Если влаги живящей касаешься с жаждой,
Счет ведешь не глотками, а капелькой каждой.
Год 1320. Город Тана
- Не дёргайся, и я может быть закончу быстро, - Пьетро уже со спущенными штанами. Пичан брыкается на соломе, но сильная рука давит ему на голову так сильно, что нечем дышать. Истошный голос Изабеллы слышится как из-под воды. - У Сильвио слишком истеричная баба. У тебя, я вижу, тоже голосок прорезался?
Пичан кричит и плачет, насколько хватает горла. Крошечные запястья сжаты как тисками, не вырваться. Пьетро хохочет, когда делает то, что всегда привык делать с маленькими беспризорниками. “Какая разница, если этого мальчишку поймали только за тем, чтобы пользовать? Когда шлюха Барди примет товар, ей будет плевать, испорчен он или нет” - думает он, пока туго толкается внутрь.
Спустя немного времени Пьетро не выдерживает и поворачивает Пичана к себе лицом. Лицо у мальчика опухшее, красное от ударов. Сопли перемешались со слезами, слюняво блестит открытый воющий рот. Несмотря на всё это, есть в его внешности особенные детали, которые обещают в будущем сделать из него красивого юношу. Пьетро перестаёт двигаться на мгновение, задумавшись о том, каким ещё более влекущим Пичан станет, когда вырастет. Ему становится немного жалко, что созревание мальчика застанет не он, а Барди.
В момент, когда пауза затягивается, Пичан резко выдёргивает свою руку. Он ловко хватает свечу с окна и швыряет в пьяного итальянца. Пламя попадает Пьетро на кожу, и тот вопит, прижимая ладони к глазам. Свеча скатывается на пол. Одна маленькая искорка попадает на заднюю кромку постели, грозясь поджечь солому.
Изабелла не прекращает попытку попасть внутрь. Её плечо в синяках, а голос охрип от того, как часто она зовёт Пичана по имени.
В это время мальчик со всей своей детской злостью протыкает шею Пьетро иглой от подсвечника. Кровь фонтанирует горячей струёй. За первым ударом следует второй, затем третий, четвертый… Шея превращается в дырявое решето. Алые брызги марают стены и пол. Пьетро булькает, хнычет и кряхтит, силясь остановить кровь рукой и вместе с этим придушить Пичана.
Солома быстро занимается огнём. Запах дыма душит и просачивается в коридор. Изабелла не сдерживает обессиленного воя.
Тяжелое мёртвое тело падает вперёд, придавливая к постели. Кровь толчками окрашивает Пичану лицо и попадает в рот. Двигать нижней частью тела невыносимо больно, но воля к жизни открывает в мальчике второе дыхание. Он чувствует, как огонь пожара лижет его пятки, и с предельным для себя усилием сваливает окровавленную тушу на пол. Падая, Пьетро задевает головой дубовую тумбу, сдвигая её от двери.
Изабелла слышит, как отворяется засов. Когда распахивается дверь, огонь взлетает к потолку. Тело мертвеца стремительно обугливается, трещит дерево, и плотный дым рвётся наружу.
- Скорее! Скорее! - она берёт Пичана в охапку. Его ладошки и пятки покрыты пузырями от ожогов. - Нужно бежать отсюда!
На первом этаже пьянка в самом разгаре, и никто не подозревает, что едальня совсем скоро превратится в головешки. Изабелла жмётся к стене, стремительно приближаясь к выходу на улицу. Сильвио в кругу своих друзей и занят карточной партией. Даже, знай он о пожаре, ни за что бы не прервал игру. У самого порога Изабеллу останавливает заметно повеселевший Витторио:
- И куда мы такие суматошные бежим? - он замечает, что Пичан весь в крови, - С ним что?
- Упасть с окна. Разбивает лицо и зубы.
- Он что на окне делал? Пытался сбежать? - Витторио хочет осмотреть Пичана получше, но мальчик упрямо отворачивается. - Зубы целые? Или шатаются?
Изабелла не понимает большую часть его речи, потому тычет пальцем в небо:
- Шатаются. Ему нужен знахарь.
- Мальчишка стукнет тебя по голове и сиганёт. Так, стой здесь. - Витторио отворачивается, чтобы крикнуть куда-то в толпу: - Никколо! Никколо, хватит жрать! Сбегай за лекарем! Слышишь?! За ле-ка-рем, говорю!
