А дыханье и губы, что ярче рубина, —
Словно солнце с Мессией слились воедино.
Год 2014. Январь
Джисон осознаёт, что поступает эгоистично, когда во время секса говорит Ынджи следующее:
- Я хочу жениться на тебе.
Они двигаются быстро и громко, отчего кровать скрипит и бьётся о стену. Соседям этой ночью не позавидуешь. Ынджи, стонущая прежде высоко и отчаянно, теперь затихает от переполняющего её удивления.
- Ты шутишь?
- А что, похоже? - Джисон закидывает женские стройные ноги себе на плечи, впивается в округлые бёдра ногтями. - Просто скажи: да или нет.
- Конечно, да! - она помогает ему толкаться яростнее, а, когда жмурит глаза от оргазма, по её щекам текут слёзы, - Господи, Джисон…
Их отношения едва перешли порог в шесть месяцев, но то, как стремительно всё развивается, устраивает обоих. Ынджи - удивительно красивая для такой глуши; она, пусть и не закончила университет, далеко не глупая девица, к тому же в сексе не зажата, и грудь у неё что надо. Вероятно при других обстоятельствах Джисон обязательно влюбился бы в неё. Время от времени его грызёт совесть, ведь то, как Ынджи отдаётся ему, продиктовано её настоящими чувствами, в то время как искренности в его любви едва-едва наберётся горсточка. Если бы Ынджи знала, о чем он думал на самом деле, когда делал ей предложение жениться, она однозначно вырвала бы ему яйца с корнем. За эти полгода, что они вместе, Джисон понял, что импульсивности в ней столько же, сколько лжи в нём самом.
Он переворачивает ее на живот и заставляет поднять бёдра. Ынджи с надрывом стонет в подушку, сжимая руками сбитую простынь. Её спина с приятным изгибом блестит от пота, а ягодицы стремительно розовеют от того, как часто Джисон по ним бьёт. Колени Ынджи разъезжаются, потому как в ней уже нет сил заниматься любовью почти сорок минут. Столько времени - абсолютный рекорд для них обоих. Джисон ласкает пальцами мокрую вульву, чтобы Ынджи кончила первой. Когда мягкое податливое тело под ним содрогается от крупной дрожи, он кончает следом.
Они лежат на подушках вымотавшиеся, не способные подняться в душ. На часах почти два часа ночи, а сна ни в одном глазу. Кондиционер охлаждает их влажную кожу и немного приводит в себя. Ынджи невероятно хорошенькая, когда сытно краснеет щеками. Джисон задумчиво водит ногтями по её выпуклым твёрдым соскам.
- Всегда бы так, - мечтательно произносит она.
- Года уже не те, - Джисон шарит рукой по тумбочке, чтобы выключить будильник, ведь завтра ему к третьему уроку, - Ох… жуть какая, я поясницы не чувствую. Помнёшь мне потом спину, пожалуйста?
- Если только, - юркие наманикюренные пальчики дразняще сжимают внутреннюю сторону его бедра, - твои слова о свадьбе не были навеяны моментом. Не были же?
Джисон тяжело поднимается на локтях, чтобы со вкусом поцеловать свою девушку в губы.
- Я серьёзно. Можем пойти расписаться хоть утром.
Ынджи некоторое время смотрит ему в глаза, зачарованно поглаживая его ягодицу, затем отвечает удивительно хриплым для себя голосом:
- Я хочу тебя съесть. Прямо сейчас.
Он падает обратно на подушки, придавленный её весом. Ынджи с таким голодным рвением целует-кусает его грудь, спускаясь вниз к пупку, будто не она только что едва дышала от усталости. Джисон впивается ногтями себе в волосы и несдержанно скулит, почувствовав, как член погружается в горячую влажность рта.
“Как мне повезло с ней. Как же повезло” - думает он, стараясь сильно не толкаться бёдрами. По ту сторону стены кто-то возмущенно стучит и ругается, но им обоим максимально плевать. Ынджи намерена сделать ещё один заход, пусть это слышит весь этаж.
***
Зимние холода сковывают дороги Тэбэка грязным льдом и колючим туманом. Но, несмотря на неприветливую погоду, профессиональную бесперспективность и необоснованно высокие цены на продукты, Джисону нравится Тэбэк. Это самый что ни на есть медвежий угол, живущий по законам природы, а не цивилизации, здесь минута равнозначна часу, никому нет нужды решать какие-то форс мажорные задачи, торопиться куда-то с горящим задом, как это обычно происходит в больших городах. Чем меньше людей, тем больше не только кислорода, - больше времени на пожить для себя. Джисон не пожалел, что когда-то покинул суетливый Шанхай. Он намерен остаться в Тэбэке навсегда, и неважно, что думают об этом родители. Ему уже достаточно лет, чтобы самому решать свою судьбу.
Мелкие снежинки падают на небрежно уложенные волосы, тают на щеках и кончике носа. Джисон громко чихает, после чего нахлобучивает на голову капюшон синтепоновой куртки. Ынджи сказала ему взять шапку, но тот благополучно забыл.
- Bless you, man, - на той стороне телефонной трубки Эрик громко сюрпает супом. У него сейчас обеденный перерыв, в то время, как Джисон вот-вот опоздает на собственный урок. - И не устал ты жопу морозить в своём захолустье?
- Ну, ты же не устал чавкать в динамик каждый раз, как мне звонишь. А, спросить забыл, тебе пришли призовые?
- Ещё летом, чел. Дай бог, десятая часть осталась. Всё спустил уже. Тебе не пришли что ли?
