Явление, которое именовало себя Львом Дмитриевичем Дамантовым, было самым грандиозным, что случалось в карьере Беса, а случалось на его веку немало. Имели место и войны, и головокружительные интриги, и — чего уж греха таить! — парк раз его хозяевами становились по-настоящему благородные и хорошие люди!
Однако на данный момент Карл Иванович вальяжно сидел в кресле, пока Лёвочка, встав на одно колено и согнувшись в три погибели, массировал его ступню. Это был, конечно, уникальный номер! Он блаженно прикрыл глаза и позволил себе получить это вполне земное удовольствие.
Лева был нежен и умел. Ему казалось забавным, как изящная ножка Беса была ровно размером с левину ладонь. У него вообще иногда щемило в сердце от того, какой Карл Иванович был крошечный! И сейчас, говорил он себе, все ведь было замечательно. Разве нужно ему больше, чем быть подле Беса? Такого лёгкого, загадочного… Бес был словно окситанский ветер, жаркий, непредсказуемый, все в нем было завораживающе. Однако Леве было совсем не легко на душе… или же там, где душа у человека обычно располагается.
Он поднял голову, посмотрел на Беса снизу вверх. Глаза Левы никогда не умели гореть, в минуты особого волнения они как-то странно стеклянном, словно смотрели внутрь его буйной головы. Так было и сейчас.
— Карл Иванович, — позвал он, кажется, задремавшего Беса.
— Что, мальчик мой?
Азарт был одной из величайших левиных слабостей. И до чего редко его желание сделать что-нибудь эдакое исходило из благих побуждений! Однако в эту минуту все, что было светлого в Левочке, затрепетало в волнении.
— Я люблю Вас.
— Какая жалость.
Холодный смешок пригвоздил Леву к полу. Он тихо опустил голову, едва заметно пошатнулся. В горле неприятно сжалось. Он предполагал, что возможен и такой ответ, но думать об этом как-то не желал, и вот! Было до смешного больно.
Лева потерялся. Прав Карл Иванович, действительно жалость. Плечи опустились, губы против воли мучительно изогнулись.
— Вы чего там? Расплакались, что ли? — удивился Бес. Выглядел ученыш до того нехорошо, что совестно, а может, просто противно стало даже черту. — Да бросьте! — Карл Иванович игриво пнул его ногой. — Я же шучу! Как Вас такого не любить?
Лева вновь поднял голову. Шутит? Чем же? Что любит, или только прикидывается, чтоб продлить себе шутку? Лева окончательно запутался и почувствовал беспомощным, словно слепой котенок.
— О чем Вы? — Голос его дрогнул, а из глаза и правда выкатилась слеза.
Если нет, так нет! Зачем мучить его ещё больше? Но злиться Лева не мог, не было сил.
— Экий Вы дурачок! Чуть что сразу в слезы, ну разве так можно? — с тяжёлым вздохом Бес наклонился к Леве и, положив руки ему на голову, зафиксировал ее так, чтобы Лёва смотрел на него. — Я с Вами до конца Ваших дней, Лева, можете не сомневаться.
— Правда? — Едва слышно прошептал Лева.
— Разве я могу Вам солгать?
Леве хотелось бы, что бы Карл Иванович не мог, поэтому он поверил. Эмоциональная встряска ему совершенно не понравилась, но деваться было некуда. Одним рывком он подполз на коленях ближе и обхватил бесову талию, положив голову ему на колени.
*
Бытность Пифагора Львовича была довольно шаткой. Мальчик был лишён родительского надзора и от природы очень пуглив, поэтому большую часть времени проводил в одиночестве. В школе его не любили и частенько, мягко говоря, подшучивали.
А все из-за заиканий! Поэтому он старался больше молчать. Когда Пифа обнаружил среди своих черных кудрей маленькие рожки, он испугался, что его теперь и из-за этого будут травить: козликом называть, к примеру… Но никто не обращал на эту часть его внешности внимания, чем Пифа был весьма удовлетворен.
В Марселе все было новое и яркое, можно было много куда сходить и посмотреть, но Пифе это не сильно нравилось. Когда кто-то пытался с ним заговорить, и узнать, где его родители, он тут же убегал, потому что новая обстановка и незнакомые люди были уж слишком большим испытанием для него.
