Я обманут моей унылой, обманут моей унылой,

Переменчивой, злой судьбой

Анна Ахматова «Песня последней встречи»

Только лишь начало светать, как герой наш, затушил свечу, бесшумно собрался и ушёл в неизвестном направлении. Впрочем, для нас с вами оно таковым не является.

В рассветном тумане, в тот час, когда не спят только лишь нищие, воры да патрулирующие констебли, Зак направился в порт. Туда он хотел зайти ещё несколько дней назад, до встречи с, по истине, чудесным мальчиком. Но только теперь, он не хотел затеряться в дыму и криках, отнюдь, он будто ощущал величие человека над природой и махиной, сделанной из стали (созданной, впрочем самим же человеком). И ему хотелось ощутить это величие каждой клеточкой своего существа.

Несмотря на порядочную усталость, Зак находился даже в приподнятом расположении духа. Давно такого не было. Оно и понятно, он, наконец, получил доказательство своей версии и, что было ещё более приятно, подтверждение собственной правоты, которое несомненно играло на руку его самолюбию.

Но тем не менее, кое-что ему не давало покоя. За ночь основная волна злобы рассеялась, и ей на смену пришла холодная решимость. От одной только мысли о возможности вполне обоснованно обвинить и наказать Эдварда Скотта Зак чувствовал мрачное наслаждение. В голове он уже смаковал этот момент, когда с уверенным видом скажет «Вы обвиняетесь в убийстве Шарлотты Боллмар» и вся ненависть к этому человеку ядом растекалась по венам. И наконец-то, он, Зак, выходит победителем.

Но вот только, нужна ли ему эта победа? Действительно ли он хочет арестовать этого человека? Или это был долг, который он выдавал за своё желание? Можно и побыть честным хотя бы с самим собой. Да. Он определенно точно жаждал мести. Жаждал крови это от человека. Хотел взвести револьвер и спустить курок, и наблюдать как рубашка Скотта окрасится алым, и как медленно будет падать его тело. Хотелось заставить ощутить всю боль и весь страх, какой ощутила Лотти в последние мгновения жизни.

И почему-то именно сейчас, когда он должен был остановиться и обдумать свои решения и действия, в конце концов, посоветоваться с Лестрейдом и с инспектором. Когда должен был понять, что его желание, скрытое ото всех, ужасно и грешно, его не мучила совесть. Прошлый Зак бы наверняка уже до ужаса испугался подобных мыслей, но тот наивный мальчика за минувшую ночь окончательно канул в небытие.

«Эй, не стой тут столбом, и не мешай нам работать!» – грубо крикнул какой-то неизвестный.

Зак подскочил, сбивчиво извинился и отошёл. Этот оклик вернул его в реальность. Рано пока думать о мести. Нужно рассказать о ценных сведениях, что он получил вчера. Анна, как он думал, вряд ли придёт в Скотланд-Ярд и повторит всё это, так что показание будет держаться на словах Зака. От этого было немного не по себе, но, в конце концов, у инспектора нет основания не доверять своему помощнику.

Паттерсон взглянул на часы. Вскоре он должен был быть на работе. Удивительно, он провёл в порту уже несколько часов, но совсем не заметил их. Кроме как развернутся и пойти в сторону штаба Скотленд-Ярда, ничего не оставалось.

На пути ему встретился какой-то книготорговец. Зак отчего-то остановился и обратил свой взгляд на товар. С разрешения торговца взял одну из книг и полистал. Кажется, какой-то посредственный детективный романчик. Он не шибко любил этот жанр. Безусловно, расследования и загадки это крайне интересно, но главные герои обычно не имеют ничего общего с реальностью. Невозможно умные, они как будто находятся на уровень выше остальных, куда уж обычной полиции до них! Да и, в таком случае, зачем же она нужна если гении, вроде Дюпена и сами прекрасно справляются. Даже во Франции, где жандармерия существует с незапамятных времён, но почему-то всё равно люди бегут к частным детективам решать свои проблемы. Куда уж молодой Британской полиции, которая, существует чуть больше трёх десятков лет!

