Комната была наполнена любопытным благоуханием. Зайдя в нее с закрытыми глазами можно подумать, что оказываешься в дамском будуаре, не иначе! Но то была только одна из спален в квартире инженера Харина, занимаемая сейчас Львом Дмитриевичем. Подумать только, когда-то был небрежный растыкень, а теперь имел в своем арсенале невероятное множество баночек, бутыльков и других интересных ёмкостей.
Лёв Дмитриевич готовился отходить ко сну, но перед тем следовало совершить все косметические процедуры. Привычкой ухаживать за собой Лёва обзавелся ещё за несколько месяцев до их с Карлом Ивановичем поездки в Марсель: тогда он не мог найти взаимности и изъедал себя вопросами, что же он делает не так. Одной из причин бесовского равнодушия ему виделась собственная непривлекательность, которую он пытался исправить, взявшись основательно за уход за внешностью.
Первым делом Лёва наносил особый лосьон для лица, тот не имел цвета, зато обладал специфическим запахом с явной долей спирта. Лёве было даже жаль, что он врач, а не фармацевт, потому что не мог определить из чего все эти припарки делаются, а писать состав на упаковке ему никто, конечно, не собирался. Следующим по его распорядку шел крем для рук, он был всегда холодным, независимо от температуры помещения, и по ощущениям это было очень приятно. Завершал вечерний обряд душистое нежно-розовое масло для волос, в частности, для бороды. Да, и такое можно было найти на прилавках Парижа. Лева критически оглядел себя в зеркало. Вид его удовлетворил, он подметил, разве что, что нужно будет в скором времени подровнять контур бороды.
Однако было нечто, что нельзя было улучшить ни у цирюльника, ни с помощью каких-либо подручных средств. Лёва угрюмо опустил взгляд. Да, Карл Иванович только раз упомянул об этом, и да, он был не в адекватном состоянии, но последнее только усугубляло положение — выходит, искренне подметил этот изъян! И Лёва только с тяжёлым вздохом пробормотал:
— Черт, вот бы член побольше…
Он покачал головой и лег спать.
*
Дом у инженера Харина был неопрятный, можно сказать, местами захламленный, но был и в этом холостяцкой хаосе свой особый шарм. Леве, впрочем, было безразлично, порядок ли во временном его пункте привала или нет. За ночь с ним произошло изменение, не вписывавшееся ни в какие разумные рамки. Предпринять в связи с неслыханным событием Лёв Дмитриевич ничего не мог, так что растерянно, даже небрежно совершил утренний туалет и надежно запахнул хлопковый халат, выданный ему щедрой рукой Харина.
— А, доброе утро, Дамантов! — Бодро поприветствовал его Петр Петрович, наслаждающийся своей чашечкой кофе на кухне.
— И Вам того же.
Тут-то и сыграл злую шутку бардак в харинском доме — Лёва споткнулся о какую-то книгу, беспризорно лежавшую на полу, и, стараясь удержать равновесие, сделал неловкий широкий шаг, оголив одно свое бедро и часть тела весьма интимную. Он тут же спохватился, вернув себе приличный вид.
Это ж надо так умудриться! Только что утром Лёва обнаружил у себя некую… телесную аномалию. То, что ещё вчера вечером имело среднестатистические габариты, за ночь вдруг увеличилось чуть ли не в два раза. Лёва на своем учёном веку повидал немало, но чтоб член отрастал в такие фантастические сроки — о таком он даже нигде не читал! И вот, стоило появиться какому-то щекотливому обстоятельству, как он тут же выставил это на обозрение товарища. А уж от пытливого глаза Харина ничего не скрылось, тот, кажется, даже поперхнулся своим кофеем, впрочем, деликатно отворачиваясь.
Лёва, чтоб не усугублять неловкое положение решил промолчать и вообще сделать вид, что ничего не было. Он с непроницаемым лицом сел за стол.
— Спасибо за гостеприимство. — Кивнул ученыш, берясь за чашку, очевидно, приготовленную для него.
— Ни к чему! Я разве не выручил бы друга и коллегу? — Махнул рукой Харин, закусывая губу. Лёва подумал, что Петр Петрович, должно быть ещё и обжёгся из-за него. Нехорошо получилось. — Кстати, у Вас ведь есть сын? С кем Вы оставили ребенка?
— Ни с кем. — Безразлично пожал плечами Лёва. — В смысле, он остался дома. А что?
— Вы оставили дитя с невменяемым дебоширом? Дамантов, да Вы с ума сошли! Приведите его сюда, для чего подвергать такому риску?
— С ним ничего никогда не случается. — Задумчиво ответил Лева, а затем задумался ещё пуще и сказал. — А может, и нужно… — он пока не решался признаться, что разница между присутствием и отсутствием Пифагора для него, в общем, невелика.
