♪ↄ♫

- Входите, мистер Поттер. Пожалуйста, присаживайтесь.

Гарри кивнул и сел в кресло перед столом Целителя-Менталиста. Он подумал, что кабинет этого человека может выглядеть... ну, как офис. У Целителя Разума, на которого Сириус жаловался, были большие стеклянные шары и мягкие подушки, разбросанные повсюду, и красочные украшения на стенах, и резервуары, полные воды, которая пузырилась и светилась. Сириус сказал, что, по крайней мере, легко отвлечься.

Это просто выглядело как более приятный кабинет Хогвартса, хотя и отличался тем, что в нем не было повсюду стопок пергамента, на которых были написаны эссе, ожидающие своей оценки. Стол был сделан из какого-то светлого дерева, возможно, березы или тиса. Единственным украшением была картина с изображением осенних листьев, которые медленно двигались вверх и вниз.

Целитель Разума Джеральд Лауфри был высоким темнокожим мужчиной с длинными каштановыми волосами, собранными сзади в хвост. Гарри не видел, чтобы так много людей в его жизни использовали этот стиль. Похоже, многие чистокровные считали его магловским. У него были темно-зеленые глаза, которых Гарри избегал, глядя вниз на свои руки, сложенные на коленях.

- Я знаю, что ты не хотел встречаться со мной, - тихо сказал Целитель Разума Лауфри. - Могу я спросить, почему?

Гарри глубоко вздохнул и поднял глаза, на этот раз изучая мужчину в поисках каких-либо следов обиды. Но, похоже, их там не было. Он просто сидел и изучал Гарри в ответ, и, казалось, чувствовал себя комфортно, пока длилось молчание.

- Мой крестный пошел к Целительнице Разума, которая, по сути, вынудила его согласиться с ее выводами, - тихо сказал Гарри. - Я не хотел испытать то же самое, и я предполагал, что, вероятно, так и будет.

- Почему?

- Я был не на той стороне войны — я имею в виду, войны, которая, по мнению Альбуса Дамблдора, должна была произойти. Я предполагаю, что большая часть волшебной Британии сочла бы меня террористом. Я не с нетерпением ждал возможности услышать об этом.

Лауфри впервые улыбнулся. - Я думаю, это заставило бы любого отказаться от посещения кого-либо. Одна вещь, которую ты должен знать, это то, что я здесь не для того, чтобы ругать тебя. И на самом деле, что сказал мне министр Риддл, когда назначал встречу, так это то, что он думал, что вы подвергались насилию со стороны многих людей в своей жизни, и вам понадобится помощь, чтобы оправиться от этого насилия.

- Значит, он рассказал тебе эту печальную историю о том, что я не хочу быть террористом, и это все, что потребовалось, чтобы привлечь твое внимание? - Гарри выстрелил разрядом холодного неудовольствия в свою связь с Томом. Самодовольство вернулось, а затем тепло, которое окутало его, как горячая ванна. Гарри покачал головой и сосредоточился на Лауфри. - Я надеялся, что вы были более проницательны, чем кажетесь.

Лауфри слегка приподнял брови. - Одна вещь, которую вы скоро обнаружите, мистер Поттер, это то, что меня не так легко вывести из себя, как некоторых людей, с которыми вы, возможно, имели дело в прошлом. И министр Риддл сказал мне, что он собирался попросить вас прийти к этому выводу с чистым разумом и такими же глазами.

Гарри вздохнул и уставился на свои руки. - Я просто... я не хочу, чтобы ты рассказывал мне много дерьма о том, как мои родители относились ко мне.

- На данный момент я понятия не имею, что сделали ваши родители, кроме очень туманного наброска, который прислал мне министр Риддл, - спокойно сказал Лауфри. - И я должен сделать скидку на тот факт, что, конечно, министр возненавидел бы любого, кто пытался бы удержать его вторую половинку подальше от него, независимо от того, какие у них были оправдания. На самом деле я уже отправил ему сову, сказав, что в таком случае он тоже должен тебя ненавидеть.