«Их много, а ты один» – вспомнились ему слова Клиффорда. Вот именно, людей много, а настоящих детективов, способных к расследованию, куда меньше. В Скотленд-Ярде их намного больше, не зря же при приёме в Отдел уголовных расследований нужно ещё доказать эту свою способность.

И он сумел это сделать и стал служителем закона. Служителем, который жаждет мести и смерти для одного единственного человека. Вот он снова и подобрался к этому краеугольному камню. Дьявол, как же сложно совмещать долг и личные чувства! Он всё ещё не был до конца уверен получится ли исполнить задуманное, но в голове уже созревал кое-какой план. Однако была ещё одна мысль, не дававшая покоя. Тот мальчик, нужно хотя бы поблагодарить его за беседу с Анной, иначе дело бы не сдвинулось с мёртвой точки.

«У меня есть неопровержимое доказательство», – отчеканил он вместо приветствия инспектору, чем обратил на себя удивлённые взгляды и вызвал немую нетерпеливую просьбу продолжать.

«Вчера я встретился со служанкой дома Скотта, как частное лицо, и она рассказала мне всё», – довольно просто начал Зак и рассказал подробности, исключая, конечно, роль загадочного мальчика в этом деле.

— Теперь у нас есть повод для обвинения, – резюмировал Лестрейд.

— Да, только вот, Скотт может назвать это ложью, и заручиться поддержкой от остального штата слуг, – разрушил идиллию Клиффорд, – Поэтому...

— Поэтому, нам нужно его признание, – закончил мысль Зак, – Да, инспектор, вы абсолютно правы. И у меня даже есть мысль, как это сделать!

— А я смотрю, ты времени зря не терял, – щëлкнул пальцами инспектор, – Мне нравится твой настрой. Выкладывай

— Я могу прийти к нему под предлогом разговора и постараюсь сделать так, чтобы мы оказались вне дома, чтобы он не ощущал никакой поддержки и там заставить его признаться. Это только примерный план. Его можно немного доработать, – Зак говорил, и глаза его сияли. Если вы когда-нибудь видели человека, который убеждает других сделать так, как он считает правильным, потому что это удовлетворит какие-то его желания, то, вероятно, поймёте.

И только Джорж казался немного мрачным. Как будто услышал что-то такое, что не понравилось ему. А может быть и просто задумался.

— Почему именно ты должен пойти туда? – с нотками недовольства в голосе спросил он.

— Я единственный, у кого есть повод заявиться к нему. Он сам сказал это на похоронах.

— И теперь ты используешь это в свою пользу, – констатировал Джордж, – Но не слишком ли это опасно? Он может раскусить твою игру и обвести вокруг пальца. Или вовсе убить тебя.

— У тебя есть другие предложения?

— Если бы были, я бы предложил. Но это не делает твои решения менее опрометчивым.

— Почему ты так уверен, что я ошибусь?

— Потому ты хочешь услышать его признание, как никто иной. И ты понимаешь, о чем я говорю, – где-то в глубине души он уже чувствовал, что с другом что-то не так. Такое ощущение, знакомое до больного покалывания на кончиках пальцев. Настолько, что не знаешь, куда себя деть.

— Я знаю. Но, что ещё важнее, я знаю, как добиться этого, – такая перемена в поведении Джорджа ему точно была не по душе. С чего бы это вдруг он решил преградить путь на финишной прямой?

— Ты расчётлив, это правда, – Лестрейд как будто стал чуть спокойнее, – Пока дело не доходит до твоих собственных желаний. Ты просто рискуешь перестать мыслить холодно в нужный момент момент.

— Заметь, из нас двоих не я отличаюсь готовностью врезать собеседнику в случае разногласий.

— Послушай меня..!

— Вы оба! – прикрикнул Клиффорд, вставая между ними, дабы предотвратить нарастающий конфликт, – Я прекрасно понимаю, что все мы устали от этого дела, но сейчас не время для ругани.

Помощники стушевались: Зак скрестил руки на груди, Джордж же завел их за спину.