Изабелла, воспользовавшись этим, незаметно выбегает наружу. Лишь преодолев несколько улочек, она даёт себе отдышаться. Пичан всё также сильно обнимает её ногами и руками. Луна над Таной серебрит влажную мощеную дорогу и отражается в дождевых лужах. Звон колоколов, возвещающий о пожаре, раздаётся спустя ещё немного времени. Над крышами домов темно-серым столпом поднимется дым, и люди открывают окна, выходят наружу: кто помочь, кто поглазеть. Изабелла незаметной тенью проскальзывает в подворотню и исчезает в ночи.
Год 2016
Чанбин бледнеет лицом. С обезглавленными трупами он за всю свою службу не работал ни разу, но подобную кровавую картину он наблюдает уже дважды. И именно этот факт вгоняет в ужас почище всякого.
Лес рядом с Вороньим Полем полон полицейских. Во всем Тэбэке офицеров, что сталкивались с особо тяжким преступлениями или имеют достаточно опыта едва ли наберётся пятеро. Среди них - начальник Чанбина Чо Джэён. Это высокий крепкий мужчина с лысиной на макушке и глубокой складкой между бровей. Щетина у него такая же седая как и волосы, а во рту блестит серебряный зуб. Он толкает Чанбина плечом:
- Пакетик проблеваться не принести? Не стой столбом, работай.
Нынешние дожди размягчили овраг, и глина жирными пластами обвалилась, обнажив чье-то закопанное тело. Убийца либо не дальновиден, либо спешил.
"Или же он хотел, чтобы мы его нашли" - думает Чанбин, невольно вспоминая тот злосчастный зимний день 1996-го.
Выяснить личность убитого будет непросто, если на теле нет никаких отличительных деталей. Время смерти установят позже, но ясно совершенно точно, что трупу больше трех суток. Младшие офицеры проверяют каждые куст, дерево, дупло, каждый ручей в поисках отделенной головы. Пока что тишина.
В городе не происходит ничего страшнее кражи со взломом. Тэбэк тихий, и люди здесь дружелюбные. Разве что, случай 20-летней давности выбивается из общей картины. И вот это повторяется вновь. Некоторые присутствующие у оврага помнят обезглавленного Хан Чонмана очень хорошо. Убитого, к слову, тоже в этом лесу.
- Похоже, орудует серийник. - Чанбин не может оторвать взгляда от ровного среза шеи, - Если паника поднимется, куда все бежать будем.
Джэён отвечает:
- У нас есть официальная легенда, почему весь отдел здесь. Территория оцеплена, но люди не глупые, кто-то что-то всё равно увидит.
- Крови маловато. И он в кедах. В такой лёгкой обуви в чаще не погуляешь. Ставлю на то, что убит не здесь.
- Может и здесь. Кровь могло вымыть дождём. А кеды... Здесь многие школьники срезают путь до дома. Ты сам так делал, помнишь?
Образ Хан Чонмана не уходит из головы Чанбина. Голый лес, засыпанный снегом, и на этом снегу огромная черно-бордовая лужа крови...
- Хан Джисон, по словам его невесты, пропал именно тут.
Джеён нерадостно чешет локти:
- Молись, чтобы это был не он.
***
Полицейский архив находится под главным офисом, потому там зябко и тухло. Дюжина металлических стеллажей забита карточками, в шкафах пылятся пронумерованные коробки. Под потолком крошечное окошко, что вместе с едва живыми лампами даёт минимум света.
Между самыми дальними рядами слышится шелест бумаги. Чанбин сидит на полу и подслеповато щурится, изучая старые материалы.
16-е января 1996-го. Это был совершенно обычный день. Чанбин не забыл, как снег пушистыми хлопьями укрывал лесную дорожку, своей тяжестью клонил еловые ветви к земле. Ему было тогда тринадцать лет, и он шёл со школы домой, когда увидел на опушке леса отвратительно-ужасную картину: расплывшиеся круги крови на девственно чистом снегу и замерзший обрубок в том месте, где полагается быть голове. Позже эти страх и паника, испытанные им рядом с трупом Хан Чонмана, подтолкнут его к желанию стать полицейским.
Вороны летали над верхушками деревьев, надрывая глотки своим криком. Чанбин хорошо помнит, как громко хрустнули ветки где-то впереди, будто кто-то тяжёлый пробирался сквозь чащу. Времени с того дня прошло прилично, но он до сих пор уверен, что чуть было не встретился с убийцей.
В деле Хан Чонмана фигурируют много странностей, но самая необычная странность это семена эфедры, прилипшие к ботинкам Чанбина вместе с кровью. “Эфедра” - слово, почти не используемое в обиходе, попросту "хвойник". Ареал этого кустарника не включает Корею, и в Тэбэке нет никого, кто выращивал бы его самостоятельно.