- Частями почему-то. Я уж думал, меня как лоха последнего облапошили, но благо в прошлом месяце остальное докинули.
- Что, уже во всю планируешь обустройство семейного гнёздышка со своей красоткой?
Джисон отвечает что-то неопределённое по типу “мгмх”. Сам того не зная, Эрик попал точно в цель.
Деньги, полученные за победу в опасном марафоне по выживанию в Каменном лесу Хуанхэ, стали необходимой финансовой подушкой и тем толчком, который заставил Джисона всерьёз задуматься о возвращении в Южную Корею. Его страсть испытывать себя в экстремальных условиях никогда не нравилась матери, а отец всегда говорил, что он мается дурью. Дремучие леса, неприступные горы, нехоженые степи, реки с бурным течением - всё это в тысячу раз интереснее, чем сеть автосалонов, которую отец мечтает взвалить на его плечи.
Когда родители узнали, что те пять лет, что Джисон должен был обучаться на факультете финансов, он на самом деле провёл в педагогическом университете, они не разговаривали с ним почти четыре недели. Всё это время Джисон жил на квартире у Эрика и радовался тому, что ложь всплыла, как раз вовремя: когда он уже получил диплом учителя биологии. Эрик временами вспоминает эту историю с неподдельным изумлением: “Какой же ты коварный говнюк, Джи. Не палиться так долго умеет только китайская мафия”.
Теперь, когда выигрыш за Каменный лес Хуанхэ, всё до единой воны, хранится на его банковском счету, он готов пустить свои корни в Тэбэке. В городе, где когда-то жили его покойные дядя и дед; детские воспоминания Джисона об этом месте, полные счастья и беззаботности, нередко приходят ему во снах. Прежде чем начать строить с Ынджи семью и обзаводиться детьми, первым делом стоит съехать с клопушной общаги в собственное жильё.
А для этого нужно решить одну проблему.
- Что там по моей просьбе, кстати? - Джисон минует школьный двор, обгоняя опоздавших школьников и заходит внутрь, пикая пропуском у турникета. - Мейли-цзе сказала что-нибудь?
Эрик шумно вздыхает:
- Ты и без меня знаешь, как с ней трудно…
- То есть ты за всё это время даже к ней не подошел? - Джисон вешает куртку на крючок со звуком школьного звонка, - Значит, я зря тебе доверяю? Не верю, что у тебя недостаточно навыков, чтобы ублажить милую китаянку.
Эрик мученически стонет:
- Милую китаянку, как же! Ты кидаешь меня прямиком в пасть крокодила! У твоей семейки куры денег не клюют, найми частного детектива: про чела, что увёл у тебя твой же дом из-под носа можно навести справки и законным путём. Не обязательно лезть в криминал. - Напряженная пауза, затем: - К тому же, лезть будешь не ты, а я.
- Не знаю, когда у меня представится возможность раздобыть его фото. Как ни приду, дом вечно заперт, за всё время я его видел пару раз издалека и ни разу близко. Думаю, что в такой скудной почве Мейли-цзэ намного быстрее удастся откопать про него что-то стоящее, чем какому-то детективу.
- Всё ясно, судьба друга тебя мало интересует, так и запишем.
Джисон хочет ответить, чтобы Эрик прекратил драматизировать, но тут в коридоре появляется престарелый заведующий по воспитательной работе, который не упускает шанса с издевкой выкинуть:
- Хан, насколько я помню, сейчас у вас урок с выпускным классом, но вы, вместо того, чтобы подготовиться к занятию заранее, приходите позже допустимого. Еще и по телефону разговариваете, как ни в чём не бывало. Вы свели татуировку, как я вас просил? Нет? Интересно, что скажет директор на все ваши выходки?
Перед тем, как Джисон сбрасывает вызов, Эрик, который отлично слышал всё сказанное, опускает финальный комментарий:
- Директор скажет, чтобы ты прекратил трясти песком, старый пердун.
Джисону стоит огромного труда не засмеяться прямо в лицо заведующему.
***
В учительской пахнет сигаретами и дешёвым кофем. Бардак стоит страшный, но на это за полгода работы в школе, уже не обращаешь внимания. Учителя копошатся с бумагами, громко стучат по клавиатурам ноутбуков и переговариваются между собой. Через двадцать минут у десятого класса будет урок по биологии, так что Джисон, наспех перекусив, проверяет все материалы. Рядом с ним к истории готовится Мин-сонбэним, женщина лет тридцати со сдержанно-короткой стрижкой. На её пухлых щеках видны веснушки, а на темном свитере торчат рыжие кошачьи шерстинки.
- Слышала про вашу инициативу открыть кружок юннатов, - говорит она между делом, - Моё мнение совпадает с вашим: детям не помешало бы знать место, где они растут.
- Спасибо, - Джисон невольно улыбается. Приятно осознавать, что не всем в коллективе претят его идеи улучшения учебного процесса, - Здесь отличная природа и есть всё, чтобы организовать что-то наподобие ммм… скаутского движения? Многим это в новинку, понимаю.
- Вы конечно же в курсе, что в нашем лесу есть огороженный полигон. Там в период Корейской войны проходили боевые учения, а намного позже на этом месте хоронили южнокорейских солдат. - Мин-сонбэним досадно вздыхает, - Ребятишкам такое интересно, они бегают туда в тайне от взрослых, и как итог: плутают. Если каждый будет знать правила выживания в лесу, им и нам - их родителям - станет намного легче жить.
- Жаль, что директор думает иначе, - Джисон пожимает плечами. Пусть он выглядит беспомощно в этой ситуации, но сдаваться не намерен.
