♪ↄ♫

Питер тяжело дышал к тому времени, когда Фоукс наконец опустил его посреди коридора рядом со статуей горбатой ведьмы, но он попытался сосредоточиться, несмотря на свой ужас. Он смутно помнил, что иногда испытывал подобное чувство прямо перед тем, как мародеры разыграли какую-то большую шутку.

Что он сделал тогда?

Он собрал все свое мужество и выполнил свою роль в них, вот что он сделал. И иногда он придумывал хитроумные повороты, которые даже Сириус и Джеймс не могли предвидеть.

Новые мысли всплыли на поверхность его разума, шалости, которые он лениво обдумывал в течение многих лет с тех пор, как перестал в них играть, трюки, которые он видел, как играют студенты, и то, что пошло не так в его классе Трансфигурации. Питер устроился поудобнее, тряхнув хвостом, а затем взглянул на Фоукса.

Фоукс приземлился на статую ведьмы и расправил крылья, тихо и ободряюще напевая Питеру.

Питер проскочил через пространство между ведьмой и входом в туннель, который был достаточно велик для грызуна, и побежал по коридору. Идеи вихрем проносились в его голове, но для некоторых из них потребовалась бы волшебная палочка, поэтому он остановился и преобразился, внимательно прислушиваясь обоими видами слуха.

Он еще никого не слышал. Дамблдор, должно быть, довольно далеко продвинулся по туннелю.

Питер вытащил свою палочку и начал колдовать.

♪ↄ♫

Альбус двинулся вперед со слабой улыбкой на лице. На самом деле ему не нравились ужас и страх, которые он чувствовал, разрывая связь с Геллертом, но он знал, что это к лучшему. Связь существовала, и это было то, что большинство магических теоретиков назвали бы невозможным, после того, как Альбус был достаточно глуп, чтобы отвергнуть их первую связь.

Он бы сделал то, что должен был сделать — открыл новые методы магии, использовал свое собственное сердце, использовал свою вторую половинку — если бы это означало, что сбудутся видения мира и спокойного будущего, а не те, где правят Риддл и Поттер.

Туннель изгибался перед ним, а затем выпрямлялся. Альбус остановился, чтобы оглянуться на Геллерта, который все еще был привязан к плавающему креслу.

- С тобой все в порядке, Геллерт?

Геллерт никогда не отвечал на вопросы, которые Альбус выбрал, чтобы показать свою любовь и заботу, хотя, учитывая то, как он, вероятно, думал об их возобновившейся связи, Альбус предположил, что не может винить его. Вместо этого он смотрел в туннель, наморщив лоб. - Ты что-нибудь слышал?

- Я наложил заклинание, которое обнаружило бы любого, кто был с нами в туннеле, прежде чем мы начали спускаться, - заверил его Альбус.

- Но есть еще кое-что...

Секунду спустя Альбус тоже это услышал. Это был странный, дребезжащий звук. Он должен был сравнить это с роем насекомых, которые собираются и устремляются к ним, но он не мог себе представить, что такое количество насекомых будет делать в пустынном туннеле. В Хогвартсе были активные заклинания, которые обычно заботились о паразитах. Он повернулся, нахмурившись.

Стена крыс ринулась к ним из-за угла.

Альбус не смог сдержать рывка и крика отвращения. Это было незрело, но когда крысы начали тесниться вокруг него, и он почувствовал их гладкие тела, их длинные и извивающиеся хвосты, он отпрыгнул назад. Затем он начал накладывать какие-то барьерные чары, которые сдерживали бы их.

Один укусил его за лодыжку.

Альбус в шоке выронил палочку. Укус был настолько болезненным, что казалось, он отравлен. Он прижал руку к ране и наклонился, чтобы посмотреть, как она выглядит.

- Альбус!

Крик Геллерта разорвал связь между ними и развернул Альбуса. Связь резонировала с паникой. Несколько крыс спрыгнули с земли и взобрались на плавающее плетеное кресло, чтобы пожевать его мантию.

Альбус протянул руку, чтобы освободить Геллерта. Он скорее сделает это, чем позволит съесть себя заживо.

Затем крысы внезапно исчезли. Альбус огляделся и не нашел ни их следов, ни предметов, из которых, как он подозревал, они были Трансфигурированы. И укус на его лодыжке не исчез так, как должен был бы исчезнуть, если бы крысы были всего лишь иллюзией, а на одежде Геллерта были настоящие следы жевания.

