Огненные земли в действительности не объяты пламенем и лавой. Там, по другую сторону этих гор, еще можно увидеть горячие потоки раскаленного камня, стекающего в бурное море, но здесь — страна величайших мастеров.

Ларвис проходит через мощные ворота, невероятно высокие и монументальные. Светло-серый камень сияет в лучах Кафара. Герб города сверкает серебром и золотом. Крепкое дерево врат заковано в металл, а за входом бдят могучие воины в тяжелой броне. Тамор Великий в этот час уже бурлит и кипит, городской шум, свойственный рынку иных городов, здесь охватывает сразу и со всех сторон, словно волны, заблудившиеся в скалах. Плут входит в это движение горожан и приезжих, словно в холодную воду. Но привычка берет свое, и пестрая толпа перестает казаться цветастой массой. Она распадается на торговцев, приезжих, местных самого разного статуса.

Тамор — город дворфов. Над головой небо сжимается в узкие полосы меж высокими домами, и эти лабиринты улиц, теснящихся в далеких от центра дворах,  для чужака выглядят угнетающе. В них можно потеряться, если отвлечься, но не затеряться, если твой рост почти в два раза превышает средний в этой горной стране.

Плут помнит дорогу к знакомой кузнице отлично. Пусть город меняется и растет, от площади со статуями основателей всегда нужно поворачивать направо, обходить ее по плавной дуге. Потом подняться высоко вверх, по широкой дороге, полной низеньких тяжеловозов с телегами и стройных меринов, тянущих кареты. По обе стороны, вдоль домов ходят зажиточные представители самых разных рас; Ларвис вглядывается, выискивая светлые головы с длинными ушами, но не находит. Остаётся немного — перейти мост, под которым видно красную черепицу маленьких домиков в густой заросли деревьев и цветов, и зайти в кварталы оружейников. Там, в этих сочных кустах зелени прячется теплая река, ее над мостом совсем не видно. Плут спускался к ней лишь однажды, и ему хотелось бы снова. Сладкая дрема там, под пологом крон убаюкивает легко и быстро. Пара часов сна восстанавливает силы, будто после полноценной ночи. Особенность ли места или того, что с искусными ювелирами любят соседствовать волшебные маленькие фейри, он не знает. Нынче дорога его лежит дальше. И он дает себе слово, что обязательно в другой раз скользнет в эту влажную тень.

Здесь пустых зевак гораздо меньше. Больше серьезных лиц, важных дворфов в красивой одежде и бусинами в волосах, бородах. Пару раз Ларвис видел стражников, обходя стороной по привычке. Вид у него не то чтобы вызывающий подозрение, но знаюший всегда отличит наёмника от путешественника или охотника.

 Все в кварталах кузнецов устлано камнем, и землю с сочной зеленью можно увидеть только в редких лаконичный клумбах. Не узнавая новые вывески, которые мешают ориентироваться среди одинаковых построек, Ларвис сделал пару кругов перед тем, как попасть на площадку двора перед кузней. У крыльца стоят четверо. Дворф на крыльце, поравнявшись с людьми в форме, которые на это крыльцо не поднимаются.

— На это нужно время. Заказ нельзя дополнить. Кузнецы заняты положенным им делом. И этот объем они сделают к указанному сроку, без спешки и качественно. Если хотите еще, то берите отдельно, — упорствует кузнец. Кажется, его рыжая борода сейчас вспыхнет огнем от гнева.

Вояка пытается тыкать срочностью и давить на дворфа, но знал бы он, насколько подобное ошибочно — захлопнул рот раньше, чем издал бы первый звук. Впрочем, он не знает, и растущее напряжение можно считать во всей его фигуре.

Убийца обратил внимание, как двое бойцов принимают удобные стойки и тянутся к оружию. Разговор явно перерастает в спор.

Ларвис подошел тихо. Собеседники заметили его, только когда тот вмешался, оборвав человека на полуслове.

— Мастер, эти господа Вам досаждают? — спросил он намеренно со здешним акцентом. Пусть вояки задумаются, не является ли он одним из ночных стражей города в день отгула. Одеждой похож мало, но внести смуту всегда хорошее дело.

— Эти господа уходят, — твердо сказал кузнец, ухватившись за возможность.

Командир, тот, что выделяется более дорогой броней, окинул Плута злым взглядом, задержал внимание на руке эльфа, сжимающей рукоять клинка. Еще в ножнах, но это дело временное. Ларвис знает, что человек ничего ему не скажет — рискует потерять уже тот заказ, который дворфы должны сделать. Но осторожность не повредит, и маэрит отводит одну ногу назад.

— Мы продолжим разговор позже.

Дворф сверлил их взглядом, пока те не скрылись за поворотом.

— Спасибо… Ларвис! — кузнец вгляделся в эльфа, снявшего капюшон. Красное лицо дворфа просияло, словно начищенная бронза. — Сколько лет прошло! А я думал, мне кто из стражи подсобил! — Он широко раскрыл руки, чтобы обнять своего друга. От крепкой хватки у эльфа что-то хрустнуло, и он ухнул.

