Сон адским сынам не требовался.
Покуда не приходилось сожительствовать с Левой, Карл Иванович по ночам мог заниматься, чем хотел: устраивать пакости, отдыхать, хоть писать письма в ад! Но теперь же приходилось ложиться под одеяло и несколько часов лежать с закрытыми глазами, слушая, как ворочается Лёва. Весьма безрадостное занятие.
Сейчас же он все так же добросовестно отыгрывал свою роль спящего, не понимая, чего Лева так разволновался. Бес чувствовал, что то была не тревога после кошмара, нет, Лева уже и забыл про сон, его беспокоило что-то внешнее, оттого и толкал несчастного Беса, пытаясь «добудиться».
И тут до Карла Ивановича дошло — он забыл вздымать и опускать грудь, имитируя дыхание! Это что ж, Левчик думает, что Бес душу Богу отдал?! Карл Иванович едва удержался от того, что бы расхохотаться. Что ж, можно немного и подзатянуть этот спектакль…
— Карл Иванович, Карл Иванович! — Лева уже не шептал, как мгновение назад, он громко звал, голос его сдавливал неподдельный ужас.
Он схватил Беса за запястье, стал что-то прощупывать пальцами. Дохлый номер! Уж пульс он и подавно не подделывал, слишком хлопотно. Паника же Левочки все усиливалась — он уже принялся немилосердно трясти Беса за плечи, тот поддавался на данные манипуляции с добросовестной натуральностью — у него запрокидывалась голова, безвольно волочились руки. Через минуту-другую, осознав, что это бесполезно, Лева замер в исступлении, странно содрогнувшись. Карл Иванович не мог видеть, что происходит, но опыт подсказывал ему, что того, должно быть, одолели рыдания.
На рыданиях, пожалуй, можно было и остановиться. Это ж надо, как растерялся! А ведь Левчик доктор, да ещё какой, а тут, на тебе — подергал и заплакал.
Бес шумно «вдохнул» и открыл глаза. Лицо Левы, нависшего над ним, и правда было перекошено от беззвучного плача. Он заметил, что Бес пришел в себя, резко переменился в лице и ломанным голосом спросил:
— Вы в порядке?
— Я-то в порядке, а у Вас что стряслось?
Вместо ответа Лев Дмитриевич, громко вспхлипнув, прижал к себе Беса, вновь зарыдав.
— Ну чего Вы… дурачок. — Бес погладил его по спине. Но сейчас нужно было не совсем это.
Карл Иванович ласково отстранил Леву, тот не сопротивлялся, только не отпускал рук от Беса. Лева почувствовал его жёсткие усы на своих щеках, затем на веках, на скулах… Бес не мог сдержаться, чтобы не потребить его скупые слезы. Слезы тоже были по-своему вредны для организма черта, но когда Лева ещё заплачет? Упустить такой шанс было невозможно, Бес бы потом мог сойти с ума от мысли, какая сладость прошла мимо него. В голове стало так легко, а по телу пробежалась волна приятного тепла. От удовольствия Карл Иванович разве что не замурчал.
— Почему Вы… — Лева, наконец, отошёл от шока. — Почему Вы не дышали?! — он вдруг оттолкнул Беса и с отчаянием добавил. — Я думал, Вы умерли! У Вас не было пульса! Вы не дышали! И вообще не подавали признаков жизни!
— Лева, что за истерики? — снисходительно ответил Бес. — Я довольно тихо дышу, такое бывает, видать не заметили. Чего ж тут трагедию разводить?
— Нет… нет, я точно видел. — Слабо возразил Лева.
На этой-то слабости его и было проще всего схватить и увести в нужное русло. Бес так и сделал – притянул к себе Леву, уложил у себя на груди и долго гладил несмышленого ученыша по волосам, пока тот не заснул. По-своему даже жалко этого дурного… это ж надо так умудриться – влюбиться в черта! Лева при всей своей нудности своими, мягко говоря, необычными наклонностями смахивал вполне на героев легенд лучших времен. А Бесу-то казалось такие вымерли столетия назад! Но нет, вот один экземплярчик успокоено сопел прямо у него под носом.
Какой же дурак этот Лева, какой же дурак…
*
Свое обещание Лев Дмитриевич сдержал, и на следующий день после не то минутной смерти, не то левиной невнимательности, они с Бесом отправились на водную прогулку. Этому замечательному развлечению предшествовал плотный завтрак, через силу съеденный Карлом Ивановичем, под неумолимым докторским надзором.
День был ясный, но весьма ветреный: баркасы, катамараны и яхты качались на волнах на радость один туристам, и на беду другим, тем, чьи тела с тяжелой тошнотой переносили такие встряски. Качалась на воде и небольшая лодочка, взятая в аренду двумя господами из Парижа. Лев Дмитриевич сидел на веслах, а Бес, подставив лицо солнцу, время от времени трогал ручкой поверхность воды, а иногда даже брызгался в Леву.