- Ты ранен? - Альбус внимательно осмотрел коридор. Нет, никаких следов вообще не было, и это более чем нервировало.

- Нет.

Геллерт все еще учащенно дышал. Альбус кивнул и пошел искать свою палочку.

Она исчезла.

Альбус немедленно сложил руки перед собой и закрыл глаза. Первым заклинанием без палочки, которое он усовершенствовал, было заклинание Вызова своей палочки, которая была главной мишенью на дуэлях. Если только она на самом деле не была сломана, он должен быть в состоянии вернуть ее к себе.

Кроме отдаленного стука, который мог быть его палочкой, отскочившей от какого-то невидимого барьера, ничего не произошло. Альбус вздрогнул и открыл глаза.

Иллюзорные крысы не должны были отнять у него палочку. Преображенные не должны были так бесследно исчезать. У настоящих не хватило бы мозгов или они не смогли бы помешать его палочке добраться до него сейчас. Как и любое Заклинание Вызова, его заклинание без палочки могло быть разрушено только тем, что объект был заперт в какой-то коробке или контейнере. Если бы настоящая крыса под чьим-то командованием украла его, его палочка поднялась бы над ними и полетела обратно к нему.

- Давай выбираться отсюда, Альбус.

Альбус покачал головой, не отрывая взгляда от коридора перед ним. Там должен был кто-то быть, но он должен был быть в состоянии различить мерцание Заклинания Разочарования, и любая Мантия-невидимка, кроме той, которой обладали Поттеры, была бы проницаема для его глаз. - Ты здесь? - позвал он.

- Конечно, они, черт возьми, там! - Геллерт зашипел у него за спиной.

Альбус проигнорировал его. - Послушай меня, - сказал он так мягко и твердо, как только мог. - Возможно, вы не понимаете важности палочки, которую вы украли, или того, что вы помогли мне сохранить наш мир, но я уверяю вас, что есть большая..

- Убирайся отсюда! - Завопил Геллерт. - Ты сумасшедший!

Альбус повернулся, чтобы посмотреть на него, его любовь звенела внутри него в предательском шоке. Геллерт поднял брови.

- Что ты хочешь, чтобы я сказал? Так и есть.

- Заткнись, Геллерт.

- Нет, не делай этого! - Геллерт продолжал кричать в туннель. - У тебя есть чертов Министр...

Альбус сжал свою магию в длинном порыве, и Геллерт поперхнулся, а затем попал под Заглушающее Заклинание без палочки. Альбус закрыл глаза. - Я ненавижу причинять тебе боль, но есть вещи, которые важнее нашей связи, - сказал он и снова посмотрел на неподвижный, безмолвный туннель, простиравшийся перед ним.

Его несколько нервировало то, что он ничего не видел и не слышал. Слабый свет исходил от факелов на стенах, которые зажигались всякий раз, когда сюда проходил взрослый, в отличие от ученика. Почему он не видит тени, отбрасываемой этими факелами? Слышите голос, шаркающие шаги?

- Я дам тебе еще один шанс выйти и вернуть мне мою палочку, как цивилизованный волшебник, - крикнул он.

Тишина.

Альбус закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Следующий магический подвиг, который он собирался совершить, был бы за пределами его способностей без палочки большую часть его жизни, но поскольку он был связан с Геллертом, не было предела тому, что он мог сделать.

Когда он был уверен, что у него накопилась сила, он прошептал: - Боль, - и отпустил заклинание.

♪ↄ♫

Питер скорчился на полу туннеля, содрогаясь от облегчения и недоверия. Он совсем не был уверен, что это сработает, но это сработало.

Он скопировал неудачу с Трансфигурацией, которая произошла на одном из его занятий на третьем курсе прошлой весной. Предполагалось, что ученик превратит вырезанную из дерева крысу в настоящую, и Питер всегда оценивал успех этого упражнения, проверяя такие вещи, как правильное биение сердца крысы и длину ее усов, вещи, которые он знал очень хорошо. (Он также не позволил ученикам Трансфигурировать крыс обратно в дерево, вместо этого оставив их и отпустив в Запретный лес).

Тем не менее, каким-то образом студент Преобразил деревянную крысу в двух из них, одну настоящую и одну ненастоящую — иллюзию, которая, тем не менее, казалась прочной, пока Питер на самом деле не ткнул в нее своей палочкой. Две крысы бегали по классу и вели себя как отражения друг друга. Питер был очарован, но, к сожалению, ему пришлось исправить ошибку, когда другие ученики начали визжать от страха.