Судя по архивным записям, Со Чанбин Старший, что участвовал в поимке убийцы, нашёл несколько ботанических садов и исследовательских институтов, где могла бы иметься эфедра, но эта зацепка не привела ни к чему.
Семена никак не могли появиться рядом с телом Хан Чонмана случайным образом, значит убийца оставил их намеренно. Если семена найдут на нынешнем теле, над которым всё ещё корпит судмедэксперт, эту деталь можно будет расценивать как почерк.
***
Чан просыпается отдохнувшим впервые за долгое время. Из окна льётся утренний свет; солнце наконец вышло из-за туч. Голос по радио, что доносится из-за приоткрытой двери, говорит о хорошей погоде на ближайшие дни. Чёрный котёнок лениво тянется во весь рост прямо на груди Чана и не спешит слезать. Ах да, Минхо предупреждал, что нужно плотнее закрываться.
Чонин. Имя его сына, данное животному, откликается чем-то странным внутри, противоестественным. Так не должно быть, но Чан постарается не переживать из-за этой неприятной случайности и уж тем более не будет просить Минхо переименовать его любимого питомца.
Чонин зевает, обнажая клычки. Еще секунда, и он принимается громко мурчать, рассчитывая, что человек, на котором он сладко вздремнул, сейчас его погладит. Этого не происходит. Чан, не сказав ни слова, опускает черное пушистое тельце на пол, и идет умываться.
Погода по радио меняется на сводку новостей: “Как сообщает полицейский штаб, вчера на военном полигоне был найден артиллерийский снаряд. Территория вокруг полигона будет огорожена, пока специалисты не закончат проверку. Гражданам рекомендуется отказаться от лесных прогулок в ближайшее время…”. Пока Чан моется под душем, из-за воды почти ничего не слышит.
На кухне Минхо готовит болтунью, сдабривая её специями и свежими листиками базилика. Его лицо почему-то напряженно, брови сдвинуты к переносице, а рука перемешивает яйца как-то дерганно. Чонин уже тут как тут, трётся о ноги, выпрашивая еду, но хозяин, погрузившись в свои мысли, его не замечает.
- С добрым утром. - Чан убирает влажные вьющиеся волосы за ухо, когда подходит к чайнику. - Могу я украсть немного кофе?
- С добрым. - Хмурое лицо Минхо тут же меняется на доброжелательное. - Бери, что хочешь. Завтрак будет готов через десять минут. Если сильно голоден, в холодильнике есть вчерашний торт, но не советую начинать со сладкого, собъёшь аппетит.
Эта суетливая забота курочки-наседки напоминает Чану детство, когда мама точно также хозяйничала на кухне, собирая покушать ему в школу. Он думает и о Соён в начале их отношений, что старалась сделать ему приятное при том, что готовить она не умела и не любила. Любопытно, что такие личные ассоциации появляются рядом с мужчиной, с которым он знаком не больше суток.
Чонин громко и возмущённо мяукает, устав ждать. Чан невольно улыбается в кружку, наблюдая, как котёнок обиженно смотрит на хозяина своими желтыми глазищами.
- Ой! - Минхо достаёт из холодильника узкую продолговатую упаковку с лакомством для кошек. Он протягивает её Чану, виновато улыбнувшись: - Покорми пожалуйста ребёнка, а то у меня сейчас всё сгорит.
Чонин запрыгивает Чану на колени, когда тот отрывает уголок упаковки. Появляется мясной запах, и маленький розовый язычок с аппетитом лижет выдавливаемое угощение. Вновь слышится громкое мурчание. Минхо тихо посмеивается чему-то своему, заканчивая с готовкой. Чан кормит Чонина с щемящим в груди сердцем, не переставая думать о том, как ему тоскливо без сына.
Минхо предлагает поесть на свежем воздухе. На заднем дворе от капелек вчерашнего дождя блестят розовые кусты; невысокие деревца растут плотно друг к другу, закрывая кронами солнце; тут же, в тени стоят несколько лавочек, укрытых зеленью. Минхо ведет Чана в место посуше: в небольшую беседку, увитую плющом. Там, за круглым столиком, они принимаются за еду. Чан всё смотрит по сторонам, не скрывая, как ему нравится здесь находится. Свежий пышный сад, щебет птиц и отсутствие всяких городских звуков. Ещё и очень красивый мужчина, сидящий напротив него. Спокойно и эстетически приятно. “Да, я бы остался здесь, - проносится мысль, - Думаю, работа будет плодотворной”.
Он замечает, как Минхо ест: быстро, совсем не наслаждаясь, словно куда-то торопится, время от времени пачкает уголки рта. У каждого свои привычки и недостатки, не стоит придавать этому какое-то значение, это невежливо для гостя, пусть гость и платит. Так что Чан тактично не поднимает на хозяина коттеджа взгляд.