Гарри вскинул голову. Лауфри долго смотрел ему в глаза, прежде чем подмигнуть. - Я в первую очередь предан своим пациентам, мистер Поттер, - мягко сказал он. - И есть много техник, которые я могу использовать, чтобы показать вам более здоровый путь к ясному уму, не следуя в точности указаниям министра Риддла.

- Но ты же хочешь, чтобы я принял связь душ.

- С моей точки зрения, мистер Поттер, вы уже сделали это, - сказал Лауфри. - Что я хочу, чтобы ты сделал, так это оглянулся назад на свою жизнь, которая привела к душевной связи, и смирился с этим. Это очень необычно. Сложное дело.

- И именно с этой точки зрения вы будете подходить к этому.

Лауфри усмехнулся. - Ты очень колючий. Я удивлен, что твоя метка души не была ежом.

Гарри посмотрел на него, но Лауфри, казалось, не смеялся над ним. Он улыбнулся Гарри и слегка склонил голову набок. - Вы позволите мне объяснить вам немного больше о том, в чем я могу вам помочь?

Открой разум, открой разум, - повторял Гарри про себя. Ужасные переживания Сириуса не могли быть всем, что было у Целителя Разума. И он мог чувствовать Тома, лежащего, как кошка, с одним открытым глазом, в глубине его тела.

- Хорошо.

Это было не самое любезное разрешение, но Лауфри кивнул и начал говорить. - Разговор - это основной инструмент Целителя Разума, но я также работаю с воспоминаниями и с кристаллами, которые хранят ощущение душевных связей. Некоторые из моих пациентов позволили мне наполнить эти кристаллы ощущением, похожим на успешную связь душ. Некоторые из них сделали это в конце моей работы с ними. У других уже были прочные связи, и они пришли ко мне по другим причинам, но согласились сделать это, чтобы принести пользу будущим пациентам, которые у меня могли бы быть. Если наши сеансы пройдут хорошо, возможно, я попрошу и вас об этом.

- Хорошо, - медленно сказал Гарри, его мысли кружились. Может ли такой кристалл помочь Рону и Гермионе? Это было бы не то же самое, что вернуть их связь, но если бы они могли удержать ее и быть окруженными этим чувством, возможно, это могло бы уменьшить оцепенение и отчужденность, которые описала ему Гермиона.

- Я думаю, что воспоминания станут первым инструментом, с помощью которого мы будем действовать. Министр Риддл сказал мне, что он видел одно из ваших воспоминаний. Когда тебе было шесть или семь лет, я полагаю, и ты расспрашивал свою мать о том, сделала ли твоя метка души тебя злым человеком.

Гарри поморщился, но кивнул. Это было гораздо более нейтральное описание воспоминаний, чем он ожидал от Тома, так что так оно и было.

- И вы также по крайней мере один раз пытались покончить с собой.

Гарри напряг плечи. Это было чертовски не нейтральное описание, Том. - Да.

- Почему?

- Я хотел... убежать от всего этого. У меня никогда не будет душевной связи, и я не нашел никакого способа удалить свою метку или сделать так, чтобы я выжил, если моя родственная душа будет убита. Это было... — Гарри покачал головой. - Я не очень далеко продвинулся.

- Но ты пытался, и это важно. - Лауфри несколько мгновений смотрел на Гарри, затем сказал: - Мне интересно посмотреть на одно из твоих воспоминаний о попытке удалить метку. Могу я это увидеть?

- Почему именно это? - Гарри моргнул. Он был уверен, что Лауфри захочет исследовать одно из воспоминаний, о которых ему рассказывал Том.

- Звучит так, как будто это будет между двумя эмоциональными крайностями, - тихо сказал Лауфри. - В некотором смысле, мне нужно установить — я неохотно использую слово "нормальный", но своего рода базовую линию для того, что вы думаете о вашей душевной связи. Это воспоминание может быть хорошим способом сделать это.

- Хорошо, - сказал Гарри. Он огляделся в поисках Думосбора, но такого не увидел.

