Он проснулся уже давно, но глаз открывать не спешил. Снова и снова он прокручивал в голове сцены из своего недавнего сновидения, уже не столько вспоминая детали, сколько додумывая их. Ему снился Сириус. Опять. Его мягкие губы, прищуренные хитро глаза, ему снилось сплетение их рук и его звонкий раскованный смех. Казалось, что он и сейчас раздавался в ушах, эхом отскакивая от стен просторной комнаты. 

Северус открыл глаза. Царивший вокруг полумрак и теплота постели не оставляли иного желания, кроме как натянуть одеяло до подбородка и придвинуться ближе к уютно тёплому телу рядом. Прижаться к нему, коснуться губами выпирающих острых позвонков, зарыться пальцами в мягкие чёрные волосы — чувствовать.

«Эй, всё в порядке?»

Ни черта не было в порядке. 

«Конечно.»

Тогда Северус попрощался с ним в середине августа, и та пара недель была одной из самых отвратительных в его жизни. Раз за разом он воскрешал в памяти моменты их близости, и раз за разом они обращались прахом, стоило ему лишь подумать о возвращении в Хогвартс. 

Он не был наивен — не до такой степени, — а потому прекрасно понимал, что изменения в их общении неизбежны. 

Северус отчётливо помнил ту, прошедшую словно на иголках, поездку в Хогвартс-Экспрессе, помнил, как отчаянно вглядывался в толпу на перроне, надеясь хоть мельком увидеть чёртов идеальный профиль, из-за которого уже привычно пропускало удар сердце. Даже обычно не обращавший на него внимания Розье отметил тогда его нервозность. 

Сириуса он обнаружил лишь в Большом Зале, среди невыносимого гвалта и бесконечно маячивших перед глазами остроконечных шляп. Глядя на его широкую беззаботную улыбку, Северус и сам поймал себя на желании улыбнуться, хоть из-за этого и пришлось скрыть волосами лицо. 

Сам пир ему практически не запомнился, если не считать небольшой перепалки с Розье и того, как сам он то и дело оборачивался в сторону гриффиндорского стола, надеясь хоть раз перехватить направленный на себя ответный взгляд. 

Зато произошедшее после отпечаталось в памяти с удивительной чёткостью. 

— Не против, если сперва я пройду? Благодарю, признателен, — безупречная вежливость Розье ярко контрастировала с тем, насколько грубо тот оттеснил Северуса, пробираясь к выходу из Большого Зала. 

Он тогда мельком глянул на Мальсибера, но тот разве что руками не развёл, всем своим видом будто бы говоря: «Ну а что поделать? Он всегда такой.»

— Розье, а твоя дражайшая матушка в курсе?

Неповторимое звучание насмешливых ноток в знакомом голосе в мгновение ока отозвалось приятным тёплым ощущением за северусовыми рёбрами. 

— Что? У меня нет ни малейшего желания разговаривать с тобой, Блэк. 

— Почему же? — всего на миг взгляд Сириуса метнулся в сторону Северуса, но и этого хватило, чтобы у того зачастили удары сердца. — Раз так, не буду настаивать. Просто хотел выразить своё искреннее восхищение твоей храбростью. 

— Храбростью? — Розье прищурился. 

Вокруг начинала собираться толпа. 

— Конечно! Ведь как иначе можно назвать то, как смело ты демонстрируешь свой интерес? Не просто к другому парню, но ещё и полукровке. 

Именно в тот момент Северус должен был почувствовать неладное, но он был слишком поглощён распиравшим изнутри чувством. Даже Поттера тогда не заметил, хотя тот стоял совсем рядом. 

— Ты что несёшь? — угрожающе рыкнул Розье, но Сириуса это, казалось, лишь сильнее раззадоривало. 

— Да ладно тебе, Розье, тут нечего стесняться! Ну приглянулся тебе Снейп, приглянулся настолько, что ты в руках себя держать не в состоянии — ничего страшного. Хотя родители твои всё же вряд ли оценят. 

— Блэк, рот прикрой. Иначе...

Но Сириус с не сходившей с лица улыбкой, словно не замечал ни побелевших от злости губ, ни стиснутой волшебной палочки в чужом кулаке.

— Джеймс, вот ты бы так взбесился, если бы кто-то тебе сказал, что ты подкатываешь ко мне?

— Я бы так не взбесился, даже если бы кто-то мне сказал, что я подкатываю к самому Розье!

Сириус запрокинул голову и рассмеялся. В толпе тоже начали раздаваться смешки. 

— А всё почему? 

— Очевидно, потому что мы с тобой не пидорасы, чтобы так остро реагировать на то, что в любом случае не правда. 

Что происходило дальше Северус не знал. В ушах у него зашумело, а в груди что-то резко сдавило болезненным спазмом. 

Как преодолел весь путь до подземелий, он не помнил — всё было словно в тумане. Как оказался в спасительно пустой спальне семикурсников — тоже. 

Тогда его еле хватило, чтобы снять ботинки и задвинуть полог. Заклинание тишины вышло, он даже не помнил с какого раза. Точно не с первого. Перед глазами всё плыло, и Северус чувствовал, как по щекам и подбородку стекали тёплые солоноватые капли. 

Всё нормально. Будто могло быть иначе. А чего я, собственно, ждал? Что он найдёт меня в Хогвартс-Экспрессе, пригласит к себе в купе и представит своей ублюдской компашке — так, что ли? И как кого? Того, с кем девственности лишился в грязной подворотне, а потом ещё пару раз трахался в маггловском гостиничном номере, потому что скучно было, а выродок-Поттер был недоступен? Идиотизм. Просто идиотизм...

Он слышал, как пришли остальные. Слышал, как тихо позвал его стоявший по ту сторону полога Мальсибер. Слышал он, и как все начали готовиться ко сну. Шорохи расправляемых постелей и приглушённые перешёптывания давали возможность отвлечься и слегка успокоиться. Жаль только, длились они не так долго, как ему бы хотелось. В наступившей через какое-то время тишине не вспоминать и не думать было уже попросту невозможно.