— Ну Вы даёте! Скажите лучше, какие у Вас планы на сегодня? Дело в том, что меня сегодня ждут на конференции, — гордо заявил он. Во что верилось с трудом: такого молодого и пока ничем не знаменитого ученого едва ли кто знал в серьезных научных кругах, но очевидно было, что цель Харин какую-то имел. — А комплект ключей у меня только один. Можете присоединиться ко мне, уверен, Вам было бы интересно посетить такое мероприятие.
— Интересно, это пожалуй… однако толпы народа, да ещё и знакомые лица там будут наверняка. — Лёва скривился. — Нет, я лучше поработаю в мастерской, дел там все равно хоть отбавляй.
На том и решили. А всё-таки удобно было с этим Хариным, образованный человек и, несмотря на некоторые причуды, Леве он казался простым и практичным. И взгляд этот был весьма ошибочен — от глаза Левы скрылась минутное горькое разочарование в лице Харина, когда тот услышал отказ на совместную поездку. Впрочем, от глаза Левы скрывалось очень многое.
*
Одетый в опрятный светлый костюм, вымытый и причесанный Карл Иванович шел по парижским улочкам, будто и не было нескольких дней безжалостного отходняка и реабилитации в домашних условиях. Но к нечеловеческими условиям Бес был привыкший, а потому сейчас шел за своей единственной ценной вещью в мире смертных — за своим хозяином.
Даже если бы Карл Иванович не был снабжён особым внутренним компасом, помогающим определить, где находится Левочка, он бы все равно безошибочно угадал бы его местонахождение — мастерская. Иногда, правда, Лёва мог обнаружиться и в университете, но едва ли в воскресенье.
Как много можно угадать по человеческому лицу! А больше всего можно прочесть в физиономии какого-нибудь дурковатого простофили — такие нередко ходят с сердцем нараспашку. Таким был Лева, хотя сердце его и было слепым и по большей части безразличным.
Когда он завидел на пороге мастерской Карла Ивановича, лицо его вытянулось в крайнем удивлении, если не в испуге, однако он неосознанно подался вперёд. Экий странный же он всё-таки тип! Не сказать, что вскоре, но ученыш взял себя в руки и, припомнив все бесовы неприятности, стал холоден и обижен.
— Здравствуйте, мальчик мой. — Мягко произнес Бес.
— Здравствуйте.
— Я хотел с Вами поговорить. И извиниться за свое поведение. — С прискорбием сообщил он.
Лева молча пропустил Беса внутрь. Карл Иванович прошёлся между столами с мудрёными чертежами, мимо странных механизмов, внимательно все осматривая, Лева же следил за ним. Наконец, Бес остановился, обернулся к нему и заговорил:
— Послушайте, это все было ужасно некрасиво с моей стороны, и видит Сатана, совсем не такого я хотел! Я бесспорно совершил ошибку, но я взываю к Вашему сопереживанию, неужели Вы думаете, я не могу дать промашку? Да, я оплошал. Потерял контроль, ещё и вещества разного свойства… нервный срыв!
Лева все молчал. Но Карла Ивановича было не провести, уж он видел его лицо в первый миг! Лева хотел было броситься к нему, ждал этой встречи, был рад! Но сейчас сдерживал себя как мог, делал это глупое обиженное лицо. Пускай! Сейчас можно и проверить, сколько эта обида стоит.
— У меня для Вас есть подарочек. — Лукаво заявил Бес, прыжком присаживаясь на относительно свободный стол.
Он извлёк из рукава маленькую коробочку и кинул Леве. Реакции Льва Дмитриевича оставляли желать лучшего: он нелепо дернулся, пытаясь поймать коробочку, но та пролетела у него меж рук и упала на пол. Лева подобрал подарок и открыл — внутри оказались красивые серебристые запонки. Карл Иванович чего только не делал для Левы: вытаскивал из самых трудных ситуаций, возил на море, но вот подарков… подарков от него не было никогда, поэтому Лева остался впечатлен, в его взгляде ясно промелькнуло сомнение.
— Спасибо, Карл Иванович. Но я не уверен, что могу принять это от Вас.
— Левочка, за что Вы так со мной? — Голос Беса трагически дрогнул. — Послушайте, Бог с ними, с этими запонками. Мне для Вас вообще ничего не жалко! — Лева пристально посмотрел на него. Обида так и давала трещины, грозя вот-вот разрушиться и вновь явить распахнутое сердце. — Хотите, бриллиантов Вам достану? Но, право, ненаглядный мой, бриллианты это ведь глупо! Прошу Вас, ну простите меня, Лева! Вы ведь… Вы ведь дороги мне.
Что же с ним творил этот проклятый Бес! Кровь хлынула сначала к лицу, затем и к новоприобретенным частям тела. Как же это понимать? Бес то ведёт себя как буйнопомешанный, то проявляет смертельный почти холод, а сейчас выдает такое? Да он не иначе, как Леву до нервного припадка хочет довести. Вся неопределенность, тревога, злоба и ни на мгновение не стихавшая искренняя любовь к Карлы Ивановичу слились воедино.