- Его слова о том, что детям стоит больше учиться, а не шататься чёрт знает где, не лишены смысла. Но не ему судить, как ребёнок должен себя развлекать. Сложно воспринимать всерьез слова того, кто, будучи мальчишкой, бил окна на лесопилке. - Женщина тихо посмеивается. Джисон и до этого дня знал, что Мин-сонбэним хорошо дружила с директором в детстве, но именно сейчас этот факт более всего имеет вес. - Кстати, Хан-щи, как вы смотрите на то, чтобы присоединиться к моему исследовательскому проекту “Истоки Родного Края”?
- А, я кажется что-то слышал, - Джисон улыбается, попуская коллегу через дверной проём. Они идут по шумному коридору в одну сторону, - Это про истоки известных семей Тэбэка?
- Не только известных. Можно взять для исследования любую фамилию: хоть нашего незаурядного мэра, хоть тихого фермера. Ведь, в общем-то без разницы, известен человек или нет, каждый житель важен и каждый, так или иначе, вносит вклад в благосостояние города.
- А свою фамилию взять можно?
- Само собой! - женщина вся словно светится изнутри. Настолько ей нравится этот проект, - Я так и говорю своим ученикам: чтобы мучительно не выбирать, берите свои фамилии и всё. К тому же, всякому будет интересно, откуда молодого учителя биологии занесло к нам.
- Так уж всякому, - Джисон невольно краснеет ушами.
- Не скромничайте! - Мин-сонбэним по-дружески хлопает его по плечу, - Мало кто переезжает из больших удобных миллионников в такие края, как наш. Обычно происходит наоборот. - Она была намерена продолжить свою мысль, но тут перемена заканчивается, возвещая об этом громким около колокольным звоном. - Что ж, как решитесь, вы знаете, где меня найти. Буду ждать вашей заявки, Хан-щи.
Год 2014. Февраль
В Центральной Библиотеке тихо, как мышки, ходят школьники. Домашние задания, которые не решить с помощью интернета, растут как снежный ком. В отдаленном углу рядом с двумя оранжевыми лампами-абажурами сидят Джисон и Мин-сонбэним. Их работа кипит уже два часа, и неплохо бы сделать передышку, но оба максимально погружены в проект. Среди множества бумаг и книг вибрирует телефон в ядовито-жёлтом чехле - это Ынджи отправляет грустные смайлики, ведь Джисон вернется домой дай бог вечером.
Мин громко стучит по клавиатуре ноутбука, заполняя таблицу эксель, и бегущие строки отражаются в стеклах ее очков. Перед Джисоном пожелтевшая от старости газета. Там в небольшой колонке заметок есть фото его деда Хонхвана: это был тощий мужчина с режущим взглядом и выступающими скулами.
В заметке говорится, что ему в 1954-ом присуждено звание героя тыла. Когда началась Корейская война, ему было почти пятьдесят лет, и из-за проблем со здоровьем на фронт он не пошёл, поначалу стал помогать в лазаретах, затем его забрало оружейное предприятие. Отец никогда не рассказывал, как дед жил, как встретил бабушку, как растил сыновей в непростое послевоенное время, и Джисон уверен, что это не из-за незнания, а из-за презрения. У мамы всегда кривится лицо, когда Хонхвана упоминают на семейных встречах.
Джисон помнит о нём одно только хорошее: в далеком детстве его домом был дедушкин коттедж, в котором старший родственник холил и лелеял маленького внука, делал для него свистульки из тростника и учил, как складывать птиц из бумаги. Несправедливо, что родители лишили Джисона возможности узнать не только про деда, но и про свои истоки. Если бы он не решился вернуться на малую родину, никогда бы даже не догадался, что первые Ханы поселились в этом месте, когда Тэбэк назывался Чансонни, а это было почти три с половиной сотни лет назад.
Старая газета убирается в сторону, теперь Джисон держит в руках школьный выпускной альбом 1996-го года. Дядя Чонман зубасто улыбается с фотографии. Приятный юноша со смешной старомодной стрижкой и живыми блестящими глазами. О нем отец может рассказывать часами и не уставать, покойного младшего брата он любит до сих пор и каждый январь ходит в храм, чтобы помолиться в тишине. Дядя остался в воспоминаниях Джисона взрослым и недосягаемым, тем, кем бы хотелось стать в будущем. Страшная смерть Чонмана бросила на их семью чёрную тень скорби, что к сегодняшнему дню потускнела лишь слегка.
На других страницах альбома много повседневных фотографий учеников: несколько юношей гоняют футбольный мяч, кто-то волонтерит на лесопильном предприятии, кто-то корчит рожицы на фоне высоких гор, какая-то девочка делает сердечко руками, пока её подруга кормит сырного кота.
Чонман находится почти в конце: его счастливое лицо закрывает половину кадра; яркие мазки красок размазаны по щекам и лбу. Подпись под фото гласит: “Люби этот мир вместе со мной!”. Вспышка фотоаппарата поймала блики глаз рядом стоящего человека. Джисон берёт библиотечную лупу, чтобы рассмотреть незнакомца, что стоит позади Чонмана, получше. Это высокий парень с растрепанными от ветра волосами и прямым, точно птичий клюв, носом. Его губы сжаты в трубочку, потому что в момент фото он с кем-то говорил. “Видимо, студент” - мелькает закономерная мысль. На рубашке незнакомца герб какого-то университета, а в руках стопка бумаг. Сквозь лупу Джисон видит размытые слова: “ОЦЕНКА ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО СОСТОЯНИЯ УЧАЩИХСЯ”.
