Бывают в жизни минуты, когда даже неверующий готов исповедовать религию того храма, который окажется близ него.

Виктор Гюго «Собор Парижской Богоматери»

«Да что же с этим делать? Куда не повернешь всюду тупик. Удивительно, как одна бумажка с подписью мгновенно ставит десятки толстых каменных стен!» – думалось ему.

Со дня получения того приказа прошло около недели. Казалось, уже бессмысленно пытаться что-то сделать, ведь, как сказал инспектор, у них связаны руки.

Но он не мог, не мог просто взять и оставить это дело. Должна же быть какая-то лазейка. И он снова и снова возвращался к своим записям и даже вне работы продолжал неустанно корпеть над своим блокнотом в черном переплёте, как старательный ученик над книгами.

«Я не настолько безумен, чтобы нарушать прямой приказ начальства», – сказал тогда Клиффорд. Но это не значит, что нет выхода совершенно. Ведь не значит?

Можно попробовать явиться к Скотту, как частное лицо, но если придёт инспектор, это сразу вызовет подозрения. Ни у кого другого не хватит опыта и выдержки, чтобы найти нужные сведения. Но вот только прикрытия никакого нет, как и нет повода...

«Черт! Ничего не выходит! – Зак снова начинал злиться, – Попробуем по-другому зайти». Он открыл чистую страницу и написал посередине «Эдвард Скотт». Чуть ниже, в линию (впрочем, оставив место слева), вывел имена трёх женщин, что были связаны с этим человеком узами брака и соединил линиями с верхней строчкой. И пложил рядом три фотографии, пытаясь отследить возможную связь. Каких-то явных общих сходств между ними не было, разве что все они были молоды и по-своему красивы.

«Что их связывало? Очевидно тот факт, что все они были его жёнами. А так же то, что все три мертвы. Что ещё? – Зак поднялся из-за стола и стал ходить по комнате, – По окончании траура Скотт всегда переезжал. Причём каждый раз менял город на более крупный. Йорк–Шеффилд–Манчестер–Лондон. Значит ли это, что он и теперь он намерен скрыться? Но куда? Снова в глушь? Или покинуть страну и перебраться на континент? Дьявол! О чем я думаю, вообще?!

Нужно начать сначала. Корнелия Грейс, Эмма Уилсон, Шарлотта Боллмар. Да ещё загадочная Амели, – он вернулся к столу и написал слева её имя, – Девушка с таким именем действительно жила в том же пригороде Йорка, что и Скотт. И она бесследно исчезла. Это всё что я узнал. Но исчезла она в тот же год, что Скотт уехал в Шеффилд. И если мои подозрения верны, – он провёл пунктирную линию к имени «Амели», – Если я прав, то первое звено цепи было именно там! И всегда Эдвард как будто не при делах: одна просто пропала, вторая повесилась сама, третью подкосила болезнь, Лотти... Лотти исчезла тоже, но не бесследно. По словам Скотта кажется будто она была похищена и убита. Но что-то всё равно не сходится. Или... Или это я что-то делаю не так? Чего-то не вижу, что-то упускаю..? Да что же ты за детектив если не можешь докопаться до правды!» – последние слова он едва не прокричал, со злостью захлопнул блокнот, сел за стол и закрыл лицо руками. Нужно было успокоиться.

— Эй, чего буянишь? – в дверях показался один из соседей по квартире.

— Я занят, – отрывисто бросил Зак, давая понять, что ему мешают.

— Я вообще чего пришёл-то, – тут же замялся сосед, – Хозяйка просила передать, чтобы ты тоже спускался на ужин, и что никто тебе ничего в комнату не понесёт.

— Скажите ей, что я приду позже, – он демонстративно вернулся к своим записям.

— Я слышал что-то бормотал себе и громко вспоминал дьявола

— Чёртовых тонкие стены, – одними губами произнёс Зак.

— Чем ты занимаешься?

— Я. Работаю, – отчеканил Паттерсон. Его начинал раздражать этот человек.

— Тебе бы отдохнуть, – сосед подошёл ближе к письменному столу. В нос ударил запах дешёвого алкоголя. Как ни в чем ни бывало он продолжал, – Сходи в церковь, послушай службу, развеешься...

— Не забудь помолиться и Господь Бог тебе ответит, – саркастично закончил Зак.

— Да! Именно что ответит! Он всем отвечает, – надоедливый сосед блаженно улыбнулся, – Я часто в церкви бываю, поэтому и везёт мне так, может и денежка будет. Бог видит, что я ему предан и поощряет. И тебе не помешает.