- Здесь довольно мило, да? - не проходит и пяти минут, как Минхо заканчивает есть. Теперь он расслабленно пьет чай, откинувшись на спинку стула с таким видом, точно приём пищи для него не обыденный процесс, а что-то мучительное.
- Верно. Ты выбрал отличное место для жизни. Много вложил, если не секрет?
- Вышло не так дорого, как я думал изначально. В этом доме когда-то давно произошло очень неприятное событие, поэтому цена была прилично снижена. - Чан заинтересованно приподнимает брови. Минхо продолжает: - Бывший хозяин покончил с собой, повесившись на ручке окна. Прямо на кухне.
- Тебя это не оттолкнуло? Всё же, теперь ты готовишь в месте, где когда-то лежал мертвец. Будь я на твоём месте, не клюнул бы даже на дешёвую стоимость.
- Знаешь, некоторые особо сердобольные старики уверяли меня не покупать этот дом, мол, плохая энергетика, призраки неупокоенных душ и прочие страшилки. Живу второй год, никаких призраков не наблюдаю. Бояться надо живых, а не мёртвых.
- Если отбросить неприятное прошлое твоего жилища, - Чан вновь заглядывается на симпатичный вид, - тут подходящее место, чтобы встретить старость.
Минхо лениво прикрывает глаза, прислушиваясь к звукам природы.
- Я тоже так думаю. Как увидел, сразу понял, что куплю. Никогда до этого не испытывал такого явного предчувствия, что я делаю всё правильно. В Корее большое множество маленьких городов, но Тэбэк особенный. Город, где хочется навсегда остаться.
Чан не сдерживается и улыбается от того, какое у Минхо сейчас довольное лицо. Он выглядит как человек, который шёл сквозь тернии в поисках своего заветного места и теперь, наконец, найдя его, он может выдохнуть и больше никуда не спешить.
Спустя несколько мгновений Минхо открывает глаза произносит немного испуганным тоном:
- Я бы хотел завести семью. Мне очень нравятся дети. Но я не уверен, что смогу, в связи со всем… - Возникает неловкая пауза, после которой он складывает ладони в извиняющемся жесте. Его речь нервно частит: - Прости-прости, что говорю тебе об этом. Совсем одичал без разговоров по душам. Если тебе неприятно или ты не в нужном настроении, я сейчас уйду…
Он вскакивает с места, будто ошпарившись. Чан не отдает себе отчета, когда хватает его за руку, крепко сжимая черный напульсник с надписью “PEACE”. Они смотрят в глаза друг друга несколько смущенных мгновений, затем Чан отвечает ему с искренним участием:
- Всё в порядке. Не оглядывайся на меня, говори обо всём, что тебе нравится. Разве кто-то имеет право запретить тебе? Я думаю, ты будешь образцовым отцом, если решишься. Нет ничего плохого думать о семье в таком возрасте. Сколько тебе лет?
- Тридцать два. - Минхо заметно расслабляется и садится обратно. Его уши пылают красным. Видимо, он сам не ожидал, что так всполошится. - Какой-то я в последнее время чувствительный.
Чан аккуратно освобождает его руку из своей руки. Это их уже второй по счёту тактильный контакт, и это приятно волнует мысли. Одно дело - смотреть на привлекательных людей. Совсем другое - их трогать. “Будь я помоложе и ментально целым, наверное, увлёкся бы”.
- Я встретил свою будущую жену на последнем курсе журфака. - Чан тронут искренностью Минхо, так что решает немного рассказать о себе, чтобы было честно: - Мы поженились сразу, как я окончил обучение. Довольно скоро, соглашусь, но на тот момент мы были уверены, что подходим друг другу. Когда наступил 2012-й, и в свет вышел “Бог и Камень”, наши и без того шаткие отношения совсем развалились. Сейчас я убеждён, что для создания семьи прежде всего нужен осознанный возраст. Но я ни о чём не жалею. Что было, то было.
- У тебя есть дети?
Чан кивает:
- Сын. Тринадцать лет. Остался с матерью.
Минхо задаёт ещё вопрос:
- Ты любил её?
- До сих пор. Сложно перестать любить кого-то после стольких лет брака.
- Я имею в виду не ту любовь, о которой ты говоришь, а… любовь.
Чан понимает, о чём он, поэтому привычно молчит в ответ. Одержимость и страсть, чувство, что тебе вот-вот снесёт голову от влечения к другому человеку - всё это потухло ещё на первом году отношений с Соён. А когда родился Чонин, от прежней влюбленности остались только угли.