Поэтому он имитировал это на пыли в коридоре, слегка повернув палочку, что значительно увеличило количество иллюзорных крыс на одну Трансфигурированную, а затем убедился, что все настоящие крысы были в авангарде армии, и он сам в своей собственной форме среди них. Он был тем, кто выхватил палочку Дамблдора и отнес ее в безопасное место, и когда все Трансфигурированные крысы вернулись за угол, иллюзии исчезли. Преображенные теперь прятались по углам, молчали и ждали.

Альбус, несомненно, планировал контрудар теперь, когда его апелляции провалились. Что это было?...

- Боль.

Заклинание наполнило коридор невидимыми волнами боли, и Питер резко трансформировался, когда агония чуть не заставила его закричать. Он не собирался раскрывать свое положение Дамблдору, тем более что наспех Преображенная коробка, в которой он спрятал палочку, могла не выдержать грохота и ударов этой штуковины.

Как у крысы, боль была более тусклой и как бы повернутой вбок. Это было заклинание, предназначенное для воздействия на людей, а не на других животных. Питер съежился на месте, дрожа, пока не исчезла последняя часть звука, а затем навострил уши.

- Ты готов выйти и говорить как нормальный человек?

Питер содрогнулся всем телом. Голос Дамблдора был спокойным, терпеливым и совершенно безумным. Как он мог послать такое заклинание, а затем ожидать, что кто-то встанет, выйдет из-за угла и признает, что это нормально?

Если уж на то пошло, как ему вообще удалось послать такое болевое проклятие с помощью беспалочковой магии? Питер знал это особое проклятие, и оно было всего на несколько оттенков менее сильным, чем Круциатус. Джеймс и Сириус пытались выучить его без палочки, когда их загнали в угол слизеринцы, но ни один из них не преуспел.

Затем Питер напомнил себе о второй фигуре, парящей в коридоре. Он сглотнул. Это могло бы быть...

Родственная душа Дамблдора. Он мог бы найти способ воскресить и разорвать связь.

Одна только мысль об этом заставила Питера почесаться в отчаянной нервозности. Затем он подкрался к углу коридора и огляделся, стараясь смотреть как можно меньше, чтобы видеть, оставаясь незамеченным.

Дамблдор стоял, уперев руки в бока, и качал головой взад-вперед. - Если бы вы только вернули мне мою палочку, тогда, возможно, мы могли бы обсудить это как цивилизованные люди, и не было бы необходимости в этих проклятиях! - крикнул он.

Питер сфокусировал свои глаза и нос, насколько это было возможно, когда он был так близко к земле, на фигуре, парящей в плетеном кресле позади Дамблдора. Лицо мужчины было покрыто седой бородой, и его запах был незнакомым. Но...

Были истории, не так ли, примерно в то время, когда Дамблдор победил Гриндельвальда? Что этот человек был его второй половинкой?

Питер вздрогнул. До сих пор ходили истории, но Дамблдор, как правило, грустно улыбался, когда люди спрашивали его о его второй половинке, и показывал метку с черными краями. Питер, у которого у самого была рана с черными краями, мог понять нежелание говорить о чем-то столь болезненном. Он думал, что люди, принятые в Орден Феникса, узнали правду, но это никогда не было Питером.

Конечно, предполагалось, что не было никакого способа вернуть связь после того, как она была отвергнута, иначе Сириусу удалось бы восстановить связь, которая была у него с Ремусом, когда она оборвалась после Розыгрыша с Деревом. Кто знал, что сделал Дамблдор?

- Я начинаю терять терпение.

Питер отступил обратно за угол. Его разум, который до этого был беспокойным, как блохи, внезапно стал холодным и глубоким, как пруд со стоячей водой.

Знание о том, что Дамблдор восстановил свою связь с Гриндельвальдом, должно было покинуть туннель. Предположительно, Фоукс знал, но либо он не мог говорить с людьми так, как с Питером, о своей судьбе, либо не стал бы. Питер должен был выжить, потому что люди должны были знать об этом — пародии.

Конечно, Питер также не мог просто отступить и надеяться, что кто-то другой позаботится о поступлении Дамблдора в школу. Он должен был сделать все возможное, чтобы отвлечь Дамблдора. Завладение его палочкой было неожиданной удачей...

Было кое-что, что он мог сделать.