— Железные тиски у тебя, Горнд. Еще крепче, чем я помню.

Объятия сменились рукопожатием. Дворф смеется.

— А ты все такой же, как кибить, совсем не изменился. А ну, заходи, или не ко мне пришел?

— К тебе, к тебе, — эльф проигнорировал ступени, сразу вскочив на крыльцо. Горнд быстро, походкой твердой и целеустремленной, направился внутрь здания. В просторном холле слышно отзвук кузни, которая располагается в правом крыле.

— Как добрался, друг? Наверное, дорога была долгой, а ты без коня. Откуда тебя занесло в мою обитель?

Ларвис оглядывается, рассматривает вытесанные в камне барельефы со сценами ковки. Во всю широкую стену входит три последовательных иллюстрации.

— Меня подбросил маг. Так что дорога была недолгой.

Они завернули налево, что удивило Ларвиса. Дворф важно расхаживает в фартуке, не собираясь снять его и скорее отправиться в таверну. Поднявшись по ступеням, они оказаваются в просторной столовой. Такой же суровой, но красивой, как и все в Огненных землях.

— Мава! — позвал дворф кого-то, — Мава! Ко мне гости, накрой нам стол!

— Это твой дом?

— Да, повысили. Я теперь старший мастер гильдии. Заведую этой кузней. Не самая большая, но забот хватает. Садись, куда по нраву... А ну, стой.

Дворф подошел, положил огромные руки на пояс эльфа, и повертел туда сюда, оглядывая оружие с профессиональным скепсисом.

— Что это за рукоять, Плут? — с претензией спросил он, как может спросить ревнивая женщина своего мужа, — Где потерян тот замечательный нож, который был подарен моему спасителю?!

Рыжая борода метнулась вверх, словно встопорщившаяся, дворф сурово глядит в широко открытые глаза гостя. Кузнец даже не допустил мысли, что нож мог сломаться. Это совершенно исключено.

— Он спас мне жизнь, оставшись в черепе некромантской твари.

Горнд довольно хмыкнул, отпустил эльфа, покрутил ус.

— Найдем тебе новый. Если расскажешь об этом приключении.

— Обязательно. Ты мне не дал поздравить тебя с повышением. Так вот, поздравляю, я всегда знал, что ты добьешься желаемого. Как живётся на новом месте?

Эльф сел лицом ко входу, заняв место на краю скамьи.

— Хорошо живётся, — дворф забрался напротив Плута. — Представь только, и дом, и кузня, и кабинет. Все в одном месте! Пара лет прошла, а я все радуюсь, как ребенок. Встал — и за дело, встал — и за дело. — Горнд машет широкими ладонями, глаза его сверкают, словно бы он получил это повышение десять минут назад. — Мава иногда сердится, приносит поесть, когда увлекусь. Сейчас беру только сложные заказы, да разбираюсь с бумажками. Командую.

Служанка принесла две большие кружки и кувшин.

— Ха! Помню, как мы тебя искали после гулянки по всему дому, еще там, в низинке, а нашли спящим в кузнице. Думаешь о том, чтобы забраться повыше?

Горнд тоже вспомнил, смех раскатился по столовой, завибрировал в глиняной кружке с цветастой росписью. Мава быстро приносит закуски, причитает о том, что обед планировался позже. Ее серое платье с красными цветами мелькает, словно пламя костра.

— Не знаю, — он снова налил в кружки умело, почти без пены, — Мне главное, чтобы там, в кузне. Чтобы делать из металла искусство! Мастера круга обременены другим. А ты? Решил таки на службу поступить? Ночным стражем? Осесть. Я бы звал тебя в гости. Патрулировал бы рядом с моей кузней.

— Нет, — Плут улыбнулся, отпил, потупив взгляд. — Впрочем, можно сказать, что я сейчас не скитаюсь так, как раньше. Сейчас немного иначе.

— Нашел долгую работенку?

— Да… очень долгую. Можно сказать, что моя наемничья жизнь в привычном понимании осталась в прошлом. Никаких гильдий и клановых распрей.

«Только война».

Мава принесла две тарелки горячего мяса с овощами, и наполнила кувшин. Собеседники принялись за обжигающее блюдо, сочное и пахнущее так, что животный голод проснулся бы у сытого.

— Ты здесь из-за нее? — уже тише спросил дворф, приподняв густые рыжие брови. Эльф кивнул. Кузнецу не понравилось смурное настроение друга. Он живет не первый год, и за долгую жизнь ему случалось видеть подобное на лицах разных знакомых. — Если тебя это тревожит, то чего ждешь? Разве Горнд Огнебородый слывет дворфом, перед которым нужно расшаркиваться? Задавай свой вопрос, Ларвис Плут.

Он звучно ударил по крепкому столу.