- Что-то нашли? - Мин-сонбэним замечает, как Джисон горбится над альбомом, почти задевая его носом.
- Вы не знаете, а могут студенты с психологических факультетов волонтерить в школах? Например, раздавать тесты оценки настроения или чего-то такого по просьбе руководства школы.
- Для этого не обязательно учиться на психолога. К нам частенько помогают экономисты и юристы из соседнего университета. После выпускных экзаменов у учеников очень подавленное ментальное состояние. Мы стараемся работать на опережение и проводим совместно со студентами различные мероприятия, где выпускники могут расслабиться. А почему вы спрашиваете?
Джисон придумывает на ходу:
- Кузина моей невесты сейчас на первом курсе и хочет как можно быстрее влиться в волонтерскую жизнь. Я посоветовал ей нашу школу.
- Ах, точно, - Мин-сонбэним улыбается, - Вы ведь женитесь. Милая Ынджи писала об этом в инстаграме. Уже решились с датой?
- Мы подумали, что лучше будет сначала накопить достаточно денег. Ынджи хочет, чтобы всё было, как в фильмах, - Джисон невольно посмеивается, - ну, знаете, по-западному, пышно, помпезно. Так что, пока что я ограничился только обручальными кольцами.
- Вы молодец, Хан-щи, очень ответственно относитесь к подобному. Ынджи чувствительная девушка, и мне кажется, вы ей идеально подходите. Я очень рада за вас, правда.
- Спасибо, - Джисон отводит глаза, смутившись таких слов. Его коллега очень чуткая женщина и хороший друг. Как хорошо, что она не знает, какой он лицемер.
Телефон вибрирует настойчивее, но это не смски от Ынджи. На экране крупными буквами выделено “ОТЕЦ”. Джисон извиняется перед коллегой и с плохим предчувствием выходит в коридор.
- Алло?
- Сын, - голос по ту сторону низкий и спокойный, - Ты занят?
- Да, у меня проект. Что-то случилось?
- Возвращайся в Шанхай. Отец твоей матери требует твоего присутствия на встрече директоров. Полгода - более чем достаточно для отдыха, пора браться за работу.
Джисон закрывает глаза, делает медленный вдох, медленный выдох, затем цедит сквозь зубы:
- У меня уже есть работа, ты в курсе и мать тоже. У дедушки полным-полно внуков, пусть берёт любого.
- И он сделает это, если ты не возьмешься за ум, - в голосе отца слышатся раздраженные нотки, - Твоя тётка во всю пихает свой выводок ему под нос, дескать, поглядите, папа, сколько у меня мальчиков и все они лучше Джисона. Ты хочешь, чтобы семья запомнила тебя размазней?
- Достаточно. Ты не о моей репутации печешься, а о своей. Мне-то всё равно, что будет думать обо мне дед, живущий от меня в тысячи километрах. А вот тебе, если я не вернусь, придётся не сладко. Не нужно спасать свою шкуру засчет меня.
Тот факт, что мать Джисона вышла замуж за деревенщину, даже спустя столько лет не даёт дедушке покоя, и отец, пусть и владеет весомой частью компании “LOCUS”, может легко впасть в немилость. Младшая сестра мамы, как только подняла своих сыновей на ноги, принялась громко и активно подвергать сомнению права Джисона и его отца на компанию.
Однажды, ещё будучи учеником средней школы, Джисон подслушал разговор родителей, из которого понял, что они неоднократно пытались зачать второго ребёнка, чтобы их семья не выглядела пустотелой на фоне семьи маминой сестры, но ни одна попытка не увенчалась успехом. Врачи сказали, что причина в первых родах, которые прошли с осложнениями. Появившись на свет, Джисон наградил мать бесплодием. Родители никогда не винили его за это, но в моменты особенно ярых ссор мать позволяла себе смотреть на него взглядом, полным немого упрёка.
- Я спасаю нас! А не себя! - ответ Джисона вынудил отца поднять голос, - Мы втроём останемся с голыми задницами, без шиша в кармане и всё из-за твоего упрямства! Думаешь, мне доставляет удовольствие унижаться каждый раз перед тестем? Думаешь, твоей матери приятно выслушивать слова родственников о том, какой ты никчемный сын?
- Я никогда не соглашался быть мальчиком для битья! - Джисон гневном шипит в трубку, не позволяя себе кричать, ведь он всё ещё в библиотеке, - Я хочу жить своей жизнью! Делать то, что нравится мне, а не вам!
- Тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь. Ты - мой сын, и будешь делать так, как велю я! Хватит торчать в той помойной дыре, где когда-то гадил мой папаша, и возвращайся в Шанхай завтра же!
- Я женюсь, - Джисон несколько мгновений наслаждается ошарашенной тишиной на другом конце линии, затем добавляет: - Она работает в салоне красоты, делает маникюр. Мне плевать на её происхождение и отсутствие образования, - тут Джисон лжёт, не дрогнув голосом: - Потому что я люблю её, ясно? - красноречивая пауза, - Когда-то мама точно так же полюбила тебя. Я верну назад дом твоего отца и создам под его крышей свою семью. Давно пора.
- Ты из ума выжил? - Джисон готов поспорить, что отец сейчас выпучил глаза от злости, - Хочешь жить в засранной халупе и делать детей с расфуфыренной провинциальной соплячкой? Только через мой труп! Я не позволю тебе и дальше позорить нас: либо ты уезжаешь из Кореи, либо…
Джисон равнодушно жмёт на кнопку сброса вызова. Этих угроз он уже давно не боится.
