О как мы любим лицемерить

Осип Мандельштам

Погода под стать настроению. Такая же хмурая, серая и холодная. Хоть бы дождя не было. Низкие тяжëлые тучи сгущались с самого утра и теперь давили на плечи похоронной процессии. Во главе несли гроб с погибшей недавно молодой девушкой, рядом безутешно плачущая женщина, которую за руку держит другая девушка, страшно похожая на покойницу, и двое мужчин в трауре, за ними несколько слуг и ещё какие-то неизвестные люди, чьи личности, впрочем нам знать и не нужно.

Это хоть и печальное, но по-своему роскошное зрелище приковывало к себе взгляды прохожих, зеваки останавливались шептались, а самые любопытные следовали за процессией, движимые желанием узнать кого же хоронят с таким размахом.

Так было всегда. Чьë-то горе обязательно превращается для кого-то в повод показать себя с выгодной стороны. Иногда кажется, что человека после смерти любят так, как никогда не любили при жизни. Говорят Бог создавал человека по своему образу и подобию, тогда почему людской мир полон лжи и лицемерия?

Позади шествия медленно шёл юноша с тоскливо опущенной головой и букетом цветов в руках. По его внешнему виду было ясно, что он также является одним из участников процессии, хотя и был одет без особого изыска. Рядом с ним шёл ещё один молодой человек. В отличие от своего приятеля, он выглядел более спокойным и внимательным, но был мрачнее тучи.

К ним подбежал какой-то мальчишка с жалостливым видом протягивая руку. Грустный молодой человек устремил на мальчишку невидящий взгляд, полез в карман и, не глядя сколько достал, положил монету в руку оборванцу. Мальчишка тут же скрылся, довольный. Второй спутник что-то сказал своему другу, и они оба ускорили шаг.

— Эй, Зак, они уже какое-то время не сводят с нас взгляда.

— Кто? – Зак как будто очнулся ото сна. Всё это время, он ходил как в воду опущенный. Ничего перед собой не видел, не слышал, только краем сознания понимал, что вообще делает.

— Те двое мужчин, – Лестрейд кивнул на людей, стоявших напротив.

Это были те, кто шëл в самом начале процесси. Чета Боллмаров, их старшая дочь Эмили и человек по имени Эдвард Скотт.

Миссис Боллмар выглядела измученной горем. Мистер Боллмар старался сохранять лицо, но тоже выглядел не лучшим образом. Лицо Эмили выражало, скорее, скрытую злобу, нежели скорбь, но Зак точно знал, что и она глубоко опечалена гибелью сестры. Но что-то в ней побеждало горечь и не позволяло «давать слабину». По какой-то причине она сверлила взглядом господина Эдварда. По виду мистера Скотта трудно было что-либо сказать. Заку он казался совершенно незапоминающимся. Не очень молодой, но и не глубокий старик, не тощий, но и не толстый, не слишком высокий, и не слишком низкий, как и добрая часть богатых людей в столице. Мистер Скотт не имел каких-то выразительных черт или особенностей, что бросались в глаза; и Зак, толком, не мог его запомнить. Только отведёт взгляд, и тут же образ пропадает из головы. Он понял это ещё в особняке, когда опрашивали слуг и самого мистера Скотта. Но, кажется, сам господин Эдвард своего недавнего гостя не узнал.

Он спросил о чём-то мистера Боллмара, тот недовольно скривил губы, словно ему указали на грязь под ногами, и пренебрежительно что-то сказал. Скотт кивнул и с самым сочувствующим видом шагнул туда, где стояли Зак и Джордж.

— Ужасная трагедия, молодой человек, – вздохнул он, поравнявшись с Заком, – Я имел честь узнать, что вы были близко знакомы с моей покойной женой, и я...

Лестрейд отвернулся и презрительно фыркнул.

— Что-то не так, мистер...?

— Извините, поперхнулся.

Скотт пожал плечами и снова обратился к Заку.

