Свеча горела на столе,

Свеча горела

Борис Пастернак «Зимняя ночь»

Наутро Зак действительно пожалел о том, что был несдержан. Он вообще жалел о том, что последовал совету и пошёл в церковь. Очень странное чувство переполняло всё его естество, он не мог понять, что из событий вчерашнего вечера было реальностью, а что плодом больного воображения.

Тот мальчик... Кто он? Откуда взялся? Ведь Зак тогда был точно уверен, что остался один. Один... У мальчика тоже не было сопровождения... И сам он очень странный. И почему этот ребёнок так рвался помочь и всё расспрашивал и расспрашивал? И почему сам Зак сдался и излил ему всю душу? Разве это не глупо? Разве он имел на это право? Нет, не имел.

И всё же парнишка сказал, что сможет помочь. И всё это случилось, как по волшебству. Нет, Зак определённо не верил в чудо, и вряд ли за один вечер уверовал в Бога... Но в то же время, все складывалось как-то уж очень сказочно.

А может и вовсе не было ничего? Никакого мальчика. Да и в церкви он вчера не был, а просто шатался по городу, никого не видя и не слыша, а придя домой заснул мёртвым сном. Да, наверное приснилось.

И он так бы и остался с этой мыслью, если бы не одно единственное доказательство: вырванная из блокнота страничка. Он точно помнил, что адрес для того мальчика написал на следующем после схемы листочке. И именно там сейчас красовался неровный край.

Это беспокоило его и заставляло томиться в ожидании. Несколько дней пронеслись, как один. В безумном потоке он исполнял приказы старших по званию, помогал с другими, более мелкими и простыми делами и всё старался забыть, запереть в себе это ожидание, потому что понимал: надеяться не на что. Даже если этот мальчик действительно был, а его намерения и правда искренни, всё равно, каким бы уверенным он ни был, у него вряд ли что-то получится. Обратное было бы чем-то сверхъестественным и, пожалуй, по истине гениальным. По крайней мере, он точно не был похож на обычного подростка, что начитался рассказов Эдгара По и теперь подражает главному герою.

По вечерам Зак бесцельно возвращался к своим записям, снова и снова прогоняя в голове жизненный путь Эдварда Скотта. Теперь ему не давали покоя и упоминания о ссорах от той служанки из Манчестера. Лотти... Она довольно бойкая натура, и не терпела грубостей в свободное сторону.

А слепыми холодными ночами, когда не мог уснуть, вспоминал её. Ту, ради которой был готов на любые лишения и испытания, ту, которой читал Байрона и веселил, рассказывая небылицы, что сам ещё ребёнком слышал в родном городе. Ту, с которой мечтал связать остаток жизни.

Наверное, не появись она в его жизни, он так и погиб бы. Сбежавший из дома, и как следствие, совершенно один в огромном городе. Он, может и не шибко любимый, но всё же изнеженный безбедной жизнью мельчишка, внезапно брошенный в жестокую реальность (впрочем, это был его собственный выбор). Было бы удивительно, если бы он быстро и легко освоился в Лондоне. Этого, конечно, не произошло, и однажды он стретил её, и она стала путеводной звездой, что вела вперёд.

«Я бы всё отдал, только б увидеть тебя ещё хоть раз», – думал он каждый вечер, зажигая свечу, чтобы не сидеть в темноте, и глядя на этот равнодушно танцующий огонëк.

Наверное, он так и продолжал бы бегать по кругу и терзать себя одними и теми же бесплодными размышлениями, если бы одним ясным вечером в комнату не постучалась хозяйка. Зак было испугался, что в суматохе мог забыть внести плату за комнату, но она лишь отдала квартиранту конверт, подписанный аккуратным круглым почерком, где было только его, Зака, имя.

Поблагодарив хозяйку, он поскорее запер дверь, потушил лампу на столе и зажёг вместо неё свечу. Живой огонь вселял в него надежду, и дрожал как дрожали сейчас его руки. Пару минут он сидел без движения, глядя в пустоту, ожидая пока за стенами утихнут. Ему хотелось остаться наедине с этим письмом, чтобы ни единый смешок или кашель не нарушили этого момента.

Он осторожно разорвал конверт и достал письмо. Это была, скорее, записка, нежели полноценное письмо, но и её хватило сполна, чтобы дыхание перехватило. В самом начале обращение «дорогой инспектор», нет никаких сомнений, автор – тот мальчик. Скорее всего он намеренно сделал эту ошибку. «Хотя бы не сон», – пронеслось в голове.

«Дорогой инспектор,

Думаю, что вы всё же были удивлены, получив это письмо, но хочу сказать, что обещанное я выполнил. Вы можете встретиться со служанкой, по имени Анна Баркли, сегодня в десять вечера у могилы покойной леди.