Питер снова превратился в человека и произнес определенное заклинание, затем снова превратился в крысу и осторожно прокрался за угол. К счастью, Дамблдор повернулся спиной, разговаривая с парящим человеком, и не видел его, когда Питер осторожно пробирался сквозь тени вперед. Если плавающий человек и видел его, он собирался держать это при себе.

Когда Питер подошел достаточно близко, он услышал, как Дамблдор сказал: - Мне больно причинять тебе боль, Геллерт. Ты узнаешь, насколько сильно, только если сконцентрируешься на связи. Но я надеюсь, ты поймешь, что я отказываюсь освободить тебя.

Геллерт. Это Гриндельвальд.

Дамблдор снова повернулся лицом к главному входу в туннель и произнес еще одно заклинание Вызова без палочки, которое заставило его палочку загреметь о заколдованный ящик. Питер пригнулся и подпрыгнул так высоко, как только мог.

Если заколдованные крысы, которых он создал, сделали это, он тоже мог бы это сделать.

Питер, дрожа, вскочил с земли и приземлился на связанную ногу Гриндельвальда. Он склонил голову и начал грызть веревки, над которыми также поработали некоторые из его Преображенных крыс. Гриндельвальд уставился на него, но не сказал ни слова.

- Я начинаю терять терпение, - сказал Дамблдор тем терпеливым голосом, который пугал Питера, когда он был студентом. - Я сейчас выйду из-за угла, и тебе это не понравится.

Питер завилял хвостом, но не хотел, чтобы его торопили. В отличие от обычных крыс, он точно знал, где грызть, и веревка разорвалась вокруг лодыжки Гриндельвальда с тихим шипением. Дамблдор начал поворачиваться обратно.

В этот момент заклинание, наложенное Питером до того, как он стал крысой, взорвалось с грохотом.

Безумный, кудахчущий смех заполнил туннель. Дамблдор застыл в шоке и повернулся к нему лицом. Питер подполз к плечу Гриндельвальда и начал так быстро, как только мог, грызть веревку, которая связывала правую руку Темного Лорда. Он бы скривился и сплюнул, если бы крыса могла. Мускусный, древесный вкус веревки был отвратителен.

- Альбус! - позвал волшебный голос, созданный Питером, один из розыгрышей, которые Мародеры усовершенствовали на третьем курсе. - Я вижу, что ты там делаешь! - Последовал еще один безумный смех.

- Кто ты такой? - Дамблдор сделал несколько шагов вперед, его рука дернулась вниз, где он искал свою палочку, а затем сжалась в кулак. Питер сделал паузу, чтобы выдохнуть, и вернулся к грызению. - Чего ты хочешь от меня?

- Альбус! - Голос понизился до низкого, рычащего звука. Одна часть шутки, которую придумал Сириус, заключалась в том, что голос всегда звучал как все четыре голоса вместе, а не один, что затрудняло бы Дамблдору уверенность в том, что здесь был кто-то, кого не могло быть. - Какое зло ты совершил?

Это была стандартная фраза, которую они использовали, чтобы заставить слизеринцев бежать, но Дамблдор, казалось, воспринял ее более серьезно. Он поднял руку и выдернул еще одно Заклинание Вызова без палочки.

Конечно, ничего не произошло. Питер закрепил заклинание в стенах и полу туннеля. Магия Дамблдора без палочки все еще была достаточно хороша, чтобы заставить упасть несколько камешков, но не для того, чтобы вызвать половину здания.

Питер мог только надеяться, когда он прожевал еще раз, и веревка вокруг правой руки Гриндельвальда разорвалась, что Гриндельвальд был таким же искусным в магии без палочки из-за их кровавой связи душ.

В тот момент, когда его рука была свободна, Гриндельвальд начал двигаться. Питер высвободился и побежал к ближайшему темному углу, не обращая внимания на удар, нанесенный землей его телу. Так что это было немного больно. Ну и что? Падать с такого расстояния в облике крысы все равно было бы гораздо больнее, чем в облике человека.

Он присел и развернулся, упираясь в пол всеми четырьмя лапами, готовый в любой момент убежать или прыгнуть.

Гриндельвальд разорвал другие веревки и уже направил свой собственный заряд энергии без палочки в спину Дамблдора. Конечно, он чувствовал, что это приближается, как почувствовал бы всплеск эмоций своей второй половинки по линии связи, и повернулся, чтобы противостоять этому. Но суть была в том, что он смотрел только на то, как Гриндельвальд был свободен, и Питер мог убежать за угол и вернуться к коробке, в которой была палочка.