- На самом деле я использую не Думосбор, а свой собственный метод. - Лауфри поднял палочку и, двигаясь медленно, как будто не хотел напугать Гарри, произнес заклинание так, что воздух между ними замерцал. Гарри моргнул, когда появилась золотистая фигура и превратилась в дверь. - Этот метод, как только за ним будет помещено воспоминание, фактически позволит нам войти в него, и он — я неохотно говорю - заставит нас пережить воспоминание заново, но он будет дублировать эмоциональное содержание таким образом, которого не будет в воспоминании, хранящейся в памяти.

- Я не хочу проходить через это снова. - Гарри покачал головой, когда услышал, каким тихим был его голос, и сердито сел. Черт возьми, я не буду выглядеть слабым. Последнее, что нам нужно, - это чтобы кто-нибудь из врагов Тома попытался воспользоваться этим. - Я... предпочел бы, чтобы мы использовали Омут Памяти.

- Эмоции - это те, которые я буду испытывать, мистер Поттер, - сказал Лауфри. - Вы будете отделены от них, рассматривая это скорее как воспоминание о себе. Вы можете почувствовать какие-то слабые отголоски, и, конечно, сама память может напомнить вам кое-что из того, через что вы прошли. Но я буду тем, у кого будет полный опыт.

Гарри уставился на него. - Зачем тебе вообще делать что-то подобное?

- Потому что, - просто сказал Лауфри, - я хочу помогать людям.

Гарри секунду барабанил пальцами по своей руке. Не то чтобы этот порыв был ему чужд, но он всегда думал о помощи людям как о хранении секретов, или о том, чтобы заниматься политикой, или о тех действиях, которые предпринимал Орден Феникса. Добровольно брать на себя чужую эмоциональную боль было чем-то новым.

Но опять же, у него всегда было достаточно своего, и он никогда не хотел быть Целителем.

- Хорошо, - сказал он. - Как вы извлекаете память?

- В данном случае дверь действительно функционирует как Думосбор. И я бы предпочел, чтобы вы сделали это сами, чтобы вы могли точно выбрать, где ваше воспоминание будет начинаться и заканчиваться, и исключить вероятность того, что я увижу что-то, чего вы не хотите, чтобы я видел.

Гарри медленно кивнул и попытался не обращать внимания на чувство, что он не привык к тому, что ему давали так много контроля над его судьбой. Даже если это было правдой, это не означало, что ему нужно было начинать хныкать перед Целителем Разума.

Он подошел и встал рядом с золотой дверью, или чем бы это ни было, сосредоточившись так сильно, как только мог, на одном из воспоминаний, которые у него были о попытке удалить метку. Только само удаление, а не процесс исследования, хотя это тоже занимало первое место в его сознании. Когда он был уверен, что память изолирована, он приставил палочку к виску и осторожно вытащил блестящие серебряные пряди.

Лауфри ободряюще кивнул, когда Гарри посмотрел на него. - Да, просто пошевели своей палочкой за дверью.

- Здесь ничего не происходит, - подумал Гарри, наполовину убежденный, что воспоминание просто выплеснется на пол, или что бы оно ни делало без Омута Памяти. Он махнул палочкой за дверью...

И серебристая капля отделилась и тихо поплыла на место, зависнув за дверью с видом вежливо ожидающего официанта.

Пока Гарри смотрел, моргая, область внутри памяти начала вращаться и сливаться, так что он больше не мог видеть пол или стены. Когда он улегся, Гарри смотрел на то, что он описал бы как палатку, сделанную из светлого холста. Он хлопал и сопротивлялся воздуху, как будто дул легкий ветерок.

- И мы оба пойдем туда? - пробормотал Гарри.

Лауфри кивнул, одарив его улыбкой, хотя до этого Гарри не думал, что он оторвал взгляд от процесса извлечения памяти. - Да. Мы должны пойти оба, вместе, и войти через дверь, иначе это не сработает так, как должно.

- Хорошо, - выдохнул Гарри. Его живот дрожал, как барабан, и он протянул руку и положил ее на дверную ручку, которая была из чистого хрусталя, чтобы остановить себя от отступления.