Ваш юный знакомый».

И всё.

Встреча у могилы Лотти... Символично. Но как-то не по себе. Часы на нижнем этаже пробили девять. Стоит собраться. Отсюда до кладбища не так уж и близко. Да и не будет хуже, если он придёт раньше.

Зак надел пиджак, набросил пальто, подумал с минуту, повязывать ли шарф (в конце концов, на дворе стоял ноябрь и по ночам было действительно холодно), и, в итоге, просто взял с собой, положил письмо загадочного мальчика в карман, задул свечу и побежал вниз по лестнице, на вопрос хозяйки, бросив: «Простите, работа!».

Ночь тихая и ясная. Кто-то даже назвал бы её нежной, но не Зак. Он шёл быстро и осторожно, прислушиваясь к каждому шороху и шарахаясь прохожих. На кладбище было ощутимо холоднее, словно на входе с тебя рывком сдирают верхнюю одежду.

В полутьме, разрываемой лишь светом луны, он с трудом нашёл нужное место. И наконец, его взору открылось каменное надгробие с выгравированным на нём именем «Шарлотта Скотт». Он снова подавил своего внутреннего вандала, что уже не шептал, а прямо кричал о том, чтобы сцарапать каким-нибудь камнем или железкой эту ненавистную фамилию. Перед могилой он разглядел чью-то скорчившуюся фигуру. Осторожно подошёл ближе, и услышал сдавленный женский голос, прерываемый всхлипами. «Я сожалею, леди Шарлотта. Мне... стоило быть осторожнее. И не стоило тогда говорить вам этого. Если это возможно, то молю простите меня, глупую девчонку....» – говорила сидящая на коленях.

— Мисс Баркли? – окликнул её Зак.

Девушка вздрогнула и обернулась.

— Аа, это вы, мистер Паттерсон, – она торопливо поднялась на ноги и попыталась утереть слезы руками

— Простите, я не хотел вас напугать, – он успокаивающе улыбнулся.

— С вами тоже связался тот странный златоволосый мальчик?

— Можно и так сказать, – Зак нервничал. Он хотел поскорее перейти к сути разговора, а не ходить вокруг да около. Чувствовал, что тот последний ключ летит к нему в руки, – Если вы согласились на встречу, значит вам есть, что расскзать, верно?

— Да, но я, право, не знаю с чего именно начать, – Анна замялась. Видно было, что она устала скрываться и бояться быть расколотой, но в то же время она боялась и говорить правду.

— Тогда начну я, – сказал Зак, – Кто виновен в смерти Шарлотты Боллмар, – он продолжал называть её именно так, несмотря ни на что.

— Я убила её, – выпалила Анна и опустила голову.

Эти слова раздались, как гром среди ясного неба. Зака, словно огрели по голове. Быть такого не может. Это какая-то ошибка...

— Что, простите?

— Это я виновата с смерти леди Шарлотты, – повторила Анна.

— Расскажите, пожалуйста, всё как было. С самого начала, – Зак немного пришёл в себя. Ну, да, конечно, как он мог подумать, что именно эта девушка и держала пистолет, это же глупо!

«С начала... – она задумалась, – Наверное, лучше начать с того, что после венчания, когда, вернувшись с женой в особняк, господин вызвал меня к себе и назначил личной горничной леди Шарлотты. Первое время я её даже побаивалась, думала, что за такого человека, как господин Эдвард может выйти только женщина, похожая на него. О, какая я глупая!» – воскликнула Анна, кутаясь в плащ.

«Вот, возьмите», – Зак протянул ей шарф, что так и оставался до этого момента сжат в руке.

«Прошу помолчите! – прошептала Анна, но шарф взяла, – Я поняла, что ошибалась когда распускала ей волосы в один из вечеров. Я увидела на её лице слëзы, а на моё беспокойство ответила, что всё в порядке, но тут же заплакала...»

«Она хотела быть сильной», – пробормотал Зак куда-то в пространство.

«...И рассказала мне правду об этом браке. И ещё кое о чём. Точнее, о ком... О вас. Каждый раз, когда господин куда-нибудь уезжал, она рассказывала мне обо всём, что любила. Как же мне нравилось слушать её истории о ваших встречах! Она прямо расцветала... нет! Сияла, когда говорила о вас. Я чувствовала, как поняла она вас любила! Но вот только... – тут Анна помрачнела, – другие слуги не очень её жаловали. Не принимали, как госпожу, и поэтому говорила она только мне и по секрету. Чтобы другие не слышали. И однажды показала мне шкатулку, которую привезла с собой и которую надежно прятала. Она говорила, что там самые ценные сокровища на свете, и, признаться, я ожидала увидеть серьги, кольца или ожерелья, но никаких украшений там не было. Шкатулочка была забита письмами. Она знала их все наизусть, но всё равно продолжала раз за разом перечитывать, когда грустила... Знаете, она боялась, но в то же время надеялась, что вы её забудете...»