Серые глаза, тёплая ладонь поверх его собственной, сомкнутые на мочке уха зубы...

Воспоминания, причинявшие боль, казалось, даже во сне, сплетались со сновидениями, порождая нечто совершенно иное — тревожное и тягостное.

Северус смутно помнил, как всю ночь ворочался, то и дело просыпаясь, а через пару мгновений вновь проваливаясь в сон, по ощущениям больше напоминавшем трясину или безжалостно затягивающий в свои недра зыбучий песок, из которого невозможно выбраться. 

Выглядел он нездорово, но чувствовал себя определённо хуже. Зеркалу явно не доставало навыка отразить и половину той апатии, в которой Северус пребывал наутро. Зато залёгшие под глазами следы беспокойной ночи видны были превосходно.

— Ничего себе, ты ранняя пташка.

Его будто под дых ударили. Меньше всего Северус ожидал в тот ранний час, выходя из слизеринской гостиной, услышать этот голос. Не до конца веря, что ему не послышалось, он обернулся в направлении звука.

— Доброе...

Договорить Блэк не успел. Замолк на полуслове, стоило кулаку со всей силы врезаться в его скулу. 

Северуса буквально трясло — от злости, жгучей обиды и собственного идиотского никому не нужного чувства. Ему хотелось сделать больно в ответ. Чтобы хоть как-то отплатить за боль куда более острую, чем способен доставить саднящий на лице ушиб. 

Не обращая внимания ни на чужое удивление, ни на алевший на светлой коже след, Северус, что есть силы толкнул Блэка в грудь. На ногах тому удалось устоять лишь чудом. 

— Видимо, не очень доброе, — пробормотал Блэк, осторожно коснувшись пальцами проступавшего синяка, не выпуская при этом Северуса из вида, явно не имея желания подвергнуться новой атаке. — Честно сказать, настолько бурного приветствия я не ожидал. 

— Другого быть и не могло! — со злостью выплюнул Северус, отчаянно желая, чтоб Блэк прекратил наконец свой спектакль и начал уже вести себя как вёл всегда. — Какого хрена ты вообще здесь забыл, а, Блэк? Ваши ублюдские шуточки про то, как потешно Нюнчик кончает, сами, поди, не придумаются! 

— Ты о чём? Какие шуточки? — меж его бровей залегла едва заметная, но очень убедительная морщинка.

Не ведись. Не ведись. Только не смей, блядь, вестись на это дерьмо!

Северус хотел было ещё раз толкнуть этого лживого сукина сына в грудь, но вовремя вспомнил, что в его кармане лежит оружие куда более эффективное. Не успел он, однако, коснуться своей волшебной палочки, как та уже лежала в чужой ладони. 

— Может быть, ты наконец скажешь мне, что случилось?

То ощущение беспомощности, что он испытывал, не шло ни в какое сравнение ни с одним из тех, что накатывали на него прежде. Хотя в этот раз дело было вовсе не в потерянном артефакте. 

— Ничего особенного. Всего-навсего тупица-Нюниус в очередной раз повёлся на тупорылый гриффиндорски развод! — по-прежнему зло сверкая глазами, прошипел Северус, надеясь хоть так не позволить сорваться голосу. 

Очень не вовремя в памяти начали всплывать обжигающе горячие ладони и игривые бесенята в глазах, не имевшие, впрочем, ничего общего с тем леденяще холодным равнодушием, так неожиданно встреченным Северусом накануне. 

— Это из-за того, что... как Джеймс Розье вчера назвал?

— Не только Розье.

— Тебя он в виду не имел.

— Ой, правда, что ли? Поттер и меня в виду не имел? Ты очень хуёво притворяешься, Блэк, летом у тебя получалось гораздо лучше!

Явно раздосадованный, Блэк глубоко вздохнул. 

— Терпеть не могу, когда Ремус оказывается прав. 

Слова были сказаны тихо, на выдохе, но Северусу показалось, что их выкрикнули, усилив Сонорусом. Эхом они продолжали звучать в его ушах, пока мозг как-то особенно медленно доносил до сознания их смысл. 

Полчища разрозненных хаотичных мыслей мелькали в его голове — предательство, шалость, враньё, насмешка, — и лишь одна часть его разума ограничивалась безжалостным и монотонным — сам виноват. 

— Отдай мою волшебную палочку, — тихо, но предельно чётко произнёс Северус, будучи готовым в случае отказа броситься на Блэка и отнять её силой.

Но вместо ядовитой насмешки или шуточки, он услышал лаконичное «инкарцеро», в тот же миг почувствовав, как верёвки оплели тело.

— Что..?

Это было слишком — жестоко, унизительно, больно. И Северус отчётливо понимал, что долго не выдержит — к глазам уже подступали слёзы. 

— Развяжи меня...

— Чтобы ты опять кулаками начал размахивать? Благодарю, но нет. Мне теперь по твоей милости ещё этот синяк придётся Джеймсу как-то объяснять. А чем больше их будет, тем будет сложнее выдумать что-то правдоподобное. 

Пытаясь отделаться от пут, Северус дёрнулся один раз, второй, но безрезультатно. От бесплотных попыток высвободиться лишь сильнее начинали подрагивать губы. 

— Извини. 

Не веря своим ушам, Северус резко вскинул голову. Из его рта сам собой вырвался истеричный смешок.

— Ага... Да. Конечно! Прощение ведь именно так и просят: сперва обезоруживают, затем обездвиживают... Что там дальше по плану? Головой меня о стену приложишь? Или, может, с Астрономической башни скинешь? Ну, чтоб я наверняка больше не обижался! 

— Эй, я объяснил, почему связал тебя! 

— Иди ты нахер со своими объяснениями! — умом Северус понимал, что куда эффективнее было бы подыграть, но сил на притворство попросту не было. 