— Я знаю, какие тяжëлые чувства вас сейчас одолевают, –говоря это он участливо положил руки на плечи и больно сжал, – вам, вероятно, хотелось бы разделить с кем-то боль утраты, верно... – подложил он и запнулся, – Прошу прощения, как ваши имя?

— Зак. Паттерсон.

— Ах, так это вы тогда были у меня! – мистер Скотт как будто обрадовался, – А я ещё подумал, что лицо мне ваше знакомо! Признаться, немного неожиданно, – он смешался, – Но как бы там ни было, вы всегда можете поговорить со мной о ней.

— Спасибо, я учту, – Зак осторожно убрал с себя руку господина Эдварда и проследовал к могиле.

Присел на одно колено перед надгробием и положил цветы: две белых лилии.

«Шарлотта Скотт» гласила надпись на каменной табличке.

«Ей не подходит эта фамилия», – странная, особенно, в такой момент мысль, словно молния прорезала сознание. В груди поднялось неясное чувство, как будто гнев? Ненависть? Но к кому, и почему именно сейчас?

Всё это мероприятие было ему противно. Так гнило и... лицемерно? Пожалуй, что и так. Все эти люди, для чего они здесь? Скотт... Организовал так богато и роскошно, но в чем смысл? Да, конечно, это традиция. Но, казалось, что в этой традиции не было смысла. Зак бывал на похоронах до этого. Тогда ему было двенадцать лет, но единственное, что он запомнил это ужасный холодный северный ветер, и много незанакомых людей. Спроси его сейчас о том, кто умер, и он бы вряд ли ответил.

Взять бы да расцарапать к чёрту эти пять букв. Зак, наверное, впервые испугался своих мыслей. Вот о чем говорил Джордж. Кого-кого, а Лестрейда сюда точно не звали. Но он пошёл с другом, в качестве моральной поддержки и «понаблюдать за людьми». Точно, они ведь и расследование ведут.

Столько людей, и все они какие-то «гладкие», как будто и зацепиться не за что, но в то же время каждому, наверняка, есть что скрывать. Воздух в лëгких вдруг сделался тяжëлым, как тучи над головой. В носу неприятно защипало. На похоронах можно плакать, но он не мог сейчас терять бдительности. Зак закрыл лицо рукой и глубоко задышал. Надо успокоиться. В мыслях всё какое-то серое, а посередине чёрное пятно. И вопросительный знак. Премерзкий вопросительный знак, такой жирный, как удав, и откуда он только взялся?

Надо взять себя в руки и заняться расследованием. Как тяжело сочетать в себе скорбящего и полицейского.

Зак глубоко вздохнул, утерев слëзы. Поднялся на ноги и направился к троим людям.

— Миссис Боллмар, могу я поговорить с вами? – осторожно спросил он, оказавшись рядом с женщиной.

— Столько бед нам причинил и ещё имеешь наглось здесь появляться, проклятый бобби, – мистер Боллмар, уже седеющий мужчина, презрительно указывал на Зака пальцем и как будто весь трясся от злости.

— Мистер Боллмар, что вы... – Зак стушевался и сделал полшага назад.

— Джеймс, прекрати свои нападки, – осадили его жена, – Я известила мистера Паттерсона о похоронах, и со мной же он намеревался говорить. Так что будь добр вести себя прилично со всеми.

Мистер Боллмар опешил. По его лицу было видно, что он очень хочет возразить, но, вероятно, в то же время, не хочет устраивать сцены. Эдвард подошёл к нему, дружески похлопал по плечу и негромко что-то сказал.

— Миссис Боллмар, мы можем немного отойти? – Заку не прельщало говорить в огромной толпе, тем более рядом с господином Джеймсом.

Женщина кивнула.

— Мне очень жаль, что я вношу склоки в ваши взаимоотношения, – даже эти слова дались ему нелегко, на что он вообще рассчитывал?

— Не беспокойтесь, мой мальчик, Джеймс в последнее время на взводе, и очень измотан...