В груди что-то больно кольнуло. Он никогда бы не забыл её. Не сумел бы стереть из памяти эти милые черты, этот звонкий голос... После расставания, он думал о ней каждый божий день. И каждый божий день ненавидел себя. Письма... Их он тоже помнил. Помнил, как писал каждое, даже самую маленькую записочку, и как любовно выводил дороге сердцу имя.

«А вот господин Эдвард... Она очень боялась его, но не показывала этого, и поэтому резко реагировала. Она часто повторяла „Не трогайте меня” и очень сильно злилась, когда он называл её „Лотти”. А господин злился в ответ. Они часто ссорились, другие слуги всегда подслушивали, да и, что уж, я тоже была там обычно. Чтоб поменьше внимания на себя, обращать... С вами всё в порядке?», – прервала она свой рассказ, взглянув на Зака.

Тот крепко сцепил руки в замок и активно растирал ладони. Со стороны могло показаться, что он просто замёрз, но, на самом деле, и Анна это понимала, полицейский трясся от волнения и злости. Злости на одного конкретного человека. «Прошу, продолжайте», – через силу сказал он.

—Леди Шарлотта сделала кое-что ещё. Она написала вам письмо.

— Письмо? – Зак опешил.

«Да письмо. Она излила в него свою душу и рассказала, что чувствует каждый день, находясь в этом доме. И ещё много чего. И спрятала в эту же шкатулку. Она бы и не отправила его. Просто после написания, ей, кажется, стало немного легче. Но потом произошло непоправимое, – она вздохнула. Ей было тяжело переходить к этому, – Каким-то образом, шкатулка с письмами попала к господину Эдварду».

— Как?

— Я не знаю, наверное, кто-то подсмотрел, когда я убиралась в комнате госпожи. Я иногда заглядывала туда, где стояла шкатулка – очень уж она была красивая. Наверное кто-то подсмотрел и решил донести господину о письмах.

«Да уж, слуги под стать хозяину»

«И как-то за ужином, когда леди Шарлотта снова попросила называть себя полным именем, господин сказал, что она его жена, и он будет называть её, как ему захочется, и делать с ней он будет, что пожелает. Госпожа назвала его отвратительным человеком и сказала, что ненавидит его. На что он упомянул вас и процитировал одно из писем...»

Злоба, нет, скорее, ненависть растекалась по венам, обжигая изнутри. Как этот человек смел так обращаться с Лотти. С чего он решил, что имеет право?!

«Он ещё говорил что-то нехорошее о вас, а госпожа всё больше пугалась и злилась. Потом он читал вслух то письмо, адресованное вам и стал на показ рвать другие, – голос Анны задрожал, – Леди Шарлотта просила его прекратить, на что он назвал её беспутной и развязной девицей. Они снова начали ссориться, господин схватил её за руку, она вырвалась и прокричала, чтоб её не трогали. А господин Эдвард, – голос Анны оборвался, она не сумела подавить всхлип, – Он сказал ей: „Знай своё место”, ударил по щеке, так, что она упала на пол, достал пистолет...

«Он носит при себе пистолет? – Зак опешил, – Да он самый настоящий маньяк и психопат!»

«Я сама была в ужасе, – кивнула Анна и продолжила дрожащим голосом, – Он достал пистолет и выстрелил», – она, как зачарованная, вытянула руку, со сложенными, в виде огнестрельного оружия пальцами, и жестом изобразила выстрел. По щекам её снова скатывались слëзы.

— Какая сволочь! – выругался Зак.

— Это всё моя вина! – Анна заплакала в голос, – Это я погубила леди Шарлотту. А ведь, она доверилась мне, а я её предала-а.

— Нет, вы не правы, – Зак, в попытках успокоить погрязшую в самобичеваниях девушку, не сумел придумать ничего лучше, чем неловко приобнять, как когда-то обнимал Лотти, – Это не ваша вина, мисс Баркли. Не корите себя. Вина только на вашем господине, – он помолчал, пока девушка не пришла в норму, – Я только одного понять не могу, почему вы не рассказали всего сразу?

— Ах, вы бы знали, что бы со мной сделали за предательство! Меня и так высекли, за то, что я сблизилась с госпожой, – она показала следы от плети на своих руках, – Но я хотела! Правда хотела помочь вам. Я узнала, что письмо вам лежит в столе, в кабинете господина Эдварда и когда меня назначили убираться там, я хотела украсть это письмо и отнести вам. Ведь в Скотленд-Ярде мне бы не поверили просто так...