Блэк раздражённо сжал челюсти, и Северус уже мысленно приготовился к ответному удару. Но его не последовало. Прикрыв глаза, словно в попытке совладать со своими эмоциями, тот лишь громко выдохнул. 

— Я заметил, как Розье доставал тебя, и просто хотел, чтобы он уже наконец отцепился. Вот и подумал, что после такого намёка он точно будет держаться от тебя подальше. Очевидно, надо было придумать что-то другое. Я не ожидал, что...

Северус ждал продолжения, но Блэк лишь неопределённо передёрнул плечами. Тогда же до его сознания дошло, что больше он не был связан. 

После короткой паузы Блэк всё же продолжил:

— Я не подумал. Только после слов Ремуса... Да ещё и Эванс эта, — при упоминании Лили он опять поморщился, сжимая в раздражении губы. — В общем: извини. 

— Ты мудила, — тихо и даже как-то устало произнёс Северус. Его мысли и эмоции окончательно спутались, и он больше понятия не имел, что испытывал. А уж что делать дальше, не знал и подавно.

— Это ругательство закреплено за твоим папенькой, насколько помню.

— Тогда ублюдок.

— Тоже не подходит — я был рождён в официальном браке.

Видимо решив, что буря миновала, Сириус подошёл немного ближе, протягивая отнятую волшебную палочку. 

— Козёл? — Северус принял её, невольно задерживая взгляд на длинных изящных пальцах.

— Шутишь? Почему тогда сразу не дурак? Ничего более пресного и обезличенного и придумать нельзя. 

— Как же тогда? 

Блэк сделал вид, будто задумался.

— Даже не знаю. Может быть: Сириус? 

В другой раз у Северуса наверняка бы вспотели ладони и участилось дыхание, но не в тот. Хотя отголосок чего-то очень похожего на радостное возбуждение он всё же испытал. 

— Ну, это уж совсем грязное ругательство, — непроизвольно он понизил голос до шёпота, но Сириус очевидно принял это за попытку флирта, потому что уголки его губ приподнялись, а сам он подошёл ещё ближе. 

— Для тебя у меня на примете есть ругательство ничуть не менее грязное, Северус.

Даже спустя несколько месяцев Северус без труда мог вспомнить ту непередаваемую интонацию, с которой Сириус тогда впервые произнёс его имя — мягкие свистящие звуки сами начинали раздаваться в ушах, стоило о них лишь подумать. 

Северус окончательно открыл глаза. 

Воспоминание заканчивалось поцелуем — нежным и аккуратным в начале и отчаянным под конец. Поцелуем очень сильно похожим на некое физическое воплощение их отношений в целом. 

Он помнил, как, несмотря на высокую вероятность быть застуканным, вжимался в тело Сириуса, словно пытаясь слиться с ним воедино. Помнил он и как растягивались в ответ на эти порывы в довольной улыбке губы. 

Лишь спустя время Северус начал видеть в той улыбке нечто большее, чем простое выражение удовольствия.

Позволение. 

Милостивое согласие, дарившее такому как Северус возможность насладиться кратким мгновением до дрожи желанной близости.

Как мог, он старался отделаться от этих мыслей, приводя самому же себе всё новые и новые аргументы их несостоятельности. Но всё было напрасно: отступая в один момент, они возвращались сторицей в другой. Стоило Сириусу опоздать на встречу, подойти чересчур близко к Люпину или слишком громко засмеяться поттеровской шутке — они были тут как тут.

Северус медленно повернул голову в сторону раскиданных по подушке чёрных волос. Сириус любил спать на животе. Иногда даже его под себя подминал, обвивая длинными конечностями и щекоча дыханием шею. В такие моменты Северусу даже начинало казаться, что их юношеское увлечение может продолжиться и за пределами Хогвартса. В такие моменты он даже был готов в это поверить. 

Осторожно он придвинулся ближе, прижимаясь к тёплой ото сна коже и на мгновение зарываясь носом в волосы. Просыпаясь раньше, Северус никогда не упускал шанса коснуться их и пропустить сквозь пальцы мягкие пряди. Он никогда не делал этого, когда они оба бодрствовали и сам не до конца понимал — почему. 

Жест был слишком нежным, интимным и возможно в этом было всё дело. Возможно прознай Сириус об этих прикосновениях, и для него не стало бы трудом считать, что же за ними крылось в действительности. 

Стоило Сириусу лишь слегка пошевелиться, как Северус тут же одёрнул руку. Ругая себя последними словами, он замер, надеясь, что тот всё-таки не проснётся и его намерение уйти незамеченным не провалится.

Но не тут-то было.

Расслабленное ещё какую-то секунду назад тело напряглось, завозилось, а в следующий миг пояс Северуса был обвит одной из длинных тонких рук. 

— Зачем ты вечно так рано просыпаешься? 

Чёрт.

— Тебе же вместе со мной вставать не обязательно.

В ответ раздалось лишь сонное, плохо идентифицируемое мычание, после которого Сириус притиснул его к себе ближе. В какой-то момент Северус решил, что на этом всё и закончится, и тот вновь провалится в сон, но лёгкое прикосновение губ к обнажённому плечу уверило в обратном. 

Северус знал, что после, как и десятки раз до этого, будет презирать себя за проявленную слабость, но не мог и не хотел противиться ненавязчивым ласкам. Ему нравилось чувствовать лёгкие касания пальцев, ощущать их пробиравшую до самого нутра нежность. Нравилось, как покрывалась мурашками кожа после прикосновения к ней тёплого влажного рта. Он мог принимать сколько угодно твёрдых решений, больше походивших на объявленный самому себе приговор, но вся их бескомпромиссность сама собой сходила на нет от малейшего контакта с кожей Сириуса. Даже если он был лишь зрительным.

Северус вздрогнул, когда один из ногтей прошёлся по соску. 

— Больно? 