Он должен был вытащить это отсюда.

Питер собрался с духом, и когда между двумя мужчинами сверкнула белая молния, а Гриндельвальд сказал что-то, возможно, по-немецки, он побежал вдоль стены обратно в угол. Воздух позади него был наполнен пламенем, светом и магией, от которой у него по спине побежали мурашки. Питер не знал, что он увидит, если оглянется назад, и, честно говоря, не мог придумать причины, по которой ему следовало бы это сделать. Он продолжал бежать.

♪ↄ♫

Альбус чувствовал, как связь между ним и Геллертом переплетается с ликованием, отчаянием и его собственным удивлением, и все это было острым, как рапира. Чего он не понимал, так это как Геллерт оказался на свободе. Человек, который прятался в туннеле, очевидно, помог ему, но почему? Почему они решили помочь кому-то с репутацией Темного Лорда, а не директору их собственной школы?

Он чувствовал себя слабым и потрясенным. У него отобрали волшебную палочку. Геллерт разрушил Заглушающие Чары с помощью легкой магии. Его любовь отвернулась от него.

Конечно, это не означало, что он просто сдастся и покорно согласится с Геллертом. Нисколько. Он сжал кулаки, и белые полосы пламени заплясали вверх и вниз по его рукам, сливаясь с ярким желтым светом Геллерта.

- Ты не разрушишь то, ради чего я так усердно работал, - сказал Альбус и слегка поморщился, услышав, как его голос прозвучал как рычание. Тому, кто наблюдал за ними издалека, возможно, было бы трудно отличить их друг от друга.

И эта мысль отвлекала. Он плавно отбросил это, как делал со многими отвлекающими мыслями на протяжении многих лет.

- Насколько я вижу, Альбус, то, ради чего ты так усердно работал, состоит в твоем безумном Ордене Феникса, который теперь разбит и бежит от войны, которую ты проиграл. - Геллерт создал перед собой полосу желтого света и начал двигаться влево. Альбус повернулся, чтобы противостоять, его собственное белое пламя обвилось вокруг его ног. - И для меня было мало пользы от нашей воскресшей связи или вашей неустанной кампании. Но я возьму магию.

- Я не могу позволить тебе уйти одному, - твердо сказал Альбус. - Ты можешь попытаться снова захватить мир. - Геллерт закатил глаза, как будто это имело смысл, как будто слова Альбуса заслуживали такого презрительного жеста. - Ты путаешь меня с самим собой.

- Я никогда не хотел всего мира! Я просто хотел убедиться, что у Тома Риддла его нет.

- И в то же время, тебе было все равно, ввергнешь ли ты его в хаос, или убьешь людей, или предашь тех, кто следовал за тобой...

Альбус выпустил белую молнию, которую собирал, когда убедился, что Геллерт зашел слишком далеко в своей маленькой речи. Он зашипел, когда молния отвернулась от желтого щита, который наколдовал Геллерт. Что еще хуже, магия была слабой и колеблющейся, частично из-за силы без палочки, которую он уже израсходовал.

И отчасти потому, что он нападал на свою вторую половинку и, со всей своей душой и силой, он не хотел этого.

Однако, если он был прав насчет времени, прошедшего с тех пор, как они завершили связь, ему оставалось только ждать.

Геллерт резко метнулся вправо. Альбус снова повернулся, чтобы противостоять ему, и желтый свет, вызванный Геллертом, отразился от его щитов так же верно, как молния Альбуса отразилась от щита Геллерта. Они были равны по силе, хотя Альбус знал, что Геллерт нравится ему больше.

Но они не были равны по силе.

Конечно же, несколько секунд спустя Геллерт согнулся, мучительный кашель, который он приобрел в Нурменгарде, и что Альбус накачал его зельями от пузырей в легких. Альбус побежал вперед, готовый воспользоваться отвлекающим маневром, но также и спасти свою любовь от неправильных решений, которые он принимал в прошлом.

Геллерт встретил его веревкой света, которая обвилась вокруг лодыжек Альбуса и сбила его с ног.

Разум Альбуса был полон пустого удивления, когда он подошел. Это было нелепо. Это было шутливое заклинание, очень похожее на те, которые Мародеры иногда применяли к другим ученикам. Он не мог быть побежден чем-то подобным.