— Мы бы в любом случае, проверили ваши слова, – ответил Зак, – Вы могли прийти в любое время.

— Я хотела подкрепить хоть чем-нибудь свой рассказ. Но когда я уже отодвинула ящик стола, то услышала шаги по направлению к кабинету. Я быстро вернула всё, как было и спряталась за шторой. Вошёл господин Эдвард, стал перекладывать какие-то бумаги. Я боялась выдать себя, и стояла, почти не дыша. Потом он достал это письмо, долго-долго смотрел на него, чиркнул зажигалкой и... и всё...

— Вам нужно будет явиться в Ярд и рассказать всё это ещё раз, – строго произнёс Зак, но тут же стушевался и ставил обороты, – Ну, не всё-всë, конечно, про меня можно и не упоминать, – закончил он совсем тихо.

— Это может быть опасно для меня, – прошептала Анна, озираясь по сторонам.

— Мы не назовём вашего имени.

— Всё равно, если вы обвините господина, все поймут, что это я рассказала, и тогда...

— Вы, возможно, повторите судьбу Лотти.

— Да... Тоже может быть.

— В любом случае, спасибо вам за помощь, мисс Баркли. То что вы рассказали, действительно, важно.

— До встречи, мистер Паттерсон, – Анна вернула ему шарф, – А быть может, прощайте.

— Постойте! Может, мне проводить вас? Всё-таки сейчас небезопасно.

— Только если до края кладбища, – девушка смутилась, – Мне немного не по себе здесь.

Зак кивнул и пошёл с ней рядом. Не такое большое расстояние, на самом деле, и его хватило лишь чтобы вспомнить юного организатора этой встречи и подивиться его умениям.

— Скажите, вы знаете, что это за мальчик?

— Признаться, не имею ни малейшего представления, – вздох, – Я ведь даже имени его не спросил.

— Вы правда сумеете наказать господина Эдварда? – она взглянула на полицейского с нескрываемой надеждой.

— Мы приложим все усилия.

Попрощавшись с Анной, Зак направился домой, но сделал длинный крюк, чтобы пройти мимо церкви, где встретил того мальчика. Неизвестно, что он хотел увидеть или найти. Просто стоял чуть в отделении от каменной постройки и смотрел в ночь.

Когда он вернулся, дом уже погрузился в беспокойный сон. Зак и сам было лёг в кровать, но воображение не давало расслабиться, рисуя одну до ужаса реалистичную картину за другой. Образ Шарлотты представал перед взором, стоило лишь прикрыть глаза. Она, пишущая то письмо, ничего вокруг не видит и не слышит, а он стоит прямо за её спиной и уже хочет коснуться плеча, но это расстояние, в пару десятков сантиметров, кажется бесконечно непреодолимым и Зака отбрасывает назад. Что это? Сон? Или галлюцинация? Он помассировал переносицу и прикрыл глаза ладонями. И отчётливо увидел сцену убийства. Так, словно сам там присутствовал.

В ужасе он отнял руки от лица и резко сел на кровати. Нет, так не могло более продолжаться. Если Анна всё же струсит, он сам расскажет обо всём инспектору, и они вместе придумают что делать. Главное, что теперь он знает правду. Знает и понимает свои намерения.

Он честно ненавидит. Он всеми фибрами души ощущает, что, кажется, теперь готов на всё. Он, как и Анна на кладбище, вытянул руку вперёд со сложенными двумя пальцами и изобразил выстрел в сторону зеркала. Он определённо точно жаждет мести. Но что-то всё ещё не даёт покоя.

«Бывают времена, когда попросту нельзя оставаться хорошим, – отчего-то именно сейчас ему вспомнились эти слова Клиффорда, – На одной только правде выйти нельзя, как ни старайся. Те, с кем мы работаем, считают себя выше морали, и «по-доброму» с ними не договоришься. В отличие от своего друга, ты не сумеешь применить грубую силу, поэтому советую тебе научиться быть хитрецом». Чем искуснее он будет лгать, тем лучше.

Зак, наконец, пришёл в себя. Чиркнул спичкой, и вот уже фитилëк приятно освещает небольшое пространство. Как-то даже стало спокойнее. Он, как по наитию, перелистал блокнот. Остановился на странице с одной из заметок. Глаз зацепился за «я никогда не убью человека». Как наивно было с его стороны. Зак вырвал этот лист и поднёс к огоньку. Край тут же вспыхнул, пламя поползло вверх. Страничка осыпалась пеплом на стол.

В ту ночь Зак Паттерсон так и не уснул.