Он лишь отрицательно мотнул головой, не желая ни на миг отвлекаться от даримых ему ощущений. Пальцы тем временем направились вдоль рёбер, аккуратно очерчивая каждую выступавшую косточку, пока не оказались скрыты одеялом. Затаив дыхание, Северус ждал, когда они достигнут наконец члена, обхватят, заставляя вскинуть навстречу желанному прикосновению бёдра, проведут по всей длине. Медленно, дразняще, нарочно срывая с губ полные нетерпения выдохи. Но тёплая ладонь, напротив, прошлась по внутренней стороне бедра, лишь оглаживая покрывшуюся испариной кожу и совсем не касаясь возбуждения. 

Откинувшись на подушки, Северус попытался шире раздвинуть ноги, но помешало очень не вовремя сбившееся одеяло. Вырвавшееся сквозь зубы тихое ругательство было встречено коротким смешком у самого уха и лёгким жарким укусом на мочке. 

Прикусывая губы и комкая в кулаке простынь, Северус шумно выдохнул. Нетерпеливо заёрзал, второй рукой безуспешно пытаясь притянуть Сириуса ближе, но тот и не думал поддаваться. 

Оставив в покое измятую ткань, Северус сам потянулся к его лицу и тихо охнул прямо в улыбавшиеся губы, потому что как раз в момент, когда он ощутил их мягкость, по телу прошла долгожданная волна удовольствия от коснувшихся наконец члена пальцев. 

— Сукин... сын...

— Кто-кто, прости? — Сириус уже вжимал его в матрас, целуя и дразняще-лёгкими прикосновениями к головке заставляя подаваться навстречу и с силой зарываться пальцами в волосы. 

В какой-то момент Сириус отстранился, но лишь затем, чтобы отшвырнуть одеяло и шире развести его ноги. Не будь Северус уже возбуждён, обязательно бы почувствовал неловкость и от слишком открытой позы, и от собственной наготы, которую не способно было скрыть здешнее освещение, но желание во много раз превосходило привычное стеснение. 

Не зная на чём остановиться, взгляд Северуса метался между напряжёнными мышцами подтянутого живота, восхитительно красивым лицом с выделявшимися на нём покрасневшими губами и трущимся о его собственный членом. Горячие руки на бёдрах, казалось, прожигали кожу, а от каждого нового толчка сильнее учащалось дыхание. Раз за разом член Сириуса проходился вдоль его собственного, срывая с губ Северуса хриплые стоны, дразня и распаляя. 

Когда Сириус наконец навалился на него, ещё теснее прижимая к себе его бёдра, рука Северуса скользнула между их тел. Ощущение твёрдой плоти под пальцами пьянило и в половину не так сильно, как осознание того, кому эта плоть принадлежала. Сбившись с ритма, Сириус шумно выдохнул, когда Северус большим пальцем очертил края головки его члена. Приободрённый этим он с силой провёл рукой по обоим стволам и едва не вскрикнул, когда зубы мягко, но ощутимо прихватили кожу на шее. Пройдясь по месту укуса губами, Сириус крепче сжал его рёбра, и тело Северуса вновь начало содрогаться от резких толчков. 

Всего на секунду он подумал, каково было бы ощущать Сириуса внутри, чувствовать, как он входит во всю длину, точно так же, но в то же время совершенно иначе вколачивая его в постель — грубо, неистово, заставляя задыхаться от рвущихся наружу стонов или возможно даже самостоятельно закрывая ему ладонью рот. 

Уже готовое было сорваться с губ хриплое и просящее «трахни меня» было прервано пробежавшей по телу сладкой судорогой. 

Несколькими минутами позже, когда он уже начал постепенно приходить в себя после оргазма, в тайне наслаждаясь тяжестью всё ещё лежавшего на нём тела, Северус услышал тихий и донельзя довольный шёпот, щекотнувший уголок его рта:

— Доброе утро.

Собственные губы Северуса дрогнули в невольной улыбке.

— Доброе. 

— Всё ещё считаешь, что мне вместе с тобой вставать не надо? 

Серые глаза, чуть приподнятые уголки губ, мягко выводившие замысловатые узоры на коже пальцы — Северусу казалось, что он млел от всего и сразу. Хотя больше всё же — от поцелуев. 

Частенько он приходил к мысли, что именно из-за них все его решения и рассыпались прахом. Не из-за рук на теле и даже не из-за следовавшего за ними удовольствия. А из-за тех особенно чувственных прикосновений к губам, которыми Сириус всегда завершал их близость, и от которых у Северуса всякий раз перехватывало дыхание, словно в первый. 

Вот и сейчас он ощущал их мягкое, вынуждавшее всё внутри замирать, касание. Северус не знал и не мог знать, что они значили для Сириуса — и значили ли что-то вообще, — но для него самого они были и обещанием, и надеждой. 

Прервался поцелуй неожиданно. Даже резко.

— Чёрт, который час? — взгляд Сириуса заметался по комнате, пока не наткнулся на образовавшийся буквально из воздуха циферблат на прикроватной тумбочке. — Чёрт! У меня же тренировка через десять минут! 

Не переставая в полголоса чертыхаться, Сириус ловко скатился с Северуса, оставляя вместо себя лишь поток прохладного воздуха, и принялся суетливо подбирать разбросанные всюду вещи. 

— Пожелаешь мне удачи на тренировке?

— Только удача и может помочь вам обыграть Слизерин.

— Ну так пожелай. 

Против воли завороженный игривыми нотками голоса, Северус всё же произнёс:

— Удачи.

В миг просиявший, Сириус кротко чмокнул его в губы и, не оборачиваясь, чуть ли не бегом ринулся к двери. В голове же Северуса очень некстати всплыло издевательски-самоуничижительное:

Умница, хороший мальчик.

Больше всего он ненавидел именно эти моменты — ни в какое другое время одиночество не ощущалось столь остро, а навязчивые неприятные мысли не заполоняли сознание. 