— Как и вы, миссис Боллмар. Но всё же я действительно сожалею, потому что не хочу быть причиной ссор.

— Это не твоя вина, – женщина мягко улыбнулась, – Так о чём ты хотел спросить?

Стало ещё более неуютно. Миссис Боллмар всегда была так добра к нему, а он сейчас как ножом по сердцу, полезет с вопросами об убийстве. Да он просто ужаснейший из людей.

— Простите, я знаю, что это сейчас может прозвучать немного бестактно, но боюсь другой возможности не будет.

— Ничего, мой мальчик, спрашивайте всё что вам нужно, – миссис Боллмар вздохнула.

— У вас есть какое-то предположение, кто мог совершить это? На кого вы могли бы указать?

— Нет, мой мальчик, боюсь здесь я вам не помощница.

— Быть может что-то странное вы замечали или что-то подобное? – Зак не мог уйти ни с чем, просто не имел права. При муже миссис Боллмар почти не говорила, и сейчас представился редкий случай, чтобы узнать о чем думает она сама, – Любая, даже крохотная деталь может быть ценна для нас.

Зак говорил абсолютно искренне, но внутри ему казалось, что даже в своём голосе он слышит фальш. Что-то ненастоящее, возможно даже лицемерное и циничное, такое же как большинство присутствующих здесь.

Тяжело сочетать в себе роль скорбящего и полицейского...

— Не знаю имеет это значение или нет, – начала миссис Боллмар после недолгого молчания, – Но всё же, с самого начала я была против этого брака. Этот человек, Эдвард, не вызывал у меня доверия. И у Эмили тоже. Ты знаешь, она очень проницательная, и это только усилило моё неодобрение.

Зак дёрнул плечами. Ему вдруг показалось, что кто-то ледяной рукой взъерошил волосы на затылке. Обернулся – никого. Точно показалось. Такое странное чувство, словно дым от костра, поднималось откуда-то из глубин души и ядом расползалось по всему телу. Как будто бы даже стало чуть легче из-за того, что не только ему не нравится этот человек. Но в то же время, как будто подтверждались худшие опасения.

— Я прошу прощения, почему? – полушëпотом произнёс Зак, – Почему вы ему не доверяли?

— У тебя не бывает такого, чтобы человек не понравился с первого взгляда?

— Н-не знаю, – он запнулся, – Наверное бывает.

— Поначалу так и было, но позже я стала всё чаще обращать внимание на его взгляд. Такой, неприятный, как будто что-то выискивающий.

— Как будто у азартный игрок в разгаре карточной партии... – Зак содрогнулся всем телом, сказав это. Перед глазами возник образ отца. Вот уж кого можно назвать азартным человеком, так это его. Ледяная рука снова перебрала волосы на затылке, – Хищный, вот-вот готовый наброситься, – снова понижает голос до шёпота.

— Именно такой, как ты описываешь, – миссис Боллмар как будто даже испугалась – Ты до чего-то додумался, мой мальчик?

— Пока нет, – нужно было дать мыслям уложиться в голове, – Может что-то ещё было настораживающее?

— Настораживающее... После свадьбы мы совсем потеряли с ней связь. Хоть Джеймс и говорил, что всё это в рамках нормы, мне было неспокойно, потому что – женщина прервалась на мгновение, – Потому что Шарлотта, наша девочка, боялась этого брака сильнее, чем чего-либо ещё... – по её щекам снова потекли слëзы, – Она... как будто знала, что ничем хорошим это не закончится. И ведь и мне сердце подсказывало, но кто я такая, чтобы перечить мужу.

— Миссис Боллмар, простите я... – Зак растерялся и ужасно корил себя за то, что снова заставил плакать эту женщину, – Прошу возьмите, – он достал из нагрудного кармана платок и протянул ей.

— Не извиняйся, оно того не стоит, – миссис Боллмар взяла платок из его пальцев и утëрла слëзы.