***
Он возвращается домой почти в одиннадцать, вымотавшийся, со слезящимися от кропотливой работы глазами и болью в пояснице. Ынджи подогревает для него ужин в микроволновке и щебечет о том, как она соскучилась. Джисон вываливает на кухонный стол кучу шоколада и розовых открыток, чем немало удивляет свою девушку.
- Это откуда? - она берет коробочку с угощением и читает записку, прикрепленную ленточкой: “Я очень рада, что вы преподаете у нас, сонсэнним. Примите мои любовь и благодарность. Очень надеюсь на вашу взаимность”. Ого! А девочка-то храбрая, - Ынджи задумчиво опускает взгляд на количество шоколада на столе, - То есть все они не трусихи. Ты у меня нарасхват, малыш. Мне стоит волноваться?
- В Белый День я буду дарить шоколад только тебе, не переживай, - Джисон раздевается по пояс и ложится на кровать животом к низу, - Умоляю, сделай мне массаж, я сейчас умру.
Ынжи садится сверху и с силой давит руками ему на нужные мышцы. Её пальцы двигаются умело, и Джисон готов от этого плакать. Сейчас, когда ему максимально хорошо, он не перестаёт думать о словах Мин-сонбэним о том, что Ынджи идеальна для него. Весь его план пойти против воли родителей мог запнуться о вполне банальный порог: была возможна ситуация, что местная рандомная девушка, на которой ему нужно жениться, оказалась бы невыносима, и тогда семейная жизнь обрыдла бы им обоим очень быстро. Но Ынджи, кажется, хороша вообще во всём. Джисон рядом с ней чувствует себя, как сыр в масле: он всегда накормлен, обласкан, согрет, никаких упрёков, ссор и сцен ревности. И совсем неважно, что он испытывает к ней скорее дружбу, чем страсть. Как известно, стерпится-слюбится.
Ынджи игриво целует сначала его татуировку на шее, затем плечи и лопатки. Джисон переворачивается на спину, чтобы запустить руки ей под футболку и легонько сжать груди. Они целуются под звук микроволновки, что возвещает о готовности ужина. Когда Джисон закономерно тянется к пуговице её шорт, Ынджи останавливает его:
- У меня эти дни, прости.
- Окей, я понял. Не нужно извиняться за это.
- Потерпишь пять деньков? - Ынджи ласково чмокает его в кончик носа, прежде чем встать на ноги.
- Вообще, как нефиг делать, - Джисон зевает, максимально раскрыв рот, - Подарим нашим соседям пятидневный абонемент на тихий сон. Пусть отдохнут, бедолаги.
Ответный смех Ынджи ему определенно льстит.
***
Работа над проектом Мин-сонбэним кипит полным ходом. Они планируют закончить к началу мая, чтобы уже в середине мая их исследование вышло из печати. Директор как-то обмолвился, что за серьёзную внеплановую деятельность учителю, как правило, выплачивают премии. Джисон видит эти деньги просто как приятный бонус, его пыл зиждется сугубо на собственных инициативности и интересе к истокам своей фамилии.
Он, окунувшись в работу по самую макушку, находит крохи свободного времени только в конце февраля. Коттедж по Намдон-ро выглядит более обжитым, чем в те разы, когда Джисон приходил сюда, чтобы увидеть собственника. В окнах горит свет, там мелькает тень. Сквозь открытую форточку слышно радио. Сегодня Ли Минхо не удастся избежать знакомства.
Нажатие на звонок получается почему-то нервным. Дверь открывает молодой мужчина в испачканном мукой фартуке. Его лицо, чисто выбритое, без единого изъяна, кажется по какой-то причине знакомым. В попытке понять, где они могли близко видеться, Джисон совсем забывает, что нужно поздороваться.
- Вы кто?
- Ой, - от такого конфуза невольно горят щёки, - Здравствуйте, я Хан Джисон. Мне бы хотелось обсудить с вами кое-что важное, касающееся этого дома. Пригласите меня внутрь?
- Конечно, - Ли Минхо отходит от проёма, и Джисон оказывается в прихожей, - Будете чай? Я сейчас пеку хлеб, скоро выну из духовки. Ах, да, я же не представился…
- Так получилось, что я знаю ваше имя, Минхо-щи. От чая не откажусь, спасибо.
Обескураженный таким ответом собственник дома приводит Джисона на кухню. В голове красным буйком горит мысль, что термин “собственник” к этому человеку не применителен. Джисон без труда отсудит свой дом по праву наследства, и об этом Ли Минхо сегодня узнает.
- У меня тут беспорядок, гостей я не ждал, - тот суетливо убирает с обеденного стола пачку муки, несколько тарелок и миксер для теста, - Есть чай ягодный, травяной, классический зеленый и с виноградом. Какой хотите?
- Мне без разницы, - Джисон рассматривает внутреннее убранство дома. Что-то знакомо ему с детства, что-то уже отремонтировано под чужой вкус. - Я заходил к вам много раз до этого, но поговорить всё не удавалось. Куда-то уезжали?
- К поставщикам, - Минхо ставит на стол пирожные и две кружки чая. - У прошлых хозяев дома был сад, но за ним не ухаживали. Заказал парочку базиликовых деревцев. Так что у вас за дело ко мне?
Джисон украдкой бросает взгляд на чужой идеальный нос, заостренный на конце, как птичий клюв, и не может отделаться от странного чувства дежавю.
- Цветами любила заниматься моя бабушка. Здесь когда-то росли и розы, и пионы, и лилии. Но после ее смерти дедушка, который никогда не любил возиться в клумбах, всё запустил. Сидел среди зарослей и скорбел. Думаете, базилик приживется в таком настроении? А климате?