Северус не знал, как долго он просидел так, хмурясь и безотчётно перебирая в пальцах ткань пододеяльника. Зато знал другое.

С этим надо заканчивать.

***

Он старался изо всех сил — отнекивался от приглашений, придумывая тысячу оправданий, старался по минимуму покидать слизеринскую гостиную, а если выйти за её пределы было просто необходимо, обязательно находил себе компанию. Ведь каковы шансы, думал он, что Сириус наплюёт на всё и вся и, не боясь, примется выяснять отношения на людях? 

Как оказалось — шансы весьма высокие. Ведь именно поэтому сейчас Северус стоял посреди коридора в компании Мальсибера и, разумеется, Сириуса Блэка, судорожно пытаясь сообразить, что ему теперь делать. 

— Куда собираетесь?

Ни в тоне его голоса, ни в позе не было ни намёка на враждебность, но за этот почти уже год Северус научился распознавать его недовольство по менее очевидным признакам. 

— В библиотеку. Экзамены на носу, — как ни в чём не бывало ответил Мальсибер, будто интерес Сириуса Блэка к его времяпрепровождению был обычным делом. 

— Экзамены — дело важное. Не смею задерживать. Иди.

— Вообще-то, мы вместе...

— Собирались вместе, а пойдёшь ты один.

Мальсибер лишь вздохнул, тем самым, видимо, желая обозначить своё неодобрительное отношение к ситуации, впрочем, даже не пытаясь что-нибудь сделать. Хоть Северус и поморщился, удивлён он не был — тот никогда не вставал на его защиту, когда дело доходило до прямых конфликтов. Мальсибер мог что-нибудь сказать Петтигрю, изредка Люпину, но никогда Поттеру или Блэку. 

— Хотя ты можешь и остаться. Мне без разницы. Мы с Северусом можем и при тебе побеседовать, а, Сев? 

Сириус всегда держал дистанцию на людях и то, что он совершенно осознанно наплевал на неё сейчас, было очень — очень! — плохим предзнаменованием.

Не дожидаясь пока в Мальсибере взыграют возможные приятельские чувства, Северус заверил того, что всё нормально и он догонит его позже. Выдержав полный сомнения взгляд и дождавшись, пока подол мантии когда-то небезразличного ему сокурсника скроется за поворотом, Северус резко обернулся к Сириусу.

— Что ты..?

— Плевать. И пока ты не попытался мне скормить свою очередную отговорку, говорю: сегодня, где обычно, в девять вечера. Не придёшь — не беда, в таком случае я сам доберусь до слизеринской гостиной и разговаривать мы с тобой будем там. При всех возможных свидетелях. 

Легко оттолкнувшись от каменной стены, Сириус обогнул его и двинулся дальше по коридору, будто ничего не случилось.

Вот и доотнекивался. Грёбаное же блядство, — безрадостно думал Северус, глядя вслед стремительно удалявшейся чёрной мантии с красно-золотой окантовкой. 

В том, что угроза не была пустой, он теперь даже не сомневался, ведь первое правило общения с Сириусом Блэком, очевидно, гласило: «никогда и ни при каких обстоятельствах не смей недооценивать его безрассудство».

***

Пока ждал, он нервно теребил слегка истрепавшуюся ткань рукава. 

Что ему мешало сразу расставить все точки над i? Ведь сомнения начали одолевать его чуть ли не с самого начала их с Сириусом своеобразных отношений. 

Не раз и не два Северус задавался этим вопросом, но всякий раз ответом оказывалось банальное — не хотел. Под всей шелухой из притянутых за уши оправданий пряталось самое обыкновенное нежелание прекращать их связь. Какой бы недолговечной, сомнительной и непонятной она ему ни казалась. 

По правде сказать, Северус рассчитывал, что Сириус сам его бросит, либо пресытившись, либо устав ждать, пока на него соблаговолят обратить внимание, но тот вновь выбрал вариант, который Северус даже не рассматривал, с лёгкой руки похерив целый месяц его ухищрённого избегания. 

Каких только усилий Северусу стоило не смотреть лишний раз в его сторону. Не показывать, как отзывались в нём каждая его улыбка и мимолётный взгляд. Не касаться лишний раз и стараться даже не думать. 

Когда его предплечья коснулись невидимые пальцы, Северус вздрогнул. Он почувствовал, как прикосновение плавно переместилось к локтю, и сознание в миг заполнилось обрывками воспоминаний — как та же скрытая дезиллюминационными чарами рука переплетала с ним пальцы, как устраивалась на талии, или как почти без промедления начинала сжимать его через ткань брюк. 

Помещение представляло собой нечто похожее на традиционный кабинет — заставленные полками стены, резная мебель, камин и никакого намёка на постель, что само по себе говорило о многом. Выручай-комната подстраивалась под нужды открывшего её человека, и нынешняя обстановка красноречиво намекала, что Сириус был намерен во что бы то ни стало докопаться до истины. 

Северус замялся, не зная, куда себя деть.

— Привет, — раздавшийся позади голос был спокоен и не имел ничего даже отдалённо похожего на дневные отрывисто-жёсткие интонации. 

— Привет, — тихо вторил Северус, стараясь не замечать ни повисшей неловкости, ни собственного выбивавшего дробь пульса. Прочистив горло, и словно перед прыжком, набрав в лёгкие воздуха, он произнёс: — Ты хотел поговорить. 

— А мне показалось, что это ты хотел, только с духом никак не мог собраться. 

Северус поджал губы, пытаясь убедить себя, что обвинение в трусости вовсе не повисло в воздухе. 

— Ты не можешь знать, что происходит в моей голове.

— Или ты просто слишком высокого о себе мнения. 

Вдох-выдох. Вдох. Выдох.

— Ты хотел, чтобы я пришёл — я здесь. Так что, либо говори, что хотел, либо иди к чёрту.

— Мило, — хоть в голосе Сириуса весьма отчётливо слышались теперь ядовитые нотки, сам он продолжал сохранять внешнее спокойствие. 