Только сейчас Зак разглядел её лицо, бледное и измождëнное горем; глаза, покрасневшие от безутешных рыданий. Ему стало по-настоящему жаль её. С новой силой в груди изворачивалось чувство вины за всё то, что она ей пришлось пережить, пока рядом так или иначе присутствовал он.

Может господин Джеймс и прав? В том, что Зак причиняет одни лишь беды.

Тяжело быть человеком и полицейским...

Он вдруг ясно ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Такой жуткий и неотрывный, словно Зак был просто зайцем в прицеле опытного охотника.

Обернулся – никого. В поле зрения только спины господина Джеймса и господина Эдварда, да ещё какие-то неизвестные люди. Где-то в толпе, вероятно, бродит Лестрейд, пытаясь опросить кого-то и просто наблюдая. Но кто же это был? Не могло же показаться, в конце концов?

— Всё в порядке? – миссис Боллмар своим вопросом вывела его из оцепенения, – Ты весь дрожишь

— Не переживайте об этом, прошу вас, – Зак снова обратил взор туда, где стояли двое небезызвестных мужчин, – Скажите, по-вашему господин Эдвард мог...

— Ах! Что ты такое говоришь! – она как будто даже испугалась этого предположения, – Даже несмотря на то, что этот человек мне не нравится, я не думаю... Не хочу верить, что он способен на такое... Ведь тогда зачем было всё это... Он ведь давал клятву перед лицом Господа! Не хочешь ли ты сказать...

— Я не знаю. Как человек, я, впрочем, разделяю ваше мнение по поводу господина Эдварда, но...

«...но не могу понять, что он за личность» – пронеслось в голове. Как лицо этого человека, одно большое пятно. Огромный вопросительный знак снова всплыл в сознании, извиваясь своим волнистым хвостом. А точка словно насмехалась над глупостью «маленького бобби» неспособного сложить два и два.

— Но как полицейский, должен подвергнуть каждый из доводов тщательной проверке.

— Послушай, что я скажу, мой мальчик, – миссис Боллмар как будто собиралась дать ему наставление, – Я вижу, что ты много сомневаешься в себе, но помни, что ты, на самом деле, очень хороший человек. И не вздумай отрицать, я знаю это.

Почему-то Заку стало очень стыдно. Стыдно за то что она разглядела его слабость. Женщина, которой сейчас, как никому нужна поддержка, со всей искренностью подбадривает его самого. Даже родная мать не проявляла столько теплоты по отношению к нему. Он точно не заслужил такой доброты.

Вдруг глаза женщины расширились, как будто от испуга, и она быстро и сбивчиво зашептала:

— Я вспомнила кое-что ещё, но не слишком уверена в правдивости.

Зак кивнул, как бы давая понять, что внимательно слушает.

— Вокруг этого человека летают некоторые нехорошие слухи. Джеймс их, конечно, отрицает, и мне говорит не верить, но они ведь не из пустоты появились.

— Какого рода слухи? – Зак чувствовал, словно что-то жуткое подступает к нему со спины.

— Говорили, как будто бы он уже был женат несколько раз, и каждая его жена через время умирала или без вести пропадала, а он переезжал.

Лучше бы это были подозрения в финансовых махинациях. По коже словно мороз прошёлся. Зак сцепил руки в замок, чтобы хоть как-то сдержать неуëмную дрожь. Его версия обрастает новыми подробностями. В том случае если эти слухи окажутся хоть наполовину правдивы, выстроится целая закономерность. И если он стоит на верном пути, то ни сейчас ни позже не может свернуть с него. Просто не имеет права. Иначе какой из него «герой справедливости»?

— Миссис Боллмар, – негромко сказал Зак, проглотив ком в горле, – Я обязательно найду того, кто убил Шарлотту. И этот человек получит по заслугам, – наверное никогда он так быстро не переходил с дрожащего полушëпота на полный уверенности и целеустремлённости тон. На мгновение он ощутил себя средневековым рыцарем, дающим клятву.