Лауфри уверенно стоял у него за спиной, и Гарри снова напомнил себе, что он не почувствовал бы эмоций, если бы это сработало. Он вздохнул и шагнул внутрь.

♪ↄ♫

Гарри открыл глаза и кивнул. До сих пор все шло так, как и предсказывал Лауфри. Они были в Комнате По Желанию в Хогвартсе, ритуальной комнате, которую Гарри вызывал несколько раз в своих попытках избавиться от метки души, но там не было сокрушительного бремени горя и отчаяния, которое Гарри знал, он испытывал в тот вечер.

Он бросил взгляд на Лауфри и увидел, что тот учащенно дышит, прижимая руку к горлу. Гарри слегка поморщился и снова вернулся к воспоминаниям.

Его четырнадцатилетний Я сидел перед ритуальным кругом, нарисованным его собственной кровью, которую он собирал понемногу за раз в течение месяца, потому что попытка сделать это все сразу привела бы к тому, что он упал бы в обморок от потери крови. Внутри на каменном полу были начертаны символы, тоже его кровью. Большинство из них были рунами, но были и символы, напоминающие движения палочки, используемые для Трансфигурации и Конечных заклинаний. Гарри был бы удовлетворен либо полным избавлением от своей метки, либо превращением ее в безвредную кляксу.

Гарри медленно отошел в сторону, чтобы видеть лицо своего младшего Я; он приложился лицом к его спине. Гарри-подросток склонился над толстой книгой, лежащей перед ним, и читал, шевеля губами.

Гарри до сих пор помнил самую важную для него фразу из этой книги. Вы должны иметь это в виду; вы должны полностью отвергнуть концепцию родственной души, чтобы избавиться или изменить его метку.

Что ж, Гарри так и сделал. В то время он не представлял себе никакой возможной причины, по которой ритуал мог бы провалиться, что только делало его еще более разрушительным из-за того, что он не удался.

Теперь, конечно, он прекрасно знал, почему это не удалось. Он не смог отказаться от идеи родственной души, как бы сильно ему этого ни хотелось. Он цеплялся за фантазию о ком-то, кто дополнял бы его и любил его.

Только это была не фантазия, не так ли?

Гарри покачал головой и немного отступил назад, чтобы видеть напряженное выражение лица своего младшего Я и движения, которые совершали его руки, когда он высыпал соль и серебряную стружку поверх кровавого круга.

- Где... где вы взяли серебро, мистер Поттер?

Голос Лоуфри звучал сдавленно. Гарри сделал еще один шаг назад, на этот раз, чтобы быть рядом с Целителем Разума на случай, если ему понадобится помощь, но он получил дрожащий, подергивающий головой взгляд за свою беду, поэтому он вернулся к себе.

- Совершил набег на шкафы мастера зелий, - пробормотал он. Теперь младший Гарри закрыл глаза и начал шевелить губами в беззвучном пении, которое было необходимо, чтобы удалить метку души. Гарри не чувствовал той ошеломляющей силы отчаяния, которое он испытал бы в тот момент, поскольку Лауфри получал все это, но он чувствовал боль в груди за бедного мальчика, который понятия не имел, что однажды его полюбят.

- Ты... ты знал, что делал этот ритуал?

- Конечно, я это знал, - просто сказал Гарри, взглянув на Лауфри. Он размахивал палочкой и произносил несколько заклинаний, которые, если Гарри правильно их распознал, успокоили бы колотящееся сердце. - В конце концов, мне пришлось тщательно изучить его и проникнуть в Запретную секцию, чтобы получить книгу.

Даже наполовину выведенный из строя, Целитель Разума все еще прищуривал глаза. - Мы должны поговорить и о ваших суицидальных порывах, мистер Поттер.

- Это было только один раз...

- Это соответствует требованиям.

Гарри хотел было возразить, но в этот момент ритуальный круг озарился сияющей серебряной молнией, которую Гарри помнил по ритуалу. Он вздохнул. Снаружи это выглядело красиво, хотя, конечно, в то время он этого не заметил. Он просто был опустошен тем, что ритуал провалился.