- Я вообще никогда не любил так. - Минхо пожимает плечами в показательном равнодушии. - На моем пути было много интересных людей. Действительно много. Мне уже... тридцать четыре, - Чан поправляет вполголоса: “Тридцать два”, - Ой да, тридцать два. И ни один из тех людей не остался со мной, потому что я не желал этого. Теперь я чаще думаю, что хочу остепениться. Не знаю, почему.
Чан между делом доедает свой завтрак.
- Любому человеку нужен человек. Ты же психолог. Должен это понимать.
- Мне не стоит труда вскрывать потайные мысли других людей. К самому себе собственные практики не применить. Либо я просто не достаточно хороший специалист.
- А я недостаточно хороший писатель, - Чан ободряюще ему подмигивает, - Мы отлично дополняем друг друга.
Минхо опускает лицо на сложенные в замок ладони и жемчужно смеётся в ответ.
***
Когда перед Хан Ынджи ставят контейнер с одеждой, её лицо становится белым, как полотно. Офицер раскладывает руками, одетыми в перчатки, куртку-олимпийку, измятые джинсы и испачканные кеды. Рядом на столе лежит то, что было в карманах: блокнот с расплывшимися записями, ручка, значок с изображением герба школы, наушники, мп3 плеер.
- Вам знакомы эти вещи, Ынджи-щи? - Чанбин пытливо смотрит на невесту Хан Джисона. Это светловолосая, длинноногая красавица с идеальным макияжем и броским желто-зелёным маникюром. - Кивните или промолчите, если вам трудно говорить сейчас.
- Мне не трудно, - в её голосе много силы, но слышно, как он дрожит от страха, - Все вещи мне знакомы. Эту куртку я подарила Джисону на наши сто дней. Такой значок носят все в детском кружке, который Джисон... курирует. - Она громко сглатывает, крепко хватается рукой о стол, чтобы не упасть. Видно, как её накрывает истерикой. - Он… что… с ним… что? Что с ним?
Чанбин участливо протягивает ей стакан с водой. Ынджи выпивает всё за несколько глотков. Дверь в кабинет открывается, и Чо Джэён кивает Чанбину:
- Всё готово. Приступаем к процедуре.
ПРОТОКОЛ ПРЕДЪЯВЛЕНИЯ ТРУПА ДЛЯ ОПОЗНАНИЯ
г. Тэбэк
20-е августа 2016 г.
Опознание начато в 16 часов 10 минут.
Опознание окончено в 16 часов 45 минут.
Старший инспектор следственного отдела г. Тэбэка Чо Джэён, в кабинете № 4, морг № 2 г. Тэбэка при дневном освещении в присутствии:
1. Опознающего лица Хан Ынджи
2. Старшего офицера Со Чанбина
3. Специалиста врача-судмедэксперта морга № 2 Хо Юрим
В соответствии с Уголовным Кодексом Республики Корея опознающему лицу Хан Ынджи по уголовному делу № 343-6754 предъявлен для опознания обезглавленный труп мужчины, обнаруженный в лесу г. Тэбэка в 400 м западнее военного полигона № 88-СТ.
В самом начале опознания опознающему лицу разъяснены его права, обязанности и ответственность, а также порядок производства опознания трупа. Опознающее лицо предупреждено об ответственности за дачу заведомо ложных показаний и за отказ от дачи показаний..
Старший инспектор удостоверился в компетентности Хо Юрим как специалиста, разъяснил её права, обязанности и ответственность.
Участвующим в процессе также объявлено о применении технических средств: видеокамеры "Sony 900" старшим офицером Со Чанбном.
Опознающее лицо Хан Ынджи осмотрела предъявленный для опознания труп и заявила, что в нём опознаёт труп Хан Джисона. “Опознаю его по татуировке кленового листа на задней стороне шеи”.
Результат опознания: опознан труп Хан Джисона.
В ходе предъявления для опознания проводилась видеозапись.
К протоколу опознания прилагается видеоматериал "Sony-900".
Перед началом, в ходе, либо по окончании опознания от участвующих лиц: опознающего лица Хан Ынджи, старшего офицера Со Чанбина, специалиста Хо Юрим заявления не поступили.
Замечания к протоколу и видеозаписи отсутствуют.
***
Зеркало в туалете заляпано каплями воды. Кран течёт ржавчиной, а мыло в дозаторе пахнет чем-то тухлым. Чанбин держит сигарету зубами, пока разбирает отчеты по делу. Неподходящее место для работы, но нужные бумаги ему всучили в спешке прямо в коридоре, а, когда он глянул на результаты экспертизы, до нервной трясучки захотел курить.