Он не мог быть побежден стеной крыс, которая, должно быть, тоже была в основном иллюзией. Но каким-то образом это одолело его и лишило волшебной палочки.

Он перекатился и начал подниматься на ноги. Затем он замер, потому что чья-то рука легла ему на горло, и оно сильно сжалось, когда он закашлялся. И в нем было что-то горячее и обжигающее.

Альбус представил, как Геллерт сжигает его лицо, и хотя связь дрожала при мысли об этом, он продолжал оставаться неподвижным.

- Ты отверг нашу связь много лет назад, - выдохнул Геллерт. - И вы думали, что я был бы рад возобновить это? Где был твой мозг, Альбус? Ты думал, я просто с радостью соглашусь на это?

Итак, он хочет поговорить. Альбус немного расслабился. У того, кто хотел поговорить, было меньше шансов обжечь себе лицо. И хотя Геллерт не понимал и не хотел этой связи так, как Альбус, он все равно мог бы переубедить его.

До тех пор, пока он продолжал говорить.

- Я сделал то, что должен был сделать, - сказал Альбус, его глаза были прикованы к дальней стене туннеля. Он внимательно прислушался, но не услышал ничего, кроме тяжелого, хриплого дыхания Геллерта у себя за спиной. Никаких признаков того, кто украл его палочку. - Я знаю, что ты не видел в Риддле и Поттере тех угроз, которыми они являются, но они есть, Геллерт. И какими бы могущественными они ни были, единственный способ, которым я мог бороться с ними - это возродить нашу связь.

- Они значат для тебя больше, чем я.

- Конечно, нет, Геллерт! - Любовь Альбуса кипела в его венах, любовь даже к Геллерту в этом буйном состоянии, которое на самом деле не было им, любовь даже к пальцам, которые предупреждающе сомкнулись на его горле, когда он начал поворачивать голову. Он вздохнул и снова замер. - Ты значишь для меня больше, чем кто-либо другой. Моя родственная душа, мой партнер по связям. Я бы в одно мгновение отказался от борьбы с Риддлом и Поттером, если бы думал, что мы сможем продолжать жить в этом мире, не выиграв его.

Геллерт молчал. Альбус задался вопросом, было ли это чем-то, о чем он не подумал. Связь, возникшая между ними, по крайней мере, была прохладной и созерцательной.

- Ты не упоминаешь меня в тех видениях, которые у тебя есть.

- Я тоже не очень хорошо представляю себя, - признался Альбус. Он подвинулся под Геллертом. Ни один из них не был молод, но он был уверен, что у него было больше шансов одолеть Геллерта, чем наоборот. Он полностью принял связь, что означало, что у него было больше доступа к магии и больше возможностей использовать ее. Геллерту вообще никогда бы не удалось устроить Альбусу засаду, если бы он не был удивлен. - Это в основном Риддл и Поттер. Но я знаю, что мы не спасли мир, потому что я вижу, как они разрушают его, Геллерт.

- Как?

- Они берут это на себя. Риддл становится министром на долгие годы — до конца своей жизни или чуть меньше. И они бессмертны, Геллерт. Даже если бы Риддл отказался от поста Мистра, подумай о том, как сильно они могли бы повлиять на общество, если бы были все еще живы.

- Это пагубное влияние?

Альбус чуть не разинул рот, но затем сумел взять себя в руки. - Конечно, это так, Геллерт! Риддл ненавидит магглорожденных и магглов. Вы не можете думать, что мир, который он создал, был бы добр к ним.

- Я помню, однажды, что тебя это не волновало. - Голос Геллерта становился все сильнее, но Альбус не знал почему. Он немного изменил равновесие, и Альбус начал набирать силу в спине и коленях, добавляя магии старым мышцам. - Я помню, что ты говорил о доминировании над магглами во имя общего блага.

- Я научился делать лучше.

- И что заставляет тебя думать, что у меня есть?

Слова настолько шокировали Альбуса, что силы, которые он собрал, в конце концов улетучились, и он едва сумел не вздрогнуть. Но он покачал головой и сказал так спокойно, как только мог: - Ты играешь со мной, Геллерт. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что ты отказался от этого видения, когда я победил тебя.

- Нурменгард убил его, а не мое поражение.

- Ну, тогда, - сказал Альбус, немного успокоенный, хотя ему все еще не нравился тон в голосе его партнера. Конечно, ему это нравилось, но ему это не нравилось. - Мы собираемся привести мир в соответствие с видением феникса. Мы собираемся поступить правильно.