Минхо делает губами букву “о”. В его взгляде читается понимание.
- Значит, тут жили ваши родные, - он озадаченно хмурится, - Вы пришли взглянуть на дом, где провели своё детство? - Джисон хочет ляпнуть: “Нет, я пришёл ЗАБРАТЬ своё имущество и выкинуть тебя отсюда”, но вежливо помалкивает. - Мы можем прогуляться по комнатам, если нужно.
- Не откажусь, - Джисон отпивает немного чая, - Очень вкусно, спасибо. Вы выглядите молодо. Мы, наверное, ровесники?
- Мне тридцать. Я более чем уверен, что старше, и, если честно всё то время, что мы беседуем, мне до смерти надоело “выкать”.
- Хорошо, хён, - равнодушное пожатие плеч, - Покажешь мне комнаты? Хотелось бы насладиться воспоминаниями.
Детская, в которой Джисон, будучи пятилеткой, играл в кубики, теперь обустроена в стиле бохо: везде гармоничная небрежность, яркие желто-оранжевые вещи и различные свисающие аксессуары с перьями. Такое ощущение, что Минхо прибыл прямиком из цыганского табора. К слову, об этом.
- А откуда ты родом?
- Сложно ответить. Много где жил, - Минхо гладит черного лоснящегося котёнка, спящего на шкафу, ласково сюсюкается с ним: - Погляди, Гатти, у нас гость. Да-да, просыпайся, погляди на него.
Маленькая ушастая мордочка поднимается, и в Джисона впиваются два светящихся желтых глаза. Этот взгляд по-человечески осознанный, пристальный, чем наводит жути. Зрительный контакт длится несколько мгновений, но есть ощущение - что несколько часов, затем Джисон громко чихает в локоть. У него аллергия на кошачью шерсть.
- Странное имя какое-то, - громкий шмыг носом.
- Нет, скорее очевидное до смеха. Это сокращение от итальянского слова, что переводится как “котёнок”. У меня плохая фантазия.
Джисон выходит в коридор, решив, что на другие комнаты ему не хватит носовых платков. Когда он вернет себе этот дом, сожрет кучу таблеток, засунет себе затычки в нос, но вычистит каждый угол от шерсти.
Джисон, совсем позабыв, что юридически дом ещё не его, самовольно открывает дверь в санузел, чтобы убедиться, что всё в порядке. В ванной, наполненной водой на четверть, стоят три больших глиняных горшка с землёй, но без растений. Пахнет хлоркой, и сквозь этот запах проклевываются нотки гнили и сырости. В отражении настенного зеркала видно, какое у Минхо потемневшее лицо, однако раздражения в голосе не слышно, когда он говорит:
- Ты ведешь себя так, словно отозвался на объявление о сдаче жилплощади и теперь смотришь, стоит ли здесь жить. Вот только я не припоминаю, чтобы давал такие объявления.
Джисон включает кран и моет лицо прохладной водой, чтобы избавиться от чувства зуда в ноздрях.
- Я похож на того, кто будет арендовать свой же дом? А ты шутник.
- Собственник - я, - Минхо скрещивает руки на груди. Видно, как напряжены его мышцы. - Объяснись.
- Послушай, хён. Это будет выглядеть для тебя как величайшее разочарование, но твои документы на собственность ничего не стоят, - Джисон смотрит на него через зеркало прямым серьёзным взглядом, - потому что этот коттедж мой по праву наследования. Лучше решить эту ситуацию полюбовно, чем через суд, верно?
- Не знаю, откуда ты взялся, но тебе лучше уйти. Самому, - желваки Минхо играют на скулах, - Не хочу тебя заставлять.
- Я всего-то пришёл поговорить. Ты не глупый, я же вижу. Тебе просто не повезло. Подобное может случиться с любым. Назови сумму компенсации, я заплачу, сколько попросишь.
- Это безумие. Думаешь, я поверю какому-то пришлому мальчишке, который нагло выгоняет меня из моего же жилья? Это розыгрыш такой? Кончай мне пудрить мозги и уходи.
Минхо вздрагивает, когда с кухни раздается писк духовки. Это приготовился хлеб.
Джисон вытирает лицо и руки бумажным полотенцем и выкидывает его не в урну, а в мокрую раковину.
- Решай всё быстро, не то прогоришь. - Говорит он перед тем, как вернуться в прихожую.
Когда Джисон, уже выйдя с участка, решает напоследок глянуть на коттедж своего деда, на кухонное окно запрыгивает черное юркое тельце с острыми ушками. Котенок Гатти таращится на него прежним жёлтым взглядом, от которого по позвоночнику бегут мурашки. Джисон ещё раз убеждается в том, что скорее умрёт, чем заведет в будущем кошку.
Год 2014. Май
Телефонный звонок раздается поздно ночью. Ынджи просыпается вслед за Джисоном с лицом поровну возмущенным и помятым. Номер не определен - это тревожно, но не настолько, чтобы не принять вызов.
Джисон слышит по ту сторону неразборчивую китайскую речь, заливистый смех, и сразу понимает, что к чему. Затем женский голос, сдобренный ощутимым акцентом, спрашивает по английски:
- Ты Хан? Эрик дал твой номер.
- Всё верно. Нашлось что-то? - Джисон тоже переходит на английский, потому что Мейли-цзэ корейский не знает, а его китайский недостаточно хорош.
Ынджи, уже полностью проснувшись, внимательно прислушивается к непонятному ей языку.