— Я соглашусь с Лестрейдом, это действительно небезопасно, тем более для одного, – Джордж немного приободрился, – Но в то же время, это единственное, что у нас имеется. Ловить рыбу надо, пока клюëт, так что я не думаю, что нам предоставится возможность лучше этой, – инспектор вздохнул и будто нехотя резюмировал, – Паттерсон, я утверждаю твой план действий, но под моим чутким руководством.

— О каком именно руководстве вы говорите? – Зак сейчас был готов спорить, как никогда в жизни. Его план мог вот-вот сорваться, а этого никак нельзя было допустить.

— Это значит, что я снаряжу группу для ареста, а в случае непредвиденной ситуации ты сделаешь всё, как скажу я. Ни в коем случае не отклоняясь от плана.

— То есть, хвостом за мной никто всё же не пойдëт?

— Нет. К тому же, у этого нет логики.

Зак облегчённо выдохнул. Бесспорно, он сейчас неумолимо волновался, но что-то несло его вперёд, что-то подсказывало, что он избрал верную стратегию, так что он собирался идти до конца.

— Я буду вооружён, верно? – он вдруг решил уточнить это, хотя на такое дело револьвер, в любом случае, полагался, для обеспечения безопасности офицеров, да и Скотт, как оказалось, держит пистолет при себе.

На мгновение в помещении повисла звенящая тишина, но Зак успел заметить странные взгляды направленные в свою сторону. Заметил и тут же пожалел об этом вопросе. Кажется, сейчас он сдал себя с потрохами.

Инспектор пробормотал что-то себе под нос жестом показал Заку, чтобы тот шёл за ним, сказал что-то Лестрейду и вывел одного из своих помощников из кабинета. Похоже что-то заподозрил.

Зак, уже ожидая допроса с пристрастием, глядел на Клиффорда. Следил за тем, как инспектор лёгким движением руки достал сигарету, поджёг её и задумчиво закурил. И видимо, почувствовав на себе внимательный взгляд, повернулся к Паттерсону и с вопрошающим видом достал вторую сигарету. Зак не отказался и через пару мгновений у него в пальцах тоже тлел табак.

— Уж не знаю, да и, признаться, не хочу знать, что ты там задумал, – наконец сказал Клиффорд, – Но ты должен быть крайне осторожен.

Зак не нашёл, что ответить и закурил. И тут же зашёлся в приступе кашля.

— Ты девственник, что ли? – со смешком спросил инспектор.

— Что простите?!

— Говорю, не курил раньше?

Зак отрицательно покачал головой. Вот и думай теперь, что это было. Наверное, стоит больше спать.

— Тебе нужно будет написать письмо этому Скотту...

— Не сочтите за дерзость, но я сделал это сегодня утром. Когда придёт ответ, тут же передам его вам.

— Не буду лукавить, твоё поведение меня настораживает, – заметил Клиффорд, – Но надеюсь, ты отдаëшь себе отчёт о том, что делаешь.

— Спасибо, инспектор, – выдохнул Зак, – Я уже думал, что станете убеждать и отговаривать меня. Лестрейд бы точно так сделал.

— При всём желании, я не могу управлять ни твоими, ни чьими-либо ещё мыслями. В конце концов, вы взрослые люди, хоть и ещё совсем юнцы, – и он деловито взглянул на своего помощника, – Но именно по этой причине, я имею полное право давать вам советы. Так что послушай, – он понизил голос, – Независимо от того, когда мы приведём твой план в действие, ты должен сохранить голову холодной. Чувства в этом деле – злейший из врагов.

Зак только кивнул. Ему не хотелось говорить.

— А что до Лестрейда... Будь у меня такой друг, я бы не хотел потерять его.

— К чему вы клоните?

— Ни к чему. Просто подумай над моими словами.