- Это не то видение, которому я служу, Альбус.

И давление со спины Альбуса внезапно исчезло. Альбус перекатился и вскочил на ноги, используя магию, чтобы смазать суставы и призвать огонь в руки.

Геллерт стоял там, сложив руки чашечкой вокруг своего собственного огня, но по какой-то причине это была искра, слишком маленькая, чтобы быть наступательным оружием. Альбус посмотрел на него в замешательстве. - Что ты делаешь, Геллерт?

- Я не думаю, что смогу переубедить тебя, - сказал Геллерт, встречаясь с ним взглядом, его голубые глаза были такими старыми и усталыми, что слабая дрожь связи не могла сравниться с ними. - И я не могу изменить то, как все, вероятно, сложится. Но я могу сделать одну вещь.

И он моргнул, как будто он был иллюзией, как крысы, а затем сам превратился в огонь и растворился в искре.

Альбус уставился на него. Искра на мгновение зависла в воздухе, а затем метнулась к стенам. Альбус попытался схватить его, либо руками, либо магией связи, но он проскользнул сквозь них так же легко, как сквозь воду.

Это оставило его стоять там и беспомощно смотреть вслед искре.

Он знал, что связь не была разорвана, потому что он все еще мог чувствовать ее, хотя натянутую и напряженную. К магии Родственной Души всегда было легче получить доступ, когда родственная душа была рядом, и именно поэтому Альбус пошел на такие жестокие меры, чтобы удержать Геллерта при себе.

Но как Геллерт это сделал? Альбус попытался представить, как прыгает в искру огня, чтобы преследовать его, и это должно было быть возможно, если бы Геллерт призвал магию их связи. Но он оставался бесстрастным человеком, его ноги твердо стояли на каменном полу туннеля. Он не мог себе представить, как попадет в огонь.

Единственный раз, когда он видел нечто подобное, был…

Когда его цели все еще совпадали с целями Фоукса, и феникс перенес его огнем.

Разум Альбуса вернулся к тому моменту, когда Фоукс оставил их в Запретном лесу, и к сверкающей вещи, которую, как он на секунду подумал, Геллерт прижимал к себе. Фоукс дал ему эту искру.

Чувство предательства, глубокое, как море, захлестнуло Альбуса, и он обнаружил, что опускается на колени в коридоре. Он закрыл лицо дрожащими руками. Как Фоукс мог так поступить с ним? Почему он был так полон решимости увидеть, как мир будет уничтожен руками Поттера и Риддла?

Альбус не верил, что фениксы могут быть злыми. Но теперь он должен был усомниться в этом.

Тихий мурлыкающий звук заставил его поднять глаза. Фоукс сидел на небольшом выступе скалы со стороны коридора, который Альбус не мог поклясться, что был там минуту назад, и смотрел на него с непоколебимой печалью.

- Ты сделал это, - прошептал Альбус.

Фоукс наклонил голову и издал протяжную, нарастающую и размашистую трель. Альбус не испытывал ни малейшей радости, которую он когда-то испытывал, когда пел феникс. Он встал на трясущиеся ноги и сказал сквозь стиснутые зубы: - Феникс, который приходит ко мне, никогда не вмешивался напрямую. Я знаю, что у агентов такого уровня должен быть кто-то еще, кто будет действовать за них.

Фоукс закончил свою песню и продолжал сидеть там. Затем он снова запел. Но на этот раз Альбус не думал, что он ошибался, что сладкая музыка была насмешливой.

- Вы действительно вмешались напрямую! - крикнул Альбус. - Эта искра не могла быть ничем иным, как огнем феникса! Как ты смеешь?

Фоукс взмахнул крыльями и исчез, превратившись в клочья красного и золотого. Альбус сделал шаг к выступу скалы, а затем остановил себя, хотя это было трудно сделать, когда его желание отомстить овладело им почти так же сильно, как его любовь к Геллерту.

Он должен был найти свою палочку. Это было лучшее, что можно было сделать, и не имело значения, кто его украл. Он понадобится ему, когда он отправится за Геллертом. Они были гораздо ближе к равным по содержанию беспалочковой силы, чем он предполагал.

Не имея надвигающейся битвы или забот, кроме тех, что ждали его в будущем, чтобы сокрушить его сейчас, Альбус подумал, что должно быть просто призвать Старшую Палочку обратно с помощью его беспалочковой силы. Он сцепил руки перед собой и сосредоточился на рывке, который повлияет на любой объект, пораженный обычным Заклинанием Призыва, и на то, как он будет приближаться к нему.