Неспешно пройдя мимо и прислонившись к столу из тёмного дерева, Сириус сложил на груди руки. В его ставшем пристальным взгляде читался вызов. 

— И как долго ты собирался разыгрывать этот цирк? 

Северус непроизвольно отвёл глаза в сторону. 

— Смотря что ты понимаешь под словом «цирк».

— Да хватит тебе уже! — резко вскрикнул Сириус, отталкиваясь от стола и разом теряя всё своё напускное спокойствие. — Эти вечные отговорки, твоя внезапная дружба с Мальсибером, с которым вы чуть ли не за ручку теперь держитесь! Да ты почти из гостиной факультета не выходишь! 

— Тебе-то откуда знать? Следишь за входом? 

— Да хоть бы и так! — скалясь в ответ на его шипение, рыкнул Сириус. — Прошу заметить, что сегодня, как только стало жарко, твоего Мальсибера и след простыл. И в этом вся их суть! 

— Почему же их? Наша, если уж на то пошло. 

Сириус осёкся. Что бы он не намеривался сказать до этого, теперь на его лице читалась смесь из растерянности и удивления.

— Что..? Нет... — как-то тихо, будто неверяще, выдохнул он, безотчётно подаваясь назад. — Ты ведь... Ты даже Хогвартс ещё не закончил! 

Северус нахмурился, пытаясь найти связь между своей принадлежностью к Слизерину и совершенно бессмысленной в таком случае последней репликой. Если только Сириус не перескочил резко с поношения его факультета на их отношения. 

— И что с того, что не закончил? Сподручней было бы бросить меня после выпуска? О, понимаю! Так ведь заморочиться придётся, искать кого-то ещё, кого можно ебать оставшийся месяц, да? Ты уж извини, что так тебя подставил!

Какое-то время Сириус молчал. Молчал, устремив невидящий взгляд куда-то в область северусова плеча.

— А ты думал, будет иначе? — запал его словно иссяк: он даже голоса больше не повышал. В точности как и Северус, которому язвить мешало внезапно обозначившее себя болезненное ощущение где-то за рёбрами. 

Произнесённые тихо слова ещё некоторое время звучали в его ушах. Он был прав. С самого начала. Прав и все его опасения, все сомнения до единого, оказались справедливы. 

Получить тому подтверждение оказалось неприятно, если не сказать больше. 

— Нет, не думал, — честно признал Северус, ведь какой смысл был теперь врать. 

Сириус усмехнулся, и усмешка эта ему совсем не понравилась. 

— Кретин... Нет, это же надо? Ты ведь даже ради своей Эванс... — он осёкся, словно переводя дыхание, а затем слова полились неудержимым потоком, настолько ядовитым, что становилось дурно: — Очевидно же, но нет! Я ведь лучше! Со мной-то точно будет по-другому. Я же, мать его, Сириус Блэк, а не какая-то там Эванс! 

При этом последние фразы сопровождались такой искренней гримасой презрения, что Северус даже слегка опешил, понимая, что адресовано оно было не ему. 

— При чём здесь вообще Эванс? И что это по-твоему я должен был ради неё сделать? 

— Ну, хотя бы не вступать в организацию, члены которой спят и видят, как бы стереть таких, как она, с лица Земли, — выплюнул Сириус, и вот уже теперь презрение, которым сочилось буквально каждое его слово, предназначалось одному только Северусу. 

Он поражённо выдохнул. У него не укладывалось в голове...

— Какого же хрена ты тогда к слизеринцу ебаться полез?! Или летом — что? Не считается? Типа серебристо-зелёного герба на груди нет, значит, временно не слизеринец? 

— Вот именно — я полез к слизеринцу, а не грёбаному Пожирателю Смерти! 

Северус настолько опешил, что единственное, что смог выдавить из себя было:

— Я не Пожиратель. 

— То есть, ты меня таким идиотом считаешь? Ты сам буквально только что признал, что один из них! 

— Что? Ничего я не... — Северус вдруг осёкся, внезапно, кажется, начиная понимать в чём дело. — Я говорил о Слизерине. Не о Пожирателях Смерти. 

Ему показалось, что на мгновение помимо презрения, разочарования и злости в серых глазах мелькнуло сомнение, но когда Сириус заговорил, тон его был полон издевательской насмешки.

— Вот как. Почему же ты тогда начал меня избегать? Или нет, постой, ты не начинал вовсе. Мне наверное просто показалось, да? 

Что Северус мог на это ответить? Что истинная причина в его самой настоящей трусости? В почти маниакальном нежелании потом вновь размазывать сопли по подушке и слушать навязчивое «разве могло быть иначе?» да «сам виноват» в голове? 

Всё это звучало слишком жалко, чтобы хоть что-то из этого можно было произнести вслух. 

— Мы всё равно расстанемся после выпуска, так какая разница сейчас или потом? 

Сириус не ответил, позволяя мерному потрескиванию огня в камине заполнить комнату. Хотя даже ему не было под силу сделать повисшее между ними молчание менее давящим и гнетущим. 

— Если то, что ты сейчас говоришь, не чушь собачья, то я вообще ничего не понимаю. Ты хотел расстаться после выпуска? 

Вопрос повис в воздухе. Ответить односложным «да» Северус хоть и хотел, но не мог, ведь следом обязательно прозвучало бы вполне закономерное «почему». Он мог бы попытаться соврать, но, как бы иронично это ни было, никогда в этом не преуспевал. 

— А ты нет? 

— Нет. 

Северус не успел ни моргнуть, ни выдохнуть — перед ответом Сириус не задумался ни на секунду. 

— Нет? — он пытался найти хоть какие-то признаки лжи в мимике или звучании голоса и не находил.

— Нет. А должен был? 

— И как ты себе это представлял? Наше общение. 

— Да что за дурацкий вопрос? Точно таким же каким и было, только за стенами Хогвартса. Почему вообще что-то должно было бы поменяться? 

