Лев Дмитриевич задумчиво смотрел на блики, играющие в драгоценных камнях. Он держал в руках дорогую брошку — предмет довольно необычный для его обихода. Собственно, его обиходу эта брошка и не предназначалась.
По центру располагался крупный камень глубокого темно-зеленого оттенка, огранен он был поистине искусно — никак не меньше двух десятков граней были отшлифованы с поистине ювелирной точностью, как и пять черных камней поменьше, окружавших зелёный кварц.
Однако Леву едва ли интересовала красота брошки, главным было совсем другое — сможет ли он купить за эту дорогую штучку вожделенную взаимность?
Многое изменилось с той выходки с переодеванием: Лева стал получать гораздо больше бесовского внимания. Первое время это очень льстило, радовало до сладкой дрожи не то в груди, не то в ширинке брюк. Но спустя пару таких страстных встреч, Лёва обнаружил, что почему-то это именно он ублажает Карла Ивановича каждый раз, а ученышу, разумеется, хотелось, что бы ситуация разворачивалась и в его сторону.
Поэтому сейчас, ожидая Беса в небольшом сквере, Лева припас для него подарок. Карл Иванович любил всякие цацки, а Лева ещё и выложил за эту безделушку круглую сумму — по его расчетам такой жест не мог остаться без должного внимания.
— Давно ли ждёте, мальчик мой? — Раздался самый знакомый из самых голосов.
— Нет, вовсе. — Лева поднял голову. Разглядеть лицо Карла Ивановича мешал луч солнца, бивший в глаза. — Минут десять, вряд ли больше.
— Давайте прогуляемся, погода прекрасная!
С последним Лева был едва ли согласен, однако тут же кивнул, поднялся и покорно пошел подле Беса. Июль в Париже был уж слишком удушливым и утомляющим, однако Бес чувствовал себя прекрасно в такую-то жару: он что-то забавно щебетал и был, кажется, всецело доволен жизнью.
— Левочка, чего Вы это все крутите в руках? Убрали бы, что ли, а то потеряете, вещица, кажется, недешевая!
— А, это… — Пробубнил Лёва. Он был до того занят размышлениями о том, как бы начать непростой разговор, что забыл, что держит подарок до сих пор у себя. — Это Вам. — Робко отведя глаза, он протянул Бесу брошку.
— Мне? — Хитрец Карл Иванович был и впрямь удивлен внезапными ухаживаниями Левы, хотя со своим нечеловеческим опытом мог бы и привыкнуть, но знаки внимания Левы были до того хаотичными и непредсказуемыми, что ему оставалось только принять брошку. — Как красиво, надо же! — Признал он, довольно усмехаясь.
— Карл Иванович, нам нужно поговорить. — Глубоко вдохнув, начал Лева предельно серьезно. — Вы мне… чрезвычайно симпатичны. И всё-таки… всё-таки я хотел бы некой справедливости и для себя тоже в наших с Вами… ну Вы понимаете!
— Я не понимаю, Лёва. Выражайтесь яснее. — Бес наморщил нос. Уж чего, а серьезных разговоров с Левой ему хотелось в последнюю очередь.
— Это неправильно, что всегда только я доставляю Вам удовольствие. — Обиженно заявил Лева. — Может… Вы бы как-то тоже!
— Экий Вы сразу прямолинейный стали! — Вскинул брови Бес. И не успел Лёва возмутиться, мол, Вы ведь сами попросили, как Карл Иванович рассмеялся. — Вы для этого мне эту прелесть подарили? О, какой Вы стали коварный! Ну спасибо, что не головой об тумбочку!
И опять же не дав Леве времени возмутиться (благо, тот реагировал далеко не так быстро, как это делают другие люди) в ответ на некрасивый намек о том случае с Гефтом, Карл Иванович быстро поднялся на носочки и чмокнул его в щеку:
— Ну хорошо, хорошо! Вы, впрочем, правы, это дело обоюдное. — Он понизил почти до шёпота. — А хотите сейчас и восстановим справедливость? Есть здесь неподалеку отельчик…
Лева активно закивал, согласный идти уже куда угодно.
*
Номер в «отельчике» был дрянной, каких ещё поискать, однако Беса здесь, кажется, очень хорошо знали, раз пропустили, почтительно поздоровавшись и не взяв платы.
Единственное, что хорошо было в этом номере — так это большая и почти даже чистая кровать, на которой с завидной оперативностью оказался уложен Лева, отдавшись во власть рук Карла Ивановича. А какие у него были руки! Почти невесомые, ловкие, мучительно-нежные. Лева, тяжело дыша, таращился на него, словно в первый раз, а Карл Иванович только улыбался небрежно, нависая сверху да расправляясь с левиными брюками.
— А теперь смотрите внимательно, мальчик мой! — Устраиваясь рядом с ним, сказал Бес. — Помните, я рассказывал Вам про духовные чакры?
— Помню. — Ответил Лева. «Рассказывал» — это было, пожалуй, слишком громкое заявление, Карл Иванович лишь один раз упомянул это выражение, но вот сталкиваться с этими самыми «чакрами» Леве пришлось уже не раз.
— Своей духовной силой я так же могу воздействовать и на Вас. — Важно заявил Бес, едва сдерживая смех, и стал делать загадочные жесты руками вокруг вставшего уже давно члена Левы.
Ученыш ахнул, пожалуй, в равной степени и от сладострастия, и от удивления — руки Карла Ивановича были на порядочном расстоянии от его плоти, но тем временем он действительно чувствовал, некое прикосновение, причем, нельзя не признать, прикосновение в высшей степени приятное.