Щека Чанбина горит огнём, на скуле красные царапины от ногтей Хан Ынджи. Её злость нашла свой апогей на опознании, и этот громкий истерический припадок понять можно. Как и её слова о том, что полицейские едят свой хлеб задаром. Она была права во всём, но легче от этого не становится. Они все совершили огромную ошибку, не приняв пропажу Хан Джисона за что-то серьёзное, будучи уверенными, что молодой учитель биологии самостоятельно покинул город. Кажется, каждый второй в Тэбэке знает, какая грандиозная свадьба планировалась у Ынджи с Джисоном, и какая грандиозная ссора произошла между ними прямо накануне бракосочетания.
Судмедэксперт Юрим установила примерное время смерти - неделя. Место преступления в отчётах - предположительно овраг, но дней прошло прилично, и многие улики, если они там были, смыло дождями, так что убийство вполне могло произойти и на другой территории. Голову ребята не нашли, как и орудие убийства. Убийца рассёк шею чем-то тонким и острым, точно между позвонками; это не похоже на топор, не похоже на мясной тесак, скорее хорошо заточенное лезвие с высокой скоростью замаха. Возможно, что-то производственное? Не ясно.
Чанбин сыпет пеплом на бумаги, но не обращает на это внимание. Он суматошно листает страницу за страницей, вчитывается в каждую букву, однако не находит то, чего ожидал. Семяна эфедры, что были в деле Хан Чонмана, не обнаружены рядом с телом Хан Джисона. Есть вероятность, что кто-то из офицеров просто унёс их на подошве обуви, как это было когда-то с 13-летним Чанбином. Эти два убийства, вне сомнения, идентичны: может быть убийца из 96-го и теперешний - один человек, но нельзя исключать шанс, что теперешний - искусный подражатель.
Чанбин устало выдыхает дым сквозь зубы. Будь отец жив, он бы ободряюще хлопнул по плечу и шутливо сказал, что эта задачка проще пареной репы, если хорошенько подумать. Он всегда был на позитиве, никогда не унывал, шёл по жизни, широко улыбаясь, и ни одна неудача не могла его сломить. Дружба отца с Чо Джэёном тянулась со школьной скамьи и обещала тянуться дальше, до гробовой доски, если бы не убийство Хан Чонмана. В то время управление считало, что сил Тэбэка недостаточно, чтобы раскрыть это дело, потому отправило из Сеула опытного следователя. Этого человека Чанбин лично не видел никогда, но ненависть к нему пылает внутри до сих пор. Если бы не столичный выскочка, отец сейчас был бы жив.
“Прекрати думать об этом. Не отвлекайся. Истина где-то на поверхности, я уверен”.
Дверь в туалет открывает, и внутрь заходит высокий молодой мужчина, одетый в бежевый плащ-тренч. Взгляда вскользь хватает, чтобы заметить, что он слишком хорош собой для этого места. Наверное, не местный. Чанбин с каменным лицом перемещается на подоконник. Незнакомец включает кран, чтобы помыть руки, и видно, как его полные губы поджимаются от брезгливости. Влажными ладонями он небрежно зачесывает черные длинные волосы назад. Крылья его носа возмущённо трепещут, чувствуя запах.
Чанбин делает очередную затяжку, когда незнакомец поворачивается к нему и опасливо-вежливо говорит:
- Простите, не могли бы вы открыть окно? У меня сильная аллергия на табачный дым.
- Что-что? - Чанбин отрывается от бумаг, чтобы посмотреть исподлобья.
- Дым, - изящная рука демонстративно машет из стороны в сторону, разгоняя воздух, - Вы разве сами не видите? Откройте окно.
Честно говоря, о такой наглости Чанбина коротит. Эта нежная фиалка явилась прямиком из мира плюшевых мишек и розовых единорогов, где все ей должны и обязаны, не иначе. Курение в участке - вещь обыденная, а те, у кого есть проблемы от дыма, ходят в туалет этажом выше.
- Открой дверь и выйди вон. - Чанбин глубоко затягивается, чтобы выдохнуть прицельно в лицо наглеца. - Ещё бы я жопу не целовал какому-то смазливому выёбщику. Ты кто есть вообще?
Незнакомец очень красиво улыбается. Его глаза блестят искорками превосходства, когда он достаёт из кармана плаща удостоверение.
- Недопустимое оскорбление должностного лица. Назовите мне ваше имя и звание, офицер, и покажите дорогу к начальнику отдела. Если вы сейчас потушите сигарету и откроете окно, так и быть, я закрою глаза на эту грубость.
