то другой, Лева бы и бровью не повел, но когда любимый человек считает тебя сумасшедшим...
*
— Доктор Фрейд? — Постучавшись, Бес открыл две, идущие друг за другом двери.
— Войдите. — Голос знаменитого психоаналитика был бодр.
Карл Иванович повиновался, закрыв за собой обе двери. Все приемчики этого немецкого жука были для него как на ладони.
— Если вы не возражаете, сеансы проводятся на кушетке. — Заметил Фрейд, когда без, миновав диванчик для плачей, стал подходить к нему вплотную
— Разумеется, разумеется! — Заверил он. — Только хотел у вас спросить...
Фрейд сохранял удивительное спокойствие — очевидно, за годы практики он насмотрелся всякого, поэтому Бес из вредности не стал его гипнотизировать, и свой захватческий поцелуй Зигмунд Фрейд получил на трезвую голову.
И вот в кабинете снова находился один человек, словно и не было никакого Карла Ивановича.
В дверь постучали.