- Я скинуть тебе на емейл. Там много бумаг. Поймёшь?
- Постараюсь. А что в кратце?
Мейли раздраженно выдыхает в трубку. Джисон слышал от друзей, что эта женщина невозможно вредная и задобрить её чем-либо очень трудно. Видимо, Эрик нашёл путь к её сердцу, раз она соизволила позвонить лично. Ходят слухи, что её способность достать компромат на кого угодно обусловлена ее прямой связью с мафией.
- Корейские мужчины как дети - корми их с ложки, - это Мейли говорит на китайском. Джисон притворяется, что ничего не понял. После вновь слышится английский: - Тот Ли Минхо, что живёт в Тэбэке, три раза покупал поддельные айди. Но это только следы покупок, думаю, было больше трёх раз. В емейле есть один скан, который я извлекла с трудностями. Он умеет работать так, чтобы такие как я путались. Есть его подпись. По ней поняла, в каких банках он держит деньги. В пекинском ICBC, в нью-йоркском JPMorgan Chase и в UBS, что в Швейцарии. Это всё.
“Скрывает свою личность и имеет серьезный капитал. Очень занятно”. Джисон закономерно спрашивает:
- Сколько я тебе должен?
- Эрик уже расплатился. Если нужно, чтобы я искала дальше, пусть твой друг хорошо попросит. - Она переходит на китайский, кокетливо посмеиваясь: - Ведь он такой душка.
- Спасибо за звонок. Ты действительно мне помогла.
- Бывай.
Он жмет на красную кнопку и блокирует телефон. Комната вновь погружается в темноту. Из вороха одеял доносится тихий вопрос Ынджи:
- Кто это был?
- С прошлой работы. Неважно, - Джисон сонно трёт переносицу и ложится обратно.
- Я слышала женский голос, - недолгая заминка, затем: - Это твоя бывшая? Ты говорил когда-то, что встречался с китаянкой.
- Нет. Повторяю: это с прошлой работы, - он цедит по слогам, потому что навязчивое любопытство Ынджи мешает ему думать, - Забудь и спи уже.
Она ничего не отвечает, но громко выдыхает; в этом звуке слышатся одновременно и обида, и намёк на то, что однажды Ынджи вернёт ему эту шпильку.
***
Вокруг него чистый весенний запах леса; звук ветра, что гуляет среди верхушек елей; птичий щебет и писк редких москитов. Здесь же голоса вразнобой, веселый подростковый смех и цветные походные рюкзаки. Джисон держит на планшете карту местности, водит пальцем из одной точки в другую.
- Перейдём эту излучину, а дальше на север еще на километр, и можно сделать привал. Все живчики? Никто не устал?
Большинство отрицательно качает головой. Чей-то мальчишеский голос за спинами канючит: “Капец, муравьи даже до моей задницы добрались”. Школьники взбудоражены сегодняшней прогулкой, никогда до этого им официально не разрешали собираться большой компанией на такой опасной местности. Джисон чувствует огромное давление, ведь этот поход пробный, и от того, как всё пройдёт, зависит решение директора: даст он добро на юннатский кружок или нет.
Когда проект “Истоки Родного Края” вышел из печати и получил первое место на исследовательском конкурсе, Школьный Совет, впечатлившись амбициями молодого учителя биологии, распорядился организовать поход для старшеклассников (не без помощи Мин-сонбэним, храни бог эту женщину). Ребята отнеслись к мероприятию очень серьезно: у каждого в рюкзаках есть вода и еда, металлические чеплашки и спички, аптечка и компас; у всех одежда по погоде, а обувь массивная, подходящая неровным тропам. Джисон накануне похода строго довёл до класса, что тех, кто соберется в лес как попало, он не возьмёт с собой ни при каких уговорах. Сейчас ему, как никогда радостно, что его послушались, ведь это значит, что за время, что он работает здесь, его слово для этих детей, приобрело какой-то вес.
- Хан-сонсэнним! - Черноволосая девчоночка в розовой толстовке машет полароидом. Судя по ее красным ушам, она была среди тех, кто на 14-е февраля завалил его стол в учительской шоколадом. - Давайте сфотографируемся!
Должно быть, она имела в виду фото лишь с ним, но мальчишки лишают её шанса, когда бурно поддерживают эту идею и принимаются выстраиваться в ряды для групповой фотографии. Начинается веселая суета, захватившая и Джисона. Он никогда не считал себя ханжой, так что без проблем кривляется и гримасничает на камеру вместе с остальными.
Они минуют излучину позже, чем планировали. На привале большая часть школьников уже никакущая. С теми, в ком ещё теплятся силы, Джисон копает ямку для костра. Беспрестанно щёлкает фотоаппарат, запечатляя улыбки и чьи-то разговоры. Медленно закипает вода в котелке. Девочки смотрят на поднимающиеся пузырьки в ожидании горячего чая.
Джисон думает, что не прочь побаловать детей чем-нибудь вкусным, поэтому подзывает к себе старосту, массивного парня баскетболиста, чей отец имеет в этом лесу охотничьи угодья.
- Джинвон, ты же толковый. Если я оставлю тебя главным на минут пятнадцать, справишься?
Тот задумчиво крутит в пальцах какую-то бумажку.
- А можно на десять? Мой мочевой тоже сейчас лопнет.
Джисон бесшумно хохочет в ответ.
- Окей, я обещаю быстро. Смотри, пока меня нет, ты отвечаешь за дисциплину: чтобы ни один с огнём не баловался, от костра не уходил дальше, чем на три метра. Я знаю, у вас есть курящие, не дай бог от кого-то унюхаю. За хорошее поведение всех угощу вкусняшкой. Это что? - он кивает на непонятную бумажку в руке Джинвона, и когда тот раскрывает ладонь, становится понятно, что это журавлик оригами.