Чанбин злобно прищуривается, чтобы прочесть мелкие буквы, которыми в него тычут. В документе рядом с крошечным фото значится: “Национальное агентство полиции Республики Корея. Старший Инспектор Хван Хёнджин”.
Всё ясно, в Тэбэк прибыла ещё одна выскочка из столицы.
Год 1320. Город Тана
Пичана бьёт крупная дрожь, и глаза широко распахнутые смотрят в никуда. Изабелла отрывает кусок ткани от подола платья и смачивает в грязной воде канала, чтобы вытереть кровь с его лица. Над ними городской мост, что скрывает их в ночи от стражи и ото всех, кто в это позднее время не спит. Звуки колокола слышны издалека и не утихают очень долго. Ветер несёт запах пожара и голоса множества людей. Изабелла прижимает мальчика к себе как можно крепче и тихо убаюкивает. Что делать теперь, когда она сбежала от хозяина с его собственностью, она не знает, как и не знает, где искать спасения. Тана - город рабов, за бегство полагается жестокое наказание. Сильвио много раз говорил, что убивать её невыгодно, и обходился с ней не так жестоко, как другие обходятся с невольными. Но это ничего не значит: Изабелла всего-то вещь, которую без труда можно заменить новой.
- Сес...тра, - Пичан тихо-тихо хнычет ей в плечо. Горячие слёзы текут по его щекам, и у Изабеллы разрывается сердце.
- Птенчик, - шепчет она, - маленький мой птенчик. Самый сильный и самый храбрый. Я расскажу тебе сказку о смелых птицах, хочешь?
- Х...хочу-у-у.
- Тогда слушай внимательно. Однажды мудрый Удон собрал вместе великое множество птиц и объявил, что пора их племени выбрать Владыку, что будет править над всеми пернатыми в мире. И рассказал Удон, что на Дереве Всех Семян вьёт гнездо Семруг - самый величественный и справедливый среди птиц.
- Он - Владыка? - Пичан хлопает чернющими, как агаты, глазами и шмыгает носом.
Изабелла, улыбнувшись, кивает:
- Верно. Семруг приносит в Мир дождь, а взмах его огромных крыльев рассыпает семена с Дерева по всему свету. Он прекрасен как рассвет и страшен, как буря. В его власти жизнь и смерть, а ещё он сторожит…
- Я знаю, ха… хаому! - Пичан выговаривает это медленно, но чётко.
- И снова верно! Сколько всего ты знаешь! - Лёгкий радостный чмок в щёку, - Кто-то уже рассказывал тебе эту сказку?
Пичан отрицательно качает головой. Он отвечает также неторопливо, с некоторыми запинками:
- Де… дедушка сказал, мой ум боль… ной. Они искали хаому в лесу, чтобы… вы… вылечить меня.
Изабелла перестаёт улыбаться. Она знает, что растение хаома способно изгнать любой недуг, и повитухи из её деревни говорили, что хаома помогает роженицам смягчить боли. Мудрые старцы пьют настои на этом чудо-растении, чтобы слышать предков. Но также Изабелла знает, что хаома разрушает разум и ослабляет дух, если принимать её много. Её младшая дочь умерла, потому что, по словам старейшин, стала жертвой злого демона. Знахарь, что лечил девочку, окуривал её хаомой слишком часто.
- Что дальше? - Пичан вытирает остатки слёз, он выглядит полностью успокоившимся.
- Мудрый Удон предложил птицам найти Семруга и предложить тому стать их Владыкой, но не все птицы согласились. Соловей сказал, что влюблён в розу и не может бросить её. Попугай ответил, что слишком красив, поэтому готов жить в клетке и дальше. Куропатка не хотела расставаться со своими холмами, а Цапля - с болотами. С Удоном отправились лишь некоторые.
- Осталь...ные - трусливые. - Пичан с досады морщит свой маленький нос. - Удон и другие най… дут Семруга?
Изабелла делает кивок. Ей нравится, что мальчик, пусть и с трудом, но старается говорить с ней.
- Их путь пролегал сквозь Семь Долин, полных страшных опасностей, и многие птицы умирали в пути. Только тридцать храбрецов осталось с Удоном. Когда они явились к Дереву Всех Семян, наверху, среди листьев из позолоченных веточек было сплетено гнездо, но внутри птицы никого не нашли. Вокруг Дерева обильно росла хаома, что скрывала своей высотой небольшое озеро. Когда тридцать птиц посмотрели на себя в водном отражении, они поняли великую истину.
- Какую? - Пичану так любопытно, что его голос падает до шепота.
- Владыка всех птиц Семруг - это они и есть. Семруг внутри них, - Изабелла касается груди мальчика, - а они внутри него. Боги не существуют отдельно от нас, они часть всего сущего. Они - наше солнце, наша земля, наше небо. И они - наши чувства. Если ты веришь, они помогут тебе.