Секрет этого фокуса был довольно прост: одним из своих самых важных органов — хвостом — Бес мог распоряжаться как угодно, чертовская природа позволяла, когда это будет ему нужно сделать хвост осязаемым или даже видимым для простых смертных. К последнему он почти не прибегал, а вот добавить тактильности, сейчас он решил было самое время. А руками он махал исключительно для зрелищности, снова притворяясь чуть ли не фокусником.
Хвост оплетался вокруг горячей плоти, и это, Бес не мог отрицать, было приятно и ему. Пока Лева в полуобморочном от удовольствия состоянии уже даже не пытался понять, что происходит, а только охал и цеплялся пальцами в простынь, Бес обнаружил и у себя немалую эрекцию. Он почти с наслаждением глядел в лицо ученыша Дамантова, раскрасневшегося, закусившего губу и потрясающе жмурившегося, когда Бес плотнее охватил член, так и нуждавшийся в этом охвачивании. Анатомия чертей имела в себе одну щекотливую подробность — хвосты данных особей обладали чувствительностью большей, чем любой человеческий орган, а посему вышло так, что Карл Иванович с шумным вздохом кончил первым. Для Левы, не знавшего механизма их соития это было весьма неожиданно, что, впрочем, не помешало и ему прийти к долгожданному (и, так уж вышло, к дорогостоящему) финалу следом.
— А Вы… тоже?.. — Недоуменно спросил он, едва восстановив дыхание, кивая следы похоти.
— Тоже, Лева, тоже… — Лениво, однако блаженно ответил Бес. — Это ведь… духовная чакра! Энергообмен, понимаете? Вам приятно, значит, мне тоже.
*
Париж был не просто большим городом — он был поистине огромен. Казалось бы, никому не должно было быть никакого дела до двух немолодых мужчин, выходящих из сомнительного заведения. Так и правда бывало в большинстве случаев. Но не сегодня. Острый глаз, признавший вдруг в долговязой фигуре Левы более, чем знакомого человека, заметил их именно при таких обстоятельствах.
Двое родных братьев жили в одном городе вот уже несколько лет, но волею случая пересеклись только сейчас.
Константин Дамантов, один из виднейших акционеров среди русской эмиграции в один миг вдруг узнал, что не шибко любимый член его семьи был не просто жив! Он ещё и рассекал по столице Франции, как ни в чем не бывало!
В голове всплыл вдруг случай… полгода тому его пытались шантажировать, требовали данные о каком-то учёном, работающим над каким-то смертоносным оружием… мол, Вы, Дамантов, с нами шутки не шутите вас с господином Хариным не раз видели вместе.
Теперь-то все было ясно, какой ещё Дамантов мог водить дружбу с учёными, как ни профессор Левка?
По счастью, Константин был человеком основательным, и со своими горе-шантажистами чуть ли не сдружился, а потому знал, куда теперь стоит идти… Душный июльский вечер стал, казалось, ещё жарче от нового витка напряжённых событий злосчастной семьи.
Особняк графа Ржевского располагался в центре Парижа. Это был большой черный дом, отделанный в каком-то жутком стиле, смешивающим в себе остроконечность готики и пышность барокко. Сам же граф Ржевский был более чем состоятельным дворянином с богатой родословной и не менее богатой коллекцией всевозможных артефактов, связанных с оккультизмом и мистикой. Поговаривали даже, что он является членом некой тайной правительственной организации, отвечающей за безопасность благостной Франции.
Прибыв, насколько он мог быстро, Костя попросил доложить о себе, мол, пришел Дамантов с самыми срочными новостями. Репутация у него была завидная, так что визит без приглашения и подобная формулировка были признаком чего-то поистине важного.
Ждать в приемной долго не заставили — уже через пару минут лакей вел его прямиком в кабинет самого графа.
Интерьер особняка полностью соответствовал внешнему облику здания — темная вычурная мебель, высокие потолки, а воздух какими-то ухищрениями оставался прохладным.
— Я его видел! Это был он! — С порога заявил Костя. — Мой братец, черт его дери. У Вас по Парижу рассекает отцеубийца, который якшается с поехавшими учёными!
— Вы уверены? — В разрез с кучерявыми волосами и смешными усами, голос у Ржевского был тяжёлый и глубокий.
— Что ж я, брата не узнаю?
— Хм, Вы правы… Он был один?
— Нет, — Костя сально усмехнулся, — с мужчиной.
— Мужчина был низкого роста, с черными усами и напомаженным лицом? — Вдруг спросил Ржевский, словно сам был в том переулке.
— Да… — Растерянно согласился Костя. Впрочем, после того, как граф признал кого-то в спутнике Левы, уверенности у него только прибавилось. — Это тот самый инженер? Который разрабатывает оружие, так?
— Нет. — Ржевский заметно заволновался, он даже приподнялся со своего кресла, словно его осенила долгожданная мысль, словно он разгадал загадку, над которой бился годами. — Это был черт.
— Простите? — Костя подумал было, что граф использует какие-то тайные позывные и хотел тактично намекнуть, что тоже хотел бы знать подробности дела.
— Ваш брат связался с самим Сатаной.
*
Бес раздражённо закусил губу, идя по улице. Это ж надо было так проколоться! Ну чего ему стоило бы отвести взгляд того странного прохожего?! Ведь почувствовал же дурной глаз! А все этот проклятый похотливый Лёва — совсем уже рядом с ним бдительность потерял!
И если вчера недобрый взгляд на выходе из отеля показался пустяком, то сейчас Карл Иванович уже чувствовал надвигающуюся беду. А с такими вещами не шутят.
Во внутреннем кармане у него лежали сделанные только что из воздуха билеты на поезд в количестве трёх штук.
Он поднялся по лестнице и, не постучавшись, распахнул запертую на замок дверь:
— Левочка! Мы едем отдохнуть в Марсель! — Заявил он тоном, не терпящим возражений.