- Возьмите себе. Мы их кучу наделали, - староста оказывается прав. Ребята у костра, чтобы скоротать время до чая, собирают из бумаги различных зверюшек, - Не будет никто баловаться, устали все и голодные.
Джисон принимает милый подарок и, удостоверившись, что все его дети сидят в одной кучке, спускается к ручью.
Там, среди сырой земли во всю разросся лапчатник. Высокие кусты с тёмными крючковатыми ветками усеяны мелкими жёлтыми цветочками. Нужно успеть вернуться до того, как вода закипит, чтобы закинуть в котелок пучок этого растения. Такой чай, Джисон уверен, школьники ещё не пили. Тонизирующий отвар поможет им не свалиться от бессилия до того, как поход закончится. Он обламывает с громким треском самые густо цветущие веточки и связывает их шнурком.
В момент, когда Джисон хочет вернуться к остальным, недалеко среди сосняка доносится подозрительный шум. Сначала возникает мысль о том, что это скачет бурундук или шуршит белка, но потом всплывают опасения: “Черт возьми! А если кто-то из ребятишек отошёл от лагеря?”. Джисон убеждается, что звук не принадлежит животному, когда слышит чьё-то хихиканье.
Полный намерения вытащить нарушителей за уши из кустов, он прокрадывается в хвойную гущу. На мху, усыпанным пожелтевшими еловыми иголками, сидит человек, кого Джисон меньше всего ожидал здесь увидеть.
Ли Минхо занят тем, что рассматривает мёртвого орла: поднимает и опускает массивное крыло, дёргает за клюв и когтистые лапы, точно перед ним игрушка. Он невероятно красив, когда улыбается, и невероятно ужасен, потому как его улыбка выкручена на максимум, что контрастирует с дохлой пернатой тушей рядом с ним. Это неподдельное счастье окрашено оттенком аморальности и по-настоящему пугает. Разве будет адекватный человек так радоваться мертвой птице?
Когда присутствие Джисона становится очевидным, Минхо поднимает голову, с небольшим опозданием возвращая лицу бесстрастное выражение.
- Ты? - в его голосе чувствуются удивление и почему-то озорливость.
- Это что за… перфоманс? - Джисон неотрывно наблюдает, как Минхо поднимается во весь рост.
- Эта штука рухнула мне на голову. Уже мёртвая. Думаю, напоролась на ЛЭП. - Он пожимает плечами с таким видом, будто каждый свой день начинает с подобных стрёмных находок. - Ты откуда здесь? Пришёл снова угрожать мне?
- Мир не крутится вокруг тебя одного. У меня марш-бросок со школьниками. Значит, любишь гулять в лесу?
Минхо неловко чешет москитный укус на шее, вместе с этим вынимая из-за пазухи пучки трав, завёрнутые в марлю.
- Запасы закончились. Делаю бальзамы на досуге. При растяжениях хорошо, вывихах, спину ещё мазать можно, когда болит.
Джисон не осознаёт, что делает, когда подходит ближе и спрашивает:
- Продашь мне?
Минхо по-смешному моргает несколько раз подряд.
- Бальзам продать?
- Ага. Поясница ноет, жесть как, - Джисон раздраженно сдувает челку со лба, - Вроде молодость в самом разгаре, а кряхчу как старикан.
- Продать могу. Но захочу ли? Сходи в больницу.
- Понимаю, ты считаешь меня странным: наша первая встреча прошла не очень… а сейчас я разговариваю с тобой, будто ничего не было. Вообще, справедливости ради я не угрожал тебе.
- Да, ты всего-то сказал, что намерен лишить меня дома. - Минхо поворачивается к нему спиной, чтобы уйти обратной дорогой, - Наша случайная встреча обязана закончится на этом моменте. Удачного дня, мальчик.
Джисон говорит так громко, что слышит своё эхо:
- Извини за это!
Минхо замирает в паре метров.
- Это было максимально тупо с моей стороны: вот так заявляться на твою территорию и строить из себя хрен пойми кого. Я потом посоветовался со своим юристом, и он огорошил меня тем, что ничего мне не светит. Срок наследования кучу лет как истёк.
- Получается, - голос тягуч, как сладкая потока, - мне ничего не угрожает?
- Это твоё имущество, я не буду домогаться, - Джисон вынимает из кармана журавлика из бумаги и протягивает Минхо, - Давай замнём? Не хотелось бы оставаться с тобой врагами. Хорошего отношения с твоей стороны не жду, но надеюсь хотя бы на нейтральное приятельство. Что думаешь?
Минхо сначала поворачивается в полоборота, чтобы задумчиво поглядеть на протянутый презент. Затем устало вздыхает и забирает журавлика себе. Джисон не сдерживает улыбки, когда смотрит на него.
- Школьники тебя не потеряли?
- Блядство! - Джисон срывается с места, костеря себя за безалаберность. Но в следующий момент поворачивается обратно, чтобы выпалить слова быстро, как автоматную очередь: - Спасибо, что не злишься на меня, правда! Я постараюсь не докучать тебе, хён. До встречи! Пока! Бывай!
Когда он убегает той дорогой, что пришёл, в спину ему доносится веселый переливчатый смех Минхо и его резонное: “Не запнись, дурной!”. Джисон испытывает смесь чувственной истомы и алчного торжества. В мыслях у него крутится только одно:
“На войне все средства хороши”.