— Вы несёте откровенный бред, – Зак пренебрежительно хмыкнул. Ну, о чем можно говорить с этим человеком, – Удача зависит совсем не от Бога, а чтобы были деньги можно, знаете... – он театрального задумался, – Ну, например, пойти работать.

— Ты не веришь в Бога?

— Нет не верю.

— Всё равно, послушай моего совета. Попросишь прощения у Господа за свою глупость, а он может и совет даст...

— Да катитесь вы к чёрту со своими советами! – Зак вконец разозлился и резко встал из-за стола, – Уйдите и перестаньте, наконец, мне мешать!

— Как хочешь, – вздохнул сосед и поплёлся прочь из комнаты.

Зак захлопнул за ним дверь и вернулся на своё место. Поток мыслей был бесцеремонно прерван, и никак не получалось вернуться туда, где он остановился. Прав был Лестрейд, нужно искать другую квартиру.

Стоит сказать, что к своему нынешнему месту жительства и, в особенности, к соседям, Зак относился с некоторым пренебрежением, и, можно сказать, даже глядел свысока. Эта комната, это окружение стала олицетворением дна и неправильного разрушающего застоя. И он, молодой и перспективный, точно знал, что не задержится здесь надолго. Он работает, и его жизнь постоянно меняется, и он совсем не такой как его соседи, принадлежавшие к разряду, что называют «людьми пропащими». Один неустанно кричит и скандалит и всё время норовит поколотить кого-то. Второй, хоть и работает где-то, но спускает все деньги на карточная игры и женщин. И вот этот, недавний посетитель, распоследний пьяница, что полагается только на Бога и даже не пытается собрать силы, чтобы выбраться из этой дыры. Да и зачем? Он считает это всё крупным везением, ему и здесь хорошо. И эти люди будут учить жить и давать советы? Вот уж увольте! Зак как-нибудь и сам разберётся со своими проблемами. Он намного лучше, чем все они, знает, что должен делать. И он не будет слушать советов какого-то алкоголика.

***

«Не верится, что я действительно это делаю». Двигаясь между рядами порядком измотанных за день людей в поисках свободного места и параллельно рассматривая витражи одной из столичных церквей, Зак Паттерсон чувствовал себя полным идиотом.

Давно он не бывал в подобных местах, а потому смутно припоминал, что и как должен делать и всё озирался по сторонам, краем глаза следя за другими прихожанами.

За этот день он слишком устал и, кажется, совершенно отчаялся. Всё это время он метался из стороны в сторону, в попытках собрать те, крупицы информации, которые ещё можно было найти, не накинувшись на пустоту или запрет. Это дело, как будто было сокровищем за семью замками, но одного ключа не доставало.

Пламя свечей медленно колыхалось, от чего дрожали тени людей. На улице уже начинало темнеть.

Вечерняя служба начиналась всегда в определённое время, и опаздывать было непринято. Зак и сам не думал, что придёт сюда, и в глубине души надеялся, что что-нибудь, но задержит его. Он думал послоняться по городу, возможно, даже зайти в порт да потонуть в постоянном шуме и скрежете этого места, хоть на мгновение слиться с огромным городом и потерять, наконец, ощущение собственного «я». Но какой-то неясный порыв нëс его именно сюда. И в этой полуторжественной тишине, нарушаемой лишь монотонным голосом священника, читавшего писание, Зак погружался всё дальше в глубины собственных мыслей и ощущений. Совершенно не то, чего он хотел.

Странно проходить в церковь, не зная ни слова молитвы. Он подумал об этом только когда опустился на колени вместе со всеми. Нет, он всё же ходил на службы, когда жил Бирмингеме, но это было много лет назад, и сейчас уже не смог бы хоть что-то вспомнить. Так что просто сидел на коленях, опустив голову и прикрыв глаза.

И о чем он только думал, когда тащился сюда? Наверное, больше всего Зака злило, что он следует совету своего недальновидного соседа. Вдруг в его голове промелькнула мысль: «А пришёл бы я сюда сам? Если бы об этом не зашло речи?»

Неожиданно, он почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Почти как тогда, на кладбище, только не прожигающий, но всё такой же пристальный. В ту же секунду на Зака нахлынул необъяснимый ужас. Вернулось ощущение опасности и та ледяная рука, что лезет под воротник и ерошит волосы на затылке. В церковь не проникал свистящий за окнами ветер, но Заку казалось, что стрелы холодного воздуха пронзают его насквозь, проникая в сердце и душу. Душа... Безвозвратно засохшая в день похорон роза теперь опасно качалась на этом ветру. Ещё один сильный порыв и хотя бы один лепесток точно упадёт.