И он скрылся за дверью кабинета, видимо решил переговорить с Лестрейдом. Зак остался в коридоре один у открытого окна и, уйдя в свои мысли, продолжал мучить себя всё ещё тлевшей меж пальцами сигаретой. Он мог лишь мысленно сказать инспектору: «спасибо» за то, что тот, после стольких проколов, не стал выпытывать истину. Он человек неглупый и, верно, догадался, хотя бы немного о намерениях своего помощника, но не стал развивать эту тему.

Вот бы он донëс что-то такое до Лестрейда. Пускай Зак и безмерно дорожил другом, он не мог отрицать, что Джордж сейчас больше мешает, что помогает. Неужто он догадался, что Зак решил пойти на убийство? Но даже если так, ему-то какое дело? Вряд ли друг знает что-то, чего не знает сам Зак.

Боже, о чëм он только думает? Сейчас эти препирательства не имеют никакого смысла, тем более что сам инспектор позволил Заку делать, всё что тот посчитает нужным, только с холодной головой. Вот, что сейчас главное. Ему бы потренироваться вести диалог со Скоттом, продумать пути отхода, если он вдруг скажет что-то, чего не должен.

Холодная голова... В то же время нельзя быть слишком точным, он ведь играет страдальца, который пришёл поговорить о погибшей возлюбленной. Зак разозлился сам на себя и закашлялся. Последняя фраза звучала ужасно цинично. Он мог лишь успокоить себя тем, что всё это ради дела. В конце концов, по своей воле он бы не завёл со Скоттом беседы, тем более такой.

Вдруг в голове промелькнула неприятная мысль: «А если он отступит в последний момент?» Нет, нельзя, об этом думать. Он задался конкретной целью, и ничего более не должно волновать. Прицельный выстрел убьëт Скотта, в этом нет никаких сомнений. Всё, что будет дальше – проблемы будущего.

***

Омерзительное чувство. Словно то, что он надеялся предотвратить всеми силами повторяется. И как он только до этого не замечал что происходит с другом? Джордж Лестрейд, кажется, совершенно не учится на своих ошибках. Единственное, что он может сейчас – убедить Зака отказаться от этого плана. Он не был уверен в своих подозрения на все сто, но такой расклад, в любом случае, не сулил ничего хорошего. Безусловно, друг придумал идеальную стратегию, так что и не подкопаешься, только вот... действительно ли он собирался исполнить её с такой же математической точностью? Зак что-то недоговаривает. В этом нет сомнения. Весь день он был слишком взбудораженным, слишком напряжённым. И как будто болен. Бледный как смерть, и глаза горят жутким огнëм... Точно болен. И точно что-то задумал. Если Джордж прав, то он обязан вразумить друга сейчас, пока не стало слишком поздно; но где искать его вечером в этом огромном городе?

Погружённый в раздумья Лестрейд не сразу осознал, что ноги привели к двери какого-то паба. Он не был особым любителем выпить, скорее даже наоборот, но отчего-то же остановился именно здесь. Должно быть, чутьë? Что-то внутри у него шевельнулось, как будто нечто подобное он уже видел. Нет! Всё, что угодно, но не это!

Чтобы не стоять перед входом, как истукан, Джордж толкнул дверь и оказался внутри. На него тут же обрушился шум, смех и пьяные окрики, – обыкновение для таких мест. Несмотря на количество посетителей, глаз его зацепился за знакомый силуэт. Прямо, судьба! Ведь таких совпадений попросту не бывает.

Зак сидел за стойкой, бледный и крайне напряжённый, как туго натянутая струна. Пальцы сжаты в кулаки, руки мелко дрожат, невидящий взгляд устремлён куда-то в стену. Похоже, от даже не заметил Джорджа, севшего рядом и внимательно наблюдающим за его действиями. Бармен поставил перед посетителем стакан, Зак молча кивнул, как бы благодаря и более не пошевелился. Бармен обратился к Лестрейду, тот отказался, не переставая поглядывать в сторону друга. Неизвестно сколько минут прошло, но на протяжении всего этого времени Зак, не шевелясь, сверлил взглядом янтарного цвета жидкость в стакане. Наконец, взял напиток в руки и как будто в нерешительности поднёс с губам. Выдохнул, залпом выпил содержимое, со стуком поставил стакан и поëжился.