- Акцио Старшая Палочка, - сказал он тихо, но твердо.

Не было ничего, даже звука отдаленного удара о твердый предмет, который он слышал раньше. Альбус смотрел в туннель, пока у него не заслезились глаза, а затем, наконец, зашел за угол, откуда появились крысы.

Там не было ничего и никого. Альбус беспомощно огляделся. Палочка вернулась бы к нему, даже если бы Фоукс ее где-нибудь спрятал, подумал он. Это разрушило бы барьеры на пути к воссоединению с волшебником, который планировал использовать его в завоевании.

Если не…

Если только подозрения Альбуса о том, что фениксы не могут вмешаться напрямую и нуждаются в союзниках, чтобы продвинуть их видение будущего вперед, не остались верными. И это означало бы, что Фоукс вмешался только для того, чтобы дать Геллерту искру огня, которую можно было использовать только в том случае, если Геллерт каким-то образом освободит свои руки.

Здесь был кто-то еще, кто послал крыс и украл его палочку и каким-то образом сумел освободить руки Геллерта, хотя в этом Альбус не был уверен в методе.

- Привет? - произнес он.

Тишина, последовавшая в ответ, прозвучала так же насмешливо, как песня Фоукса.

♪ↄ♫

Минерва вытащила голову из омута памяти и долго смотрела на Питера. Питер старался вести себя как можно скромнее, хотя, как только он выбрался из туннеля, радостное возбуждение вытеснило его страх.

- Это то, о чем нужно немедленно сообщить министру, - наконец сказала Минерва.

Питер кивнул. - Я с удовольствием поделюсь своими воспоминаниями или поговорю с ним, как вы считаете, будет лучше.

- Я пошлю ему копию этого воспоминания, с вашего разрешения, - сказала Минерва, и Питер просто снова кивнул. - Он, вероятно, будет здесь, чтобы поговорить с вами завтра. - Она покачала головой. - Я не знаю, почему Альбус мог так сойти с ума.

Питер благоразумно хранил молчание. Сказать Минерве, что он предвидел это задолго до того, как этот человек начал вербовать школьников для своей воображаемой войны, вероятно, не понравилось бы ей, когда она столько лет была одной из сторонниц Дамблдора.

- А еще есть его палочка. - Минерва ткнула в коробку, в которую Питер положил ее. - Не кажется ли вам, что это странно инертно? (прим. автора: инертный - Бездеятельный, вялый, лишенный активности и инициативы.) Не то чтобы палочки были по-настоящему живыми, но обычно вокруг них больше ауры, чем эта.

Питер моргнул. Он сам чувствовал то, что казалось сильной аурой. Но у директрисы было больше опыта в подобных вопросах. Питер и сам бы не сказал, что у него есть опыт в чем-либо, кроме Трансфигурации и розыгрышей. - Может быть, и так, директриса. Вы тоже собираетесь отправить его министру?

- Я бы не доверила совиной почте что-то подобное, - коротко сказала Минерва. - Лучше держать его под охраной, пока не приедет Риддл.

Питер кивнул и встал. - Тогда, с вашего разрешения, директриса, я попытаюсь поспать еще несколько часов.

- Пожалуйста, сделайте это, профессор Петтигрю. Питер. - Когда Питер снова взглянул на ее лицо, Минерва наблюдала за ним с мягкой сияющей улыбкой. - Пожалуйста, знайте, что я больше не видела действий Гриффиндора за все время моего пребывания на посту главы факультета. Независимо от того, как это было сделано.

Питер покинул офис, чувствуя себя так, словно он был центром света вокруг своей горящей радости. За исключением того, что, как ни странно, что-то, казалось, тоже тянуло его, когда он уходил, пытаясь позвать его обратно.

Но он забыл об этом, когда увидел Фоукса, взгромоздившегося на горгулью у подножия лестницы директрисы. Питер хмуро посмотрел на него. - Я иду спать, и мне все равно, что ты хочешь, чтобы я...

Фоукс расправил крылья, легко, как бабочка, преодолел разделявшее их расстояние и уселся Питеру на плечо. Затем он потерся головой о щеку Питера и пропел короткую песенку. Это снизошло на Питера как благословение.

Питер лег в постель и выспался так хорошо, как не мог припомнить за последние десятилетия.