- Я... - Пичан несколько раз хлопает глазами, - я и есть бог?
Изабелла тихо смеется:
- Ты - это ты. Семруг внутри твоего сердца, как и внутри моего. Он везде и нигде одновременно. Когда ты станешь старше, он явит тебе себя, но не в том обличии, каком ты будешь его ждать.
- А если! А если, я не… не узнаю его!
- Значит, так он пожелает.
Пичан жуёт губы, глубоко задумавшись над словами Изабеллы. Эта сказка откликнулась в его детском воображении яркими сценами и причудливыми образами. Он думает о тридцати храбрых птицах, и боль в нижней части тела заметно приглушается, как и его воспоминания о горящей комнате.
Изабелла поднимается с земли, удобнее удерживая мальчика на руках. Для своего возраста он недостаточно тяжёл, так что нести его долгое время сквозь тьму подворотен нетрудно. Трудно не попадаться посторонним на глаза. Одинокая девушка с ребенком на руках в такое позднее время. Слишком подозрительно.
- Эй! - чей-то мужской голос раздаётся за спиной. Изабелла узнаёт чужеземный говор и бежит со всех ног. - Стой! Хватай её!
Многочисленные шаги звучат по влажной брусчатке, тяжелые ботинки плещут по лужам, и мужские голоса посылают в спину Изабеллы итальянскую ругань. Погоня продолжается, пока хватает дыхания и сил. Пичан хочет бежать сам, но Изабелла впивается в него побелевшими от страха пальцами. Поворот сменяется следующим поворотом, один покосившийся дом - другим домом, и вот впереди разрушенная стена - условная граница между Таной и Азаком. По ту сторону - едва ли спасение, но чужеземцы не посмеют пролить кровь на земле Узбек-хана.
Изабелла слышит, как Пичан что-то кричит, она замечает в стороне какое-то движение, но не успевает среагировать. Чьё-то большое тело сбивает её с ног. Голова ударяется о землю, и в глазах темнеет от боли. Пичан громко дерётся и плачет, когда чужие руки волокут его за шиворот прочь от Изабеллы.
Витторио возвышается над ней громадным силуэтом, и полы его вычурной шляпы падают тенью на его лицо. Глаза блестят сквозь эту тень яростными огоньками. Он пренебрежительно пинает Изабеллу по ноге. Рядом с ним еще шесть мужчин, черных от копоти и таких же злых; в их захвате Пичан брыкается и кусается.
- Хорошо побегала, сладость. - Витторио достаёт из-за пояса кинжал. - Ещё бы немного, и не успели. Думала, сможешь нас одурачить? Эй! - Он поднимает её голову за волосы, - Ты понимаешь, что я говорю?
- Х...хозяин, - Изабелла хочет защититься именем Сильвио, сказать что её смерть для него невыгодна, но резко забывает все итальянские слова.
Витторио так громко и истерично хохочет, что брызжет слюна. Его приятели заметно мрачнеют, все их взгляды прикованы к девушке, к чьей шее плотно прижимается кинжал.
- Сильвио сгорел, подлая сука! - голос у Витторио сочится гневом и ненавистью, а лицо под полями шляпы становится безумным и уродливым. - Ты же этого и добивалась - убить моего друга! И смерть Пьетро - твоих рук дело! Отвечай мне! Отвечай, дрянь!
Изабелла беззвучно плачет, жмурится и хнычет, но не произносит ни слова. Холодное лезвие упирается ей в горло, оставляя царапину. Витторио резко меняет выражение лица на более холодное, размеренно вздыхает и убирает кинжал в сторону. Весь его вид выдаёт в нём смертельную усталость и очевидную неохоту возиться с невольницей.
Спустя мгновение он больно дёргает Изабеллу за косы и рассекает её шею одним безжалостным взмахом.
Пичан вскрикивает и бьётся в чужих руках ещё пуще. Его широко распахнутые от ужаса глаза смотрят на то, как вместе с алой горячей кровью из Изабеллы вытекает жизнь. Её рот беспомощно открывается и закрывается, словно у рыбы, выброшенной на сушу. Маленькие ладони суетливо хватаются за кровавый разрез, что блестит и булькает, но слабеют быстро. Когда Изабелла умирает, её руки падают вниз, словно тяжелые плети.
Витторио брезгливо откидывает мертвое тело от себя подальше.
- Заткните уже мальчишку! Всю стражу соберёт, - он вытирает грязный кинжал краем своего плаща. - Отплываем домой этой же ночью. Здесь нас больше ничего не держит.