Лева был уже себе не хозяин — он стремительным шагом подошёл к столу, на котором восседал Бес и порывисто поцеловал его в уста, крепко сжимая в объятиях. Все же их кратковременная разлука была для него нестерпимой. Бес же довольно зарылся пальцами в левины волосы, радуясь, что извинения приняты. Ученыш же тем временем проявлял какой-то невиданный доселе напор — его длинные пальцы требовательно оглаживали и нетерпеливо сжимали где ни попадя тело Беса. Лева чувствовал в себе что-то затмевающее разум, впервые близость Карла Ивановича действовала на него так, хотелось поглотить этого негодяя целиком.
— Ох, да куда ж Вы так бежите! — Захихикал Карл Иванович, когда Лева схватился за его ремень.
Вдруг его чертовской чутье уловило лишние глаза на них обоих. Недобрые глаза. Понять, что к чему, пока Лева своими лапищами для чего-то переворачивал его на столе в какое-то не слишком удобное положение, было трудно.
— Лева, погодите… — встревоженно начал Бес, пытаясь отвязаться от его рук и глянуть как следует в окно. — Стойте Вы!
— Черт, да не дергайтесь, — Лева грубее вжал его в стол, затем наклонился и прошептал над самым ухом. — И не говорите ничего, пока мы не закончим.
Ну вот, каждую сотню лет одно и то же! Опять это беспомощное положение — ни пошевелиться, ни пикнуть. Все эти безбожники, его хозяева, были по сути своей одинаковые. Но Бесу сейчас было не до мрачных рассуждений, он пытался понять, кто же, черт возьми следит за ними с улицы? Однако выяснить это было сложно: Лёва уложил его на живот и уж почти расправился с брюками.
Приказ от хозяина был ему «не говорить», однако издавать бессвязные звуки Карл Иванович мог. Это одновременно облегчало его участь и делало его положение ещё более унизительным. Он сдавленно и скорее удивлённо охнул, когда да пальца вероломно ворвались ему в задний проход. Удивление было вызвано тем, что добрый Левочка предварительно смазал их чем-то незнакомым для Карла Ивановича.
К счастью для Беса, он пока не имел возможности обернуться и поглядеть, что именно использовал Лёва, потому что лубрикатором послужило машинное масло. Оно единственное хотя бы отдаленно подходило для этой функции, к тому же попалось под руку. Леву немного сбивала с толку такое удивительное послушание Карла Ивановича, но похоть не давала задуматься об этом надолго. Он не пожалел масла, чтобы добавить ещё палец и с замиранием сердца услышать, как Бес пытается что-то ему сообщить, но выходит только бессвязный тихий стон.
— Я так люблю Вас… — уткнувшись носом ему в затылок прошептал Лёва.
Вошёл Лёва до того грубо и неосторожно, что при его обновленных габаритах это наверняка закончилось бы весьма плачевно, будь Карл Иванович человеком. Но тот человеком не был, а потому, изогнувшись в пояснице, он вскрикнул, но единственно от возмущения, вовсе не от боли.
Пьянящее сладострастие до того охватило Леву, что он не остановился и услышав крик, принял, быть может, за признак страсти. Да и куда там было останавливаться, когда удовольствие нежно пронзило его тело насквозь, когда он был так близок к Бесу, когда кровь вскипала в артериях.
Тело Карла Ивановича, хоть и было по природе своей весьма вместительным, но человеческое все же имитировало. Да и обновление в левином размере тоже было его рук дело, и он, пользуясь случаем, слепил ученышу член на свой вкус. Так что какой бы жестокой ни была действительность под самозабвенно пыхтящим Левой, однако когда тот вогнал в Беса всю длину, Карл Иванович ахнул-таки уже в несколько ином характере.
Мучительнее всего было то, что Лева совершенно позабыл про невидимый для него, но такой стратегический важный для Беса, хвост, оставив совсем без внимания нижнюю часть поясницы. Обвить его хвостом самостоятельно Бес не мог, покуда приказ «не дёргаться» ограничивал все его движения. Таким образом, Карлу Ивановичу только и оставалось, что получать щепотку удовольствия на пригоршню дискомфорта.
Под конец сего бесчестия Лева впал в такое неистовство, что со стола попадали почти все предметы, мирно лежавшие там до этого. Чудом ученыш не проломил столешницу. Но там и примечателен путь к блаженству — своей не знающей преград страстью и пламенем.
Как только Лёв Дмитриевич кончил, Бес вывернулся, оттолкнул его одной рукой, другой в одно движение вернул свои брюки в подобающее положение.
— Лева, Вы дурак! — Крикнул он, почти бегом удаляясь из мастерской.