«Перестань бежать и позволь, наконец, судьбе властвовать над тобой», – сказал неизвестный холодный голос в его голове.

Зак в ужасе открыл глаза и, сжимая на груди ткань рубашки дышал глубоко и тяжело. Он будто очнулся от кошмара и всё ещё не мог осознать, что ничего не было, и потому и руки продолжали мелко дрожать.

«Кажется я схожу с ума», – подумал он.

Успокоив бешено бьющееся сердце, он снова принял то коленопреклоненное положение, в каком находились всё окружающие его люди.

Служба закончилась, и понемногу стали расходиться. Изначально, Зак думал, что уйдёт раньше всех, но какая-то сила приковала его к месту. Отчего-то одна из икон приковала к себе его взгляд, и он стоял и неотрывно смотрел на неё, обуреваемый непонятными чувствами. Сердце снова забилось как сумасшедшее, и снова дрожь во всём теле. Он не был уверен, что так можно, а и от этого было не по себе. Задумал ли он что? Это, вероятно, известно одному только Богу.

Когда же в церкви не осталось ни одного человека, кроме самого Зака, который ещё секунду назад замер словно статуя. Теперь же он снова упал на колени и заговорил прерывистым полушепотом.

«Я знаю, что грешен. И давно не молился. Но если ты действительно есть, – дыхание перехватило, так тяжело было просить о чём-то, – то выслушай и меня тоже... Я всегда делал лишь то, что считал правильным и видел свой путь, каким бы тернистым он ни был. Но теперь... любовь моя погибла, и я словно погибаю. Каждый день я скитаюсь во тьме, в поисках, но всё время натыкаюсь на стену. Я снова один, – тяжёлый вздох. Ещё один. И ещё. Почему-то стало очень жарко. Он ещё не чувствовал, что по его щекам одна за другой скатываются слезы, – Я не прошу помощи или прощения, – говорить становилось всё сложнее, – И пойму, если ты не внимешь моим молитвам, но прошу, пошли мне знак... Знак, что я стою на верном пути...»

— Простите мистер, вы в порядке? – за спиной раздался неизвестный звонкий голос.

Зак от неожиданности вздрогнул. Он-то думал, что остался здесь один.

— Вы это мне? – сдавленный ответ.

— Здесь только вы и я. Думаю, нетрудно догадаться, – ответил голос, – Не хочу докучать, но спрошу ещё раз: вы в порядке?

Зак снял очки и вытер слëзы рукавом пиджака и, ответив: «Всё нормально, незачем беспокоиться», – наконец, повернулся к собеседнику.

Перед ним стоял мальчик, лет двенадцати, на вид. Можно было сказать, что это самый обычный мальчик, как и тысячи других, что есть в одном только этом городе, если бы не его яркие алые глаза, в которых отражалось пламя свечей. И эти алые глаза смотрели прямо в душу. Притягивали и одновременно пугали.

Мальчик был хорошо одет и держал в руках цилиндр. Вероятно сын какого-то дворянина. Но что здесь делает сын дворянина? К тому же один, и в такое время суток. И почему ему не всё равно на какого-то прихожанина?

— Я подумал, что вам может быть нужна помощь, – продолжал мальчик. Выражение его лица было искренне добрым и будто даже просветлённым. Зак не хотел продолжать разговор, но сдался.

— Ты вряд ли сможешь мне помочь, – вздохнул он, – Кстати, почему ты один?

— Люблю гулять по городу в свободное время, – ответил мальчик, вместе с собеседником выходя из церкви.

— Твои родители не беспокоятся, что в тёмное время суток, ты не дома?

— А у меня их и нет, – просто ответил мальчик.

— Прости, я не хотел...

— ... А вот братья, наверное, будут волноваться, – продолжил мальчик как ни в чем ни бывало, – Так всё же, что с вами случилось?

— Я уже сказал, ты вряд ли сможешь помочь мне.

— Не недооценивайте меня лишь потому что я ребёнок. Я уже помогал разным людям решать их проблемы. Ну же, расскажите.

— Видишь ли, – Зак на мгновение замолчал. Ему было неловко говорить с этом мальчишкой. Казалось, ещё словло, и он попадётся в какую-то ловушку, но этот странный ребёнок... Почему-то вселял доверие, почему-то какая-то часть уже готова была повиноваться и выложить всё, что было в голове и на сердце, – Можно сказать, что моя работа, как раз-таки, помогать людям, и я не уверен, что имею право прость о чём-то других.

— Так, вы из Скотленд-Ярда?