Марсель был диво, как хорош! Даже слабовидящий к природным красотам Лева порой озирался на светлеющий вдалеке берег и вдыхал морской воздух с удивительным удовольствием. Что-то в этом было… Кроме бьющихся о бортишки волн да далеких гудков яхт, не было слышно ничего.
— Левочка, — хитро оскалился Бес. — А я ведь и не думал, что Вам на лодке больше всего понравится.
— С чего Вы решили, что мне тут так уж нравится?
— А у Вас все на лице написано! Я-то полагал, что Вам захочется кутежбы, пьянства, казино! А вы, вон оказывается, романтик.
— Я не романтик. — Хмыкнул Лева.
Бес, сидевший на носу лодки, вдруг развернулся лицом к Леве. Еще всего лишь один разок, сказал он себе, тем более, что обстоятельства благоприятствовали… Карл Иванович знал, что обманывает себя, и что путь его, коли так будет продолжаться, ведет прямиком в пропасть. Но уж слишком хотелось пойти на поводу у пропасти, на поводу у сиюминутных удовольствий в его почтенном возрасте, на склоне вечности.
— А хорошо тут, — с блаженным вздохом начал он, положив руку на колено Леве, — так спокойно… и тихо. Только Вы и я. — Лева выпрямился было, вопросительно глядя на Беса. — Нет-нет, Левочка, Вы гребите. — Он сдавил колено Левы и с улыбкой покачал головой. — Ваши руки нужны на веслах. Прочие… м-м, хлопоты я целиком и полностью беру на себя.
Карл Иванович намеревался заполучить вторую за два дня (сущее безумие!) дозу наркотика, состоящего из плоти продавшего душу да греха похоти. Но даже черт может ногу сломить, когда дело доходит до такой страсти, как особые вещества. Бес, не подумав, подался вперед, одновременно с этим лодка качнулась на уходящей волне вниз, и из-за неудачного импульса, несчастное суденышко шумно перевернулось.
Лева не успел понять, что произошло – в одно мгновение все резко накренилось назад, еще секунда – и он полностью в воде. Он инстинктивно попытался всплыть, но ударился головой о лодку. Ничего не было видно, и он не понимал, куда нужно было плыть, да и успел в первую секунду внезапного погружения не совсем удачно глотнуть воды. Вдруг его поперек туловища крепко схватила чья-то рука, и через считанные секунды он оказался на поверхности. Конечно, его спасителем был Бес. Но Лева и представить не мог, что тот так хорошо плавает. Хотя, Карл Иванович вырос на берегу моря, ничего удивительного в этом не было. Оглянувшись, Лева обнаружил, что они были гораздо ближе к берегу, чем когда еще находились на борту лодки. На момент «крушения» до берега было никак не меньше мили, а теперь… Лева нащупал ногами илистое дно.
— Вы как? — Спросил Бес. — Не захлебнулись?
У чертей было железное табу. Никто не был в праве причинять вред своему хозяину, человеку, продавшему ему душу. А что же Бес?! В погоне за, прости Люцифер, дозой спермы, подверг своего хозяина смертельной опасности! Оттого Карл Иванович и выглядел так встревоженно.
— Нет, — Лева закашлялся, но действительно, в целом, был в порядке.
— Идемте… нам обоим нужно переодеться.
— И пообедать. — Педантично напомнил Лева. Здоровье Беса вызывало у него самые большие сомнения и страхи, а потому слежка за каждым приемом пищи ужесточилась.
Карл Иванович вздохнул. Единственное, что хорошо было в этих приемах пищи – это то, что он успевал совершать истинно чертовскую гадость! Как известно, человеческая пища для него была совершенно бесполезна, а потому прямо из собственного рта он отправлял ее магическим образом куда подальше – в дом своего недруга!
*
В особняке графа Ржевского творилось странное. То в ящике стола, то за шторой, то прямо на ковре среди комнаты хозяин стал обнаруживать какую-то сомнительную мерзкую массу. Где-то на второй или третий раз он стал склоняться к тому, что это была жеванная еда. Сначала граф думал на выходки прислуги или кого-то из посетителей. Шутка была… оригинальная. Но совершенно недопустимая и уж слишком вульгарная!
Однако, мысли его приняли несколько иной ход, когда одним прекрасным днем, поведя плечом, он вдруг понял, что в кармане его халата что-то есть, хотя еще пару минут назад стоял у окна, сунув руки в совершенно пустые карманы! Какого же было удивление Ржевского, когда пальцы его наткнулись на еще теплую влажную массу! Вытащив на свет божий этот сомнительный кусок материи, он признал в нем те самые «подарочки», попадавшиеся ему то тут, то там. Но теперь рядом не было решительно никого, кто мог бы это сделать.
О, как он был слеп! Не признало происков потустороннего, считаясь при том главным мистиком и знатоком нечисти в Париже.
— Феноменально… — пробормотал граф Ржевский и побежал со своим ценным грузом в ту часть особняка, где располагалась его мистическая лаборатория.