— Не сердись, мне не хотелось сразу к делам. В конце концов, сколько лет? Все пятнадцать. Но ты прав, нужен твой мудрый взгляд и место бы потише.

Дворф понимающе хмыкнул, что-то прикидывая, сказал Маве, что они ещё вернутся, и повел эльфа за собой. Они оказались в правом крыле. Здесь отчетливо слышно звон металла, и воздух тяжёлый, сухой. Мимо проходят кузнецы, суровые, как горные камни. Но друзья свернули раньше, чем попасть в залы огромной кузницы, где на стенах пляшет золотое зарево.

— Моя личная кузня, — сказал дворф, закрывая за собой дверь на ключ. — Для мелочи.

Ларвис огляделся. Светло и чисто. На полу ни соринки, инструменты аккуратно разложены, а заготовки находятся ближе к свету, на длинных столах с ввернутыми в них железными формами. Горнд наверняка здесь прибирается сам. Сложно представить, как этот ревностный дворф дает кому-то переложить хотя бы сор. Печь горячая, и от нее идет густой жар, здесь Плут быстро разомлеет от выпитого. 

Ларвис остановился у пустого стола, снимая с плеча мешок.

— Мне бы узнать, кто выковал этот меч. И кто его заказал сделать. Может, ты расскажешь о нем что-нибудь ещё… всё, что возможно о нем сказать, — Он вынул клинок из ножен.

— Ножны не от этого меча.

— Да, они сделаны лишь потому, что он невероятно острый. А родных ножен у меня нет. Нужно было как-то суметь его сюда донести.

Дворф не стал спрашивать, куда от такого меча, который он лицезреет, могли деться ножны. Если хозяин жив, то, вероятно, ненадолго. Он подошел к столу. Горнд понимает, кто его старый друг, которому он обязан жизнью, и не тешит иллюзий по поводу честности и чистоты тех дел, за которые тот берется. Все, что он может сделать — помочь в меру своих знаний и по праву дружбы склонять эльфа к жизни более мирной и честной. Той, которой, как считает Горнд, Ларвис заслуживает. 

Сейчас он не похож на того веселого кузнеца, что Плут видел минуту назад. Словно бы меч сделан из слюды, он осторожно берет его в руки, рассматривает рукоять, вертит клинок и цокает в сдержанном восхищении. Пробует им взмахнуть, прислушивается к балансу.

Светлый металл чем-то похож на серебро. Яркий, сверкающий, не такой холодный, как сталь. Рукоять лишена камней или иных металлов, только обтянута кожей, которую дворф не узнает, предполагает, что редкого зверя или особой выделки. Клинок не скользит, хват хорош для бастарда. Сам он подобные мечи не любит, но этот — идеал баланса. При определенном наклоне острый глаз замечает блеск, выдающий начертанные символы. Ларвис внимательно слушает всё, от формы лезвия, до заточки и соотношения пропорций.

— Металл не наш, — говорит кузнец, так же аккуратно положив полуторник. — Но я знаю, кто его сделал. Видишь, — Горнд указал Ларвису на навершее, — Вот этот завиток, и вот здесь, такие делают мастера Первой гильдии. Вернее, один. Чернобородый Бор. Он умеет вкладывать в оружие особую магию. Работает не один, само собой. Здесь ему явно помогли. Такое создать… Скажи мне, Ларвис, чем этот клинок привлек внимание помимо его безукоризненного исполнения?

Эльф задумался. Сказать все он не может.

— Скажем… одна из причин в том, что этот клинок разрезал то, что разрушению поддаваться не должно. Одну… зачарованную вещь. — он вспомнил зазубрины на броне рыцаря, — Даже две.

— Чует мое сердце, хапнешь ты горя с этим мечом, дружище. И с тем, кто тебя послал искать о бастарде.

Горнд уперся кулаками в стол, кусает губу. Похожий на  огромный, покатый холм.

— Значит так, — он хлопнул по столу, — Бор мне знатно должен. Я стребую с него этот долг. Но обещать, что он ничего не растреплет, я не могу. Мы поступим так. Сегодня ты пьешь и ешь в моем доме, рассказывая мне о том, как нож Огнеборода спас твою жизнь, а завтра я пойду к нему. До того момента меч будет в надежном месте. Кислых рож за своим столом я терпеть не намерен.

Покидая кузню, Ларвис оглянулся. Ровный ряд камней у печи. Ничего не выдает тайный схрон дворфа под тяжёлым булыжником, где сейчас покоится клинок. Без меча внимание его и правда немного рассеялось, обмякло. Дверь закрылась, щелкнул сложным механизмом замок. Сейчас, пока никто кроме них двоих не может знать о происходящем, Ларвис может быть уверен, что этот вечер и этот день пройдут спокойно.

Мелькнуло странно-знакомое чувство, как в последнюю мирную ночь перед кровавой бойней в рядах гильдии Черной Кошки. В тот час они знали, что могут пить и гулять без опаски в последний раз. От тяжелого наваждения отвлек голос Горнда.