— Потому что мы уже не будем студентами, — тихо произнёс Северус. — Новый жизненный этап, новые увлечения и... всё такое.

И вновь молчание, во время которого Сириус не спускал с него внимательного взгляда. 

— Забудь, что я говорил, — наконец сказал он. Голос его хоть и не приобрёл привычной лёгкости, но по крайней мере из него исчезла враждебность. — Я ни черта не понимаю, что творится в твоей голове. 

Когда Северус ничего на это не ответил, он продолжил:

— По-твоему, я и с Джеймсом общаться перестану, как только учёба закончится? 

Северус фыркнул.

— Чтобы вы двое перестали общаться, не знаю, что должно произойти. Конец света, разве что. И то я не удивился бы, найди вы способ доставать всех своим славным дуэтом и в посмертии. 

— Почему же тогда с тобой должно быть иначе? 

Северус не был уверен, умышленно ли Сириус сравнил то, что было между ними, со своей дружбой с Поттером — он был почти уверен, что нет, — но услышать это всё равно оказалось приятно. Даже слишком. 

— Потому что мы не друзья. 

Он отчётливо видел, как Сириус закусил губу, и мысленно готовился услышать в ответ любую гадость, какая только способна была прийти тому в голову, пока не заметил, что уголки его рта начали чуть подрагивать в сдерживаемой улыбке. 

— Ну да, ты ведь даже не знаешь, какой у меня любимый цвет. Да и развлекаемся мы с Джейми немного по-другому, — теперь Сириус улыбался уже в открытую. Не той присущей ему беспечной улыбкой, но всё же. — Пожалуй, я немного перефразирую свой вопрос. Итак: ты действительно хочешь расстаться после выпуска или не хочешь, но по какой-то своей извращённой логике считаешь, что так почему-то будет лучше? 

К столь внезапно обозначившей себя гриффиндорской проницательности Северус определённо готов не был. 

— Почему сразу извращённой? 

— Потому что это как из-за мозоли требовать, чтобы тебе ампутировали конечность. 

— Это не то же самое! 

— Согласен, сравнение, может, не самое удачное, но уровень идиотизма в обеих ситуациях примерно одинаков. 

— А ты, я гляжу, у нас эксперт по идиотским ситуациям?

— Ага, — легко согласился Сириус, игнорируя и очевидную риторичность вопроса и прямое оскорбление. Ни раздражённым, ни обиженным он при этом не выглядел, словно резкий выпад и вовсе прошёл мимо его внимания. — Думаю, всё же второе. В противном случае, ты бы так не кричал и не возмущался. 

Не зная, что ответить, Северус в излишне резком движении сцепил на груди руки, словно оно было способно освободить его от необходимости и дальше участвовать в этом разговоре. 

Он так и стоял, взглядом уткнувшись в пол, а пальцами вцепившись в собственную мантию, пока в поле его зрения не появилась пара начищенных чёрных ботинок. Несмотря на общую неряшливость во внешности — вечно расслабленный форменный галстук, закатанные рукава — обувь Сириуса всегда выглядела безупречно. Хоть в пример ставь.

— Ты правда не Пожиратель Смерти? 

Взгляд Северуса заставил поднять не столько сам вопрос, сколько интонация, с которой тот был произнесён. Её можно было бы даже назвать просительной, если бы такое определение не вступало в разительный контраст со всем, с чем ассоциировался у него Сириус Блэк. 

Северус отрицательно мотнул головой.

— И не собираешься им становиться? 

Он действительно думал об этом. Не то чтобы всерьёз, но бывало, особенно после той ссоры с Лили, которой суждено было стать последней. Смешно, но за этот год мысли о возможном вступлении в ряды последователей Того-Кого-Нельзя-Называть практически не давали о себе знать. 

Смешно, но с идеями сильнейшего тёмного волшебника их времени, уже успевшими поселиться в сознании, в лёгкую расправились один корниш-пасти и неловкий юношеский секс. 

Северусу пришлось закусить губу, чтобы не прыснуть от смеха. 

— Нет. Нет, не собираюсь, — поспешно ответил он, опасаясь, что Сириус мог заметить и неверно истолковать его внезапное веселье. 

— А что насчёт Мальсибера и других? Последний месяц я тебя только с ними и видел. А ведь даже после ссоры с Эванс, насколько помню, ты с ними так много времени не проводил. 

— Думал, что при свидетелях ты не рискнёшь подойти, а значит, и отношения выяснять не будешь. Недооценил гриффиндорскую безбашенность. 

— Да, тут ты сплоховал.

Тот стоял близко — достаточно, чтобы, чуть качнувшись вперёд, прислониться всем телом, — но попыток коснуться не делал. Как и Северус, который уже перестал понимать, по-прежнему ли он хочет ставить пресловутую точку. 

— Не знаю, понимаешь ли ты, но я порвал со своей семьёй по большей части из-за их взглядов. Из-за их лояльности Тому-Кого-Нельзя-Называть. И для тебя я исключений делать не стану. 

Удивительно, как таким ровным и приятным голосом можно говорить настолько болезненные вещи.

Северус рассеяно размышлял, можно ли расценить эту фразу, как некий аналог: «ты не имеешь для меня никакого значения», когда Сириус продолжил:

— Хотя в случае, если ты все же к нему присоединишься, у меня появится весьма весомая причина ненавидеть Неназываемого Ублюдка. 

И уже это определённо не звучало как «мне на тебя плевать». 

— А сейчас ты его не ненавидишь? — Северус готов был ухватиться за абсолютно любую тему, лишь бы не возвращаться к основной.

Кто бы мог подумать, что наступит момент, когда он с большей радостью будет обсуждать с Сириусом Блэком Тёмного Лорда, чем их расставание, которое сам же при этом и затеял. 

Сириус слегка нахмурился, обдумывая ответ. 

— Нет, не особо. Скорее это смесь презрения и сильной неприязни. Очень сильной. 