Поднимающиеся и опускающиеся фигуры, похожие на северное сияние, но все в серебре, очерчивали края ритуального круга. Младший Гарри, открыв глаза, достиг кульминации своего пения и сунул свое отмеченное правое запястье в круг.

Секунду спустя он закричал, и это не было беззвучно. Это эхом отразилось от каждого угла комнаты, и Лауфри опустил голову и вздрогнул.

Младшая версия его самого кричала, и кричала, держа руку в огне. У Гарри болели глаза и сердце, когда он смотрел, но он должен был признать, что в основном его глаза были сухими. В конце концов, он уже видел и пережил это, каким бы новым это ни было для Лауфри.

Наконец, Гарри из прошлого вынул руку из огня. Он уставился на покрытую волдырями, обожженную кожу и подождал, пока его магия не исцелит её, чтобы он мог увидеть, исчезла ли метка.

Она все еще была там.

Младший Гарри склонил голову и заплакал.

Гарри отвернулся. Воспоминание тем временем растворилось вокруг них, и хотя он думал, что им придется вернуться через дверь, он не был полностью удивлен, когда поднял голову и понял, что они вернулись в кабинет Лауфри, даже не пройдя через неё.

- Присаживайтесь, пожалуйста, мистер Поттер.

Голос Лауфри звучал надтреснуто. Гарри сел напротив него и внимательно посмотрел на него. Лауфри кивнул, как будто Гарри задал вопрос. - Это очень эффективно показывает мне некоторые проблемы, с которыми вы столкнулись из-за того, что у вас была метка души министра. Спасибо, что поделились этим со мной.

- Даже несмотря на то, что эти проблемы были вызваны им самим?

- Тогда ты сам придумал все идеи, которые у тебя были о своей метке души?

Гарри поморщился. Черт, наткнулся прямо на это. - Нет, сэр. Я имею в виду...

- Я бы предпочел, чтобы вы называли меня Джеральдом, мистер Поттер. Наличие формального барьера между нами не поможет твоему исцелению.

- Тогда почему ты называешь меня по фамилии?

Лауфри помолчал секунду, затем улыбнулся. - Хорошее замечание. Хорошо, я буду звать тебя Гарри, если ты будешь называть меня Джеральдом.

Гарри кивнул. Это получалось лучше, чем он думал до сих пор, хотя он знал, что, вероятно, будет возмущен некоторыми вещами, которые придумал Лауфри. - Хорошо. Я не придумал все идеи сам, но я был тем, кто решил провести этот ритуал. Мои родители никогда даже не предлагали мне попробовать что-то подобное, чтобы удалить свою метку души или покончить с собой. Это была моя идея.

- Мммм. - Джеральд нацарапал что-то на лежащем перед ним пергаменте и пристально посмотрел на Гарри. - И что сказали твои родители?

- Что я никогда не смогу быть со своей второй половинкой. Что он был кем-то злым и готовился вести тайную войну с магглами и магглорожденными. - Гарри почувствовал, как напряглись его плечи, и попытался избавиться от этого чувства. Черт, даже спустя столько времени упоминание идей Дамблдора все еще вызывало у него желание броситься в случайном направлении. - Я должен был сопротивляться ему, иначе он получил бы удвоенную силу.

Джеральд остановился на середине записи чего-то еще. - Удвоенный? Не вчетверо усиленную?

- Они не думали, что министр Риддл способен на любовь. Поэтому они думали, что я влюблюсь в него, потому что он был таким манипулятором и обаятельным, но не наоборот.

- Ты можешь называть его при мне как хочешь, Гарри. И я сделаю все, что тебе нужно, чтобы чувствовать себя комфортно. Называть его по фамилии было инстинктивно, но я могу изменить это, если ты хочешь.

Гарри сделал паузу и задал вопрос о своей связи с Томом. Пришедший ответ был простым излиянием тепла, как луч солнечного света сквозь воду. Гарри открыл глаза и улыбнулся. - Он говорит, что имя - это нормально.

Джеральд кивнул ему с серьезным выражением лица и написал новую записку. - Что ты подумал, когда твои родители сказали тебе это?