Он бы лучше остался дома, и занялся, чем обычно! Но деваться было некуда. Так что неудивительно, что в какой-то момент Пифа решил ознакомиться с самой приятной достопримечательностью Марселя — с морем.
Сначала общение с водной стихией складывалось удачно, хотя Пифа и не умел плавать. В силу последнего обстоятельства, он хотел не заходить глубже, чем по колено. Но теплая погода и любопытство сделали свое дело, и вот он уже с интересом ходил почти полностью погрузившись в воду. Тут-то его и подстерегала коварная волна!
Его отбросило на добрый метр, и дна под ногами уже не обнаружилось. Пифа тут же пошел под воду. Запаниковав, он стал судорожно барахтаться, чем сделал только хуже — теперь, перекувыркнувшись, он не понимал, где верх, а где низ, и куда ему следует барахтаться.
Это пытка длилась, как показалось ему, удивительно долго. Эта мутно-зеленая ловушка здорово схватила его, и теперь Пифа с ужасом понимал, что ему конец. К тому же, он случайно глотнул воды, а спасаться и пытаться очистить лёгкие одновременно было невозможно! И когда ему казалось, что уже ничего ему не поможет, нечто схватило его за ногу и вытянуло на поверхность.
Мучительно откашлявшись, Пифагор разлепил глаза. Он висел вверх ногами, и видел вместо неба наверху морскую гладь, а ниже, некоего мужчину, которому вода была только по пояс. Это был какой-то великан! Пифа думал, что всех на свете выше его папа, но этот господин был, кажется ещё больше.
— И-извините… — Пробормотал он. — Я не спец-ц-цально тонул.
*
Ни для кого не секрет, что черти сильнее и могущественнее людей. Они обладают способностями превосходящими любые человеческие технологии.
Так Карл Иванович мог почувствовать, если что-то было не так у его неповторимого хозяина. Но сейчас, греясь на солнце, Бес почувствовал, что опасность грозит вовсе не Левчику, а маленькому Пифе. И как бы ни было чуждо чертям сочувствие, но доводить до крайней черты Бес не мог.
— Левочка, я сейчас вернусь. — Бросил Бес, поднимаясь.
Девочка сидел рядом, уткнувшись в какой-то журнал — сидеть на песке просто так ему казалось скучным. И не успел он ничего ответить, как Бес уже куда-то испарился.
Карл Иванович мог преодолевать любые расстояния с умопомрачительной скоростью, однако уже по пути почувствовал, что смертельная опасность миновала, однако что-то все ещё было не так. И правда — когда Бес прибыл на место, он застал Пифагора в руке у какого-то мужика исполинских размеров.
Но ещё мгновение спустя Бес понял, что то был не просто мужик! Это был тот самый странный господин, следивший за ним и Левой, когда они выходили из номера в Париже, за день до отъезда.
— Мужчина! — Крикнул Бес. — Кто Вы такой, и что Вам нужно от ребенка?
— Это мне что нужно?! — возмущённо обернулся тот. — Мальчик плавал без присмотра и чуть не утонул! А Вы кто такой?
— Я его дядя. — Тут же соврал Бес, все ещё корча возмущенную рожицу. — Долго Вы его вверх головой держать будете?!
— Костя?... — раздался вдруг позади голос Левы, неизвестно как, проследовавшего за Бесом.
— Лева? — Не менее ошарашенно отозвался тот. От удивления Костя даже выронил Пифу. С коротким криком тот плюхнулся в воду, но вскоре поспешно выбрался на берег.
— Ты живой?
Лева в последний раз видел брата ещё до революции, и был почти уверен, что буйного и предприимчивого Костика наверняка шлепнут коммунисты. Но этого не произошло.
Бес чувствовал, что Константин был крайне растерян, встретив брата, а потому с лёгкостью подкорректировал его настроение и отношение к Левчику на куда более благоприятное.
— А то как же! — Радостно воскликнул Костя и бросился обнимать Леву.
Лева стоял как током пришибленный — и с чего бы вдруг Костя его так полюбил? С другой стороны, революция, долгие годы в эмиграции, может, и правда соскучился?