— Значит, есть вероятность, что и его ты как-нибудь прокатишь на байке? 

— Что? 

— Ну, меня же катал. В смысле, несмотря на те же эмоции по отношению ко мне, значит, и Того-Кого... Эм, ладно, забей. Это неудачная... просто забудь! О чём мы..? 

— Если бы я испытывал к тебе что-то похожее, я бы никогда не уделял тебе столько внимания.

— Ой, да ладно! Ты меня терпеть не мог, и так бы и было, если бы в один прекрасный момент не оказалось, что я умею дрочить. 

— Не правда, хотя иногда ты действительно сильно раздражал. И готов спорить, что даже Тот-Кого-Нельзя-Называть умеет дрочить, но что-то меня не тянет проводить с ним время в Выручай-комнате. 

Звучало очень похоже на комплимент. Очень своеобразный, но всё же. И Северус знать не хотел, насколько с ним всё должно быть плохо, если он счёл его приятным. 

— Выходит, когда я в Больничном крыле неделю икал, не переставая, на втором курсе или тот случай с Визжащей Хижиной — это ты так интерес проявлял? 

Сириус поморщился и ответил не сразу.

— То было проявлением интереса совсем другого рода, и ты это знаешь. В любом случае, мне кажется, сейчас я в этом вполне неплох, — давшая было о себе знать довольная ухмылка, тем не менее, не продержалась на его губах и пары мгновений. — Хотя постой, ты же говорил что-то о расставании. 

Сириус очевидно ждал какой-то ответной реплики, но Северус лишь продолжал безмолвно пялиться на аккуратные стрелки его брюк, сильнее ссутуливая плечи.

— Сев? 

— После окончания Хогвартса у тебя будет гораздо больше вариантов! — выпалил он, пока Сириусу не пришло в голову до него дотронуться. Ведь уже просто стоять рядом с ним становилось невыносимо. 

— Вариантов — чего? 

— Вариантов, с кем можно... проводить время.

Вот он и сказал. И как предполагал изначально, звучало это до невозможного жалко. 

— И почему это должно стать проблемой? 

Северус немедленно вскинулся. 

— Что? Ты серьёзно?

— Вполне. Если сейчас тебя это не беспокоит, почему должно начать? Не думаешь же ты, что у меня в пределах Хогвартса не достаточно вариантов? — увидев, как расширились от удивления его глаза, Сириус всё же ухмыльнулся. — Вот вчера, например, Марта? Или Мэри? В общем, кудрявая когтевранка с нашего курса интересовалась моими планами на эти выходные. 

— И что ты ответил? 

— Что занят, так как собираюсь вправить мозги одному бесячему слизеринцу, если он и впрямь решил присоединить свою задницу к Пожирателям Смерти. Ведь у меня на неё совершенно иные планы. 

О каких именно планах шла речь, догадаться было не сложно, особенно когда ладони Сириуса осторожно коснулись его талии. Попыток притянуть Северуса ближе или ниже опустить руки, он тем не менее не делал, словно не был до конца уверен в верности своих действий. 

— А если серьёзно? 

— Если серьёзно: я ей отказал. Сослался на необходимость готовиться к экзаменам, ведь от их результатов зависит всё наше дальнейшее будущее! Джеймс смотрел на меня, будто у меня вторая голова выросла. 

Исходившее от Сириуса тепло, казалось, пробирало до самых костей и даже глубже. А начавшие что-то вырисовывать на пояснице пальцы, и вовсе словно прошивали электроимпульсом. 

— И часто тебе делают такие предложения?

Почему-то за всеми своими переживаниями о неминуемой неверности после окончания учёбы, Северус совсем упустил из вида тот факт, что и в самом Хогвартсе — буквально здесь и сейчас — вполне хватало желающих залезть Блэку в брюки. А то и куда повыше. 

— На самом деле — нет. Чаще просто хихикают да стреляют глазами. 

Он ведь знал, что Сириус популярен у противоположного пола. Ещё бы! Высок, привлекателен, если не сказать — откровенно красив, строен да ещё и чистокровка. И по какой-то причине это совершенно вылетело у Северуса из головы. 

Как оказалось, гораздо больше он обращал внимания на лежавшие на плечах Сириуса загребущие руки Поттера, чем на мимолётное проявление интереса от кого-либо ещё. 

— Кстати, Джеймс после моего отказа той когтевранке всё же припёр меня к стенке, так что пришлось ему рассказать.

— Рассказать — что? 

— Правду. Что у меня действительно кое-кто есть, но я и сам перестал понимать, какого Мордреда между нами происходит. Хотя для меня это важно. 

— Важно — понимать, что именно происходит, или..?

— Сам факт того, что это происходит. 

Сириус говорил это так легко и непринуждённо, будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся. И неожиданно это подкупало даже сильнее его поцелуев. 

Это ли не признание?

— Вот глупая когтевранка. Ей всего-то и надо было: пощеголять перед тобой в коричневом платье, лишить девственности в маггловской грязной подворотне, дать по лицу, а потом немножко напугать вступлением в ультра-правую организацию. 

Сириус прыснул, и в его взгляде, впервые с начала их разговора, не читалось ни напряжения, ни горечи. 

— Универсальный подкат! 

— А главное — надёжный. Ведь разве могло хоть что-то пойти не так? 

— Это значит, что ты никуда не вступаешь, а мы не расстаёмся? 

— Выходит, так... Но ты всё равно ничего не скажешь Поттеру! 

— Скажу, что он тебе не нравится, а так как мы, как оказалось, аж целый месяц были на грани расставания, не в моих интересах идти наперекор в столь принципиальном вопросе. Идёт? 

Северус задумался было, но уже через секунду выдохнул тихое «идёт» в коснувшиеся наконец его собственных губы, не замечая ни ставшего приглушённым освещения, ни начавшего проступать где-то в углу силуэта не раз облюбованного ими ложа.