- Это были не только мои родители. Это были мой крестный и директор школы.

- Насколько хорошо вы знали директора до того, как поступили в Хогвартс?

- Вероятно, лучше, чем большинство студентов Хогвартса. - Гарри на секунду задержал дыхание, пытаясь убрать горечь из своего голоса. - Я встретил его в первый раз, когда был слишком молод, чтобы помнить. Мои родители связались с ним, когда прочитали метку души на моем запястье.

- Значит, ваши родители стали членами Ордена Феникса, когда были еще школьниками?

Гарри кивнул. - Многие люди так и сделали. Мой крестный и несколько Уизли тоже. Я думаю, что это было время, когда Дамблдору было легче всего влиять на них. Но в Ордене были члены, которые были ровесниками Дамблдора, так что я полагаю, что, вероятно, на этих людей повлияла его репутация того, кто отверг свою душевную связь с Темным Лордом.

- Без сомнения, он видел в тебе себя. Без сомнения, он предполагал, что у тебя хватит сил отвергнуть и Темного Лорда? Или кто-то, кого Директор считал Темным Лордом.

Гарри колебался. - В том-то и дело. Казалось, он никогда так не думал. Он предполагал, что если я вообще попаду в поле зрения Тома, то неизбежно влюблюсь в него и предам Орден.

Что-то похожее на стыд проснулось в центре его груди. Разве Дамблдор не был в чем-то прав? Он вступил в контакт с Томом, он отказался от своей анонимности и верности Ордену ради комфорта родственной души...

На этот раз тепло, исходившее от связи, было больше похоже на драконье пламя. Гарри повернул голову, чтобы насладиться им, закрыв глаза, а затем вздрогнул, когда открыл их и увидел, что Джеральд наблюдает за ним с легкой улыбкой. - Прости.

- И ты все еще отчасти чувствуешь себя так, как будто предал ожидаемую от тебя лояльность, несмотря на то, что никто не должен был иметь права ожидать этого от тебя. - Джеральд сложил руки перед собой на столе и задумчиво изучал Гарри.

Гарри отвел глаза и кивнул. Умом он понимал, что все это чушь, но часть его задавалась вопросом, не доказал ли он только что все, что Дамблдор считал правильным, а не неправильным.

- Вы помните, на какой конкретный результат вы надеялись от этого ритуала? - спросил Джеральд.

Гарри моргнул и посмотрел на него, удивленный тем, что он спросил. - Что метка исчезнет.

- Да, но главной эмоцией, которую я испытал, когда мы пережили это воспоминание, была не надежда, - сказал Джеральд. - Это было отвращение к себе. Неужели ты так сильно ненавидел себя за то, с чем не мог не родиться?

Гарри закрыл глаза. Он не считал себя злым, не совсем так. Он знал, что у него не было выбора в отношении метки души, и это было то, что его родители, Сириус и даже Дамблдор неоднократно подчеркивали.

Но он не мог перестать думать о том, насколько все было бы проще, если бы у него этого не было. Если бы он просто исчез. И его мысли постоянно вращались вокруг истории о нападении на метку души Тома, о том, как людям, напавшим на него, удалось полностью сжечь феникса. Что, если... что, если бы он мог это сделать?

По крайней мере, это казалось решением проблемы.

- Если бы она исчезла, то это сделало бы мою жизнь намного лучше, - прошептал он. - И это не то, о чем я могу говорить с Томом, потому что он был таким верным. Он продолжал ждать, надеяться и думать...

- Тебе не нужно бояться того, что скажет об этом Том, - мягко сказал Джеральд. - Знаешь, это одна из причин, по которой он послал тебя ко мне. Потому что он знал, что тебе будет трудно говорить с ним о некоторых вещах.

Гарри сглотнул и кивнул. Он знал это. Он принял это. Но мысль о том, что Том никогда не сдавался, что человек, которого его учили ненавидеть, все еще ждал и искал его, все еще жгла его разум.