— Ты догадлив.

— Вам попалось сложное дело?

— Можно и так сказать, – Зак всё ещё старался держать себя в руках, но понимал, что сдаёт позиции. Это было несвойственно для него, к тому же и мальчик не очень-то давит на него, – Мы получили запрет на поиск информации на главного подозреваемого, и теперь мы не можем сделать ни единого шага в сторону.

— Можете немного рассказать о своём деле? Или об это человеке? Если это, конечно, не секрет.

— Представь молодую девушку, которая выходит замуж за богатого и довольно важного человека, а через месяц после свадьбы её находят застреленной...

— Звучит знакомо, – пробормотал мальчик, – Точно! Об этом же писали в газетах! – он как будто ещё сильнее оживился, – И я праильно понимаю, что вы подозреваете её мужа?

— Меня начинает пугать твоя сообразительность, но в целом ты прав.

— Простите, я не хотел, – мальчик лучезарно улыбнулся, – Но позвольте нескромный и, возможно, странный вопрос, – он на мгновение замялся, – Отчего вы так хотите раскрыть это дело? Имею в виду, каковы ваши мотивы?

— Я пообещал родным той леди, что найду убийцу, и он получит по всей строгости закона.

— Так вы её знали?

— Я любил её.

И он рассказал всё. Рассказал про встречи с Шарлоттой, про их совместные мечты, и про расставание в беседке. О похоронах и обещании, что он дал миссис Боллмар, о своих подозрениях в отношении Эдварда Скотта, и даже о слухах и записях из разных городов. Где-то на краю создания он понимал, что, скорее всего, пожалеет об этом порыве, как в тех ситуациях, когда, поддавшись потоку и толпе безумствуешь, но уже наутро вспоминаешь со стыдом. Но сейчас он не знал и не думал о том, когда придётся пожалеть. Просто поддался порыву. А мальчик всё слушал и слушал, внимая рассказу полицейского. И, кажется, уже сделал какие-то выводы.

— Возможно, я и смогу вам помочь, – задумчиво произнёс мальчик.

— Что, прости? – Заку показалось, что он ослышался.

— Я помогу именно вам, – уточнил мальчик, – но пока, хочу попросить вас о молчании. Никто не должен знать, что мы с вами говорили.

— Я бы и так не стал.

— От вас мне кое-что ещё нужно.

— Я готов отдать хоть свою жизнь, – негромко ответил Зак, но даже этого хватило, чтобы прорезать вечернюю тишину.

Мальчик удивлённо посмотрел на собеседника.

— Я об информации. Что вы можете сказать о слугах? Вы ведь беседовали с ними? Может есть кто-нибудь слишком разговорчивый или «ненадёжный»?

— Ты хочешь найти брешь среди штата прислуг, – Зак задумался и вдруг вспомнил, ведь Лестрейд, кажется, тоже говорил о чём-то таком. Отчего-то стало очень стыдно, – Слишком разговорчивых я не помню. Да и, по большей части, все как на подбор, и отвечали одно и то же, в одной манере, – и тут он вспомнил, – Хотя нет, постой! Была одна. Самая молодая, камеристка! Она при общем опросе молчала, а когда инспектор говорил с ней отдельно, отвечала односложно и, кажется, боялась, и всё куда-то глядела, как будто спрашивала, как правильно ответить.

— И вам не показалось это странным?

— Не помню.

— Вы знаете её имя?

— Кажется, Анна Баркли.

— Отлично. Вы должны будете встретиться с ней тайно, как частное лицо. Об остальном я позабочусь.

— Мне стоит спрашивать, каким образом ты хочешь это сделать?

— Как хотите, но не уверен, что, в итоге, решите спросить.

— Ты угадал. Я и так под впечатлением.

— Я пошлю вам письмо, где укажу время и место встречи. Мне нужно знать ваше имя.

— Зак Паттерсон, – он достал из кармана пиджака блокнот, написал на листе свой адрес и отдал мальчику.

— Спасибо. Я свяжусь с вами, инспектор Паттерсон.

— Я не инспектор, – поправил его Зак.

— Значит, станете им в будущем, – мальчик положил листочек с адресом в карман, надел цилиндр, – Кажется, мне пора. И вы возвращайтесь домой, скоро начнётся дождь.

И мальчишка побежал куда-то вдоль тратуара. Зак хотел его окликнуть, сказать что-то ещё, но загадочный собеседник уже скрылся во тьме.

«А я ведь даже не спросил твоего имени, – пробормотал Зак и, подняв воротник пальто, поспешил в свою коморку, – Ну и чудеса...»