— Пойдем, Пифчик, — Бес решил деликатно оставить их вдвоем. — А нам с тобой ещё обсудить надо, почему ты шляешься непонятно где, ещё и тонешь.
Он грозно стрельнуть глазами на Пифагора, и тот виновато поджал губы.
— Это что же, твой сын? — кивнул Костя на уходящего Пифу с Бесом.
— Мой. — Гордо подтвердил Лева.
У Кости было много вопросов, поднимать которые сейчас не хотелось, чтобы не портить этот славный момент. Например, где Евгения, и почему Лёва уехал из России без нее? Что, в конце концов, случилось с отцом и причастен ли Лёва к этому?
Но все это было слишком опасные вопросы, да и не так уж сильно Косте хотелось узнать правду. А потому разговор их шел в русле, кто да как устроился в новой жизни. Через некоторое время, Костя, обернувшись и убедившись, что странный пифин «дядя» ушел, сообщил Леве о своем визите к графу Ржевскому.
— Ты знаешь, твой… хм… друг довольно известен в Париже. В узких кругах. — Начал он. — И честно говоря, легенды о нем ходят сомнительные.
— М?
— Граф Ржевский говорит, что этот человек имеет связи с нечистой силой… да и не человек он вовсе. — Костя понимал, что звучит это довольно нелепо, поэтому беззаботно усмехнулся. — Впрочем, Ржевский тоже личность весьма сомнительная! Просто будь осмотрительнее, одно то, что его знают в таких странных местах, уже нехорошо.
*
Поезд Марсель — Париж отправлялся через пару часов. Вещи уже были собраны, и Карл Иванович, пребывая в шаловливом настроении, подкрался к Леве, сидящему за столом, со спины, внезапно выскочил и горячо поцеловал.
Лева, евший в это время шарлотку, ловко протолкнул языком в рот Бесу внезапную порцию.
— Лева! — Возмущённо воскликнул Бес, от удивления даже проглотив жеванный пирог. — Я к Вам со всей душой, а Вы!
— А Вы до сих пор плохо едите, Карл Иванович. — Резонно ответил Лева.
Бес сначала было обиженно фыркнул, а потом игриво засмеялся:
— А хотите, я Вас скушаю? — Он недвусмысленно провел рукой по левиному бедру, остановившись пальцами на ширинке.
— Ну, ей-богу, третий раз за день? — Смущённо спросил Лева. — Мы никак не успеем, нам на вокзал нужно, а Вы до сих пор не одеты.
Лева встал, безапелляционно подхватил Беса и отнес в спальню номера, где на постели уже заботливо была разложена дорожная одежда.
— Левочка, ну уж одеться я и сам могу!
— Вы опять будете мазаться и пудриться, и мы точно опоздаем.
Протестовать Карл Иванович не стал — хочет Левчик ухаживать, пусть ухаживает. Лева ловко накинул на Беса рубашку, пальцы его с хирургической точностью застегнули все пуговицы.
— Вам знаком граф Ржевский? — вдруг спросил Лева.
— Кто простите? — скривил нос Бес.
Кто такой граф Ржевский, он прекрасно знал — иа ещё заноза, накопавшая слишком много информации о персоне Карла Ивановича и его прошлых приходах на грешную землю.
— Граф Ржевский. Он, говорят, Вас знает. — Лева принялся натягивать чулок на ногу Беса. Ему ужасно нравилось, когда чулок плотно обхватывал лодыжку без единой складочки.
— Почитатель, наверное. — Усмехнулся Карл Иванович.
Лева с прежним прилежанием натянул и второй чулок. Он нахмурился, желая что-то сказать, но Бес, предвидя неудобную реплику, опередил его:
— Вы с таким трепетом на мои ноги смотрите! — Хихикнул он.
— М… — сказал Лева, смущённо потупив взгляд. — Мне они нравятся.
В неловкой тишине Лёв надел ему ботинки и крепко зашнуровал. Он взялся было за брюки, но Бес вдруг встал.
— А с этим, Лёвочка, я справлюсь сам.
Такое заявление было обусловлено тем, что каким бы заботливым Лёв ни был, а правильно заправить хвост в неудобные человеческие брюки он не сможет.