Это накладывалось на чувство вины, которое он испытывал из-за того, что не делал так, как хотели его родители, но не заменяло его. Две эмоции вместе сплелись вокруг его сердца, и Гарри поморщился при мысли о том, что он, должно быть, проецирует на Тома через связь.

Джеральд терпеливо ждал, пока Гарри откроет глаза и снова сосредоточится на нем. Затем он спросил, его голос был таким тихим, что Гарри едва мог его услышать: - Если бы у тебя был выбор, ты бы отказался от метки души сейчас?

- Нет.

Джеральд кивнул, и на его лице появилась улыбка. - Тогда это одно принятое решение. Вы знаете, что не можете вернуться в прошлое и изменить что-то настолько важное. Это означает, что вы должны принять это и двигаться вперед.

- Но это именно то, чего я не знаю, как сделать, - огрызнулся Гарри.

- Я знаю. И мы будем работать над этим. - Джеральд развернул пергамент, на котором он писал. - Это заметки, которые я сделал о воспоминании, которым вы поделились со мной и эмоциях, которые я испытал во время этого. Мы поговорим о них вместе. Обдумайте их. Найдите их источник. Определите, насколько велика вероятность, что вы действительно повторите их.

Гарри бросил на него настороженный взгляд. - Почему?

- Таким образом, вам не придется беспокоиться о том, чтобы испытать их снова в будущем.

Гарри медленно кивнул. Да, у него была связь, ради защиты которой он готов был умереть, но в какой-то момент он также был готов причинить себе боль и умереть, чтобы отвергнуть ее. Он мог понять, почему Джеральд считал, что об этом важно поговорить.

- И я надеюсь, - продолжал Джеральд, - что к тому времени, когда мы закончим говорить о них, у вас будет оружие против любых подобных эмоций, которые вы можете испытывать в будущем.

Гарри, наконец, уступил тому, что хотел сделать уже несколько минут, и улыбнулся.

***

- То, что ты собираешься сделать-глупо, Альбус.

Альбус проигнорировал Геллерта, раскладывая узоры из цветного песка перед собой на полу пещеры. Красный должен был обвиваться вокруг синего, а фиолетовый должен был быть снаружи. И черный, конечно же, должен был образовать огромный круг вокруг всех остальных.

- Это безумие.

Голос Геллерта был хриплым и достаточно расстроенным, чтобы Альбус повернулся и посмотрел на него. Он вздохнул и покачал головой. - Почему ты говоришь такие вещи? Безумием было убеждение, которое вы намеревались пропагандировать, что магглорожденные хуже других волшебников.

- Даже я, - сказал Геллерт и закашлялся. Альбус переждал это. Теперь ему придется все чаще и чаще прислуживать Геллерту, но это была цена, которую он был готов заплатить, чтобы победить другого Темного Лорда.

- Даже я, - наконец закончил Геллерт, - никогда не был настолько безумен, чтобы вмешиваться в магию души и метки души. Как вы думаете, что произойдет? Ты был тем, кто принял решение отказаться от нашей связи в первую очередь!

- И это означает, - тихо сказал Альбус, - что я могу забрать свои слова обратно.

Геллерт уставился на него, затем отдернул руку. Отметина на его правом предплечье, которая кружилась и кружилась в узорах, которые Альбус все еще мог видеть перед глазами каждый раз, когда закрывал их, была шипами и пламенем, и все это было с черными краями. - Мертвую метку не оживишь!

- Можно, - сказал Альбус и бросил еще несколько песчинок черного песка во внешний круг, - с помощью магии, которую я нашел.

Он знал, что произойдет, еще до того, как Геллерт направил на него несфокусированный заряд беспалочковой силы. В конце концов, у него было достаточно защиты в пещере, чтобы компенсировать законченную магическую связь, которой у них не было. Он отразил его взмахом палочки и вернулся к тщательному раскладыванию узоров.

- Альбус. Ты не обязан этого делать. Нет никаких признаков того, что Риддл - Темный Лорд, или, если это так, то, возможно, наличие его второй половинки закалит его.