Чертовщина какая-то. Всё абсолютно также, как было. Если бы в то время уже существовали кино, то Лестрейд мог бы сравнить это с пересмотром одной и той же ленты. Просто проклятие настоящее.

— Так пьют, только когда собираются убить кого-то, – наконец, произнёс Джордж, разорвав гробовое молчание между ними.

— Даже если так, что с того? – равнодушно бросил Зак, поднимаясь с места, и пошёл к выходу. Лестрейд последовал за ним.

— Что ты сказал?! – спросил Джордж уже на улице. Слова друга его нисколько не успокоили, но лишь укрепили подозрения и уверенность в том, что Паттерсона нужно остановить.

— Даже если я действительно собираюсь сделать это, тебе какое дело? – ответ был, словно удар по голове. По телу пробежал холодок, – Не трогай меня, прошу, – он зашагал куда-то вдаль по улице, оставив ошарашенного Джорджа в одиночестве.

И в какой момент это начало происходить? И ведь он пообещал себе внимательнее относиться к другу после того, как открыли дело. Признаться, ему казалось, что лучшим исходом будет недопущение Зака к расследованию, под предлогом того, что тот заинтересован, но и для самого Зака это было бы намного безопаснее. А теперь он ведёт себя, будто умалишённый.

Джордж взглянул не небо и вздохнул: «Похоже, я опять облажался». Его захлестнули давние воспоминания. Норидж, лучший друг Оливер Рэтчетт. С самого детства они были неразлучны. Да и когда стали старше это не изменилось, несмотря на то, что их интересы стали сильно разниться. Оливер без устали рисовал свои картины, Джордж на тот момент ещё не знал, чего именно хочет, но, как и любой юнец, любил разного рода приключения.

Он помнит, как сейчас, стоял солнечный сентябрь, но события его было уж какими-то совсем не солнечными. Сначала по городу прошла новость об убийстве Рэтчетта-старшего. Сейчас «с высоты своего опыта» Джордж бы не назвал это дело очень запутанным, но тогда он ломал голову и лез в самое пекло, желая помочь другу. За, что его, конечно же, не без причины шпыняли местные полицейские. Негоже гражданским лезть в расследования, тем более каким-то пятнадцатилетним мальчишкам. Но как бы там ни было, личность убийцы установили, и всё бы могло кончиться вполне тривиально: арест, суд, тюрьма, если бы Оливер не решился отомстить. Рэтчетт каким-то чудом раздобыл пистолет (когда и как, Джордж не знал до сих пор а, возможно, и вовсе не хотел знать) и застрелил того человека. А чуть позже и себя самого. Лестрейд нашёл друга, но к тому моменту было уже поздно.

Тогда он решил для себя, что станет полиейским, чтобы ни с кем больше не произошло подобного, чтобы никому более не пришлось мстить за своих родных и близких и мучиться от этого.

А через несколько лет в Лондоне, среди ярдовских новобранцев он познакомился с Заком. На удивление, они нашли общий язык достаточно быстро, хоть Паттерсон и казался неприступным и как будто даже высокомерным. Никто из тогдашних новичков, пожалуй, не держал головы так высоко. И Джордж бы, наверное, нагло лгал, но в то же время не признался бы себе, что в первые минуты увидел в нëм «нового» Оливера. Это заявление было бы просто абсурдом, но и до странности правдивым. Зак и Оливер – абсолютно разные, но, в то же время, совершенно одинаковые. Лестрейд намеренно не выделял общих черт, но ясно видел, что ими обоими двигала болезненная гордость. И каждый раз, глядя ненароком на профиль друга, роднящий его с вороном, Джордж видел Оливера, стоящего рядом.

Он не должен был снова потерять дорогого человека, и если может предотвратить трагический финал, то должен сделать для этого всё, что угодно. Но всё равно упустил момент, когда всё пошло под откос. Он с новой силой ощутил на себе вину за смерть друга детства, и теперь чувствовал её за страдания друга юности, и совершенно не понимал, что делать.