Альбус откинулся на спинку стула с долгим, медленным вздохом. - Но я не могу рисковать, Геллерт, - тихо сказал он. - У фениксов были видения, о которых я никогда тебе не рассказывал. Пока Том и его вторая половинка оставались порознь, был шанс, что мир будет спасен. Это была самая сильная возможность из видений, которые я видел. Но все те, которые показывали, как они соединяются вместе, показали, что подробное пророчество сбывается.

- Подробное пророчество.

- Тот, который предсказывает возвышение Темного Лорда. - Альбус встал и повернулся лицом к своей непокорной второй половинке через круги песка. - Ты знаешь, сколько видений я видел о том, как Том и Гарри спасают мир или создают его лучше после того, как их связь была установлена?

Моргая, Геллерт покачал головой.

- Один, - сказал Альбус. - Один из девяноста девяти.

Геллерт снова посмотрел на свою метку мертвой души. - Это не значит, что ты тот, кого выбрали, чтобы попытаться спасти мир, Альбус. Вы могли бы позволить кому-то другому, например, другим людям в Ордене Феникса, сделать это за вас. Или вы могли бы сделать это каким-нибудь другим способом.

- Орден был распущен. И теперь, когда Том и Гарри объединились, Том очень скоро удвоит свои силы, если он этого еще не сделал. Гарри сам по себе был достаточно силен, чтобы спасти Тома от попытки убийства, скоординированной несколькими парами родственных душ в Ордене и среди моих союзников. - Альбус понял, что его дыхание становится все быстрее и быстрее. Он попытался успокоиться. Чем истеричнее звучал его голос, тем меньше сотрудничества он мог ожидать от Геллерта. - Я недостаточно силен, чтобы противостоять им, если у меня тоже нет этого.

- Ты не можешь их получить. - Геллерт рассмеялся, и в его смехе прозвучали злобные нотки. - Я не люблю тебя. Ты меня не любишь.

- У меня есть решение этой проблемы.

Глаза Геллерта, казалось, расширились до такой степени, что он потерял в них весь зрачок, когда он уставился на колбу с зельем, мерцающую, как перламутр, рядом с Альбусом. Конечно, он был там все это время, потому что должен был находиться внутри кругов из песка. Альбус просто убрал иллюзию, покрывающую его. - Альбус, - сказал он, его голос был едва слышен. - Нет.

- Мне не нужно, чтобы ты его пил.

Взгляд Геллерта метнулся к нему, но Альбус произнес первое заклинание, то, которое заставило круги из песка подняться и ожить, закружившись вокруг него. Оно заключило его в сияющую призматическую оболочку, которая становилась все ярче и ярче по мере того, как к ней добавлялась его магия, а затем и блеск зелья. Альбус произнес второе заклинание, и песок полетел наружу, танцуя вокруг Геллерта.

- Альбус! Альбус, ты сошел с ума!

Альбус проигнорировал его и произнес третье заклинание. Воздух наполнился ревущим, свистящим шумом приближающейся песчаной бури. Альбус повернулся лицом к сердцу бури, взяв при этом колбу с зельем.

Следующая часть была сложной. Альбус пристально вглядывался в сердце песка, пока не был готов сделать это.

В один и тот же момент он произнес заклинание, чтобы создать Инфериус на своей собственной метке души с черными краями, и накачал себя Амортенцией.

Сила пронзила его, в то же время, как одержимый заискрился в его венах, и жизнь вырвалась из метки души на его руке и потянулась, чтобы найти соответствующую метку на руке Геллерта.

Альбус встретился взглядом с Геллертом, который почему-то смотрел на него в шоке.

Почему? Альбус любил его. Он знал это так, как будто знал имена всех звезд. И он пересек границу песка, которая соединяла их, а не разделяла, и заключил Геллерта в объятия, и улыбнулся, поцеловав его руку, когда Геллерт поднял ее, чтобы прикрыть лицо.

Их метки души замерцали и посерели, и Альбус рассмеялся в мягком возбуждении, когда он поделился своей любовью с Геллертом, а Геллерт поделился с ним своим ужасом.

Мир, наконец, встал на тот путь, каким ему и следовало быть.